– В прошлый раз он не был против.
– Да это было то один раз всего. Да и то, когда новый корпус открывали. Заодно и пациентов батюшка проведал. А тут - другое. Тут…
– Что так бурно обсуждаем, девочки? – заставил умолкнуть всех Николай Иванович.
Он стоял в дверях, и как долго он там находился, никто не знал. Вопрос остался без ответа. Все просто вернулись к своим рабочим обязанностям.
В половине десятого утра в дверь директора постучали. Он ждал визита, поэтому открыл самолично, без лишних вопросов. На пороге стояла Анна Никитична, а за её спиной молодой человек, в котором он без труда узнал лицо духовного звания. Длинная ряса до пола, большой крест на груди. У священника было необычайно доброе и смиренное лицо, будто за плечами остались долгие годы жизни, но с виду парню было не больше тридцати.
– Что ж, пойдёмте, – предложил Киреев и повёл гостей в закрытый корпус.
К удивлению Анны Никитичны, Николай Иванович был не против, если священнослужитель прочитает молитву и окропит святой водой не только её сына, но и всех пациентов. Решили начать с тяжелобольных.
Анна Никитична вдруг поняла, что чувствует себя иначе, чем в прошлый раз, когда её нога переступила порог закрытого корпуса. На этот раз она не слышала стоны и не подверглась панической атаке, спровоцированной кем-то извне. По её же просьбе священник начал с первой попавшейся палаты. В ней оказался человек средних лет, страдающий от последствий черепно-мозговой травмы. Его рассудок навсегда помутился, отчего бедняга не мог контролировать собственное поведение. К счастью или к сожалению, он никак не отреагировал на появление странных гостей и святой воды на своем лице. Он будто пребывал в неведении, и все происходящее проплывало мимо. За второй дверью было все иначе. Пожилой мужчина, но тем не менее, пристегнутый ремнями к кровати, широко улыбнулся, когда услышал приятный голос молодого человека с крестом. Его молитва была слышна всем, казалось, заходила в каждую дверь, влетала птицей в каждое окно, оповещая о том, что Бог с нами.
Время пролетело незаметно. Вот на пути возникла дверь под номером «17». Анна Никитична вдруг напряглась. Всё, ради чего был проделан такой трудный путь, оказалось совсем близко. Всего шаг, и она увидит своего Илюшеньку. Долгожданная надежда на исцеление сына настолько измотала женщину, что та в решающий момент чуть не потеряла сознание от волнения. Священник подготовил кропило, перед тем как войти, но вдруг что-то его остановило.
– Что такое? – поинтересовался Николай Иванович. – Вы устали?
– Вовсе нет. Просто….
Он, как и Анна Никитична, внезапно почувствовал, как внутри нарастает странная тревога. Будто страх перед чем-то опасным, невидимым, неосязаемым. Они посмотрели друг на друга и поняли, неведомые опасения закрались в сердца обоих.
– Я открою, – сказал Николай Иванович и сделал это.
Илья был с детства спокойным мальчиком. Рос без отца и всячески помогал матери по хозяйству. Став взрослым, уехал в Москву на заработки, чтобы поправить семейные дела. Это было роковое решение. На обратном пути пьяная компания выбросила его из вагона на полном ходу. Подробности того случая не известны до сих пор. Илью нашли лишь на вторые сутки, после того как мать не обнаружила его на вокзале. Прежним он уже не стал.
Такие родные, но в то же время чужие глаза смотрели на незваных гостей. В отрешённом ранее взгляде вдруг вспыхнул огонь опасения. Именно опасения, страха перед предстоящим действием. Парень с серым лицом и дрожащими руками по ту сторону решёток лишь отдаленно напоминал того Илюшу, который был скор на помощь матери. Теперь на неё смотрел кто-то другой.
– Начинайте, – сказал Николай Иванович и почему-то отошёл за спину батюшки.
