Однако я понимал, что нужно дать жене возможность выведать планы Фарнака, которых он не откроет никому другому.
Я не мог ни в ком найти поддержку - я подозревал, что царица Карии давно пособляла Фарнаку и все знала о том, что он проделывал с единоутробной сестрой; ну а если теперь Артемисия сама была влюблена в Фарнака или хотя бы неравнодушна к нему, разжигать ее ревность сомнениями ни в коем случае не следовало. Я заметил - хотя Артемисия проявляла уважение к Поликсене, как к моей жене и сестре Фарнака, она никогда не заговаривала с ней первая и держалась холодно. Конечно, причиной этого отчасти была красота моей жены, - до сих пор, несмотря на рождение двоих детей и все, что мы с ней перенесли, Поликсена оставалась изумительно хороша. Она на всю жизнь сохранила редкостную привлекательность: это дар богов - или проклятие некоторым женщинам, которые обращают на себя всеобщее внимание до самой старости.
Стоило мне представить, что Артемисия теперь могла приревновать Фарнака к Поликсене... Нет, лучше было вообще о таком не задумываться!
Я проводил жену и падчерицу, усадив обеих в удобный ковровый возок. День был зимний, ясный, - но одежда казалась постоянно отсыревшей, и по комнатам гулял студеный ветер: внутри повозки должно было быть и то теплее, и я распорядился, чтобы туда поставили дорожную жаровню с углями.
Я поцеловал в щеку Поликсену и подержал нежную ручку ребенка. Артемисия-младшая смотрела по сторонам удивительно осмысленным взглядом серых глаз... я вдруг ощутил, что эту девочку тоже ждет необыкновенная судьба. Возможно, для нее даже лучше, что она не дочь добропорядочного гражданина, которая стала бы женой такого же гражданина и всю свою жизнь провела бы между прялкой и колыбелью в стенах гинекея!
Служанка Поликсены с помощью Артабаза втащила вещи хозяйки и сама удобно уселась на окованный железом сундук. Я захлопнул за ними дверцу.
- Мы вернемся недели через три... возможно, через месяц, - сказала Поликсена через окошко, словно бы извиняясь.
- Можете не торопиться, - ответил я, заставив себя улыбнуться. Я знал, что Поликсене трудновато будет с одной служанкой, ведь кормилица Нупта оставалась со мной и с мальчиком. Хотя Фарнак наверняка даст гостье женщину для услуг...
Я отвернулся и, прикрывшись плащом от взгляда Поликсены, крикнул вознице трогать. Мне показалось, что я в дурном сне, - что мою жену опять крадут у меня! И я сам помогаю этому!
Дорога до усадьбы Фарнака занимала три дня, если ехать без спешки. Через пять дней один из моих вавилонян привез мне привет от жены и сообщил, что она благополучно добралась.
Вначале я очень тосковал по Поликсене, и Артемисии мне тоже не хватало. Но мои обязанности при дворе отнимали большую часть моего времени и душевных сил: к тому же, приехал посланник из Вавилона, с ответными дарами, - с ним я несколько дней подряд вел переговоры от лица царицы. Мы заключили тайное соглашение на будущее, на случай падения Ксеркса. И на случай, если Ксеркс попробует снова прижать своих союзников, - он мог оказаться не так слаб, как мы о нем думали.
Вавилонянин рассказал, что, хотя персидский царь лишился лучших частей своего войска и упал духом, он мог оправиться быстрее, чем ожидалось. В Азии сыщется гораздо больше желающих воевать за деньги, чем в Элладе: а у Ксеркса есть чем заплатить. Склонить на свою сторону Вавилон было непросто - мне впервые было доверено такое тонкое и ответственное дело!
Артемисия хвалила меня... Она говорила, что в скором времени, вероятно, отправит меня посланником в Армению и Лидию, чтобы заручиться их поддержкой против Ксеркса. Царица предложила мне самому выбрать из привезенных вавилонянами даров себе награду за труды. Конечно, Артемисия проверяла, не опьянит ли меня столь быстрый взлет.
