Волчий Лог. Сезон 1. Две судьбы » Эпизод 3. На перепутье

Эпизод 3
       (Ника)
       — Крыся, фу! Брось эту гадость!
       Я попробовала отнять у кота спущенный воздушный шарик, но мелкий вредитель зашипел и впился в вонючую резинку еще сильнее. Вот же паразит! Только дай ему чего-нибудь погрызть. Вроде все понимает, но ведет себя, как упрямый осел. Егор говорит, это потому, что он рыжий.
       — Кристиан!
       Я попыталась добавить в голос строгости. Кот и ухом не повел, продолжая грызть грязно-голубую «тряпочку».
       Шары остались в доме после вчерашнего праздника. Был у оборотней такой старый обычай: молодожены после свадьбы носили на руках браслеты, сплетенные из волчьей шерсти, а на восьмой день они снимались и сжигались в огне большого костра. И только после этого пара могла считаться настоящей семьей. К этому времени окончательно укреплялась связь, и возникало то, что волки называли единением.
       — Крыся!
       Я попыталась отнять несчастную резинку, но мой «лев» не уступал. Он урчал и мотал головой, и измусоленные «останки» волочились по полу.
       — И долго ты его уговаривать будешь?
       Муж подошел так тихо, что я даже не услышала.
       — Гор!
       Меня обняли за талию и притянули к крепкой груди. Сердце замерло от счастья.
       — Ну должен же он понимать нормальную человеческую речь?
       Я подставила губы для поцелуя, и муж охотно воспользовался предложением.
       — Ника…
       Вот как ему удается так произносить мое имя? У меня внутри аж переворачивается все. И разум отключается.
       Я нащупала пряжку ремня и расстегнула его, Егор спустил джинсы, одним движением стянул с меня халатик и подхватил под бедра. Комод жалобно скрипнул. Ветеран, взятый из усадьбы, не привык к такому непочтительному обращению.
       — Я люблю тебя, Гор,— шепнула мужу и слегка прикусила мочку уха, зная, как это заводит любимого.
       — Меня заводит не это,— словно прочитав мои мысли, усмехнулся Егор, и я не смогла удержаться от стона, когда он снова меня поцеловал. Внутри, как всегда с ним, мгновенно вспыхнуло горячее солнце. Оно становилось все больше и больше, пока не захватило своим теплом каждую клеточку, каждый миллиметр ставшего таким чувствительным тела.
       Я открыла глаза и наткнулась на пристальный взгляд. В темно-желтой глубине светились жаркие искорки.
       — Гор,— прошептала в родные губы.
       — Ниша,— улыбнулся муж.
       Наша близость была больше, чем просто секс. Мне казалось, что в такие моменты у нас и души сливались в одно целое, и я уже переставала понимать, где заканчиваюсь я и где начинается он. Коряво, конечно, но словами так трудно передать все, что я чувствую... Порой мне даже кажется, что мы вместе уже много лет, что я знаю Егора давно, почти с самого рождения. А может, так оно и есть? Ведь наши души были связаны задолго до того, как мы с Гором встретились вживую. Мне бабушка когда-то давно рассказывала, что у волков есть особая мистическая связь, которую невозможно объяснить привычными людскими понятиями. Правда, потом она уже старалась не напоминать мне про волчье прошлое, хотела вырастить из меня обычного человека, и я все забыла, а сейчас вот по крупицам вспоминаю ее слова, собираю обрывки воспоминаний, пытаюсь обыграть жестокую природу, отнявшую у меня волчицу, и попробовать отыскать хотя бы след своего зверя.
       — Ты так и не сказал, что тебя заводит,— напомнила любимому, когда мы немного отдышались.
       — Ты,— коротко ответил Егор.
       И в его глазах я увидела подтверждение этого. Они вспыхнули расплавленным янтарем, увлекая в свою глубину, завораживая, лишая разума…
       — Проклятье! — простонал Егор.— Ниша, я же всего на пару минут зашел,— он заправил упавшую мне на лоб прядь за ухо. — Нам с Сэмом ехать надо.
       — Опять в Москву?
