В оформлении обложки использована фотография с https://pixabay.com/ru/photos/%D0%B3%D0%BE%D1%82%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9-goth-%D1%84%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B0%D0%B7%D0%B8%D1%8F-%D1%82%D0%B5%D0%BC%D0%BD%D0%BE-3740388/ (https://pixabay.com/ru/photos/%D0%B3%D0%BE%D1%82%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9-goth-%D1%84%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B0%D0%B7%D0%B8%D1%8F-%D1%82%D0%B5%D0%BC%D0%BD%D0%BE-3740388/)
Пожар в многоэтажке – это страшно. Захваченные огнём квартиры заражают соседние, отрезая путь к спасению для тех, кто остался на верхних этажах. Из распахнутых окон летят вниз личные вещи: документы, одежда, мебель, даже телевизор. В крайних случаях – сами жильцы. Под действием панического страха они готовы на всё, лишь бы спастись. Десятки метров высоты не кажутся такими опасными, когда красные языки подбираются близко. Пронзительный детский крик разрывает сердце на части. Ты готов отдать жизнь за возможность обезопасить собственного ребёнка. А огонь, вот он! Не дремлет! Бесчувственная стихия, движимая чувством голода, не пощадит никого. И вот тогда ты понимаешь, что выход всего один, что тебе суждено увидеть, как полетит вниз маленький человечек, затем твоя жена, затем ты сам. Остаётся надеяться только на Него. Будешь просить оставить в живых близких людей, захлёбываясь в собственных слезах, потому что падение с такой высоты даже на батут пожарных не всегда может быть удачным. Других огонь поставит перед выбором: либо ты, либо твоя парализованная мать, которая не в состоянии даже принимать самостоятельно пищу. Время неумолимо утекает. Огонь уже близко, а ты стоишь и думаешь, тащить пожилую маму к окну или уже поздно. В противном случае через несколько часов в остывающей квартире могут найти два обгорелых трупа, опознаваемых только по зубам. Для третьих огонь – это бесшумный убийца, который тихо подкрадётся, пока ещё жертва спит, и без лишней боли приберёт её к себе, отравив угарным газом. Только те, кому посчастливилось жить несколькими этажами ниже очага возгорания, могут покинуть жилище, надеясь, что пламя минует их гнёздышко. Пожар – это страшно.
Страшно было и мне, когда я, стоя внизу на безопасном расстоянии от пылающего дома, видел, как выползают на подоконник плачущие дети. В густом дыму на высоте пятидесяти метров чёрными точками дрожали маленькие детские тельца. Этажом ниже кто-то пытался спасти малюток. Мужчина в одних трико взобрался на крышу балкона и протянул руку, чтобы схватить бедняжек. Нужно отдать ему должное. Даже в шоковой ситуации на такие трюки мало бы кто отважился. Когда его тело ударилось об асфальт, прохожие в панике разбежались. Некоторые схватились за сердце, другие пытались оттащить подальше своих жён, детей, стариков. Пожарный состав работал на пределе, но растянуть батут вовремя не успел.
– Сорвался, – констатировал Валентин. – Что ж, попытка была неплохая.
Будто из ниоткуда, он вдруг появился рядом, хотя я никому не говорил, куда направляюсь. Задрав голову вверх, мы стояли в толпе зевак и наблюдали, как обречённые люди один за другим решались на поступок, разделяющий их жизнь на две половины.
– Как думаешь, им удастся?
Он кивнул в сторону работающих спасателей.
– Надеюсь, – ответил я, уловив колкие нотки иронии в голосе Валентина.
Его присутствие не придавало мне больше решимости в поступке, который я намеревался совершить. Напротив. Я прекрасно знал, с какой целью он следил за мной и что будет после того, как я сделаю первый шаг.
– Как ты нашёл меня? – задал я риторический вопрос, ответ на который был мне уже неинтересен.
Валентин равнодушным взглядом проводил какого-то бедолагу, летящего с десятого этажа. Парень удачно приземлился на спасательный брезент. Дрожащего от шока человека тут же приняли медики и отвели в карету «скорой помощи».
