— Все, мы на месте, — доложил водитель. — Можете выходить.
Я оторвалась от телефона и удивленно уставилась в окно. Солидный пропускной пункт, шлагбаум, елки, густо растущие по обеим сторонам дороги. Странно. Я ожидала увидеть совсем другую картину.
— Выходить? Я думала, вы меня до дома довезете.
— Девушка, вы не видите? Тут охрана.
— И что?
— В поселок нас на машине не пустят.
— Почему?
— Правила у них в Волчьем логе такие, — неохотно буркнул водитель, поглубже натягивая кепку.
— Дурацкие правила!
— Не знаю, не мной писаны.
Шофер щелкнул зажигалкой, прикурил сигарету и глубоко затянулся.
— Нет, так не пойдет! Как это, на машине не пускать?
Я отмахнулась от поплывшего в мою сторону дыма, отстегнула ремень и уверенно заявила:
— Сейчас поговорю и все решу.
Угу. Поговорила. Громила-охранник равнодушно выслушал мою эмоциональную тираду, коротко ответил: “не положено!” и скрылся в недрах КПП.
А я осталась стоять перед шлагбаумом. Не одна. С чемоданом, корзинкой и двумя сумками.
Это водитель подсуетился. Выгрузил быстренько мои вещи и слинял. Добрый человек, чтоб ему хорошо жилось!
— Эй!
Я попыталась привлечь внимание охранника громким криком и улыбкой. Не, улыбка, конечно, так себе вышла. Мороз крепчал, и губы никак не хотели растягиваться в дружелюбный оскал, но я справилась.
— Что надо? — поинтересовался громила, разглядывая меня угрюмым взглядом.
На всякий случай, улыбнулась еще шире и ответила:
— Мне на Лиственную улицу нужно. У вас тут автобусы есть?
— Нет, — коротко отрезал охранник.
Его темные глаза нехорошо блеснули, и я невольно попятилась. Правда, тут же вспомнила, что отступать мне некуда, да и не привыкла, поэтому сделала шаг вперед и мило попросила:
— Но вы ведь не откажетесь мне помочь?
Так, теперь еще пару взмахов ресничками — и дело сделано.
Мужчина неохотно кивнул и нажал на пульт. Шлагбаум медленно пополз вверх.
— Прямо и направо, — пробасил громила.
— Что?
— Лиственная улица, — пояснил он. — Прямо по главной, на перекрестке — направо.
— Но...
Я растерянно посмотрела на чемодан, перевела взгляд на сумки и обреченно вздохнула.
— Я могу вызвать от вас такси?
— У нас нет такси.
— Ну, хоть что-нибудь! Лошадь, телега... Что-то же у вас в деревне есть?
— У нас не деревня.
— Да какая разница? По дорогам у вас кто-нибудь ездит?
— Прямо и направо, — невозмутимо повторил охранник и скрылся в своей комфортабельной будке, а я осталась. С чемоданом. И с сумками. И с начинающим замерзать носом.
— Ну, и ладно, — скорчила рожицу закрывшейся двери. — Сама справлюсь.
Правда, через полчаса от этой уверенности почти ничего не осталось. Улица тянулась, перекрестка так и не было, рук я почти не чувствовала, а сумки, оттягивающие плечи, становились все тяжелее.
И ведь ни одного прохожего, даже самого завалященького! Жители поселка будто вымерли!
С каждым шагом, я была все ближе к тому, чтобы проклясть двоюродного дядюшку, оставившего мне домик в этой элитной тмутаракани.
Нет, это вчера я радовалась, что стала обладателем ценной недвижимости. Еще бы! Пять лет мыкаться по съемным квартирам и вдруг узнать, что какой-то неизвестный родственник оставил мне дом в ста километрах от столицы.
Ну и что, что название поселка с трудом удалось найти на карте? Главное, что я смогу уехать из своего клоповника и зажить нормальной оседлой жизнью.
Блин, да где этот проклятый перекресток?
Я остановилась, сбросила сумки и подтянула чемодан. Усевшись на него, сняла перчатки и посмотрела на красные, будто ошпаренные пальцы. М-да. Красота.
— Вы к кому?
Глубокий мужской баритон, раздавшийся за спиной, заставил подскочить и обернуться.