Ветер нещадно обжигал лицо. Снежинки уже не казались такими мягкими и пушистыми, как раньше. Они стали твёрдыми, угловатыми, больно бьющими по покрасневшим от холода щекам. Отец Владимир не сомневался ни секунды в решении отправиться в село. С верой в сердце он не боялся ничего. Помолившись вместе с Антониной Васильевной перед иконой Пресвятой Богородицы, они оделись как можно теплее и тронулись в путь. Батюшка располагал только одной парой лыж, которую и вручил Антонине Васильевне, а сам пошёл за ней, увязая в рыхлом снегу почти по пояс. Превозмогая усталость, он продолжал идти, удивляясь, как пожилая женщина смогла преодолеть такое расстояние на своих ногах. Конечно, не без помощи Божией. Он шёл и молился. Смиренно и тихо. Даже когда сильные порывы ветра пытались сбить их с ног и заставить передумать идти дальше, отец Владимир продолжал молитву. На головы снова обрушился снежный буран. Он пытался проникнуть сквозь тёплый тулуп, найти уязвимое место и заставить путников передумать. Столь сильна была метель, что вскоре Антонина Васильевна внезапно остановилась и повалилась на бок.
– Боже Милостивый! – поспешил отец Владимир к бедняге. – Что с тобой, матушка?
Старушка тяжело дышала. Лицо обильно покрыл холодный пот.
– Что же ты, матушка? – спросил отец Владимир. – Пойдем, немного осталось. Вытащим мы твоего Ромку. Ты только верь. Не уходи. А это все дьявол искушает нас, чувствует слабость перед Богом. А мы всё равно придём. Мы сможем. Поднимайся, душа моя.
Он помог старушке подняться. Та тяжело встала на ноги и покачивающейся походкой пошла дальше. Медленно, но пошла.
– Мы идём, Ромочка! Уже близко, – говорила про себя Антонина Васильевна.
Когда священник начал читать молитву, ничего не произошло. Парень смотрел на непрошенных гостей с каменным лицом, которое претерпевало странные изменения. Чем больше священнослужитель читал, тем менее сдержанным становилось то, что раньше напоминало Илью. Последней каплей стала вода. Освященная в городском храме, неся в себе частичку силы Божьей, она кипятком упала на тело парня. Он разразился яростным криком, отчего Анна Никитична невольно прикрыла рот рукой от нечеловеческого испуга. Она в миг побелела, словно увидела смерть во плоти.
– ЗАЧЕМ ТЫ ЕГО ПРИВЕЛА СЮДА, ДУРА!!! – во весь голос прокричало то, что было её сыном. – ВЫШЛИ ОТСЮДА ВОН!!!
Затем взгляд дикого зверя упал на священника. Покрасневшие глаза готовы были лопнуть от напряжения.
– А ТЫ, ЖЕНЬКА, УБИРАЙСЯ ПРОЧЬ! ГОРЕТЬ ТЕБЕ В АДУ, КАК И ВАМ ВСЕМ! АХА-ХА-ХА!
Грудная клетка содрогалась от животного, утробного смеха. Жуткое зрелище напугало даже Николая Ивановича. Он непроизвольно попятился назад, пока не упёрся спиной в стену. Киреев вдруг заметил, что священник не остановился и продолжает читать молитву, несмотря на ужасающие вопли и смех пациента. Новый взмах кропилом, и парень разразился матом, крича от смертельной боли. Да, он умирал. Умирала часть его, что подобно паразиту присосалось и завладело духом.
– ПРОВАЛИВАЙТЕ, СУКИ! УЙДИТЕ ПРОЧЬ! ХА-ХА-ХА!
Анна Никитична, уже теряя сознание, смотрела, как священник продолжал окроплять святой водой помещение и её сына, который заходился нечеловеческим криком. Подобно зверю, парень стал метаться по комнате, выкрикивая матерную ругань. Он насылал проклятия на всякого, кто посмеет войти. Обещал всех сжечь в пламени Ада и кричал ещё что-то вовсе не похожее на слова.
– А ТЫ ПОПЛАТИШЬСЯ ЗА ЭТО, ЖЕНЬКА! – изрыгал из себя Илья, указав пальцем на священника. – Я ПРИДУ ЗА ТОБОЙ! ХАХ-ХА-ХА!!!
На дикие оры сбежались санитары и не только. В панике они не стали выкручивать батюшке руки и уводить его вон. Гораздо больше опасений вызвало состояние Анны Никитичны, которая, потеряв сознание, упала на пол. Пришлось приводить её в чувство нашатырным спиртом.
Ругаясь и чертыхаясь, Николай Иванович приказал вколоть взбесившемуся пациенту успокоительное и запереть дверь.
– Знал же, что это плохая идея, – выдал он напоследок, когда за дело взялись санитары.
