Забытая мелодия
Автор Д. Бекин (Ловчий)
Концерт достиг кульминации. Рваная фуга ре минор сменилась ускользающим торжеством токкаты. Хрупкие образы инородного сознания рассыпались тысячей осколков, каждый из них норовил пронзить меня насквозь. Тупая зудящая боль мучила тело, но упоение от музыки превращало эту пытку в подобие запретного удовольствия. Каждый вдох требовал усилия, а выдох сопровождался криком агонии. Кто-то властный и безразличный стиснул обожжённый звуками мозг. Подчинял себе каждую клетку ослабшего организма, замещая собой привычную личность.
- Хватит! Хватит! Прошу… - я опустился на колени и обхватил руками голову, но мысли продолжали стремительный танец по кругу.
Это они притягивали их, как привлекают сову мечущиеся в траве мыши. Безмолвный охотник запустил когти в жертву. Очередной приступ вызывает рвоту и судороги. На мгновение всё исчезает. Мрак и беспамятство застилают взор, а сон поглощает остатки разума.
Когда я вновь открываю глаза, за окном уже рассвело. Нестерпимо громко щебечут птицы. Эта добрая ненавязчивая песня ласкает слух и успокаивает расшатанные нервы. Ещё одна ночь осталась позади. Ещё один день распахивает холодные объятия.
- Ты кричал во сне, - голос Лики звучит издалека, словно пытается прорваться испод воды на поверхность лесного озера.
- Правда? Ни черта не помню… Я мог перебрать вчера. Неделька выдалась тяжёлая.
- Ты даже не притронулся к бутылке. Ушёл на чердак. Включил эту дурацкую пластинку и весь вечер простоял с пустым стаканом у окна. Это было жутко.
- Ну, не настолько жутко, как в прошлый раз, когда… - жалкая попытка свести разговор к шуткам спотыкается на половине фразы, сестра неодобрительно смотрит и мрачнеет.
- Это не смешно, Марк! Ты просил о помощи, я приехала и пытаюсь что-то сделать, но ты не меняешься.
- О помощи тебя просила Нора. Не я. У меня всё под контролем.
- Отец говорил так же, пока…
- Пока - что?
- Пока окончательно не свихнулся, – она отвернулась, чтобы ответ прозвучал обезличено, будто самостоятельный факт, подвешенный у всех на виду, как старое семейное фото.
- Ты тоже думаешь, что он сделал… сделал это сам?
- Какая разница, что я думаю, если об этом хочется просто забыть. Разве не так?
- Всё не так. Эти пластины помогают. Кажется, вчера у меня получилось немного больше обычного. Тебе же интересно узнать?
- Нет! – она встала с кресла, показывая всем своим видом, что готова немедленно выйти из комнаты, - Даже не думай!
- Они снова пытались разговаривать со мной. Я не понимаю, что именно они хотят сказать или показать. Помнишь сказки на ночь?
- Нет! Ты не слушаешь меня, Марк! Ты абсолютно не хочешь слушать! Эти сказки были бредом, фантазиями, которые отец выдумывал каждый вечер, чтобы развлечь нас. Мне они не нравились никогда.
- Странно, - я улыбнулся её наивной лжи, - почему же ты ещё здесь?
- Мама просила навестить тебя. Ты давно не звонил ей.
- Она не наша мать! – крик вырвался вопреки моему желанию, но остановиться уже не представлялось возможным, - Перестань называть её так! Наша мать ушла.
- Умерла. И Нора стала ею. Она заботилась, любила нас. Неужели так трудно проявить чуточку благодарности.
- Только не теперь, когда я знаю, куда ушёл отец и куда, прежде него, ушла мама.
- О, боже… не начинай этот бредовый разговор снова. Ты тоже сходишь с ума и сводишь с ума меня. Прекращай, Марк.
- Слышишь? – я поднялся с кровати и подошёл к окну.
Дремотный лес стоял нерушимой стеной на севере. Деревья росли так близко, что густая тень у самой его кромки не исчезала даже в солнечный полдень. Птицы смолкли. По объездной дороге неторопливо двигался автомобиль.