Взгляд уперся в пуговицу. Гладкую, черную, с двумя дырочками. Она маячила перед моим носом, отвлекая внимание и не позволяя разглядеть, что находится выше. Преодолев непонятный ступор, задрала голову.
— Девушка, вы услышали мой вопрос? — произнесли твердые мужские губы. Красивые такие, четко очерченные.
— Что?
— Я спрашиваю, вы к кому приехали? — терпеливо повторил незнакомец.
А глаза у него тоже ничего. Янтарные, горячие. С искорками.
— К себе, — не отрываясь от гипнотизирующей желтизны, ответила я.
— Адрес, — четко выговорил мужчина.
— Лиственная, сто двадцать семь, — машинально пробормотала заученную фразу.
А чего это вдруг так тихо стало?
Я удивленно посмотрела на застывшее лицо незнакомца. Оно и до того не отличалось повышенным дружелюбием, а теперь, так, и вовсе, заледенело.
— Сто двадцать семь, — задумчиво повторил мужчина. — Вот значит как, — он окинул меня более внимательным взглядом и добавил: — Что же, идем.
Провожатый подхватил мой чемодан, легко закинул на плечо обе сумки и быстро пошел вперед.
Мне только и оставалось, что прихватить корзинку и двинуться следом.
Шли долго. И молча.
Нет, я, конечно, пыталась завязать светскую беседу, только вот общаться с чужой спиной оказалось не очень интересно, какой бы широкой она ни была. Пришлось сдаться.
Мужчина шел быстро, а моя поклажа в его руках казалась игрушечной.
Я торопливо бежала следом и даже не успела заметить, как мы дошли до перекрестка, свернули направо и миновали большую часть улицы. Дома-дома, дворцы-дворцы... В смысле, шли мы мимо немаленьких таких особнячков.
— Ключи, — коротко приказал мой сопровождающий, останавливаясь у высокого кирпичного забора. Что было за ним, я не увидела.
— Спасибо за помощь, но дальше я сама разберусь.
— Я не спрашивал, разберетесь вы или нет. Я просто велел дать мне ключи.
В мою сторону протянулась крупная ладонь.
— Я жду.
Я поставила корзинку на чемодан и демонстративно сунула руки в карманы пуховика.
— Зря, — оценил этот демарш незнакомец.
Он спокойно открыл мою сумку, вытащил оттуда большую связку, доставшуюся мне в наследство вместе с бумагами, и выбрал длинный, причудливой формы ключ.
— Вы... Да, как вы посмели трогать мои вещи? — возмутилась я.
Сумка так и осталась открытой, выставляя напоказ собранную впопыхах одежду. По закону подлости, сверху оказался именно прозрачный пакет с бельем. Он ярко алел кружевом трусиков и кокетливо “подмигивал” застежкой бюстгальтера.
— То есть я должен был бросить вас замерзать, лишь бы не притрагиваться к вашим вещам? — иронично уточнил незнакомец.
— Я не это имела в виду! Ой, да что я объясняю?! Вы ведь и так все поняли!
Вместо ответа, мой непрошибаемый попутчик вставил в замок ключ, открыл калитку и вошел во двор.
Я торопливо ввалилась следом. И застыла.
Красный кирпичный домик выглядел просто игрушечным, на фоне возвышающихся по соседству монструозных дворцов. Круглые башенки на его черепичной крыше были такими забавными, что я невольно улыбнулась.
Откуда-то донесся тихий скрип. Присмотревшись, заметила на одной из башенок старый погнутый флюгер.
— Вы идете? — поторопил меня незнакомец.
А я все никак не могла сдвинуться с места, только сейчас осознав, как выглядят указанные в бумагах пятьдесят квадратных метров.
— Эй! Вы что, действительно плохо слышите?
В голосе мужчины прозвучало нетерпение.
— Иду, — встряхнувшись, ответила я и двинулась вперед, навстречу новой жизни.
— Ну вот, Крыся, тут мы и с тобой и заживем. Конец кочевой жизни, наконец-то у нас есть собственное жилье.
Я посмотрела на маленький рыжий комок и улыбнулась. Мой смелый лев! Боится, но не показывает своего страха. Гордый. Только я ведь все равно вижу. Вон, как шерстка дыбом встала. И вокруг шеи "грива" топорщится.
Котенок осторожно прошелся по грязному домотканому половику и ловко вспрыгнул на стоящую у стола табуретку.