Он подошёл к Анне Никитичне, за состояние которой он стал беспокоиться гораздо сильнее. Такое зрелище могло запросто остановить сердце у слабонервных. Женщина уже пришла в себя. На лице не было ни капли эмоций. Безжизненная мертвая маска и пустой взгляд. Священник держал её руки, что-то тихо шепча на ухо.
– Что вы ещё тут делаете? – с нескрываемым недовольством спросил Николай Иванович. – Вам мало было этого представления? Видите, до чего довели ваши фокусы?
Парень поднялся на ноги, перекрестился, обратившись к Кирееву:
– Это совсем не фокусы, Николай Иванович.
– Ваши попытки увидеть в нём одержимость ни к чему хорошему не привели! – не останавливался Киреев. – Хорошо ещё, что никто не умер! Кстати, почему он назвал Вас так «Женя»? Это же не Ваше имя.
– Вот об этом я и хотел поговорить, – произнёс парень с растерянным выражением лица. – Мало кто знает, как звали меня до пострига. В мирской жизни я Евгений. Как по-вашему, мог он знать об этом?
Николая Ивановича словно обдало кипятком.
– Теперь Вы верите мне? – вдруг подала голос Анна Никитична.
Дверь отворилась, впустив внутрь клубящийся снег. В остывшей избе с разбитыми окнами на кровати сидел полуодетый мужик, качавшийся из стороны в сторону, словно маятник. В нём можно было узнать прежнего примерного семьянина и работягу, который не чаял дождаться появления на свет своих малышей. Поздно женившись, он надеялся наверстать упущенные годы, но случилось то, что случилось. К сожалению, с рождением детей Роман изменился до неузнаваемости. Он не просыхал годами. Перестал узнавать близких людей. Вокруг видел одних врагов, которых стремился уничтожить. Водка превратила сильного мужчину в одержимого старика. Похудевшее лицо лишь отчасти напоминало прежнего Рому.
Он никак не отреагировал, когда внутрь вошёл отец Владимир. На спине он нёс крепко привязанную к телу шпагатом Антонину Васильевну. Бедолага не выдержала долгого пути и рухнула без сил за полкилометра до села. Батюшке ничего другого не оставалось, как взвалить несчастную на себя. Только Божья помощь помогла добраться ему до нужного дома, при виде которого Антонина Васильевна вновь заплакала.
Он опустил старушку на пол, приготовившись к серьёзному разговору.
– Сейчас, моя дорогая. Все будет хорошо, не волнуйся.
С такими словами он оставил её одну, пройдя внутрь соседней комнаты, где был Рома. Он качался взад-вперёд, не замечая, как мороз захватывает его по частям. Уже посиневшие пальцы держали пустой стакан, а на столе лежали осколки оконных стёкол и выпитой бутылки. Отец Владимир, не опасаясь пьяных выходок дебошира, подошёл к нему и встал напротив.
– Рома, ты меня слышишь?
В ответ лишь помутневший хмельной взгляд и смрадный запах алкоголя.
– Я помогу тебе, Рома, – произнёс отец Владимир и направил взгляд на одиноко висящую в углу икону. С намерением прочитать молитву и отвести обоих к соседям в тёплый дом, батюшка окрестил себя и Романа знамением.
В ту же секунду что-то вдруг произошло, отчего отец Владимир потерял равновесие, но смог удержаться на ногах.
– Господи Боже, – проговорил старец, когда увидел в лице Романа некогда знакомые черты. Это не было физическое сходство или кадр фотографической памяти батюшки. Нечто знакомое и страшное было глубоко внутри, и это почувствовал отец Владимир, как только Рома открыл рот. Словно вчера, в памяти всплыли события, о которых отец Владимир был не в силах забыть, те, что являлись в кошмарах и представали вновь перед глазами при одном лишь упоминании о дьяволе.
– ОПЯТЬ ТЫ ПРИШЁЛ, ЖЕНЬКА!? – заорал Роман не своим голосом. – ШЕСТЬДЕСЯТ ЛЕТ ПРОШЛО, А ТЫ НИКАК НЕ СДОХНЕШЬ! КОГДА УЖЕ УГОМОНИШЬСЯ, СВОЛОЧЬ!? АХА-ХА-ХА-ХА!
– Снова встретились, – тихо прошептал старец.
Бесноватый продолжал разрывать горло от смеха, пока отец Владимир не начал читать.