– Михаил, пойдём, – тихо проговорил Валентин, не обращая внимания на окружающих. – Наша задача состоит не в этом. Ты должен слушаться.
К сожалению, его голос стал твёрже, а означать это могло только одно.
– Начальник будет недоволен, если узнает, что ты снова взялся за старое. В общем, ты меня услышал. Миша, я за тобой.
Я понял, что не отвечу ему, когда вновь увидел двух малюток на высоте. Они жадно ловили воздух ртом, пытаясь сохранить хрупкое равновесие на скользком подоконнике.
– Миша, мы идём? – кажется, уже не спросил, а приказал мой друг.
То, что впоследствии я сделал, не было спонтанным решением. Это был обдуманный выбор. Трёх секунд вполне хватило, чтобы вновь нарушить прямой приказ начальства. Валентин мгновенно понял моё намерение и заранее сместился в сторону, чтобы в затяжном прыжке перехватить меня. Не тут-то было. Я просчитал каждый его шаг, каждое его движение. У меня в запасе были долгие столетия службы плечом к плечу с Валентином, поэтому я хорошо знал повадки своего лучшего друга.
– Стой же ты! – кричал он вслед, когда я увернулся от его крепких объятий. – Ты не сможешь ничего изменить! Мы всё равно это сделаем!
Я врезался в толпу зевак, но она меня даже не заметила. Прошмыгнуть под носом у пожарных тоже не составило труда. Вот дверь, за ней неработающий лифт, справа лестница наверх. Чувствуя вину от вновь совершённого преступления, я преодолевал один этаж за другим.
Мои действия шеф часто критиковал. И это очень мягко сказано. Неподчинение приказу карается жестоко, но звание легионера было неприкосновенно. Я бы не сказал, что пользовался такой привилегией сознательно. Даже страх смерти за подобные закидоны, не мог меня остановить. Последние столетия я не находил себе места в поисках ответа на вопрос, который не давал мне спокойно жить и заставлял нарушать приказы раз за разом. Невозможность изменить предначертанное – вот, что ставил я под сомнение! Если в ленте жизни, как в камне, высечены все события, которые должны будут произойти, то и должна быть возможность их изменить. Ведь кто-то же это делает! Кто-то же пишет эти ленты, эгоистично решая судьбу того или иного человека. Под словом «равновесие» в мире часто подразумевают не только рождение живого существа, но и его смерть.
Вскоре появился едкий запах горящего дерева и пластика. Несколько спасающихся людей попались навстречу. Старенькая бабушка сильно материлась, когда пожарный вытаскивал её из догорающей квартиры. Позже стала ясна причина такого поведения. Оказывается, старушка оставила внутри своего любимого кота, который, к сожалению, не смог выбраться. Я видел, как его лента вдруг прервалась и растворилась в воздухе. Мгновенная смерть.
– Давай наверх! – приказал спасатель своему напарнику.
Тот тут же подчинился. Ещё несколько запертых огнём людей оставались в смертельной опасности. Я направился следом, но меня никто не видел. Всюду крики и мольбы о помощи. Четверо молодых парней спешили вниз. Пожар застал их спящими, поэтому спасаться беднягам пришлось в одном только нижнем белье. Затем, подобно утреннему туману, в воздух поднялся пепел. Густой дым скрывал очертания дверей и лестницы. Словно тени, мелькали силуэты людей. Кто-то покидал здание самостоятельно, некоторым требовалась помощь.
Я искал малюток, но не находил. Я надеялся, что сейчас услышу детский плач и, ориентируясь по звуку, найду их. Где-то здесь в огненной тюрьме остались двое испуганных малышей, молящих о помощи, которой всё не было. Не должно было быть! Вопреки этому, я шёл всё дальше.