- Это такси, я уезжаю, - она дрожащей рукой поправила убранные в хвост ломкие, как солома, и светлые до желтизны волосы.
- Не сейчас. А как же пластинки? А наш эксперимент, Лики? Ты не можешь меня бросить одного!
- Могу, - она холодно смерила меня колючим взглядом зелёных глаз, в которых жалость читалась наравне с отвращением, - я подыгрывала тебе, но игры зашли слишком далеко.
- Не веришь, значит. Хорошо. Поезжай, но сны никуда не исчезнут. Они придут и за тобой, но ты не сможешь понять их без пластинок.
- Это просто бред, который записал неизвестный псих. А другой псих притащил их в наш дом. И чем дольше ты вслушиваешься в него, тем сильнее плавятся мозги. Ты бросил работу, сбежал от семьи в эту берлогу. Только побегом проблемы не решаются. Я приняла правду и мне спокойно спится по ночам, - и эта ложь тоже далась моей милой сестрёнке не без труда.
Лика прошла к двери, но на выходе обернулась, чтобы сказать прощальные слова. Она молчала, подбирая их, но так и не решилась озвучить. Я слышал её шаги на первом этаже. Сестра собирала вещи. Затем щёлкнул автоматический замок. Со двора послышался сигнал автомобиля, резкий и переполненный нетерпением. Через четверть часа вновь запели птицы. Органы чувств возвращались в привычное состояние. После зрения и слуха внезапно о себе напомнило обоняние и голод. В мансарде пахло прелыми тряпками, удушливой плесенью и чем-то неуловимо сладковатым.
Гнилые доски перекрытий пропитала вечная сырость этих мест. Из двенадцати месяцев дожди не прекращались почти десять месяцев к ряду. Лишь в первые часы после рассвета ночной туман рассеивался, чтобы показать хмурые пейзажи Воющей долины солнцу.
Я прошёлся от окна к двери и обратно, убеждаясь, что окончательно проснулся. Закатал по локоть рукава затёртой рубашки. Охранные руны стёрлись. Краска выцвела. Символы, напоминавшие арабскую вязь, образовывали сложный геометрический узор, в котором теперь были заметны существенные бреши. Страшно подумать, чтобы случилось, если бы я вовсе не нанёс бы их на своё тело.
На столе среди кипы разрозненных записей отца лежали яркие рисунки матери. Она рисовала потрясающие картины. При помощи самой обыкновенной акварели и пары кисточек изображала чуждые человеческой истории события или диковинные миры.
- Это Атаракаса, фиолетовая звезда, светило планеты Хтиратош. Люди там живут долгую жизнь, они сильны и хранят знание о том, как путешествовать во снах, Марк, - её рассказ оживает в моей памяти, солнечные зайчики отсвечивают через мутное стекло, ветер волнует макушки деревьев, мама раскачивает качели и каждое своё движение сопровождает сентенцией неземной истины.
Я отрываюсь от воспоминаний, но видение долго не исчезает. По щекам текут слёзы, только сейчас понимаю, насколько сильно устал. Возникает спонтанное желание бросить всё и прекратить опыты. Лики это обрадует. Возможно, со временем я и сам начну ощущать облегчение в забвении, но не сейчас. Не теперь, когда смотрящие в темноте услышали зов и готовы подсказать дорогу между мирами.
Отец писал стихи. Это была странная поэзия, под стать картинам матери. Мелодика и ритм уступали смыслу, во всяком случае, так казалось многим. Возможно, именно так выглядел бы язык китов и дельфинов, если бы нашёлся кто-то, способный перевести его в графическую форму. Звуковые виражи чередовались с причудливыми образами, от которых неизменно возникало саднящее чувство беспокойства. Вибрации вытягивали в наш мир неких невидимых наблюдателей, чьё присутствие человек ощущает лишь самой древней частью своей животной природы. Ребёнок инстинктивно чувствует опасность. Мы с Лики частенько прятались под стол, когда он вдруг начинал бормотать свои стихи, но приходила мама и успокаивала нас.
