— И как ты её решишь?
— Сначала расплатилась — потом спрашиваешь. — Шад укоризненно прицокнул языком, довольно при этом улыбаясь. — Доверяешь.
Он нехотя выпустил меня из рук, отодвинул в сторону, поднялся и подтянул штаны, которые были спущены до колен, отчего сразу стал казаться возмутительно одетым.
— Какая неожиданность, правда? — лениво отозвалась я в ответ, наблюдая за его движениями. — Ничто не предвещало.
Шад бросил через плечо насмешливый взгляд, обошёл стол, с грохотом выдвинул ящик и вынул оттуда большое серое полотенце.
— Зачарованное, эльфийское. Как видишь, я обучаем, — со смешком сообщил он.
— Я и не сомневалась! — отозвалась я и потянула его за косицу вниз, чтобы поцеловать. Вот сейчас — точно заслужил!
В бытовой магии светлоликие впереди всех, и с этим сложно спорить. Такие вот зачарованные полотенца стоят недёшево, зато не только стирают всю грязь, но устраняют мелкие повреждения кожи, и это гораздо эффективнее обыкновенного умывания. Незаменимая вещь, когда надо быстро привести себя в порядок перед важным мероприятием после… да после чего угодно!
— Тот охранник, который меня привёл, из твоих? — спросила я, пытаясь настроиться на серьёзный лад. Приём ещё не окончился, а после, в посольстве, предстоял разбор почты и подготовка к завтрашним встречам. И про Табибу ещё не надо забывать, но её можно поручить кому-нибудь из младших сотрудников посерьёзнее.
— Здесь вся охрана из моих, — отмахнулся Шад, принимая от меня полотенце.
— Это хорошо, но в следующий раз придумай какую-нибудь более достоверную отговорку. Если твоя мать узнает...
— Она знает, — спокойно оборвал он. — И о том, что сюда я пришёл только ради встречи с тобой. И как быть в случае, если тебя начнут разыскивать, тоже знает. Именно она отправила за тобой охранника и велела привести сюда.
— Мне срочно пора просить эвакуации? — с нервным смешком уточнила я, надевая на чистую кожу бельё и расправляя юбку.
— Ты ей нравишься, — возразил Шад и по моей просьбе взялся за пуговицы на спине. Одну он и правда оторвал, но остальные остались на своих местах, так что надо будет поблагодарить портниху: пришила на совесть, к пуговицам, даже если захочешь, не придерёшься.
Несмотря на наши сложные отношения с этим шайтаром, личного внимания его матери я до сих пор избегала и предпочитала бы, чтобы так оставалось дальше. С Шаистой Шадай очень приятно работать во всех качествах, она устраивала и меня, и, главное, моё начальство, но я слишком хорошо знала её характер. Умная, расчётливая и хладнокровная, одна из сильнейших шаманок Кулаб-тана, она была из числа тех разумных, кого совсем не хочется видеть среди врагов. А тот, кто подвергал её сына лишней опасности, очень легко мог попасть в эту категорию.
— И давно?
— Что — давно? Нравишься или знает?
— И то и другое.
— Нравишься с самого знакомства. Она считает… Сейчас, как же она это сказала? — он задумался. — Твой вождь проявил настоящую женскую мудрость, назначив тебя посланницей, ты по праву занимаешь это место, и, если бы ты была шайтарой, из тебя вышла бы достойная мать клана.
Я растерянно хмыкнула. Шад явно цитировал слова Шаисты, и я не могла понять, чем они были продиктованы.
Посольство в Кулаб-тане на моей памяти всегда работало достаточно размеренно и спокойно, даже сейчас. Это раньше, ещё до моего рождения, Орда пыталась воевать здесь и отстаивать свои интересы силовыми методами, но потом стало не до того — у самих накопилось изрядно проблем. Теперь, хвала Предкам, дома всё наладилось, но политика — официальная, конечно, политика — в Кулаб-тане остаётся неизменной. Всячески подчёркивается в первую очередь культурное направление наших связей, я лично, будучи послом, курирую именно его, что вообще-то случается редко.