Внезапный взрыв острой болью ударил по правой ноге. Отскочив в сторону, я понял, что часть кости повреждена. Два кирпичных осколка засели глубоко, вызывая болезненную пульсацию во всём теле. Взрыв разворотил две квартиры. Это ожидаемо, когда огонь добирается до газовых баллонов. Видимо, такой и находился у кого-то из жильцов. Не мешкая, я стал подниматься на ноги, заметив, что не зафиксировал ни одной прерванной жизненной ленты. Кто-то сказал бы, что это невероятное везение, но я знал – дело в другом. Просто время ещё не пришло.
Нога отнималась, но при этом функционировала. За годы службы я научился абстрагироваться от телесной боли. Вскоре повреждённая конечность перестала беспокоить. Нервный импульс потух.
– Меня кто-нибудь слышит?! – что было силы закричал я. – Ау!
Никто не отвечал. Ни малейшего звука. Неужели опоздал? Нет! Нельзя допустить, чтобы их не стало! Всматриваясь в непроглядную тьму, я выискивал ленты. Хотя бы одна или две должны были зацепить зрение. Сканируя квартиры одну за другой, я натыкался на пустоту. Где же вы, малыши?! Где вы?!
Голоса пожарных, как и вопли спасающихся, остались за спиной. Дальше путь был отрезан завесой огня, который с треском поглощал дом. Они там, где-то внутри бушующей стихии, скрывающей пока ещё уцелевшую дверь. Дверь, которая не даёт огню проникнуть внутрь и убить две маленькие жизни. Увидев перед собой пламя, я понял, что никто не осмелится пройти дальше. Пожарным остаётся только пробраться к малюткам снаружи. Но на такой высоте это может быть куда сложнее, чем кажется.
Меня никто не остановил и не выкрикнул в спину: «Стой! Ты куда? Погибнешь же!». Никто не подошёл сзади и не оттащил в сторону, когда я шагнул вперёд. Моё тело охватил не жар, нет! Его сковал жгучий холод! Огненные языки облизывали меня со всех сторон, захватывая сердце в тиски. Ещё мгновение – и потеряю сознание. В таком случае малышей ждёт та же участь, только куда более болезненная и страшная. Наверняка, спасаясь, они прыгнут вниз. Это неизбежно. Инстинкт самосохранения сделает непростой выбор. Будет ли их ждать спасительный батут? Увидят ли пожарные сквозь дымовую завесу двух маленьких детей? Что если они задохнутся от угарного газа?
Есть!!! Сквозь красное пламя я вдруг различил две тонкие розовые ленты. Это означало одно – малютки ещё живы! Подойдя к порогу квартиры, я прошёл СКВОЗЬ дверь. Внутри огня не было. Густой дым полностью закрывал обзор, и если бы на моём месте был кто-то другой, то непременно дезориентировался в пространстве. Я отчётливо видел, как два плачущих ребёнка затаились на подоконнике. К моему ужасу, они уже не кричали. Их родители лежали на полу. Жизни не было. Но не у малышей. Приблизившись, я обнаружил, что мальчик лет трёх-четырёх в сознании, но его заплаканное лицо было настолько уставшим от бесконечных криков о помощи, что он мог только дышать. Очень слабо дышать. Его сестра лежала рядом. Глаза плотно прикрыты. Просканировав маленькое тельце, я увидел живое сердце. Оно часто сокращалось, но ритм его ослабевал. Действовать нужно было незамедлительно. Дышать стало невозможно. В непроглядном дыму я заметил висевший на стене ковёр, который тут же сорвал и бросил на пол, но на пол ничего не упало. Ковёр остался на прежнем месте.
– Проклятье! – выругался я, понимая, что времени почти не осталось.
Мне стоило немалых усилий, чтобы материализовать свои действия. Когда пальцы ощутили шероховатость ковра, я понял – удалось! Я заворачивал в него детишек, наблюдая за тем, как сердечко девочки вот-вот остановится.
– Боже! – взмолился я, заметив, как слабая ленточка жизни начала чернеть. – Нет, нет, нет!
Дальнейшее действие требовало куда больше опыта и внутренней концентрации. Я пытался утихомирить собственный пульс, дабы не дать эмоциям совладать с разумом. Это было сложно. Сложно, но выполнимо. Помню, как веками тренировался и медитировал, закаляя волю и дух. Легион предъявлял жёсткие требования для зачисления в свои ряды, но мой разум выдержал вступительный экзамен.