- Между мирами, в пространстве без времени и чувств, существует только звук. Звук это оружие и инструмент, язык любви и проклятия. Однажды услышанное, будет вечно отзываться эхом в сердце. Не бойся этого. Бойся тишины.
Старый раскидистый клён, на котором были подвешены качели, срезало молнией в ночь, когда исчезла мама. Полиция утверждала, что нашла её вещи недалеко от озера, аккуратно сложенные, словно женщина отправилась поплавать. Водолазы обшарили каждый метр дна. Но и через неделю поиски не дали результата. Отец был в отъезде, ему пришлось прервать командировку и вернуться домой. В час скорби разразилась страшная гроза, а после на долгие годы воцарилась тишина.
Он вновь женился. Наша мачеха не могла иметь детей, а потому легко и с открытым сердце приняла нас с сестрой. А мы приняли её, не сразу, но неизбежно, как диктует непреложный закон: мёртвые к мёртвым, живые к живым.
Пару лет назад отец связался со мной, попросил срочно приехать. Таким взволнованным голосом он когда-то читал свои причудливые поэмы.
- Марк, я нашёл способ! Пластинки! Всё это время они были у нас на виду. Я думал, что Роза забрала их с собой. Чёрт возьми! Но она не могла так с нами обойтись. Вот подсказка! Понимаешь? Она до сих пор нас ждёт… Приезжай немедленно!
- Отец, я в Мальмё. У меня сделка всей жизни намечается.
- Чушь! Всё это лишь навязанная злой волей шепчущихся господ иллюзия. Ты в силах прекратить маскарад. Очнись! Ты и твоя сестра. Приезжай.
Но я не приехал. А, потом Лики позвонила и сказала, что его больше нет в живых.
- Как это произошло? – в день похорон мы собрались в этом самом доме.
- Нора говорит, что он обезумел. Без предупреждения уехал сюда. А потом егерь обнаружил машину в озере. Тело не нашли.
Мы закопали гроб набитый его личными вещами рядом с могилой матери. Традиция, победившая здравый смысл, должна была успокоить печаль, но пробудила во мне дремавшие до поры кошмары.
Я остался в старом родительском доме. Лики уехала поначалу к Норе в город. Одинокие вечера и тоскливые размышления стали благодатной почвой для моего сумасшествия.
Отец называл тени, что являются на грани сна и яви в наш мир, шепчущими господами. Они царапали двери и стены. Заползали змеями в тесную комнату и бесцеремонно прыгали на кровать. Их шипящие голоса повергали в оцепенение. Нестерпимый ужас, который принято списывать на сонный паралич, в буквальном смысле оглушал и ломал волю.
- Не смей открывать глаза, Марк! Мы следим за тобой, Марк! Ты не достоин, Марк!
Стоило сбросить с себя морок, и пространство возвращалось в привычные рамки. Записи отца и рисунки матери помогли обойти первую преграду. Теперь мерзкие тени не смели приближаться к дому. Краем глаза на закате я замечал кривые чёрные фигуры за окном, но на большее они не были способны.
Однако, возвращение тишины не принесло желанный покой. Должна быть музыка. Звук, который привлечёт наблюдающих. Только они знают путь и могут подсказать мне, следующий шаг.
День неторопливо угасал. Время сжалось. После обеда набежали тяжёлые пунцовые, точно кровоподтёк, тучи. Небо обрело суровый и грозный вид.
Я набрал номер Лики. Гудки и молчание. Через полчаса она сама перезвонила мне.
- Марк, ты меня убиваешь, - начала она усталым и заспанным голосом, - я не приеду. В тумбочке есть деньги, если захочешь вернуться к нормальной жизни – возможностей у тебя достаточно.
- Послушай…
- Нет. Это ты послушай. Я позвонила в полицию и доктору Зиммеру. Мы потеряли родителей, но тебя я не потеряю. Если ты не приедешь завтра домой, то отправишься в лечебницу.
- Я встретил наблюдающих. Их музыку слышали мама и папа. Шепчущие господа – это лишь испытание, они просто тонкий барьер, за ними открывается возможность. Нужно просто перебороть их, а потом дождаться музыки… Разгадать её и тогда откроется переход в иное измерение.