       Я не любила, когда муж уезжал в столицу. Мы всего-то ничего женаты, а Егор постоянно в разъездах. То ему в область нужно, по поселковым делам, то в Москву. Правда, туда он чаще в Совет мотается или к главам стай. Вот и сейчас, похоже, снова к одному из старейшин собрался, что-то они там с Семеном решают. Я точно не знаю, но думаю, Гор пытается обезопасить стаю от опрометчивого, как он считает, желания Стаса признать свое родство с Брагиными. Мой муж опасается, что охотники могут заинтересоваться нашим «соседом», а там и на Лог выйдут, и придется нам свои территории отстаивать.
       — Всего на пару дней.
       Егор говорил преувеличенно бодро, но я знала, что ему тоже тяжело даются наши расставания.
       — Нишка, не кисни, — погладив меня по щеке, сказал муж. — Ты даже соскучиться не успеешь, как я уже вернусь.
       Ну да, конечно, не успею… Да я каждый раз часы считаю до его возвращения!
       Я незаметно вздохнула, но постаралась улыбнуться. Не хватало еще грузить мужа своими причитаниями. Он ведь альфа, а не ручной песик, чтобы у моей юбки сидеть. Вспомнилось, как мама собирала отца в дорогу, а потом ждала его, как она волновалась, но никому и близко не показывала эмоций, и как радостно блестели ее глаза, когда папа наконец возвращался из своих поездок.
       — Идем, соберу тебе с собой еды.
       Я накинула халатик и потянула мужа из комнаты. Что ж, теперь я тоже, как и мама, должна быть сильной и не выдавать своей тревоги.
       — Ника, некогда, мы по дороге чего-нибудь перехватим,— попытался возразить Егор, но я не собиралась отпускать двух здоровенных волков в дорогу голодными.
       — Пироги с мясом заверну и в термос чай налью, это займет всего три минуты, — ответила мужу.
       Егор вздохнул, но спорить не стал, знал, что бесполезно. Сэм порой подшучивал над нами, спрашивал, как такой маленькой кнопке удается командовать огромным альфой, а я, хоть и отмахивалась, но знала, что Егор просто не может мне отказать. Ни в чем.
       Я включила электрический чайник, достала из духовки пироги, а из погреба — половину окорока. У Марии Николаевны, нашей домоправительницы, замечательно получались копчености. В дорогу — самое то. Быстро собрав сумку, протянула ее мужу.
       — Четыре минуты,— демонстративно бросив взгляд на наручные часы, усмехнулся Егор.
       — С поправкой на ветер, — не согласилась я.
       — Ну конечно, как я мог забыть про ветер!
       Супруг сграбастал меня в охапку, крепко поцеловал и вышел из дома, а я распахнула окно, наблюдая, как он садится в машину и трогается с места. Пара секунд — и внедорожник скрылся за поворотом.
       Уехал.
       Сердце снова тревожно сжалось. Не любила я оставаться в огромном доме одна. Вот парадокс: в своем «скрюченном домишке» совершенно спокойно жила, а тут, в комфорте богатого особняка, чувствовала себя слишком одинокой. Мария Николаевна придет только завтра утром, Костя-охранник сидит в сторожке, кроме Крыси и поговорить не с кем.
       Я вздохнула и уже собиралась закрыть створки, как услышала резкий визг тормозов. Это еще что?
       У дома Новицких остановился черный внедорожник. «БМВ». Неужели опять Брягинцев пожаловал? Похоже, запал он на нашу Ингу. О, а вот и она.
       Как всегда красивая, уверенная в себе, статная. Настоящая волчица. А взгляд какой! Королевой на Стаса смотрит, даром что в простенькой ветровке и джинсах перед ним стоит. Голубые глаза сверкают, щеки зарумянились, длинные русые волосы вьются крупными локонами. Не девушка — мечта. В такую влюбиться — раз плюнуть. Вот, похоже, Брягинцев и попал.
       Я видела, как он что-то сказал, а потом схватил Ингу за руку и притянул к себе. Спустя пару секунд парочка уже целовалась.
       Это что же, я подглядываю за чужим свиданием?
       Смутившись, захлопнула окно, закрыла шторы и пошла искать своего непутевого Крысю.
       (Инга)
       — Сядь, нужно поговорить.
       Стас хмуро кивнул на машину. Я молча смерила его взглядом, невольно отмечая дороговизну простых, на вид шмоток, и сделала шаг в сторону, собираясь обойти перегородившую подъезд к дому бэху.
       — Инга!
       В голосе Брягинцева прозвучала угроза.
       Понятно, сбежать не получится.