Руки приятно ощутили материальную тяжесть. Я поднял завёрнутых в ковёр детишек, затем что было силы побежал к двери. Я знал, что, открыв её в действительности, пущу пламя внутрь. Я был к этому готов. Когда дверь слетела с петель, моя кожа стала лопаться и плавиться от нахлынувшего жара. Главное – не потерять сознание! Главное – идти дальше! Я прорывался сквозь огненный фронт к лестничному пролёту, где, наверняка, должен был быть кто-то из спасателей. Через пять долгих секунд в сплошном огне я вернулся на то место, откуда отважился зайти в пламя. Но и там оказался огонь! Пожар распространялся очень быстро, и уже два нижних этажа пылали во всю силу. Ковёр начинал обугливаться. Ещё немного – и он вспыхнет. Тогда детишек не спасти.
Для принятия решения в шоковой ситуации мне потребовалось мгновение. Дело сделано, но последствия не оценены. Мог ли я иметь столько внутренней энергии, чтобы погасить сильнейший импульс от бетонного пола, в который воткнутся мои ноги, когда преодолеют около десяти этажей свободного полёта? Такие прыжки я раньше не совершал. В случае неудачи несколько пожарных могут стать свидетелями того, как рулон старого ковра глухо шмякнется на пол. Не более. Никому и в голову не придёт, что внутри могут оказаться маленькие дети. Страшная картина вмиг пролетела перед глазами, но, к сожалению, представил я всё это уже в воздухе. А вдруг я переоценил свои силы? Что если на этот раз всё будет так, как предначертано? Похвала начальства не принесёт мне удовлетворения. Скорее наоборот. Мой друг и сослуживец Валентин похлопает меня по плечу за прекрасно выполненную работу, а коллеги начнут посмеиваться за спиной, зная, что изначально мотив моих действий был совершенно другой.
Когда до кафельного пола подъезда оставалось около двадцати метров, время для меня остановилось. Чувство огромной взятой на себя ответственности переполняло меня, вытаскивая наружу скрытые способности к внутренней концентрации.
Если делаешь дело, делай до конца!
Ещё в детстве кто-то мне это сказал, и я с тех пор старался жить согласно такому правилу.
«Делай до конца», – мысленно повторил я сам себе, пытаясь использовать всю имеющуюся силу для максимальной материализации моего тела, в особенности ступней.
Словно летящий навстречу локомотив, встретил я пол первого этажа. Две глубоких вмятины тут же образовались на кафельном покрытии. Пришлось изо всех сил гасить убийственную инерцию, дабы не выпустить детишек из рук. Глухой хруст собственных костей несказанно обрадовал меня. Значит, удалось! Удалось затормозить! Очаг пожара остался наверху. Открыв глаза, я увидел входную дверь, в которую уже вошли несколько пожарных. Чтобы не иметь лишних свидетелей, в один голос утверждавших, что видели самостоятельно летающий ковёр, я быстро опустил детишек вниз.
– Смотри, что это?! – выкрикнул пожарный своему напарнику, когда заметил детскую ножку, торчащую из рулона.
Это было оно – спасение! Я смотрел, как двое специально обученных людей, якобы случайно, обнаружили ещё двух выживших. Сердце девочки работало. Оно стучало в маленьком тельце, как сигнал к жизни: «Тук-тук, тук-тук». Я слышал этот ритм даже за закрытыми дверьми. Снаружи ждала неотложная медицинская помощь. Проблесковый маяк на крыше автомобиля пульсировал яркими вспышками. Уже за окнами я видел две маленькие ленточки жизни, которые вновь обретали здоровый цвет. Они были живы!
Валентин не встретил меня дружеским похлопыванием по спине. Не подошёл и не пожал руки.
– Ты думаешь, на этом всё закончится? – спросил он.
Видимо, мои успешные попытки срывать планы начальству уже начинали создавать серьёзные проблемы.