- Ты бредишь, Марк.
- Ты можешь лгать мне, но никогда не сможешь обмануть себя! Рано или поздно… чёрт, ты просто вспомнишь мои слова. Потому что однажды услышанное, будет вечно отзываться эхом в сердце. Помнишь?
Она повесила трубку. Стёкла задрожали от первых раскатов грома. Капли сильного дождя принялись барабанить по крыше и подоконнику. Дробный монотонный звук заполнял окружающее пространство, погружал меня в транс физического бездействия.
- Ах, вот оно что!.. – в минуту я оказался перед проигрывателем.
Четыре обезличенные чёрные пластинки из винила, без наклеек и надписей были аккуратно сложены рядом. Мало угадать последовательность прослушивания - они хотели, чтобы я выбрал подходящий момент.
Робкая вибрация нарастала по мере исполнения каждого значимого для ритуала действия. Я обновил защитные письмена на коже. Начертал круг на полу и зажёг свечи. Плеск воды за окнами напоминал волны океана, ударяющего в стены последнего маяка. Невидимые трубы внезапно возвестили о начале нового концерта.
Они пришли из полутьмы. Обступили со всех сторон. Их мелодия медленно кромсала тело, пока физическая оболочка не лишилась привычных чувств, чтобы чистое сознание могло свободно раствориться в нескончаемом потоке радости.
Безликие скульптуры наблюдающих обрели человеческие черты. Высокие, крепкие, идеальные в каждой незначительной детали – они вызывали восхищение и желание уподобиться совершенству.
- Марк?! – в стройную симфонию счастья закрался ужас, Лики звала меня.
Луч света дрогнул и померк мгновенно. Холодная чернота навалилась на меня со всех сторон, заливая нутро и утягивая в бездну. В какую-то минуту я понял, что нахожусь очень далеко от дома. Скользкие камешки под ногами, илистое дно и ни с чем несравнимый вкус сырой воды. Дождь и редкие вспышки молний, дрожащая студенистая масса озера – всё это смешалось и обрело черты единого монстра, готового проглотить меня целиком без остатка.
- Держи мою руку, Марк! – Лики сопротивлялась, но стихия упрямо разделяла нас.
Тело ослабло, обмякло. Музыка исчезла.
- Лики! – я не узнавал собственный голос.
- Марк! Я здесь!
Неистовым рывком эта хрупкая девчонка притянула меня к себе и увлекла к берегу. Оказавшись на суше, мы упали без сил и оставались недвижимы какое-то время. Гроза не утихала до самого утра. Ненастье переждали в её машине.
- Откуда она?
- Взяла на прокат, никто не хотел ехать в эту глушь в такое время.
- Зачем?
- Я испугалась. Это не объяснить словами.
Когда утренний туман рассеялся, мы не смогли найти дом. На прежнем месте оставался холм и подъездная дорога, ворота и щербатый забор из кое-как сколоченных досок. Больше ничего не напоминало о том, что когда-то здесь жили люди. И только странное эхо отзывалось изнутри, будто сердце пыталось вспомнить давно забытую мелодию.
Алый лён
Автор Estellan
Метель не утихала. Ветер выл за окнами не хуже волчьей стаи, но мне все равно мерещилось, время от времени, вплетение совершенно иного звука… этот звук, едва уловимый, вносил какую-то дисгармонию в общий фон и заставлял поежиться.
- Плохая ночь… - отозвался мой собеседник, куривший трубку по другую сторону стола, - дурная. В такие ночи лучше не поминать лихо.
- Я проделал такой путь, чтобы найти ответы, - возразил я ему, в ответ на что егерь покачал головой и отошел к печи, подкинуть дров.
Да уж. Ответы. Сколько времени прошло с тех пор, как я увидел ее? Пять? Десять? Я не помню. Десять вряд ли. Какой была она?
В ту ночь тоже была метель. А как я оказался в лесу? Кажется, друг вытащил меня на воздух под предлогом охоты, хоть и знал, что я такие развлечения не люблю.