– Да это было то один раз всего. Да и то, когда новый корпус открывали. Заодно и пациентов батюшка проведал. А тут - другое. Тут…
– Что так бурно обсуждаем, девочки? – заставил умолкнуть всех Николай Иванович.
Он стоял в дверях, и как долго он там находился, никто не знал. Вопрос остался без ответа. Все просто вернулись к своим рабочим обязанностям.
В половине десятого утра в дверь директора постучали. Он ждал визита, поэтому открыл самолично, без лишних вопросов. На пороге стояла Анна Никитична, а за её спиной молодой человек, в котором он без труда узнал лицо духовного звания. Длинная ряса до пола, большой крест на груди. У священника было необычайно доброе и смиренное лицо, будто за плечами остались долгие годы жизни, но с виду парню было не больше тридцати.
– Что ж, пойдёмте, – предложил Киреев и повёл гостей в закрытый корпус.
К удивлению Анны Никитичны, Николай Иванович был не против, если священнослужитель прочитает молитву и окропит святой водой не только её сына, но и всех пациентов. Решили начать с тяжелобольных.
Анна Никитична вдруг поняла, что чувствует себя иначе, чем в прошлый раз, когда её нога переступила порог закрытого корпуса. На этот раз она не слышала стоны и не подверглась панической атаке, спровоцированной кем-то извне. По её же просьбе священник начал с первой попавшейся палаты. В ней оказался человек средних лет, страдающий от последствий черепно-мозговой травмы. Его рассудок навсегда помутился, отчего бедняга не мог контролировать собственное поведение. К счастью или к сожалению, он никак не отреагировал на появление странных гостей и святой воды на своем лице. Он будто пребывал в неведении, и все происходящее проплывало мимо. За второй дверью было все иначе. Пожилой мужчина, но тем не менее, пристегнутый ремнями к кровати, широко улыбнулся, когда услышал приятный голос молодого человека с крестом. Его молитва была слышна всем, казалось, заходила в каждую дверь, влетала птицей в каждое окно, оповещая о том, что Бог с нами.
Время пролетело незаметно. Вот на пути возникла дверь под номером «17». Анна Никитична вдруг напряглась. Всё, ради чего был проделан такой трудный путь, оказалось совсем близко. Всего шаг, и она увидит своего Илюшеньку. Долгожданная надежда на исцеление сына настолько измотала женщину, что та в решающий момент чуть не потеряла сознание от волнения. Священник подготовил кропило, перед тем как войти, но вдруг что-то его остановило.
– Что такое? – поинтересовался Николай Иванович. – Вы устали?
– Вовсе нет. Просто….
Он, как и Анна Никитична, внезапно почувствовал, как внутри нарастает странная тревога. Будто страх перед чем-то опасным, невидимым, неосязаемым. Они посмотрели друг на друга и поняли, неведомые опасения закрались в сердца обоих.
– Я открою, – сказал Николай Иванович и сделал это.
Илья был с детства спокойным мальчиком. Рос без отца и всячески помогал матери по хозяйству. Став взрослым, уехал в Москву на заработки, чтобы поправить семейные дела. Это было роковое решение. На обратном пути пьяная компания выбросила его из вагона на полном ходу. Подробности того случая не известны до сих пор. Илью нашли лишь на вторые сутки, после того как мать не обнаружила его на вокзале. Прежним он уже не стал.
Такие родные, но в то же время чужие глаза смотрели на незваных гостей. В отрешённом ранее взгляде вдруг вспыхнул огонь опасения. Именно опасения, страха перед предстоящим действием. Парень с серым лицом и дрожащими руками по ту сторону решёток лишь отдаленно напоминал того Илюшу, который был скор на помощь матери. Теперь на неё смотрел кто-то другой.
– Начинайте, – сказал Николай Иванович и почему-то отошёл за спину батюшки.