Я выбрал отрез зеленовато-синего тирского шелка, Поликсене на праздничный наряд, а себе красивый наборный пояс из серебряных листочков, колец и лазуритового бисера. Среди подарков была очень дорогая черепаховая арфа - такие делались в Аккаде еще тысячи лет назад; но я не взял ее, сохранив верность моей кифаре. Несомненно, вавилонский наместник этим подношением намекал, что ему известно, кто теперь является «устами царицы».
Поликсена прислала мне письмо через десять дней - совсем короткое. Говорила, что ей и дочери хорошо в гостях, чтобы я не волновался за них. Она сообщила, что Нестора не видела: наш мальчик воспитывался в другом месте, и она была рада, что это так, поскольку ему не следовало лишний раз напоминать об отсутствующей матери. Поликсена прибавила, что у нее для меня есть и другие новости: она обязательно расскажет, как вернется...
Сперва меня покоробил такой сухой тон, такая лаконичность; но потом я догадался, что не я один учился дипломатии, пока жены не было. Очевидно, Поликсена намеревалась рассказать мне при встрече много такого, что нельзя было доверить папирусу и глине! И, признаться, меня самого день ото дня все сильнее мучило любопытство.
Поликсена вернулась через месяц, как и обещала. Она выглядела цветущей, довольной и очень взбудораженной: ее прямо-таки распирало от новостей, о которых она умолчала в письме... Я подхватил на руки Артемисию, обнял их обеих, ощутив холодную свежесть.
- Скорее заходите, грейтесь! Ванна сейчас будет готова!
Поликсена пожелала сама выкупать дочь. Она еще больше сроднилась с нею, пока они были вдвоем. Потом, когда Артемисию накормили и уложили спать, мы с Поликсеной уселись в общей комнате. Артабаз принес горячего вина с медом и корицей и, поклонившись, оставил нас вдвоем.
Глядя на Поликсену, я ощущал, как разгорается во мне желание... она опять вернулась новой, изменившейся и волновала мою кровь как незнакомка. Однако это могло подождать. Сперва я хотел услышать, с чем моя супруга приехала.
Поликсена сделала глоток горячего медового напитка и, улыбнувшись моему нетерпению, сразу взяла быка за рога.
- У Фарнака в поместье живут две наложницы из рабынь и двое незаконных детей: по ребенку от каждой. Еще один сын и дочь, полугодовалые.
Я от изумления поперхнулся пряным вином. Конечно, зная Фарнака, этого можно было ожидать; однако!
- Царица знает? Что у него с ней?
- Тихо!.. Вот об этом братец как раз и хотел посоветоваться, - понизив голос, но все так же улыбаясь, ответила жена. - Видишь ли, он хочет сделать нашу Артемисию своей главной наследницей, - завещать ей дом и землю, а это совсем не мало! В обход всех остальных детей! Он хотел выяснить, дозволяет ли подобное карийский закон: Фарнак спрашивал меня, не знаешь ли этого ты, - ведь ты у нас умник, крючкотвор и делишься со мной всеми своими государственными соображениями!
Несколько мгновений я сидел разинув рот. Вот уж удивил так удивил!
А потом я произнес единственное, что мне пришло в голову:
- Но почему он хочет сделать наследницей Артемисию, а не Нестора?
Поликсена опять прижала палец к губам: она сердито сверкнула глазами.
- Я спрашивала! И Фарнак сказал: Нестор получит другую усадьбу, а если не получит, не беда. Нестор - сын его сердца, а Артемисия - дочь его сердца: ведь она единственная наша с ним дочь, его собственная... Фарнак заявил, что мужчина всегда добудет себе богатство оружием, однако женщина с самого начала должна быть обеспечена и защищена своими владениями.
Я не мог не признать справедливость этих рассуждений. И я опять ощутил нечто вроде благодарности к Фарнаку. Надо же, как он рачителен, как заботится о дочери, о приемном сыне, - или это война так его изменила?