Автор Д. Бекин (Ловчий)
Концерт достиг кульминации. Рваная фуга ре минор сменилась ускользающим торжеством токкаты. Хрупкие образы инородного сознания рассыпались тысячей осколков, каждый из них норовил пронзить меня насквозь. Тупая зудящая боль мучила тело, но упоение от музыки превращало эту пытку в подобие запретного удовольствия. Каждый вдох требовал усилия, а выдох сопровождался криком агонии. Кто-то властный и безразличный стиснул обожжённый звуками мозг. Подчинял себе каждую клетку ослабшего организма, замещая собой привычную личность.
- Хватит! Хватит! Прошу… - я опустился на колени и обхватил руками голову, но мысли продолжали стремительный танец по кругу.
Это они притягивали их, как привлекают сову мечущиеся в траве мыши. Безмолвный охотник запустил когти в жертву. Очередной приступ вызывает рвоту и судороги. На мгновение всё исчезает. Мрак и беспамятство застилают взор, а сон поглощает остатки разума.
Когда я вновь открываю глаза, за окном уже рассвело. Нестерпимо громко щебечут птицы. Эта добрая ненавязчивая песня ласкает слух и успокаивает расшатанные нервы. Ещё одна ночь осталась позади. Ещё один день распахивает холодные объятия.
- Ты кричал во сне, - голос Лики звучит издалека, словно пытается прорваться испод воды на поверхность лесного озера.
- Правда? Ни черта не помню… Я мог перебрать вчера. Неделька выдалась тяжёлая.
- Ты даже не притронулся к бутылке. Ушёл на чердак. Включил эту дурацкую пластинку и весь вечер простоял с пустым стаканом у окна. Это было жутко.
- Ну, не настолько жутко, как в прошлый раз, когда… - жалкая попытка свести разговор к шуткам спотыкается на половине фразы, сестра неодобрительно смотрит и мрачнеет.
- Это не смешно, Марк! Ты просил о помощи, я приехала и пытаюсь что-то сделать, но ты не меняешься.
- О помощи тебя просила Нора. Не я. У меня всё под контролем.
- Отец говорил так же, пока…
- Пока - что?
- Пока окончательно не свихнулся, – она отвернулась, чтобы ответ прозвучал обезличено, будто самостоятельный факт, подвешенный у всех на виду, как старое семейное фото.
- Ты тоже думаешь, что он сделал… сделал это сам?
- Какая разница, что я думаю, если об этом хочется просто забыть. Разве не так?
- Всё не так. Эти пластины помогают. Кажется, вчера у меня получилось немного больше обычного. Тебе же интересно узнать?
- Нет! – она встала с кресла, показывая всем своим видом, что готова немедленно выйти из комнаты, - Даже не думай!
- Они снова пытались разговаривать со мной. Я не понимаю, что именно они хотят сказать или показать. Помнишь сказки на ночь?
- Нет! Ты не слушаешь меня, Марк! Ты абсолютно не хочешь слушать! Эти сказки были бредом, фантазиями, которые отец выдумывал каждый вечер, чтобы развлечь нас. Мне они не нравились никогда.
- Странно, - я улыбнулся её наивной лжи, - почему же ты ещё здесь?
- Мама просила навестить тебя. Ты давно не звонил ей.
- Она не наша мать! – крик вырвался вопреки моему желанию, но остановиться уже не представлялось возможным, - Перестань называть её так! Наша мать ушла.
- Умерла. И Нора стала ею. Она заботилась, любила нас. Неужели так трудно проявить чуточку благодарности.
- Только не теперь, когда я знаю, куда ушёл отец и куда, прежде него, ушла мама.
- О, боже… не начинай этот бредовый разговор снова. Ты тоже сходишь с ума и сводишь с ума меня. Прекращай, Марк.
- Слышишь? – я поднялся с кровати и подошёл к окну.
Дремотный лес стоял нерушимой стеной на севере. Деревья росли так близко, что густая тень у самой его кромки не исчезала даже в солнечный полдень. Птицы смолкли. По объездной дороге неторопливо двигался автомобиль.