– Миша, мы всё равно доберёмся до них! – сказал Валентин, в то время как моя обожжённая кожа и сломанные конечности начали возвращаться в первоначальное состояние. – Ты же видел их ленты! Нужно соблюдать РАВНОВЕСИЕ!
Пожар в многоэтажке – это страшно. Захваченные огнём квартиры заражают соседние, отрезая путь к спасению для тех, кто остался на верхних этажах. Из распахнутых окон летят вниз личные вещи: документы, одежда, мебель, даже телевизор. В крайних случаях – сами жильцы. Под действием панического страха они готовы на всё, лишь бы спастись. Десятки метров высоты не кажутся такими опасными, когда красные языки подбираются близко. Пронзительный детский крик разрывает сердце на части. Ты готов отдать жизнь за возможность обезопасить собственного ребёнка. А огонь, вот он! Не дремлет! Бесчувственная стихия, движимая чувством голода, не пощадит никого. И вот тогда ты понимаешь, что выход всего один, что тебе суждено увидеть, как полетит вниз маленький человечек, затем твоя жена, затем ты сам. Остаётся надеяться только на Него. Будешь просить оставить в живых близких людей, захлёбываясь в собственных слезах, потому что падение с такой высоты даже на батут пожарных не всегда может быть удачным. Других огонь поставит перед выбором: либо ты, либо твоя парализованная мать, которая не в состоянии даже принимать самостоятельно пищу. Время неумолимо утекает. Огонь уже близко, а ты стоишь и думаешь, тащить пожилую маму к окну или уже поздно. В противном случае через несколько часов в остывающей квартире могут найти два обгорелых трупа, опознаваемых только по зубам. Для третьих огонь – это бесшумный убийца, который тихо подкрадётся, пока ещё жертва спит, и без лишней боли приберёт её к себе, отравив угарным газом. Только те, кому посчастливилось жить несколькими этажами ниже очага возгорания, могут покинуть жилище, надеясь, что пламя минует их гнёздышко. Пожар – это страшно.
Страшно было и мне, когда я, стоя внизу на безопасном расстоянии от пылающего дома, видел, как выползают на подоконник плачущие дети. В густом дыму на высоте пятидесяти метров чёрными точками дрожали маленькие детские тельца. Этажом ниже кто-то пытался спасти малюток. Мужчина в одних трико взобрался на крышу балкона и протянул руку, чтобы схватить бедняжек. Нужно отдать ему должное. Даже в шоковой ситуации на такие трюки мало бы кто отважился. Когда его тело ударилось об асфальт, прохожие в панике разбежались. Некоторые схватились за сердце, другие пытались оттащить подальше своих жён, детей, стариков. Пожарный состав работал на пределе, но растянуть батут вовремя не успел.
– Сорвался, – констатировал Валентин. – Что ж, попытка была неплохая.
Будто из ниоткуда, он вдруг появился рядом, хотя я никому не говорил, куда направляюсь. Задрав голову вверх, мы стояли в толпе зевак и наблюдали, как обречённые люди один за другим решались на поступок, разделяющий их жизнь на две половины.
– Как думаешь, им удастся?
Он кивнул в сторону работающих спасателей.
– Надеюсь, – ответил я, уловив колкие нотки иронии в голосе Валентина.
Его присутствие не придавало мне больше решимости в поступке, который я намеревался совершить. Напротив. Я прекрасно знал, с какой целью он следил за мной и что будет после того, как я сделаю первый шаг.
– Как ты нашёл меня? – задал я риторический вопрос, ответ на который был мне уже неинтересен.
Валентин равнодушным взглядом проводил какого-то бедолагу, летящего с десятого этажа. Парень удачно приземлился на спасательный брезент. Дрожащего от шока человека тут же приняли медики и отвели в карету «скорой помощи».
– Михаил, пойдём, – тихо проговорил Валентин, не обращая внимания на окружающих. – Наша задача состоит не в этом. Ты должен слушаться.
К сожалению, его голос стал твёрже, а означать это могло только одно.