       — Я никуда с тобой не поеду. Говори, что хотел.
       Я поправила сумку и сунула руки в карманы. Мороз крепчал, а куртка была слишком легкой. По спине пополз холодок. Я выскочила в магазин, рассчитывая быстро вернуться, но у Брягинцева были свои планы. Появился, как всегда, неожиданно, и взялся права качать.
       — Вот ключи от усадьбы.
       Стас протянул знакомую увесистую связку. Та тоненько звякнула в его крупных руках.
       — Зачем они мне?
       Надо же, столько времени таскала в сумке такую тяжесть и даже не замечала. Ключи от парадной и от черной дверей, большой, причудливой формы ключ от флигеля, маленькие — от амбаров, уродливый изогнутый — от бывших конюшен. А еще и от комнат, от подвальной двери, от подсобки и от сторожки.
       — Хочу, чтобы ты следила за порядком, — спокойно ответил Стас.
       И сказал это так, будто вопрос с моим трудоустройством уже давно решен.
       — А тебя не интересует, чего хочу я?
       Я с вызовом посмотрела в холодные серые глаза. Тоже мне, хозяин-барин нашелся!
       — Нет, — покачал головой Брягинцев. — И тебя это не должно интересовать. Надо думать о сыне, а не показывать свою гордыню.
       Ключи оказались у меня в руке.
       Стас достал сигарету, зажал ее зубами, но прикуривать не стал. Лицо его потемнело. Глаза прищурились. Ишь ты, сердитый какой. Интересно, с чего это?
       — Значит, так,— сдвинув сигарету в угол рта, веско сказал он. — Все в доме должно оставаться на своих местах. Проведешь опись и составишь список того, что нуждается в реставрации. Через неделю приеду, чтобы все было готово.
       Стас не принимал отказов. Он уже все решил, а я после той волчьей ночи не могла ему сопротивляться. И это было ужасно. Хотелось хоть ненадолго остаться одной, подумать, принять для себя какое-то решение, но Стас не собирался давать мне такой возможности.
       — Найми пару женщин, чтобы поддерживали порядок, — продолжал Брягинцев. — Деньги буду перечислять тебе на карту. Держи.
       Мне в руку ткнулся пластиковый прямоугольник.
       — Что, пытаешься заткнуть свою совесть?
       Я не удержалась от колкости. Понимала, что это уже ничего не изменит, но не могла остановиться.
       — Отобрал работу, а теперь подачками кидаешься?
       — Замолчи, — предупреждающе рыкнул Стас.
       — Иначе что?
       Я с трудом растянула губы в язвительной усмешке, хотя внутри все дрожало от желания подойти ближе и поцеловать уголок рта, впадинку на подбородке, провести рукой по отросшей щетине. Проклятая волчья природа!
       С той ночи, когда я услышала в голове голос Брягинцева, мне никак не удавалось привести мысли и чувства в порядок. Я так свыклась с любовью к Егору, так сжилась с ней, что даже не представляла, что могу оказаться чьей-то парой. Тем более парой такого, как Стас.
       Нет, тогда я промолчала. У меня хватило ума скрыть тот факт, что я услышала волка в своей человеческой ипостаси. Природа мудра. Она оставила самке право решать, принимать или не принимать свою пару. И это правильно. Пока мы молчим, самцы не догадываются о том, что нашли единственную. Мудрая Луна обезопасила своих дочерей от ошибок и неизбежности, ведь что может быть хуже, чем оказаться связанной с недостойным самцом? Наверное, ничего. И только если пара начинает жить вместе, то через какое-то время происходит настоящая привязка, и волк понимает, что рядом с ним — его истинная половина.
       — Садись в машину, — в голосе Стаса слышалась усталость.
       — А что, секс тоже входит в мои рабочие обязанности?
       Вместо ответа Брягинцев собственнически прижал меня к себе и поцеловал. Жадно, глубоко, взасос. Его не волновало, что мы стоим на тротуаре перед моим домом и нас могут видеть все обитатели улицы. Стаса такие мелочи не смущали.
       Резко прикусив его губу, я вывернулась и отступила на шаг назад.
       — Никогда больше так не делай, — прошипела Брягинцеву. — Я тебе не шалава, чтобы перед всем поселком меня позорить. И забери свою карту, я не собираюсь на тебя работать!