- Это такси, я уезжаю, - она дрожащей рукой поправила убранные в хвост ломкие, как солома, и светлые до желтизны волосы.
- Не сейчас. А как же пластинки? А наш эксперимент, Лики? Ты не можешь меня бросить одного!
- Могу, - она холодно смерила меня колючим взглядом зелёных глаз, в которых жалость читалась наравне с отвращением, - я подыгрывала тебе, но игры зашли слишком далеко.
- Не веришь, значит. Хорошо. Поезжай, но сны никуда не исчезнут. Они придут и за тобой, но ты не сможешь понять их без пластинок.
- Это просто бред, который записал неизвестный псих. А другой псих притащил их в наш дом. И чем дольше ты вслушиваешься в него, тем сильнее плавятся мозги. Ты бросил работу, сбежал от семьи в эту берлогу. Только побегом проблемы не решаются. Я приняла правду и мне спокойно спится по ночам, - и эта ложь тоже далась моей милой сестрёнке не без труда.
Лика прошла к двери, но на выходе обернулась, чтобы сказать прощальные слова. Она молчала, подбирая их, но так и не решилась озвучить. Я слышал её шаги на первом этаже. Сестра собирала вещи. Затем щёлкнул автоматический замок. Со двора послышался сигнал автомобиля, резкий и переполненный нетерпением. Через четверть часа вновь запели птицы. Органы чувств возвращались в привычное состояние. После зрения и слуха внезапно о себе напомнило обоняние и голод. В мансарде пахло прелыми тряпками, удушливой плесенью и чем-то неуловимо сладковатым.
Гнилые доски перекрытий пропитала вечная сырость этих мест. Из двенадцати месяцев дожди не прекращались почти десять месяцев к ряду. Лишь в первые часы после рассвета ночной туман рассеивался, чтобы показать хмурые пейзажи Воющей долины солнцу.
Я прошёлся от окна к двери и обратно, убеждаясь, что окончательно проснулся. Закатал по локоть рукава затёртой рубашки. Охранные руны стёрлись. Краска выцвела. Символы, напоминавшие арабскую вязь, образовывали сложный геометрический узор, в котором теперь были заметны существенные бреши. Страшно подумать, чтобы случилось, если бы я вовсе не нанёс бы их на своё тело.
На столе среди кипы разрозненных записей отца лежали яркие рисунки матери. Она рисовала потрясающие картины. При помощи самой обыкновенной акварели и пары кисточек изображала чуждые человеческой истории события или диковинные миры.
- Это Атаракаса, фиолетовая звезда, светило планеты Хтиратош. Люди там живут долгую жизнь, они сильны и хранят знание о том, как путешествовать во снах, Марк, - её рассказ оживает в моей памяти, солнечные зайчики отсвечивают через мутное стекло, ветер волнует макушки деревьев, мама раскачивает качели и каждое своё движение сопровождает сентенцией неземной истины.
Я отрываюсь от воспоминаний, но видение долго не исчезает. По щекам текут слёзы, только сейчас понимаю, насколько сильно устал. Возникает спонтанное желание бросить всё и прекратить опыты. Лики это обрадует. Возможно, со временем я и сам начну ощущать облегчение в забвении, но не сейчас. Не теперь, когда смотрящие в темноте услышали зов и готовы подсказать дорогу между мирами.
Отец писал стихи. Это была странная поэзия, под стать картинам матери. Мелодика и ритм уступали смыслу, во всяком случае, так казалось многим. Возможно, именно так выглядел бы язык китов и дельфинов, если бы нашёлся кто-то, способный перевести его в графическую форму. Звуковые виражи чередовались с причудливыми образами, от которых неизменно возникало саднящее чувство беспокойства. Вибрации вытягивали в наш мир неких невидимых наблюдателей, чьё присутствие человек ощущает лишь самой древней частью своей животной природы. Ребёнок инстинктивно чувствует опасность. Мы с Лики частенько прятались под стол, когда он вдруг начинал бормотать свои стихи, но приходила мама и успокаивала нас.