– Начальник будет недоволен, если узнает, что ты снова взялся за старое. В общем, ты меня услышал. Миша, я за тобой.
Я понял, что не отвечу ему, когда вновь увидел двух малюток на высоте. Они жадно ловили воздух ртом, пытаясь сохранить хрупкое равновесие на скользком подоконнике.
– Миша, мы идём? – кажется, уже не спросил, а приказал мой друг.
То, что впоследствии я сделал, не было спонтанным решением. Это был обдуманный выбор. Трёх секунд вполне хватило, чтобы вновь нарушить прямой приказ начальства. Валентин мгновенно понял моё намерение и заранее сместился в сторону, чтобы в затяжном прыжке перехватить меня. Не тут-то было. Я просчитал каждый его шаг, каждое его движение. У меня в запасе были долгие столетия службы плечом к плечу с Валентином, поэтому я хорошо знал повадки своего лучшего друга.
– Стой же ты! – кричал он вслед, когда я увернулся от его крепких объятий. – Ты не сможешь ничего изменить! Мы всё равно это сделаем!
Я врезался в толпу зевак, но она меня даже не заметила. Прошмыгнуть под носом у пожарных тоже не составило труда. Вот дверь, за ней неработающий лифт, справа лестница наверх. Чувствуя вину от вновь совершённого преступления, я преодолевал один этаж за другим.
Мои действия шеф часто критиковал. И это очень мягко сказано. Неподчинение приказу карается жестоко, но звание легионера было неприкосновенно. Я бы не сказал, что пользовался такой привилегией сознательно. Даже страх смерти за подобные закидоны, не мог меня остановить. Последние столетия я не находил себе места в поисках ответа на вопрос, который не давал мне спокойно жить и заставлял нарушать приказы раз за разом. Невозможность изменить предначертанное – вот, что ставил я под сомнение! Если в ленте жизни, как в камне, высечены все события, которые должны будут произойти, то и должна быть возможность их изменить. Ведь кто-то же это делает! Кто-то же пишет эти ленты, эгоистично решая судьбу того или иного человека. Под словом «равновесие» в мире часто подразумевают не только рождение живого существа, но и его смерть.
Вскоре появился едкий запах горящего дерева и пластика. Несколько спасающихся людей попались навстречу. Старенькая бабушка сильно материлась, когда пожарный вытаскивал её из догорающей квартиры. Позже стала ясна причина такого поведения. Оказывается, старушка оставила внутри своего любимого кота, который, к сожалению, не смог выбраться. Я видел, как его лента вдруг прервалась и растворилась в воздухе. Мгновенная смерть.
– Давай наверх! – приказал спасатель своему напарнику.
Тот тут же подчинился. Ещё несколько запертых огнём людей оставались в смертельной опасности. Я направился следом, но меня никто не видел. Всюду крики и мольбы о помощи. Четверо молодых парней спешили вниз. Пожар застал их спящими, поэтому спасаться беднягам пришлось в одном только нижнем белье. Затем, подобно утреннему туману, в воздух поднялся пепел. Густой дым скрывал очертания дверей и лестницы. Словно тени, мелькали силуэты людей. Кто-то покидал здание самостоятельно, некоторым требовалась помощь.
Я искал малюток, но не находил. Я надеялся, что сейчас услышу детский плач и, ориентируясь по звуку, найду их. Где-то здесь в огненной тюрьме остались двое испуганных малышей, молящих о помощи, которой всё не было. Не должно было быть! Вопреки этому, я шёл всё дальше.
Внезапный взрыв острой болью ударил по правой ноге. Отскочив в сторону, я понял, что часть кости повреждена. Два кирпичных осколка засели глубоко, вызывая болезненную пульсацию во всём теле. Взрыв разворотил две квартиры. Это ожидаемо, когда огонь добирается до газовых баллонов. Видимо, такой и находился у кого-то из жильцов. Не мешкая, я стал подниматься на ноги, заметив, что не зафиксировал ни одной прерванной жизненной ленты. Кто-то сказал бы, что это невероятное везение, но я знал – дело в другом. Просто время ещё не пришло.