Но я сказал, покачав головой:
- Мне неизвестно, что говорит на сей счет карийский закон и дозволяется ли женщинам наследовать, особенно внебрачным детям. Однако закон сейчас - это царица Артемисия!
Жена кивнула.
- О чем и речь! Я тогда прямо спросила брата, является ли он любовником царицы. И он это подтвердил...
Поликсена зарделась.
- Он сказал: «Мы стали любовниками, Артемисия стала моей в походном шатре. Я люблю ее: таких, как она, больше нет!» И я поверила - Фарнаку невозможно не верить, когда он так говорит!
- Однако это мало что меняет. Вернее, как раз наоборот - сильно все усложняет, - заметил я, напряженно слушая жену.
- Да, - отозвалась она, теребя свой широкий бисерный пояс. - Он хотел, чтобы ты - или я сама обратилась к царице! Я сказала Фарнаку: «Если ты хочешь добиться для нашей дочери того, что задумал, нельзя действовать через родственников. Артемисия сама очень непростая женщина, и если она поймет, что ты сплетаешь вокруг нее тенета, это способно разгневать ее куда сильнее, чем слухи о твоих наложницах и побочных детях!» Он смутился и растерялся...
Я представил себе смущенным этого неутомимого жеребца - и, не выдержав, захохотал. Фарнак спрашивал совета насчет внебрачных детей - и любовных отношений с карийской царицей - у сестры, которую сам же раньше похитил и совратил! Если боги вправду предоставляют людей самим себе, как же они веселятся, видя, что те творят!
Поликсена смеялась вместе со мной. Потом она посерьезнела.
- Я сказала брату: «Возможно, Артемисия позволяет тебе властвовать на любовном ложе, но за пределами спальни она желает прямоты, повиновения и преданности. Так что иди и кланяйся ей сам, поговори начистоту... Может быть, царица тебя послушает».
Поликсена хрустнула пальцами.
- Фарнак долго молчал... потом спросил: «А если я стану ее мужем и царем?»
Я встрепенулся.
- Ну, ну?
- Я сказала: «Можешь мечтать о царстве, брат, но на твоем месте я бы на это не рассчитывала. Вспомни, кто ты такой, - ты побочный сын сына сатрапа, и ты даже этого никому не докажешь! И самой сатрапии твоей более не существует! Даже если Артемисия захочет взять тебя в мужья, вряд ли ей позволит ее окружение!»
Жена усмехнулась.
- Он тогда только понял, что слишком высоко метит...
Я кивнул.
- Хорошо, если понял.
Поликсена покачала головой.
- Вряд ли Фарнак женится - он вечный мечтатель... Но, быть может, так оно и лучше!
Эту ночь мы провели вдвоем, наши объятия были нежными и бурными. Такого давно не случалось. Поликсена в блаженном забытьи положила голову мне на грудь; я перебирал черные волосы жены, ощущая глубокое удовлетворение и покой.
Засыпая, Поликсена пробормотала, что была бы не прочь снова зачать. Я улыбнулся: впервые за долгое время мы могли себе это позволить.
* Это слово является анахронизмом для описываемого времени, но имеет древнегреческое происхождение и, на взгляд автора, вполне уместно в данном контексте. Слово «политика» (от греч. «полис») употреблялось в современном значении уже тогда.
Фарнак последовал совету сестры, обратившись к своей царственной возлюбленной, - и Артемисия удовлетворила его просьбу. Ей даже не понадобилось вносить поправку в существующий свод законов. Оказалось, что в исключительных случаях карийский закон дозволял дочерям наследовать землю: если не находилось других старших родственников мужского пола со стороны отца, которые могли бы притязать на нее. Но такого, как вы понимаете, почти никогда не бывает! Если в семье нет сыновей, то, как и в Элладе, поместье со всеми угодьями и скотом отходит деду, старшему из дядьев, другим мужчинам рода, которые могли бы защитить и преумножить эти владения.
Но наш случай был как раз тот самый - редчайший. Пусть Артемисия-младшая родилась вне брака, ее мать была свободной и благородной женщиной; а ее единственный меньшой брат Оронт был сыном рабыни и соперничать с девочкой не мог.