- Между мирами, в пространстве без времени и чувств, существует только звук. Звук это оружие и инструмент, язык любви и проклятия. Однажды услышанное, будет вечно отзываться эхом в сердце. Не бойся этого. Бойся тишины.
Старый раскидистый клён, на котором были подвешены качели, срезало молнией в ночь, когда исчезла мама. Полиция утверждала, что нашла её вещи недалеко от озера, аккуратно сложенные, словно женщина отправилась поплавать. Водолазы обшарили каждый метр дна. Но и через неделю поиски не дали результата. Отец был в отъезде, ему пришлось прервать командировку и вернуться домой. В час скорби разразилась страшная гроза, а после на долгие годы воцарилась тишина.
Он вновь женился. Наша мачеха не могла иметь детей, а потому легко и с открытым сердце приняла нас с сестрой. А мы приняли её, не сразу, но неизбежно, как диктует непреложный закон: мёртвые к мёртвым, живые к живым.
Пару лет назад отец связался со мной, попросил срочно приехать. Таким взволнованным голосом он когда-то читал свои причудливые поэмы.
- Марк, я нашёл способ! Пластинки! Всё это время они были у нас на виду. Я думал, что Роза забрала их с собой. Чёрт возьми! Но она не могла так с нами обойтись. Вот подсказка! Понимаешь? Она до сих пор нас ждёт… Приезжай немедленно!
- Отец, я в Мальмё. У меня сделка всей жизни намечается.
- Чушь! Всё это лишь навязанная злой волей шепчущихся господ иллюзия. Ты в силах прекратить маскарад. Очнись! Ты и твоя сестра. Приезжай.
Но я не приехал. А, потом Лики позвонила и сказала, что его больше нет в живых.
- Как это произошло? – в день похорон мы собрались в этом самом доме.
- Нора говорит, что он обезумел. Без предупреждения уехал сюда. А потом егерь обнаружил машину в озере. Тело не нашли.
Мы закопали гроб набитый его личными вещами рядом с могилой матери. Традиция, победившая здравый смысл, должна была успокоить печаль, но пробудила во мне дремавшие до поры кошмары.
Я остался в старом родительском доме. Лики уехала поначалу к Норе в город. Одинокие вечера и тоскливые размышления стали благодатной почвой для моего сумасшествия.
Отец называл тени, что являются на грани сна и яви в наш мир, шепчущими господами. Они царапали двери и стены. Заползали змеями в тесную комнату и бесцеремонно прыгали на кровать. Их шипящие голоса повергали в оцепенение. Нестерпимый ужас, который принято списывать на сонный паралич, в буквальном смысле оглушал и ломал волю.
- Не смей открывать глаза, Марк! Мы следим за тобой, Марк! Ты не достоин, Марк!
Стоило сбросить с себя морок, и пространство возвращалось в привычные рамки. Записи отца и рисунки матери помогли обойти первую преграду. Теперь мерзкие тени не смели приближаться к дому. Краем глаза на закате я замечал кривые чёрные фигуры за окном, но на большее они не были способны.
Однако, возвращение тишины не принесло желанный покой. Должна быть музыка. Звук, который привлечёт наблюдающих. Только они знают путь и могут подсказать мне, следующий шаг.
День неторопливо угасал. Время сжалось. После обеда набежали тяжёлые пунцовые, точно кровоподтёк, тучи. Небо обрело суровый и грозный вид.
Я набрал номер Лики. Гудки и молчание. Через полчаса она сама перезвонила мне.
- Марк, ты меня убиваешь, - начала она усталым и заспанным голосом, - я не приеду. В тумбочке есть деньги, если захочешь вернуться к нормальной жизни – возможностей у тебя достаточно.
- Послушай…
- Нет. Это ты послушай. Я позвонила в полицию и доктору Зиммеру. Мы потеряли родителей, но тебя я не потеряю. Если ты не приедешь завтра домой, то отправишься в лечебницу.
- Я встретил наблюдающих. Их музыку слышали мама и папа. Шепчущие господа – это лишь испытание, они просто тонкий барьер, за ними открывается возможность. Нужно просто перебороть их, а потом дождаться музыки… Разгадать её и тогда откроется переход в иное измерение.