И разведка держится от нас подальше. У военного атташе есть выход на их каналы, но на крайний случай, а мы по этой линии не работаем.
И отношение местных к оркам лояльное, никаких провокаций и подлостей от них не было, так что и с этой стороны всё спокойно.
В общем, свою работу какой-то чрезвычайно сложной и ответственной я не считала. Отлаженный механизм был выстроен не мной, и особенно ярко я себя на этом месте не проявляла. Да, с обязанностями справлялась как будто неплохо, и руководство было мной довольно, но этого явно недостаточно для настолько лестной характеристики.
А если так, возникает закономерный вопрос: ради чего Шаиста поделилась подобным заключением? Не ради того ли, чтобы сын передал слова мне? А если так, то — зачем?..
— А о наших с тобой отношениях она знает?.. — уточнила я.
— Последние полгода, — ошарашил Шад, возясь со своей одеждой. — Она стала настаивать на том, чтобы я нашёл себе жену, и слишком часто заговаривать о каких-то достойных шайтарах. Я предпочёл один раз всё объяснить, чем каждый раз придумывать отговорки.
Мне осталось только проглотить тоскливый вздох и промолчать.
До чего он всё-таки упрямый, а! Давно уже пора было всё это прекратить и найти ту самую подходящую шайтару, в окружении Шаисты их наверняка полно. Но говорить ему об этом бессмысленно. Да и глупо как-то, потому что… С точки зрения долга и здравого смысла мне тоже давно стоило всё это прекратить, а лучше — и не начинать вовсе, но не больно-то я их слушаю. А требовать от другого того, на что самой не хватает силы воли, — мерзко.
Закончив приводить в порядок одежду, Шад потянул меня к себе, и я с удовольствием нырнула в его объятья, прижалась щекой к груди и закрыла глаза, прося у Предков защиты для этого мужчины.
— Будь осторожнее. Хотя бы немного, — попросила тихо.
— Я не планирую умирать в ближайшем будущем, если ты об этом. Тем более сейчас, когда всё уже почти закончилось, — ответил он. — Да, об осторожности… Не ходи в Нижний город, скоро это будет опаснее, чем было всё это время. И вообще из здания посольства без нужды не выходи, там ты точно в безопасности. Я найду способ увидеться.
— Постарайся не подставляться, как сейчас, — вздохнула я.
— Ещё воевать меня поучи, — усмехнулся он. Склонился, чтобы поцеловать и закончить разговор, потом неохотно выпустил и открыл дверь. — Сумеешь найти дорогу обратно?
— Сумею. Я прилично выгляжу? — уточнила на всякий случай, зеркала-то не было.
— На мой вкус, даже слишком, — ответил Шад, и я посчитала это хорошим знаком. — До встречи. Буду ждать.
— Я тоже, — ответила, развернулась, чтобы шагнуть прочь… И получила ощутимый, но скорее звонкий, чем болезненный шлепок пониже спины. — Шад! — я резко обернулась, чтобы метнуть на него сердитый взгляд.
— Не сдержался, — бессовестно ухмыльнулся он и выразительно потянулся, чтобы ухватиться за пострадавшую часть тела. — Не рассчитал? Дай пожалею…
— В следующий раз, — фыркнула я, уворачиваясь от его руки, и всё же вышла в коридор.
— Договорились, — прилетело в спину.
Оборачиваться и продолжать обмен любезностями не стала — так я никогда не уйду, только погрозила за спину сжатым кулаком.
Обратно в зал шла в спешке, ожидая какой-нибудь катастрофы, но сразу стало ясно: паниковала напрасно. Меня никто не хватился, здесь по-прежнему царила спокойная атмосфера. Кто-то ушёл, появилась ещё пара знакомых лиц из шайтаров. Одному я даже обрадовалась, поскольку имела несколько вопросов: он был из группы Внешнего Свода, которая с их стороны готовила скорый визит моего высочайшего руководства, министра иностранных дел Акзама Знака Победы, в сопровождении менее публичных, но не менее важных лиц. Визит этот был запланирован почти год назад, и отменять его, несмотря на тревожную обстановку и военные действия, не стали, отчего голова болела и у шайтаров, и, конечно, у нас.