И то, что родители Артемисии были близкими родственниками, делало подобное наследование в глазах карийцев только более желательным! Как и то, что и Фарнак, и Поликсена оба были детьми знатных персов. Столь запутанные обычаи могли сложиться только на такой пограничной земле, переходящей из рук в руки; и следовало научиться оборачивать их в свою пользу...
Переговоры с Вавилоном закончились, но прохлаждаться было некогда. Я усиленно учил армянский язык, с помощью придворного толмача: Артемисия всерьез вознамерилась послать меня в Армению, чтобы привлечь на свою сторону тамошнего сатрапа. Однако в успехе подобного посольства я сомневался - и сомневался тем более, чем лучше знакомился с положением дел в этой стране. Армения была под боком у мидийцев - и под властью персов она процветала, даже великое поражение сына Дария ее почти не всколыхнуло. Это государство было издавна сильно торговлей, виноградарством, ремеслами; и вожди армян в совершенстве овладели искусством двойной игры и иносказаний - азиатские греки, даже такие, как Артемисия, еще могли бы поучиться коварству у своих восточных соседей.
Моя поездка в Армению могла окончиться позорным провалом - и это в лучшем случае... В худшем же армянский сатрап мог бы попросту схватить меня и выдать Ксерксу, желая выслужиться перед господином. Не стоило надеяться, что владыки Персии обо мне забыли: когда дела во всем царстве плохи, отдельные досадные промахи - и измены маленьких, но приметных людей, вроде меня, - особенно западают в душу. Несомненно, Аместрида теперь была бы счастлива увидеть мою голову на колу перед воротами дворца!
Как следует обдумав все это, я попросил встречи с государыней и изложил ей мои доводы. Я сказал, что я куда больше пригожусь ей дома, чем в далекой Армении, - а знание армянского языка могло бы помочь в любом случае, чтобы понимать послов без переводчика. Вот Лидию стоило бы попробовать привлечь на свою сторону, ведь Кария к ней гораздо ближе и связана с этим царством куда теснее, чем с Арменией. Иония же - ближайший сосед и родич Карии, и именно там грядут первые волнения, которые могут пагубнее всего сказаться на нас...
Артемисия выслушала меня молча, поигрывая сердоликовым браслетом. Когда я упомянул Ионию, глаза ее насмешливо сощурились.
- Не боишься, что в Ионии тебя тоже ждет расправа, мой ретивый помощник? Тебя там запомнили не хуже, чем в Персии!
Она рассмеялась.
- Похоже, нет такой страны, где бы ты не наследил!
Я покраснел, однако ответил честно.
- Смерть страшит меня, госпожа, как всякого человека! Но бывает разумный риск, а бывает неоправданный!
Артемисия задумчиво покивала.
- Что ж, мне понятно твое нежелание. Особенно теперь, когда твоя дочь нежданно стала такой богатой невестой и тебе не терпится увидеть приданое.
Я поежился под ее пронизывающим взглядом. Для всех окружающих Медон и Артемисия были близнецами, моими и Поликсены: я не хотел, чтобы кто-нибудь из них имел клеймо незаконнорожденного... довольно было моего собственного сомнительного прошлого. Однако от моей покровительницы у меня никаких тайн быть не могло.
Я поклонился.
- Конечно же, мне хочется увидеть эту усадьбу, всемилостивейшая царица. Но я отправлюсь туда только с твоего позволения.
Однако же Артемисия прислушалась к моим словам: было решено, что я отправлюсь в Лидию, чтобы заодно попытаться заключить торговое соглашение. Но боги судили иначе.
Мы услышали, что в Милете и Эфесе снова неспокойно: ионийцы готовились выступить против карийцев, чтобы свергнуть власть тиранки! В Милете был убит воевода Рустам, которого я всегда уважал и который так хорошо исполнял свою службу. Его застигли в собственном доме - в бывшем доме Варазе, над которым еще не рассеялось проклятие. Старого начальника гарнизона всего искололи ножами, а потом протащили по улицам, привязав к хвосту собственного коня, пока он был еще жив...