- Ты бредишь, Марк.
- Ты можешь лгать мне, но никогда не сможешь обмануть себя! Рано или поздно… чёрт, ты просто вспомнишь мои слова. Потому что однажды услышанное, будет вечно отзываться эхом в сердце. Помнишь?
Она повесила трубку. Стёкла задрожали от первых раскатов грома. Капли сильного дождя принялись барабанить по крыше и подоконнику. Дробный монотонный звук заполнял окружающее пространство, погружал меня в транс физического бездействия.
- Ах, вот оно что!.. – в минуту я оказался перед проигрывателем.
Четыре обезличенные чёрные пластинки из винила, без наклеек и надписей были аккуратно сложены рядом. Мало угадать последовательность прослушивания - они хотели, чтобы я выбрал подходящий момент.
Робкая вибрация нарастала по мере исполнения каждого значимого для ритуала действия. Я обновил защитные письмена на коже. Начертал круг на полу и зажёг свечи. Плеск воды за окнами напоминал волны океана, ударяющего в стены последнего маяка. Невидимые трубы внезапно возвестили о начале нового концерта.
Они пришли из полутьмы. Обступили со всех сторон. Их мелодия медленно кромсала тело, пока физическая оболочка не лишилась привычных чувств, чтобы чистое сознание могло свободно раствориться в нескончаемом потоке радости.
Безликие скульптуры наблюдающих обрели человеческие черты. Высокие, крепкие, идеальные в каждой незначительной детали – они вызывали восхищение и желание уподобиться совершенству.
- Марк?! – в стройную симфонию счастья закрался ужас, Лики звала меня.
Луч света дрогнул и померк мгновенно. Холодная чернота навалилась на меня со всех сторон, заливая нутро и утягивая в бездну. В какую-то минуту я понял, что нахожусь очень далеко от дома. Скользкие камешки под ногами, илистое дно и ни с чем несравнимый вкус сырой воды. Дождь и редкие вспышки молний, дрожащая студенистая масса озера – всё это смешалось и обрело черты единого монстра, готового проглотить меня целиком без остатка.
- Держи мою руку, Марк! – Лики сопротивлялась, но стихия упрямо разделяла нас.
Тело ослабло, обмякло. Музыка исчезла.
- Лики! – я не узнавал собственный голос.
- Марк! Я здесь!
Неистовым рывком эта хрупкая девчонка притянула меня к себе и увлекла к берегу. Оказавшись на суше, мы упали без сил и оставались недвижимы какое-то время. Гроза не утихала до самого утра. Ненастье переждали в её машине.
- Откуда она?
- Взяла на прокат, никто не хотел ехать в эту глушь в такое время.
- Зачем?
- Я испугалась. Это не объяснить словами.
Когда утренний туман рассеялся, мы не смогли найти дом. На прежнем месте оставался холм и подъездная дорога, ворота и щербатый забор из кое-как сколоченных досок. Больше ничего не напоминало о том, что когда-то здесь жили люди. И только странное эхо отзывалось изнутри, будто сердце пыталось вспомнить давно забытую мелодию.
Алый лён
Автор Estellan
Метель не утихала. Ветер выл за окнами не хуже волчьей стаи, но мне все равно мерещилось, время от времени, вплетение совершенно иного звука… этот звук, едва уловимый, вносил какую-то дисгармонию в общий фон и заставлял поежиться.
- Плохая ночь… - отозвался мой собеседник, куривший трубку по другую сторону стола, - дурная. В такие ночи лучше не поминать лихо.
- Я проделал такой путь, чтобы найти ответы, - возразил я ему, в ответ на что егерь покачал головой и отошел к печи, подкинуть дров.
Да уж. Ответы. Сколько времени прошло с тех пор, как я увидел ее? Пять? Десять? Я не помню. Десять вряд ли. Какой была она?
В ту ночь тоже была метель. А как я оказался в лесу? Кажется, друг вытащил меня на воздух под предлогом охоты, хоть и знал, что я такие развлечения не люблю.