Ветер нещадно обжигал лицо. Снежинки уже не казались такими мягкими и пушистыми, как раньше. Они стали твёрдыми, угловатыми, больно бьющими по покрасневшим от холода щекам. Отец Владимир не сомневался ни секунды в решении отправиться в село. С верой в сердце он не боялся ничего. Помолившись вместе с Антониной Васильевной перед иконой Пресвятой Богородицы, они оделись как можно теплее и тронулись в путь. Батюшка располагал только одной парой лыж, которую и вручил Антонине Васильевне, а сам пошёл за ней, увязая в рыхлом снегу почти по пояс. Превозмогая усталость, он продолжал идти, удивляясь, как пожилая женщина смогла преодолеть такое расстояние на своих ногах. Конечно, не без помощи Божией. Он шёл и молился. Смиренно и тихо. Даже когда сильные порывы ветра пытались сбить их с ног и заставить передумать идти дальше, отец Владимир продолжал молитву. На головы снова обрушился снежный буран. Он пытался проникнуть сквозь тёплый тулуп, найти уязвимое место и заставить путников передумать. Столь сильна была метель, что вскоре Антонина Васильевна внезапно остановилась и повалилась на бок.
– Боже Милостивый! – поспешил отец Владимир к бедняге. – Что с тобой, матушка?
Старушка тяжело дышала. Лицо обильно покрыл холодный пот.
– Что же ты, матушка? – спросил отец Владимир. – Пойдем, немного осталось. Вытащим мы твоего Ромку. Ты только верь. Не уходи. А это все дьявол искушает нас, чувствует слабость перед Богом. А мы всё равно придём. Мы сможем. Поднимайся, душа моя.
Он помог старушке подняться. Та тяжело встала на ноги и покачивающейся походкой пошла дальше. Медленно, но пошла.
– Мы идём, Ромочка! Уже близко, – говорила про себя Антонина Васильевна.
Когда священник начал читать молитву, ничего не произошло. Парень смотрел на непрошенных гостей с каменным лицом, которое претерпевало странные изменения. Чем больше священнослужитель читал, тем менее сдержанным становилось то, что раньше напоминало Илью. Последней каплей стала вода. Освященная в городском храме, неся в себе частичку силы Божьей, она кипятком упала на тело парня. Он разразился яростным криком, отчего Анна Никитична невольно прикрыла рот рукой от нечеловеческого испуга. Она в миг побелела, словно увидела смерть во плоти.
– ЗАЧЕМ ТЫ ЕГО ПРИВЕЛА СЮДА, ДУРА!!! – во весь голос прокричало то, что было её сыном. – ВЫШЛИ ОТСЮДА ВОН!!!
Затем взгляд дикого зверя упал на священника. Покрасневшие глаза готовы были лопнуть от напряжения.
– А ТЫ, ЖЕНЬКА, УБИРАЙСЯ ПРОЧЬ! ГОРЕТЬ ТЕБЕ В АДУ, КАК И ВАМ ВСЕМ! АХА-ХА-ХА!
Грудная клетка содрогалась от животного, утробного смеха. Жуткое зрелище напугало даже Николая Ивановича. Он непроизвольно попятился назад, пока не упёрся спиной в стену. Киреев вдруг заметил, что священник не остановился и продолжает читать молитву, несмотря на ужасающие вопли и смех пациента. Новый взмах кропилом, и парень разразился матом, крича от смертельной боли. Да, он умирал. Умирала часть его, что подобно паразиту присосалось и завладело духом.
– ПРОВАЛИВАЙТЕ, СУКИ! УЙДИТЕ ПРОЧЬ! ХА-ХА-ХА!
Анна Никитична, уже теряя сознание, смотрела, как священник продолжал окроплять святой водой помещение и её сына, который заходился нечеловеческим криком. Подобно зверю, парень стал метаться по комнате, выкрикивая матерную ругань. Он насылал проклятия на всякого, кто посмеет войти. Обещал всех сжечь в пламени Ада и кричал ещё что-то вовсе не похожее на слова.
– А ТЫ ПОПЛАТИШЬСЯ ЗА ЭТО, ЖЕНЬКА! – изрыгал из себя Илья, указав пальцем на священника. – Я ПРИДУ ЗА ТОБОЙ! ХАХ-ХА-ХА!!!
На дикие оры сбежались санитары и не только. В панике они не стали выкручивать батюшке руки и уводить его вон. Гораздо больше опасений вызвало состояние Анны Никитичны, которая, потеряв сознание, упала на пол. Пришлось приводить её в чувство нашатырным спиртом.
Ругаясь и чертыхаясь, Николай Иванович приказал вколоть взбесившемуся пациенту успокоительное и запереть дверь.
– Знал же, что это плохая идея, – выдал он напоследок, когда за дело взялись санитары.