Однако делам предстояло немного подождать, потому что неприятности моя стажёрка всё-таки нашла. Или, скорее, притянула, потому что вряд ли она первой заговорила с эльфом. Но до скандала пока не дошло, несмотря на то, что от видимого раздражения у неё едва не валил пар из ушей, кончики которых нервно подрагивали. Шевелить ушами, как умели древние тролли, орки не могут, но вот этот атавизм — непроизвольные движения в моменты сильного волнения — встречается нередко. Печальная особенность для дипломата, сознательно регулировать это невозможно.
— Светлого вечера, сэль Хенирэль, — поприветствовала я коллегу. Заговорила на общем эльфийском, на котором до сих пор шёл разговор. — Насколько могу видеть, вы уже познакомились с нашей новой сотрудницей?
— Светлого вечера, — без особого удовольствия отозвался эльф. Хотя вопрос его настроения и выражения лица, по совести, стоило оставить открытым: он очень старый, а остроухие с возрастом настолько привыкают носить на лице невозмутимую морду, что, по-моему, разучиваются демонстрировать эмоции вовсе. — Я удивлён, что Орда ещё не отказалась от этой сомнительной практики — пытаться использовать для ответственной работы женщин.
Табиба рядом едва не булькнула от возмущения, но ей хватало ума промолчать и не лезть со своими замечаниями в разговор старших.
— Ну что вы, какая ответственная работа? — сладко улыбнулась я. — Исключительно вопросы сохранения нашего общего с шайтарами культурного наследия, вы же знаете. А что может быть более женским делом, чем сбережение корней?
Люблю улыбаться высокопоставленным эльфам: их это так раздражает! Они и так считают наши клыки вульгарными атавизмами, а уж в сочетании с вызывающе широкой улыбкой… Но мы же дикари, что с нас взять!
То есть они бы, конечно, с удовольствием нашли, это вообще их любимое народное развлечение — брать ценное у дикарей, но кто же им позволит?
— Если бы вы в самом деле ограничивались культурными вопросами, — неопределённо отмахнулся он. — Но женщины порочно любопытны и слишком жадны.
— Мужчины, конечно, полностью лишены этих недостатков, — с лёгким притворным сочувствием в голосе ответила я. — В сегодняшней утренней газете как раз одна шайтара восхищалась поразительной щедростью некоего достойного сэля. Женщины на такую не способны, тут вы правы.
Он раздражённо дёрнул уголком губ: прекрасно понял намёк, и возразить оказалось нечего.
Ко всем прочим достоинствам, этот эльф отличался редкой прижимистостью и намедни оказался участником скандала, когда отказался платить по счёту в ресторане здесь, в Верхнем городе. Имя в газете, конечно, не назвали, но намёки были даны весьма ясные.
Вообще странно, что такой скандал с участием остроухого допустили к оглашению. Или кураторы проморгали, или начальство пытается хоть так убрать старика с его большими связями, которого так просто не подвинешь.
— Напрасно вы читаете шайтарские газеты, — сообщил эльф. — Несмотря на все наши попытки поднять их до мировых стандартов, справиться с дикарским менталитетом горцев так и не вышло.
— Странно, но ваш владетель в официальном заявлении совсем недавно утверждал, что все цели в Кулаб-тане достигнуты, — напомнила я не без иронии.
— Официальные цели, — возразил он. — Попытки заставить местную прессу хорошо работать были исключительно доброй волей нашего персонала. Насколько понимаю, теперь вы будете пытаться их воспитывать?
— На мой, уж простите, женский взгляд, воспитывать взрослое разумное существо со сложившимся мировоззрением — затея, обречённая на провал. Кроме того, я не припомню, чтобы кто-то из официальных лиц Орды делал подобные заявления. Удовлетворите моё любопытство, откуда такие мысли?
— Ваш министр иностранных дел является вести переговоры с местными ровно тогда, когда мы объявили о выводе войск из Кулаб-тана. Как ещё стоит рассматривать этот демарш, если не попыткой подобрать то, что мы бросили?