       Я швырнула ему в лицо кредитку, бросила на землю ключи и забежала во двор, громко хлопнув калиткой. А потом привалилась к кирпичной стене и зажала зубами ладонь, сдерживая слезы. Проклятый волк! Откуда он на мою голову взялся…
       За забором раздался шум двигателя. Бэха рванула с места, а я, послушав ее рассерженный рев, утерла глаза и пошла в дом.
       
       — Мам, что-то случилось? — не успела я бросить сумку на полку, как из комнаты выглянул Никитка и замер, уставившись на меня настороженным взглядом. Похоже, почувствовал мою нервозность.
       Черт! Это никуда не годится. Нельзя пугать ребенка.
       — С чего ты взял? Все нормально, — бодро ответила я, скручивая волосы в узел и делая вид, что все в порядке.
       — А сумка где? — не отставал сын.
       — Какая?
       Я все еще не могла выровнять дыхание. Одна мысль о Стасе — и сердце несется вскачь, а душу надвое раздирает. Черт! Когда я считала, что Брягинцев — враг, охотник, все было проще. И понятнее. А теперь…
       — Ты же за продуктами пошла? — Никитка едва заметно нахмурился, все пристальнее вглядываясь в глаза, и я снова пожалела, что мой ребенок растет таким наблюдательным.
       — А, не дошла, — как можно беспечнее улыбнулась в ответ. — Кошелек забыла, пришлось вернуться.
       Хорошо, что Ник в наушниках за компом сидел, не слышал нашу перебранку. И Брягинцева не видел. Иначе точно бы из дома выскочил, чтобы со Стасом поговорить. И чем он ему так понравился? Вокруг полно нормальных мужиков, тот же Егор, например, а мой сын выбрал себе в кумиры чужака-одиночку.
       — Ты опять пойдешь?
       Настороженное выражение никак не исчезало с Никиткиного лица.
       — Да.
       — Ма, а шоколадку тогда купишь? — попросил сын, и всю его «взрослость» как рукой сняло.
       — Куплю, — улыбнулась в ответ.
       Я схватила с вешалки сумку и двинула к выходу.
       Проклятый Брягинцев. Мало у меня проблем, так еще и он навязался! «Вот ключи», — вспомнился сумрачный взгляд и внутри что-то заныло. И зачем я только согласилась на эту проклятую волчью ночь? Как теперь жить в таком раздрае? Как вижу Стаса, так мне его то убить, то поцеловать хочется, а волчица в какой-то безвольный кисель превращается, на все готова, только помани. Предательница.
       Выскочив на улицу, огляделась и пошла к магазину. На дом альфы старалась не смотреть. Если Егор видел нашу безобразную сцену…
       На душе стало горько. Вспомнилось, как я вернулась из города с огромным животом, как осуждающе косились на меня соседки, как сплетничали они за моей спиной, и какими глазами смотрел Чадов. Еще бы! Загуляла с кем-то на стороне, принесла в подоле, осталась одна… Раз уж волк не захотел серьезных отношений, значит, я никуда не годная волчица, как мне Петровна сказала.
       «Плохое про тебя болтают, Инга, — вздыхала бабушкина подруга, наливая молоко. У меня тогда козы еще не было, приходилось соседке кланяться. — А ведь тебе здесь жить. Сказала бы, кто отец, может, все бы и отстали, а ты ж молчишь, что еще людям думать, коли ты сама не знаешь, от кого твой байстрюк».
       Мне тогда так обидно стало. Помню, крышкой бидон закрываю, а у самой руки трясутся и перед глазами все расплывается от слез. «Нагуляла…» Хотелось убежать, закрыться в доме и больше не выходить, не видеть косых, осуждающих взглядов, не слушать поучения и упреки, не знать, что про меня говорят.
       Я тогда не стала никому ничего объяснять. Пусть думают, что хотят. Стиснула зубы и жила, всем на зло. Это уж потом, когда Никитка родился и время прошло, пересуды стихли, и та же Петровна не раз мне помогала. Да и остальные тоже. Кто — советом, кто вещички детские приносил, а кто и с Никитой нянчился.
       — Инга!
       Голос рыжей заставил меня вынырнуть из омута прошлого. Ника выскочила из дома, в распахнутом пуховике и веселой шапке с большим помпоном. На лице — улыбка, щеки разрумянились, глаза блестят таким счастьем, что свои закрыть хочется.