Я не мог ни в ком найти поддержку - я подозревал, что царица Карии давно пособляла Фарнаку и все знала о том, что он проделывал с единоутробной сестрой; ну а если теперь Артемисия сама была влюблена в Фарнака или хотя бы неравнодушна к нему, разжигать ее ревность сомнениями ни в коем случае не следовало. Я заметил - хотя Артемисия проявляла уважение к Поликсене, как к моей жене и сестре Фарнака, она никогда не заговаривала с ней первая и держалась холодно. Конечно, причиной этого отчасти была красота моей жены, - до сих пор, несмотря на рождение двоих детей и все, что мы с ней перенесли, Поликсена оставалась изумительно хороша. Она на всю жизнь сохранила редкостную привлекательность: это дар богов - или проклятие некоторым женщинам, которые обращают на себя всеобщее внимание до самой старости.
Стоило мне представить, что Артемисия теперь могла приревновать Фарнака к Поликсене... Нет, лучше было вообще о таком не задумываться!
Я проводил жену и падчерицу, усадив обеих в удобный ковровый возок. День был зимний, ясный, - но одежда казалась постоянно отсыревшей, и по комнатам гулял студеный ветер: внутри повозки должно было быть и то теплее, и я распорядился, чтобы туда поставили дорожную жаровню с углями.
Я поцеловал в щеку Поликсену и подержал нежную ручку ребенка. Артемисия-младшая смотрела по сторонам удивительно осмысленным взглядом серых глаз... я вдруг ощутил, что эту девочку тоже ждет необыкновенная судьба. Возможно, для нее даже лучше, что она не дочь добропорядочного гражданина, которая стала бы женой такого же гражданина и всю свою жизнь провела бы между прялкой и колыбелью в стенах гинекея!
Служанка Поликсены с помощью Артабаза втащила вещи хозяйки и сама удобно уселась на окованный железом сундук. Я захлопнул за ними дверцу.
- Мы вернемся недели через три... возможно, через месяц, - сказала Поликсена через окошко, словно бы извиняясь.
- Можете не торопиться, - ответил я, заставив себя улыбнуться. Я знал, что Поликсене трудновато будет с одной служанкой, ведь кормилица Нупта оставалась со мной и с мальчиком. Хотя Фарнак наверняка даст гостье женщину для услуг...
Я отвернулся и, прикрывшись плащом от взгляда Поликсены, крикнул вознице трогать. Мне показалось, что я в дурном сне, - что мою жену опять крадут у меня! И я сам помогаю этому!
Дорога до усадьбы Фарнака занимала три дня, если ехать без спешки. Через пять дней один из моих вавилонян привез мне привет от жены и сообщил, что она благополучно добралась.
Вначале я очень тосковал по Поликсене, и Артемисии мне тоже не хватало. Но мои обязанности при дворе отнимали большую часть моего времени и душевных сил: к тому же, приехал посланник из Вавилона, с ответными дарами, - с ним я несколько дней подряд вел переговоры от лица царицы. Мы заключили тайное соглашение на будущее, на случай падения Ксеркса. И на случай, если Ксеркс попробует снова прижать своих союзников, - он мог оказаться не так слаб, как мы о нем думали.
Вавилонянин рассказал, что, хотя персидский царь лишился лучших частей своего войска и упал духом, он мог оправиться быстрее, чем ожидалось. В Азии сыщется гораздо больше желающих воевать за деньги, чем в Элладе: а у Ксеркса есть чем заплатить. Склонить на свою сторону Вавилон было непросто - мне впервые было доверено такое тонкое и ответственное дело!
Артемисия хвалила меня... Она говорила, что в скором времени, вероятно, отправит меня посланником в Армению и Лидию, чтобы заручиться их поддержкой против Ксеркса. Царица предложила мне самому выбрать из привезенных вавилонянами даров себе награду за труды. Конечно, Артемисия проверяла, не опьянит ли меня столь быстрый взлет.