— Сэль Хенирэль, вы в политике дольше, чем я живу под этим солнцем, не заставляйте меня объяснять вам очевидные вещи! — легко отмахнулась я. — Вы лучше меня знаете, что такие визиты готовятся не день и не два, и запланировано всё было задолго до того, как вы заявили об окончании миссии здесь. Не отменять же теперь, в самом деле. А всё остальное было прокомментировано нашей пресс-службой ещё месяц назад, не хочется повторяться.
— Кто и когда говорит в официальных заявлениях правду? — брюзгливо возразил он.
— Мы — всегда, — легко отбила я. — А вы разве нет?
И даже не соврала, что характерно. За что я люблю всё наше министерство и его пресс-службу в частности — так это за очень взвешенные высказывания. У нас действительно принято говорить только правду, просто — не всю.
Вдвойне обидно, что искусству недомолвок мы когда-то учились у эльфов. Но было это несколько веков назад, а нынешние ушастые здорово измельчали, и в этом смысле — тоже.
— Само собой, — кисло согласился он и наконец распрощался, позволив мне немного перевести дух: легко отделались.
Эльфы стареют редко, обычно они, чувствуя усталость от жизни и неспособность принимать изменения, уходят в священные рощи и там пускают корни. Это тщательно оберегаемое таинство, так что инородцы не в курсе, насколько буквально это выражение — то ли и впрямь становятся деревьями, то ли аккуратно удобряют имеющиеся. Но иногда упрямство оказывается сильнее природы, и окружающие получают нечто подобное Хенирэлю.
Он выглядит странно. Морщин почти нет, но лицо высохшее, костистое, отчего глаза кажутся ещё больше и ещё более нездешними. Только, в отличие от молодых эльфов, взгляд у старика жутковатый, словно он уже в загробном мире и следит за тобой оттуда. Сухие пальцы-ветки, лишённые обычной эльфийской грации движения — рваные, медленные. Он действительно кажется одеревеневшим. Ну и ясность разума заметно померкла, но это общий закон для всех разумных, очень мало кто с возрастом её сохраняет.
— Это ужасно! — шумно выдохнула Табиба, когда эльф ушёл беседовать с кем-то ещё. — Как ты умудряешься так спокойно с ним говорить? Как ты вообще это выдерживаешь?! Непробиваемый женоненавистник!
— А зачем его пробивать? — со смешком уточнила я. — Тебе никто не даст за это премию. Да и вообще, будь снисходительна к старости, этому эльфу уже веков пять, кто такое в здравом уме выдержит!
— Да все они одинаковые, — скривилась она. — Уж в политике так точно.
— Ты не права, — спокойно возразила на это. — Нынешнее большинство, конечно, да, но я познакомлю тебя с одним интересным эльфом, когда пересечёмся, он главный консул Старого Абалона здесь, в Кулаб-тане. Большого ума, порядочности и благородства мужчина.
— А что же он тогда им служит?
— Наверное, потому, что это — его родина, какой бы она ни была, он давал присягу? — улыбнулась я. — А ты вечером расскажешь, как и чему ты вообще училась, если надо объяснять такие вещи.
— При чём тут учёба? А то я сама не вижу, — буркнула она, и щёки опять тронул румянец. — Нам на занятиях вот точно как ты говоришь рассказывали, и этику эту всю, и всё остальное. И про всех остальных я даже согласна, даже люди не так уж плохи, просто внушаемы. А эльфы… Всю историю они только чужими руками жар загребают! И если отдельные представители их общества оказываются достойными существами, то это не значит…
— Табиба, тише, — со вздохом оборвала я. — Держи себя в руках. Как бы лично ты ни относилась к ним, демонстрировать это отношение — верх неприличия. Ты не себя позоришь таким поведением, а всю Орду.
— Я знаю, я стараюсь, — насупилась она.
— Давай поговорим о другом. Как тебе экспозиция? — я мягко взяла стажёрку под локоть и повела к ближайшей витрине.