Нога отнималась, но при этом функционировала. За годы службы я научился абстрагироваться от телесной боли. Вскоре повреждённая конечность перестала беспокоить. Нервный импульс потух.
– Меня кто-нибудь слышит?! – что было силы закричал я. – Ау!
Никто не отвечал. Ни малейшего звука. Неужели опоздал? Нет! Нельзя допустить, чтобы их не стало! Всматриваясь в непроглядную тьму, я выискивал ленты. Хотя бы одна или две должны были зацепить зрение. Сканируя квартиры одну за другой, я натыкался на пустоту. Где же вы, малыши?! Где вы?!
Голоса пожарных, как и вопли спасающихся, остались за спиной. Дальше путь был отрезан завесой огня, который с треском поглощал дом. Они там, где-то внутри бушующей стихии, скрывающей пока ещё уцелевшую дверь. Дверь, которая не даёт огню проникнуть внутрь и убить две маленькие жизни. Увидев перед собой пламя, я понял, что никто не осмелится пройти дальше. Пожарным остаётся только пробраться к малюткам снаружи. Но на такой высоте это может быть куда сложнее, чем кажется.
Меня никто не остановил и не выкрикнул в спину: «Стой! Ты куда? Погибнешь же!». Никто не подошёл сзади и не оттащил в сторону, когда я шагнул вперёд. Моё тело охватил не жар, нет! Его сковал жгучий холод! Огненные языки облизывали меня со всех сторон, захватывая сердце в тиски. Ещё мгновение – и потеряю сознание. В таком случае малышей ждёт та же участь, только куда более болезненная и страшная. Наверняка, спасаясь, они прыгнут вниз. Это неизбежно. Инстинкт самосохранения сделает непростой выбор. Будет ли их ждать спасительный батут? Увидят ли пожарные сквозь дымовую завесу двух маленьких детей? Что если они задохнутся от угарного газа?
Есть!!! Сквозь красное пламя я вдруг различил две тонкие розовые ленты. Это означало одно – малютки ещё живы! Подойдя к порогу квартиры, я прошёл СКВОЗЬ дверь. Внутри огня не было. Густой дым полностью закрывал обзор, и если бы на моём месте был кто-то другой, то непременно дезориентировался в пространстве. Я отчётливо видел, как два плачущих ребёнка затаились на подоконнике. К моему ужасу, они уже не кричали. Их родители лежали на полу. Жизни не было. Но не у малышей. Приблизившись, я обнаружил, что мальчик лет трёх-четырёх в сознании, но его заплаканное лицо было настолько уставшим от бесконечных криков о помощи, что он мог только дышать. Очень слабо дышать. Его сестра лежала рядом. Глаза плотно прикрыты. Просканировав маленькое тельце, я увидел живое сердце. Оно часто сокращалось, но ритм его ослабевал. Действовать нужно было незамедлительно. Дышать стало невозможно. В непроглядном дыму я заметил висевший на стене ковёр, который тут же сорвал и бросил на пол, но на пол ничего не упало. Ковёр остался на прежнем месте.
– Проклятье! – выругался я, понимая, что времени почти не осталось.
Мне стоило немалых усилий, чтобы материализовать свои действия. Когда пальцы ощутили шероховатость ковра, я понял – удалось! Я заворачивал в него детишек, наблюдая за тем, как сердечко девочки вот-вот остановится.
– Боже! – взмолился я, заметив, как слабая ленточка жизни начала чернеть. – Нет, нет, нет!
Дальнейшее действие требовало куда больше опыта и внутренней концентрации. Я пытался утихомирить собственный пульс, дабы не дать эмоциям совладать с разумом. Это было сложно. Сложно, но выполнимо. Помню, как веками тренировался и медитировал, закаляя волю и дух. Легион предъявлял жёсткие требования для зачисления в свои ряды, но мой разум выдержал вступительный экзамен.