Я выбрал отрез зеленовато-синего тирского шелка, Поликсене на праздничный наряд, а себе красивый наборный пояс из серебряных листочков, колец и лазуритового бисера. Среди подарков была очень дорогая черепаховая арфа - такие делались в Аккаде еще тысячи лет назад; но я не взял ее, сохранив верность моей кифаре. Несомненно, вавилонский наместник этим подношением намекал, что ему известно, кто теперь является «устами царицы».
Поликсена прислала мне письмо через десять дней - совсем короткое. Говорила, что ей и дочери хорошо в гостях, чтобы я не волновался за них. Она сообщила, что Нестора не видела: наш мальчик воспитывался в другом месте, и она была рада, что это так, поскольку ему не следовало лишний раз напоминать об отсутствующей матери. Поликсена прибавила, что у нее для меня есть и другие новости: она обязательно расскажет, как вернется...
Сперва меня покоробил такой сухой тон, такая лаконичность; но потом я догадался, что не я один учился дипломатии, пока жены не было. Очевидно, Поликсена намеревалась рассказать мне при встрече много такого, что нельзя было доверить папирусу и глине! И, признаться, меня самого день ото дня все сильнее мучило любопытство.
Поликсена вернулась через месяц, как и обещала. Она выглядела цветущей, довольной и очень взбудораженной: ее прямо-таки распирало от новостей, о которых она умолчала в письме... Я подхватил на руки Артемисию, обнял их обеих, ощутив холодную свежесть.
- Скорее заходите, грейтесь! Ванна сейчас будет готова!
Поликсена пожелала сама выкупать дочь. Она еще больше сроднилась с нею, пока они были вдвоем. Потом, когда Артемисию накормили и уложили спать, мы с Поликсеной уселись в общей комнате. Артабаз принес горячего вина с медом и корицей и, поклонившись, оставил нас вдвоем.
Глядя на Поликсену, я ощущал, как разгорается во мне желание... она опять вернулась новой, изменившейся и волновала мою кровь как незнакомка. Однако это могло подождать. Сперва я хотел услышать, с чем моя супруга приехала.
Поликсена сделала глоток горячего медового напитка и, улыбнувшись моему нетерпению, сразу взяла быка за рога.
- У Фарнака в поместье живут две наложницы из рабынь и двое незаконных детей: по ребенку от каждой. Еще один сын и дочь, полугодовалые.
Я от изумления поперхнулся пряным вином. Конечно, зная Фарнака, этого можно было ожидать; однако!
- Царица знает? Что у него с ней?
- Тихо!.. Вот об этом братец как раз и хотел посоветоваться, - понизив голос, но все так же улыбаясь, ответила жена. - Видишь ли, он хочет сделать нашу Артемисию своей главной наследницей, - завещать ей дом и землю, а это совсем не мало! В обход всех остальных детей! Он хотел выяснить, дозволяет ли подобное карийский закон: Фарнак спрашивал меня, не знаешь ли этого ты, - ведь ты у нас умник, крючкотвор и делишься со мной всеми своими государственными соображениями!
Несколько мгновений я сидел разинув рот. Вот уж удивил так удивил!
А потом я произнес единственное, что мне пришло в голову:
- Но почему он хочет сделать наследницей Артемисию, а не Нестора?
Поликсена опять прижала палец к губам: она сердито сверкнула глазами.
- Я спрашивала! И Фарнак сказал: Нестор получит другую усадьбу, а если не получит, не беда. Нестор - сын его сердца, а Артемисия - дочь его сердца: ведь она единственная наша с ним дочь, его собственная... Фарнак заявил, что мужчина всегда добудет себе богатство оружием, однако женщина с самого начала должна быть обеспечена и защищена своими владениями.
Я не мог не признать справедливость этих рассуждений. И я опять ощутил нечто вроде благодарности к Фарнаку. Надо же, как он рачителен, как заботится о дочери, о приемном сыне, - или это война так его изменила?
Но я сказал, покачав головой:
- Мне неизвестно, что говорит на сей счет карийский закон и дозволяется ли женщинам наследовать, особенно внебрачным детям. Однако закон сейчас - это царица Артемисия!