— Сначала расплатилась — потом спрашиваешь. — Шад укоризненно прицокнул языком, довольно при этом улыбаясь. — Доверяешь.
Он нехотя выпустил меня из рук, отодвинул в сторону, поднялся и подтянул штаны, которые были спущены до колен, отчего сразу стал казаться возмутительно одетым.
— Какая неожиданность, правда? — лениво отозвалась я в ответ, наблюдая за его движениями. — Ничто не предвещало.
Шад бросил через плечо насмешливый взгляд, обошёл стол, с грохотом выдвинул ящик и вынул оттуда большое серое полотенце.
— Зачарованное, эльфийское. Как видишь, я обучаем, — со смешком сообщил он.
— Я и не сомневалась! — отозвалась я и потянула его за косицу вниз, чтобы поцеловать. Вот сейчас — точно заслужил!
В бытовой магии светлоликие впереди всех, и с этим сложно спорить. Такие вот зачарованные полотенца стоят недёшево, зато не только стирают всю грязь, но устраняют мелкие повреждения кожи, и это гораздо эффективнее обыкновенного умывания. Незаменимая вещь, когда надо быстро привести себя в порядок перед важным мероприятием после… да после чего угодно!
— Тот охранник, который меня привёл, из твоих? — спросила я, пытаясь настроиться на серьёзный лад. Приём ещё не окончился, а после, в посольстве, предстоял разбор почты и подготовка к завтрашним встречам. И про Табибу ещё не надо забывать, но её можно поручить кому-нибудь из младших сотрудников посерьёзнее.
— Здесь вся охрана из моих, — отмахнулся Шад, принимая от меня полотенце.
— Это хорошо, но в следующий раз придумай какую-нибудь более достоверную отговорку. Если твоя мать узнает...
— Она знает, — спокойно оборвал он. — И о том, что сюда я пришёл только ради встречи с тобой. И как быть в случае, если тебя начнут разыскивать, тоже знает. Именно она отправила за тобой охранника и велела привести сюда.
— Мне срочно пора просить эвакуации? — с нервным смешком уточнила я, надевая на чистую кожу бельё и расправляя юбку.
— Ты ей нравишься, — возразил Шад и по моей просьбе взялся за пуговицы на спине. Одну он и правда оторвал, но остальные остались на своих местах, так что надо будет поблагодарить портниху: пришила на совесть, к пуговицам, даже если захочешь, не придерёшься.
Несмотря на наши сложные отношения с этим шайтаром, личного внимания его матери я до сих пор избегала и предпочитала бы, чтобы так оставалось дальше. С Шаистой Шадай очень приятно работать во всех качествах, она устраивала и меня, и, главное, моё начальство, но я слишком хорошо знала её характер. Умная, расчётливая и хладнокровная, одна из сильнейших шаманок Кулаб-тана, она была из числа тех разумных, кого совсем не хочется видеть среди врагов. А тот, кто подвергал её сына лишней опасности, очень легко мог попасть в эту категорию.
— И давно?
— Что — давно? Нравишься или знает?
— И то и другое.
— Нравишься с самого знакомства. Она считает… Сейчас, как же она это сказала? — он задумался. — Твой вождь проявил настоящую женскую мудрость, назначив тебя посланницей, ты по праву занимаешь это место, и, если бы ты была шайтарой, из тебя вышла бы достойная мать клана.
Я растерянно хмыкнула. Шад явно цитировал слова Шаисты, и я не могла понять, чем они были продиктованы.
Посольство в Кулаб-тане на моей памяти всегда работало достаточно размеренно и спокойно, даже сейчас. Это раньше, ещё до моего рождения, Орда пыталась воевать здесь и отстаивать свои интересы силовыми методами, но потом стало не до того — у самих накопилось изрядно проблем. Теперь, хвала Предкам, дома всё наладилось, но политика — официальная, конечно, политика — в Кулаб-тане остаётся неизменной. Всячески подчёркивается в первую очередь культурное направление наших связей, я лично, будучи послом, курирую именно его, что вообще-то случается редко.