— Что, уже и место себе застолбил? Молодец. Отобрал у хозяйки единственный стул.
Я не преувеличивала. Именно отобрал. Несмотря на размеры, Крыся был большим наглецом. Если уж облюбовал какую—то вещь, то все, не отдаст. Приватизирует в единоличное пользование.
Хмыкнув, потрепала кошарика по голове и отправилась осматривать владения.
Кухня, гостиная, спальня. Небольшие, обставленные старомодной мебелью, запущенные. Если тут и убирались, то очень давно.
Вот, что это за хлам в углу? Какие-то коробки, тряпки, обломки мебели. А шторы? Выцветшие, пыльные, с потрепанными краями. Про ковер и говорить нечего — без слез не взглянешь! Плита на кухне давно потеряла свою белизну, раковина — тоже. Шкафы заросли жиром и грязью.
Я внимательно оценивала фронт работ, прикидывая, что из вещей выкинуть, а что еще можно привести в божеский вид.
Пройдясь по всему дому, села на продавленный диван и подвела итог. Жить можно. Тем более что все необходимое для этого есть — газ, вода, канализация, отопление. Требовалось всего ничего — разобрать, отмыть, проветрить и выкинуть мусор. Ну, к подобному мне не привыкать. Каждое новое заселение начинается именно с этого алгоритма. Золотой стандарт, так сказать. Любое съемное жилье, на которое хватало моих небольших доходов, всегда нуждалось в доведении до ума. И я доводила. Вернее, наводила — уют, чистоту, порядок. И только после этого могла спокойно жить. До очередного переезда.
— Крысь, есть хочешь?
С табуретки донеслось истошное мяуканье.
Ну, кто бы сомневался?
Открыв кошачьи консервы, обеспечила питомца едой и спокойно выдохнула. Все. Крыся нейтрализован. Поест, умоется и задрыхнет на облюбованном стуле.
А я... А мне предстоит работа.
Обнаружив в сенях старое металлическое ведро, нагрела воды и принялась за уборку.
За окнами бесконечно сыпал снег, тусклое декабрьское солнышко стремительно двигалось к закату, а я все драила, чистила, мыла. Как заведенная. Еще бы! Мое первое собственное жилье. Мое! Собственное!
«И все равно, под звуки поцелуев мы уснем и проснемся, — громко пела я, пританцовывая и оттирая кухонный шкаф. — Вместе проснемся...”
Та-а-ак, одно круговое движение бедрами, два — тряпкой.
“Вместе проснемся...” — повторила слова незамысловатого хита, насухо протерла зеленую, как выяснилось столешницу, и в этот момент услышала громкий кашель.
Резко обернувшись, уткнулась носом в пуговицу. Черную. Гладкую. С двумя дырочками.
Поднимая взгляд, уже знала, что увижу дальше. Четко очерченные губы. Янтарные глаза. Нос с горбинкой.
— И снова, здравствуйте, — иронично поприветствовала своего недавнего провожатого.
— Есть разговор, — не обращая внимания на мою иронию, кратко заметил он и, подхватив Крысю, освободил табуретку.
Кошарик, очнувшись от сладкого сна, сначала замер в огромной ладони, а потом, истошно замяукал и стал ожесточенно вырываться.
— Зеленки в доме нет, — предупредила я.
— Что?
— Нечем, говорю, ссадины обрабатывать, так что, лучше отпустите Крысю, пока он вас всего не исполосовал.
— Да это, я смотрю, не кот, а тигр, — хмыкнул гость.
Он опустил котенка на пол и слегка подтолкнул в мою сторону.
Крыся рассерженно зашипел.
— Иди уж, герой, — усмехнулся мужчина, но тут же посерьезнел и обратился ко мне: — Присаживайтесь.
Он указал на табуретку.
— Что вы, все лучшее — гостям, — усмехнулась в ответ. — Располагайтесь, я постою.
Темные глаза мрачно блеснули. На щеках появились желваки, но тут же исчезли.
— Что ж, не хотите — дело ваше.
Гость подошел к столу и выложил на него пять внушительных пачек. Зелененьких таких. Ровненьких. С бумажными опоясками.
— Вот деньги за эту халупу, — без долгих предисловий, отчеканил он.
— Чего?
— Нет, все-таки со слухом у вас проблемы.
Мужчина посмотрел на меня с жалостью.
— Я покупаю твою развалюху.