Жена кивнула.
- О чем и речь! Я тогда прямо спросила брата, является ли он любовником царицы. И он это подтвердил...
Поликсена зарделась.
- Он сказал: «Мы стали любовниками, Артемисия стала моей в походном шатре. Я люблю ее: таких, как она, больше нет!» И я поверила - Фарнаку невозможно не верить, когда он так говорит!
- Однако это мало что меняет. Вернее, как раз наоборот - сильно все усложняет, - заметил я, напряженно слушая жену.
- Да, - отозвалась она, теребя свой широкий бисерный пояс. - Он хотел, чтобы ты - или я сама обратилась к царице! Я сказала Фарнаку: «Если ты хочешь добиться для нашей дочери того, что задумал, нельзя действовать через родственников. Артемисия сама очень непростая женщина, и если она поймет, что ты сплетаешь вокруг нее тенета, это способно разгневать ее куда сильнее, чем слухи о твоих наложницах и побочных детях!» Он смутился и растерялся...
Я представил себе смущенным этого неутомимого жеребца - и, не выдержав, захохотал. Фарнак спрашивал совета насчет внебрачных детей - и любовных отношений с карийской царицей - у сестры, которую сам же раньше похитил и совратил! Если боги вправду предоставляют людей самим себе, как же они веселятся, видя, что те творят!
Поликсена смеялась вместе со мной. Потом она посерьезнела.
- Я сказала брату: «Возможно, Артемисия позволяет тебе властвовать на любовном ложе, но за пределами спальни она желает прямоты, повиновения и преданности. Так что иди и кланяйся ей сам, поговори начистоту... Может быть, царица тебя послушает».
Поликсена хрустнула пальцами.
- Фарнак долго молчал... потом спросил: «А если я стану ее мужем и царем?»
Я встрепенулся.
- Ну, ну?
- Я сказала: «Можешь мечтать о царстве, брат, но на твоем месте я бы на это не рассчитывала. Вспомни, кто ты такой, - ты побочный сын сына сатрапа, и ты даже этого никому не докажешь! И самой сатрапии твоей более не существует! Даже если Артемисия захочет взять тебя в мужья, вряд ли ей позволит ее окружение!»
Жена усмехнулась.
- Он тогда только понял, что слишком высоко метит...
Я кивнул.
- Хорошо, если понял.
Поликсена покачала головой.
- Вряд ли Фарнак женится - он вечный мечтатель... Но, быть может, так оно и лучше!
Эту ночь мы провели вдвоем, наши объятия были нежными и бурными. Такого давно не случалось. Поликсена в блаженном забытьи положила голову мне на грудь; я перебирал черные волосы жены, ощущая глубокое удовлетворение и покой.
Засыпая, Поликсена пробормотала, что была бы не прочь снова зачать. Я улыбнулся: впервые за долгое время мы могли себе это позволить.
* Это слово является анахронизмом для описываемого времени, но имеет древнегреческое происхождение и, на взгляд автора, вполне уместно в данном контексте. Слово «политика» (от греч. «полис») употреблялось в современном значении уже тогда.
Глава 4
Фарнак последовал совету сестры, обратившись к своей царственной возлюбленной, - и Артемисия удовлетворила его просьбу. Ей даже не понадобилось вносить поправку в существующий свод законов. Оказалось, что в исключительных случаях карийский закон дозволял дочерям наследовать землю: если не находилось других старших родственников мужского пола со стороны отца, которые могли бы притязать на нее. Но такого, как вы понимаете, почти никогда не бывает! Если в семье нет сыновей, то, как и в Элладе, поместье со всеми угодьями и скотом отходит деду, старшему из дядьев, другим мужчинам рода, которые могли бы защитить и преумножить эти владения.
Но наш случай был как раз тот самый - редчайший. Пусть Артемисия-младшая родилась вне брака, ее мать была свободной и благородной женщиной; а ее единственный меньшой брат Оронт был сыном рабыни и соперничать с девочкой не мог.