И разведка держится от нас подальше. У военного атташе есть выход на их каналы, но на крайний случай, а мы по этой линии не работаем.
И отношение местных к оркам лояльное, никаких провокаций и подлостей от них не было, так что и с этой стороны всё спокойно.
В общем, свою работу какой-то чрезвычайно сложной и ответственной я не считала. Отлаженный механизм был выстроен не мной, и особенно ярко я себя на этом месте не проявляла. Да, с обязанностями справлялась как будто неплохо, и руководство было мной довольно, но этого явно недостаточно для настолько лестной характеристики.
А если так, возникает закономерный вопрос: ради чего Шаиста поделилась подобным заключением? Не ради того ли, чтобы сын передал слова мне? А если так, то — зачем?..
— А о наших с тобой отношениях она знает?.. — уточнила я.
— Последние полгода, — ошарашил Шад, возясь со своей одеждой. — Она стала настаивать на том, чтобы я нашёл себе жену, и слишком часто заговаривать о каких-то достойных шайтарах. Я предпочёл один раз всё объяснить, чем каждый раз придумывать отговорки.
Мне осталось только проглотить тоскливый вздох и промолчать.
До чего он всё-таки упрямый, а! Давно уже пора было всё это прекратить и найти ту самую подходящую шайтару, в окружении Шаисты их наверняка полно. Но говорить ему об этом бессмысленно. Да и глупо как-то, потому что… С точки зрения долга и здравого смысла мне тоже давно стоило всё это прекратить, а лучше — и не начинать вовсе, но не больно-то я их слушаю. А требовать от другого того, на что самой не хватает силы воли, — мерзко.
Закончив приводить в порядок одежду, Шад потянул меня к себе, и я с удовольствием нырнула в его объятья, прижалась щекой к груди и закрыла глаза, прося у Предков защиты для этого мужчины.
— Будь осторожнее. Хотя бы немного, — попросила тихо.
— Я не планирую умирать в ближайшем будущем, если ты об этом. Тем более сейчас, когда всё уже почти закончилось, — ответил он. — Да, об осторожности… Не ходи в Нижний город, скоро это будет опаснее, чем было всё это время. И вообще из здания посольства без нужды не выходи, там ты точно в безопасности. Я найду способ увидеться.
— Постарайся не подставляться, как сейчас, — вздохнула я.
— Ещё воевать меня поучи, — усмехнулся он. Склонился, чтобы поцеловать и закончить разговор, потом неохотно выпустил и открыл дверь. — Сумеешь найти дорогу обратно?
— Сумею. Я прилично выгляжу? — уточнила на всякий случай, зеркала-то не было.
— На мой вкус, даже слишком, — ответил Шад, и я посчитала это хорошим знаком. — До встречи. Буду ждать.
— Я тоже, — ответила, развернулась, чтобы шагнуть прочь… И получила ощутимый, но скорее звонкий, чем болезненный шлепок пониже спины. — Шад! — я резко обернулась, чтобы метнуть на него сердитый взгляд.
— Не сдержался, — бессовестно ухмыльнулся он и выразительно потянулся, чтобы ухватиться за пострадавшую часть тела. — Не рассчитал? Дай пожалею…
— В следующий раз, — фыркнула я, уворачиваясь от его руки, и всё же вышла в коридор.
— Договорились, — прилетело в спину.
Оборачиваться и продолжать обмен любезностями не стала — так я никогда не уйду, только погрозила за спину сжатым кулаком.
Обратно в зал шла в спешке, ожидая какой-нибудь катастрофы, но сразу стало ясно: паниковала напрасно. Меня никто не хватился, здесь по-прежнему царила спокойная атмосфера. Кто-то ушёл, появилась ещё пара знакомых лиц из шайтаров. Одному я даже обрадовалась, поскольку имела несколько вопросов: он был из группы Внешнего Свода, которая с их стороны готовила скорый визит моего высочайшего руководства, министра иностранных дел Акзама Знака Победы, в сопровождении менее публичных, но не менее важных лиц. Визит этот был запланирован почти год назад, и отменять его, несмотря на тревожную обстановку и военные действия, не стали, отчего голова болела и у шайтаров, и, конечно, у нас.