— Вы что делаете? Покупаете?
— Да.
Короткое, емкое слово прозвучало, как выстрел.
Я посмотрела на гостя, отложила тряпку и воинственно выпятила грудь. Не сказать, чтобы она у меня такая уж внушительная, но на третий размер наберется. Вот весь этот размер я и выдвинула вперед, а для пущего эффекта еще и руки в бока уперла.
— Ага. Сейчас, — насмешливо посмотрела на незнакомца. — Разбежались!
— Здесь пятьдесят тысяч, — ровно произнес он, потом, посмотрел на меня и счел нужным пояснить: — Долларов.
— И что?
— Мало? Хорошо.
На стол легла еще одна зелененькая пачка. Потоньше.
— Устроит?
Я молча покачала головой.
— Этой халабуде красная цена — пол ляма. Деревянных.
Мужчина грозно нахмурился. На его щеках снова заиграли желваки.
— В чем проблема? Больше тебе все равно никто не даст.
Я посмотрела на него с жалостью. Такой неглупый на вид, а ничего не понимает.
— Эта, как вы выразились, халабуда — мой дом. И я не собираюсь его продавать, — доходчиво пояснила незваному гостю.
— По-хорошему, значит, не хочешь? — пристально посмотрев мне в глаза, уточнил незнакомец.
— Не-а, — равнодушно ответила я и снова взялась за тряпку. — Не хочу. И видеть вас больше тоже не хочу, так что, не трудитесь приходить. Выставлю.
— Выставишь? — в голосе мужчины послышалось веселье. — Н-да. Что кот, что хозяйка. Сразу видно, одной породы — рыжие, упрямые и... дурные.
— Вы еще здесь?
Жирное пятно с холодильника оттерлось на раз.
— А почему Крыся?
— Что?
— Почему такая глупая кличка?
— Вообще-то, Крысь он только для меня, а для посторонних — Кристиан.
— Кристиан? — со смешком, повторил незнакомец. — Благородных кровей, значит?
— Знаете, я, конечно, благодарна за помощь, только это не дает вам права врываться в мой дом, предлагать мне деньги и смеяться над моим котом.
— Смеяться? Боже упаси! Не имею такой привычки.
— Да? Поверю вам на слово, — повернувшись, посмотрела на гостя, а потом, многозначительно покосилась на дверь. — Вы, кажется, собирались уходить?
— Ну-ну, — хмыкнул незнакомец. — Еще увидимся.
— Не обольщайтесь.
Дверь захлопнулась, а я подошла к окну, размышляя о том, почему все красивые мужики такие козлы. Прям, как селекция какая-то! Скольких знала, хоть бы один нормальным оказался! Вот, и этот из общей породы.
“Я покупаю твою развалюху” — передразнила незнакомца.
И ничего и не развалюха. Вполне себе крепкий домик. А то, что маленький, так это даже плюс. Куда мне хоромы? Все равно, одна. И запросы у меня скромные. И доходы, опять же. Скромные.
Я усмехнулась, наблюдая, как незваный гость идет к калитке. Покупатель, блин... Да я, может, впервые почувствовала, что такое собственный дом! А он — халабуда, халупа...
— Крыся, ты голодный?
Кошарик, обрадованный уходом интервента, громко мяукнул.
— Действительно, кого я спрашиваю?
Я выложила в миску очередную порцию корма.
— Знаешь, Крысь, мне кажется, наш гость не понял, что мы больше не хотим его видеть.
Кот согласно заурчал.
— И, вообще, он из настырных. Такой не отступится.
В ответ раздалось смачное чавканье.
— С кем я говорю? Ты ведь тоже мужик! Пусть маленький и кошачий, но все-таки...
Махнув рукой, отложила тряпку и бухнула на отмытую плиту большой эмалированный чайник. Достала из холодильника свои скудные припасы, настрогала салатик, отрезала тонкий ломтик колбасы, уложила его на толстый ломоть хлеба и довольно улыбнулась. Все. Ужин готов.
Спустя пять минут я уже сидела за столом, попивала чай и млела от счастья, разглядывая чистую кухню. И в тот момент мне казалось, что это самая лучшая кухня на свете.
Теплый свет от старомодного абажура, легкий парок над чашкой, горшок с геранью на подоконнике, тикающие ходики. Как ни странно, в окружении этих вещей я ощущала себя удивительно к месту.