Руки приятно ощутили материальную тяжесть. Я поднял завёрнутых в ковёр детишек, затем что было силы побежал к двери. Я знал, что, открыв её в действительности, пущу пламя внутрь. Я был к этому готов. Когда дверь слетела с петель, моя кожа стала лопаться и плавиться от нахлынувшего жара. Главное – не потерять сознание! Главное – идти дальше! Я прорывался сквозь огненный фронт к лестничному пролёту, где, наверняка, должен был быть кто-то из спасателей. Через пять долгих секунд в сплошном огне я вернулся на то место, откуда отважился зайти в пламя. Но и там оказался огонь! Пожар распространялся очень быстро, и уже два нижних этажа пылали во всю силу. Ковёр начинал обугливаться. Ещё немного – и он вспыхнет. Тогда детишек не спасти.
Для принятия решения в шоковой ситуации мне потребовалось мгновение. Дело сделано, но последствия не оценены. Мог ли я иметь столько внутренней энергии, чтобы погасить сильнейший импульс от бетонного пола, в который воткнутся мои ноги, когда преодолеют около десяти этажей свободного полёта? Такие прыжки я раньше не совершал. В случае неудачи несколько пожарных могут стать свидетелями того, как рулон старого ковра глухо шмякнется на пол. Не более. Никому и в голову не придёт, что внутри могут оказаться маленькие дети. Страшная картина вмиг пролетела перед глазами, но, к сожалению, представил я всё это уже в воздухе. А вдруг я переоценил свои силы? Что если на этот раз всё будет так, как предначертано? Похвала начальства не принесёт мне удовлетворения. Скорее наоборот. Мой друг и сослуживец Валентин похлопает меня по плечу за прекрасно выполненную работу, а коллеги начнут посмеиваться за спиной, зная, что изначально мотив моих действий был совершенно другой.
Когда до кафельного пола подъезда оставалось около двадцати метров, время для меня остановилось. Чувство огромной взятой на себя ответственности переполняло меня, вытаскивая наружу скрытые способности к внутренней концентрации.
Если делаешь дело, делай до конца!
Ещё в детстве кто-то мне это сказал, и я с тех пор старался жить согласно такому правилу.
«Делай до конца», – мысленно повторил я сам себе, пытаясь использовать всю имеющуюся силу для максимальной материализации моего тела, в особенности ступней.
Словно летящий навстречу локомотив, встретил я пол первого этажа. Две глубоких вмятины тут же образовались на кафельном покрытии. Пришлось изо всех сил гасить убийственную инерцию, дабы не выпустить детишек из рук. Глухой хруст собственных костей несказанно обрадовал меня. Значит, удалось! Удалось затормозить! Очаг пожара остался наверху. Открыв глаза, я увидел входную дверь, в которую уже вошли несколько пожарных. Чтобы не иметь лишних свидетелей, в один голос утверждавших, что видели самостоятельно летающий ковёр, я быстро опустил детишек вниз.
– Смотри, что это?! – выкрикнул пожарный своему напарнику, когда заметил детскую ножку, торчащую из рулона.
Это было оно – спасение! Я смотрел, как двое специально обученных людей, якобы случайно, обнаружили ещё двух выживших. Сердце девочки работало. Оно стучало в маленьком тельце, как сигнал к жизни: «Тук-тук, тук-тук». Я слышал этот ритм даже за закрытыми дверьми. Снаружи ждала неотложная медицинская помощь. Проблесковый маяк на крыше автомобиля пульсировал яркими вспышками. Уже за окнами я видел две маленькие ленточки жизни, которые вновь обретали здоровый цвет. Они были живы!
Валентин не встретил меня дружеским похлопыванием по спине. Не подошёл и не пожал руки.
– Ты думаешь, на этом всё закончится? – спросил он.
Видимо, мои успешные попытки срывать планы начальству уже начинали создавать серьёзные проблемы.
– Миша, мы всё равно доберёмся до них! – сказал Валентин, в то время как моя обожжённая кожа и сломанные конечности начали возвращаться в первоначальное состояние. – Ты же видел их ленты! Нужно соблюдать РАВНОВЕСИЕ!