Однако делам предстояло немного подождать, потому что неприятности моя стажёрка всё-таки нашла. Или, скорее, притянула, потому что вряд ли она первой заговорила с эльфом. Но до скандала пока не дошло, несмотря на то, что от видимого раздражения у неё едва не валил пар из ушей, кончики которых нервно подрагивали. Шевелить ушами, как умели древние тролли, орки не могут, но вот этот атавизм — непроизвольные движения в моменты сильного волнения — встречается нередко. Печальная особенность для дипломата, сознательно регулировать это невозможно.
— Светлого вечера, сэль Хенирэль, — поприветствовала я коллегу. Заговорила на общем эльфийском, на котором до сих пор шёл разговор. — Насколько могу видеть, вы уже познакомились с нашей новой сотрудницей?
— Светлого вечера, — без особого удовольствия отозвался эльф. Хотя вопрос его настроения и выражения лица, по совести, стоило оставить открытым: он очень старый, а остроухие с возрастом настолько привыкают носить на лице невозмутимую морду, что, по-моему, разучиваются демонстрировать эмоции вовсе. — Я удивлён, что Орда ещё не отказалась от этой сомнительной практики — пытаться использовать для ответственной работы женщин.
Табиба рядом едва не булькнула от возмущения, но ей хватало ума промолчать и не лезть со своими замечаниями в разговор старших.
— Ну что вы, какая ответственная работа? — сладко улыбнулась я. — Исключительно вопросы сохранения нашего общего с шайтарами культурного наследия, вы же знаете. А что может быть более женским делом, чем сбережение корней?
Люблю улыбаться высокопоставленным эльфам: их это так раздражает! Они и так считают наши клыки вульгарными атавизмами, а уж в сочетании с вызывающе широкой улыбкой… Но мы же дикари, что с нас взять!
То есть они бы, конечно, с удовольствием нашли, это вообще их любимое народное развлечение — брать ценное у дикарей, но кто же им позволит?
— Если бы вы в самом деле ограничивались культурными вопросами, — неопределённо отмахнулся он. — Но женщины порочно любопытны и слишком жадны.
— Мужчины, конечно, полностью лишены этих недостатков, — с лёгким притворным сочувствием в голосе ответила я. — В сегодняшней утренней газете как раз одна шайтара восхищалась поразительной щедростью некоего достойного сэля. Женщины на такую не способны, тут вы правы.
Он раздражённо дёрнул уголком губ: прекрасно понял намёк, и возразить оказалось нечего.
Ко всем прочим достоинствам, этот эльф отличался редкой прижимистостью и намедни оказался участником скандала, когда отказался платить по счёту в ресторане здесь, в Верхнем городе. Имя в газете, конечно, не назвали, но намёки были даны весьма ясные.
Вообще странно, что такой скандал с участием остроухого допустили к оглашению. Или кураторы проморгали, или начальство пытается хоть так убрать старика с его большими связями, которого так просто не подвинешь.
— Напрасно вы читаете шайтарские газеты, — сообщил эльф. — Несмотря на все наши попытки поднять их до мировых стандартов, справиться с дикарским менталитетом горцев так и не вышло.
— Странно, но ваш владетель в официальном заявлении совсем недавно утверждал, что все цели в Кулаб-тане достигнуты, — напомнила я не без иронии.
— Официальные цели, — возразил он. — Попытки заставить местную прессу хорошо работать были исключительно доброй волей нашего персонала. Насколько понимаю, теперь вы будете пытаться их воспитывать?
— На мой, уж простите, женский взгляд, воспитывать взрослое разумное существо со сложившимся мировоззрением — затея, обречённая на провал. Кроме того, я не припомню, чтобы кто-то из официальных лиц Орды делал подобные заявления. Удовлетворите моё любопытство, откуда такие мысли?
— Ваш министр иностранных дел является вести переговоры с местными ровно тогда, когда мы объявили о выводе войск из Кулаб-тана. Как ещё стоит рассматривать этот демарш, если не попыткой подобрать то, что мы бросили?