Он подошёл к Анне Никитичне, за состояние которой он стал беспокоиться гораздо сильнее. Такое зрелище могло запросто остановить сердце у слабонервных. Женщина уже пришла в себя. На лице не было ни капли эмоций. Безжизненная мертвая маска и пустой взгляд. Священник держал её руки, что-то тихо шепча на ухо.
– Что вы ещё тут делаете? – с нескрываемым недовольством спросил Николай Иванович. – Вам мало было этого представления? Видите, до чего довели ваши фокусы?
Парень поднялся на ноги, перекрестился, обратившись к Кирееву:
– Это совсем не фокусы, Николай Иванович.
– Ваши попытки увидеть в нём одержимость ни к чему хорошему не привели! – не останавливался Киреев. – Хорошо ещё, что никто не умер! Кстати, почему он назвал Вас так «Женя»? Это же не Ваше имя.
– Вот об этом я и хотел поговорить, – произнёс парень с растерянным выражением лица. – Мало кто знает, как звали меня до пострига. В мирской жизни я Евгений. Как по-вашему, мог он знать об этом?
Николая Ивановича словно обдало кипятком.
– Теперь Вы верите мне? – вдруг подала голос Анна Никитична.
Дверь отворилась, впустив внутрь клубящийся снег. В остывшей избе с разбитыми окнами на кровати сидел полуодетый мужик, качавшийся из стороны в сторону, словно маятник. В нём можно было узнать прежнего примерного семьянина и работягу, который не чаял дождаться появления на свет своих малышей. Поздно женившись, он надеялся наверстать упущенные годы, но случилось то, что случилось. К сожалению, с рождением детей Роман изменился до неузнаваемости. Он не просыхал годами. Перестал узнавать близких людей. Вокруг видел одних врагов, которых стремился уничтожить. Водка превратила сильного мужчину в одержимого старика. Похудевшее лицо лишь отчасти напоминало прежнего Рому.
Он никак не отреагировал, когда внутрь вошёл отец Владимир. На спине он нёс крепко привязанную к телу шпагатом Антонину Васильевну. Бедолага не выдержала долгого пути и рухнула без сил за полкилометра до села. Батюшке ничего другого не оставалось, как взвалить несчастную на себя. Только Божья помощь помогла добраться ему до нужного дома, при виде которого Антонина Васильевна вновь заплакала.
Он опустил старушку на пол, приготовившись к серьёзному разговору.
– Сейчас, моя дорогая. Все будет хорошо, не волнуйся.
С такими словами он оставил её одну, пройдя внутрь соседней комнаты, где был Рома. Он качался взад-вперёд, не замечая, как мороз захватывает его по частям. Уже посиневшие пальцы держали пустой стакан, а на столе лежали осколки оконных стёкол и выпитой бутылки. Отец Владимир, не опасаясь пьяных выходок дебошира, подошёл к нему и встал напротив.
– Рома, ты меня слышишь?
В ответ лишь помутневший хмельной взгляд и смрадный запах алкоголя.
– Я помогу тебе, Рома, – произнёс отец Владимир и направил взгляд на одиноко висящую в углу икону. С намерением прочитать молитву и отвести обоих к соседям в тёплый дом, батюшка окрестил себя и Романа знамением.
В ту же секунду что-то вдруг произошло, отчего отец Владимир потерял равновесие, но смог удержаться на ногах.
– Господи Боже, – проговорил старец, когда увидел в лице Романа некогда знакомые черты. Это не было физическое сходство или кадр фотографической памяти батюшки. Нечто знакомое и страшное было глубоко внутри, и это почувствовал отец Владимир, как только Рома открыл рот. Словно вчера, в памяти всплыли события, о которых отец Владимир был не в силах забыть, те, что являлись в кошмарах и представали вновь перед глазами при одном лишь упоминании о дьяволе.
– ОПЯТЬ ТЫ ПРИШЁЛ, ЖЕНЬКА!? – заорал Роман не своим голосом. – ШЕСТЬДЕСЯТ ЛЕТ ПРОШЛО, А ТЫ НИКАК НЕ СДОХНЕШЬ! КОГДА УЖЕ УГОМОНИШЬСЯ, СВОЛОЧЬ!? АХА-ХА-ХА-ХА!
– Снова встретились, – тихо прошептал старец.
Бесноватый продолжал разрывать горло от смеха, пока отец Владимир не начал читать.