И то, что родители Артемисии были близкими родственниками, делало подобное наследование в глазах карийцев только более желательным! Как и то, что и Фарнак, и Поликсена оба были детьми знатных персов. Столь запутанные обычаи могли сложиться только на такой пограничной земле, переходящей из рук в руки; и следовало научиться оборачивать их в свою пользу...
Переговоры с Вавилоном закончились, но прохлаждаться было некогда. Я усиленно учил армянский язык, с помощью придворного толмача: Артемисия всерьез вознамерилась послать меня в Армению, чтобы привлечь на свою сторону тамошнего сатрапа. Однако в успехе подобного посольства я сомневался - и сомневался тем более, чем лучше знакомился с положением дел в этой стране. Армения была под боком у мидийцев - и под властью персов она процветала, даже великое поражение сына Дария ее почти не всколыхнуло. Это государство было издавна сильно торговлей, виноградарством, ремеслами; и вожди армян в совершенстве овладели искусством двойной игры и иносказаний - азиатские греки, даже такие, как Артемисия, еще могли бы поучиться коварству у своих восточных соседей.
Моя поездка в Армению могла окончиться позорным провалом - и это в лучшем случае... В худшем же армянский сатрап мог бы попросту схватить меня и выдать Ксерксу, желая выслужиться перед господином. Не стоило надеяться, что владыки Персии обо мне забыли: когда дела во всем царстве плохи, отдельные досадные промахи - и измены маленьких, но приметных людей, вроде меня, - особенно западают в душу. Несомненно, Аместрида теперь была бы счастлива увидеть мою голову на колу перед воротами дворца!
Как следует обдумав все это, я попросил встречи с государыней и изложил ей мои доводы. Я сказал, что я куда больше пригожусь ей дома, чем в далекой Армении, - а знание армянского языка могло бы помочь в любом случае, чтобы понимать послов без переводчика. Вот Лидию стоило бы попробовать привлечь на свою сторону, ведь Кария к ней гораздо ближе и связана с этим царством куда теснее, чем с Арменией. Иония же - ближайший сосед и родич Карии, и именно там грядут первые волнения, которые могут пагубнее всего сказаться на нас...
Артемисия выслушала меня молча, поигрывая сердоликовым браслетом. Когда я упомянул Ионию, глаза ее насмешливо сощурились.
- Не боишься, что в Ионии тебя тоже ждет расправа, мой ретивый помощник? Тебя там запомнили не хуже, чем в Персии!
Она рассмеялась.
- Похоже, нет такой страны, где бы ты не наследил!
Я покраснел, однако ответил честно.
- Смерть страшит меня, госпожа, как всякого человека! Но бывает разумный риск, а бывает неоправданный!
Артемисия задумчиво покивала.
- Что ж, мне понятно твое нежелание. Особенно теперь, когда твоя дочь нежданно стала такой богатой невестой и тебе не терпится увидеть приданое.
Я поежился под ее пронизывающим взглядом. Для всех окружающих Медон и Артемисия были близнецами, моими и Поликсены: я не хотел, чтобы кто-нибудь из них имел клеймо незаконнорожденного... довольно было моего собственного сомнительного прошлого. Однако от моей покровительницы у меня никаких тайн быть не могло.
Я поклонился.
- Конечно же, мне хочется увидеть эту усадьбу, всемилостивейшая царица. Но я отправлюсь туда только с твоего позволения.
Однако же Артемисия прислушалась к моим словам: было решено, что я отправлюсь в Лидию, чтобы заодно попытаться заключить торговое соглашение. Но боги судили иначе.
Мы услышали, что в Милете и Эфесе снова неспокойно: ионийцы готовились выступить против карийцев, чтобы свергнуть власть тиранки! В Милете был убит воевода Рустам, которого я всегда уважал и который так хорошо исполнял свою службу. Его застигли в собственном доме - в бывшем доме Варазе, над которым еще не рассеялось проклятие. Старого начальника гарнизона всего искололи ножами, а потом протащили по улицам, привязав к хвосту собственного коня, пока он был еще жив...