— Сэль Хенирэль, вы в политике дольше, чем я живу под этим солнцем, не заставляйте меня объяснять вам очевидные вещи! — легко отмахнулась я. — Вы лучше меня знаете, что такие визиты готовятся не день и не два, и запланировано всё было задолго до того, как вы заявили об окончании миссии здесь. Не отменять же теперь, в самом деле. А всё остальное было прокомментировано нашей пресс-службой ещё месяц назад, не хочется повторяться.
— Кто и когда говорит в официальных заявлениях правду? — брюзгливо возразил он.
— Мы — всегда, — легко отбила я. — А вы разве нет?
И даже не соврала, что характерно. За что я люблю всё наше министерство и его пресс-службу в частности — так это за очень взвешенные высказывания. У нас действительно принято говорить только правду, просто — не всю.
Вдвойне обидно, что искусству недомолвок мы когда-то учились у эльфов. Но было это несколько веков назад, а нынешние ушастые здорово измельчали, и в этом смысле — тоже.
— Само собой, — кисло согласился он и наконец распрощался, позволив мне немного перевести дух: легко отделались.
Эльфы стареют редко, обычно они, чувствуя усталость от жизни и неспособность принимать изменения, уходят в священные рощи и там пускают корни. Это тщательно оберегаемое таинство, так что инородцы не в курсе, насколько буквально это выражение — то ли и впрямь становятся деревьями, то ли аккуратно удобряют имеющиеся. Но иногда упрямство оказывается сильнее природы, и окружающие получают нечто подобное Хенирэлю.
Он выглядит странно. Морщин почти нет, но лицо высохшее, костистое, отчего глаза кажутся ещё больше и ещё более нездешними. Только, в отличие от молодых эльфов, взгляд у старика жутковатый, словно он уже в загробном мире и следит за тобой оттуда. Сухие пальцы-ветки, лишённые обычной эльфийской грации движения — рваные, медленные. Он действительно кажется одеревеневшим. Ну и ясность разума заметно померкла, но это общий закон для всех разумных, очень мало кто с возрастом её сохраняет.
— Это ужасно! — шумно выдохнула Табиба, когда эльф ушёл беседовать с кем-то ещё. — Как ты умудряешься так спокойно с ним говорить? Как ты вообще это выдерживаешь?! Непробиваемый женоненавистник!
— А зачем его пробивать? — со смешком уточнила я. — Тебе никто не даст за это премию. Да и вообще, будь снисходительна к старости, этому эльфу уже веков пять, кто такое в здравом уме выдержит!
— Да все они одинаковые, — скривилась она. — Уж в политике так точно.
— Ты не права, — спокойно возразила на это. — Нынешнее большинство, конечно, да, но я познакомлю тебя с одним интересным эльфом, когда пересечёмся, он главный консул Старого Абалона здесь, в Кулаб-тане. Большого ума, порядочности и благородства мужчина.
— А что же он тогда им служит?
— Наверное, потому, что это — его родина, какой бы она ни была, он давал присягу? — улыбнулась я. — А ты вечером расскажешь, как и чему ты вообще училась, если надо объяснять такие вещи.
— При чём тут учёба? А то я сама не вижу, — буркнула она, и щёки опять тронул румянец. — Нам на занятиях вот точно как ты говоришь рассказывали, и этику эту всю, и всё остальное. И про всех остальных я даже согласна, даже люди не так уж плохи, просто внушаемы. А эльфы… Всю историю они только чужими руками жар загребают! И если отдельные представители их общества оказываются достойными существами, то это не значит…
— Табиба, тише, — со вздохом оборвала я. — Держи себя в руках. Как бы лично ты ни относилась к ним, демонстрировать это отношение — верх неприличия. Ты не себя позоришь таким поведением, а всю Орду.
— Я знаю, я стараюсь, — насупилась она.
— Давай поговорим о другом. Как тебе экспозиция? — я мягко взяла стажёрку под локоть и повела к ближайшей витрине.
