и принялся улепетывать прочь, притворяясь мелкой сошкой и стараясь казаться как можно незаметнее, хотя его медная кираса сверкала, как зеркало, а свалившийся с головы шлем повис на ремешках и гремел, ударяясь о кочки. Но рыси в эту минуту было не до них. Она бросилась в логово, пробралась к котятам и принялась изо всех сил облизывать их, придирчиво глядя, не причинили ли им вреда эти безумные, сумасбродные, оголтелые незнакомцы.
Их суматошные крики затихли вдали. Рысь высунула из логова морду, втянула ноздрями воздух, пытаясь уловить запах добычи, и подумала: «Ничего, я еще поохочусь! Не вы, так другие сегодня мне еще попадутся!»
Гнилозуб продрался сквозь заросли, оставив на жестких колючках немало клочков бурой шерсти. Остатки его темно-синего бархатного камзола изодрались окончательно, шляпа с роскошным лисьим хвостом потерялась еще при кораблекрушении, а парик смыло волной. Он задыхался и не мог больше бежать. Перед глазами плыли темные круги, перемешанные с оранжевыми пятнами от жарких, полыхающих лучей полуденного южного солнца. По счастью, на пути его оказалась каменная скамеечка с рельефным изображением двух рыб, на которых он не обратил внимания. На скамеечку падала тонкая тень от острого обелиска, но ее было недостаточно, чтобы укрыться от зноя, и магистр, превозмогая ломоту и одышку, побрел к горе, возвышавшейся впереди. Рассмотреть эту гору ему не удавалось из-за пляшущих перед глазами кругов, да и интереса рассматривать достопримечательности у него не было никакого.
Подножие горы оказалось прямым и ровным, как будто его вымеряли по натянутой струнке. Искать местечко попрохладней приходилось едва ли не наощупь, и в конце концов магистр ввалился в холодную темную пещеру, пол в которой, однако, был гладким и ровным. Задумываться над особенностями рельефа ему даже в голову не пришло, и он полез в темноту, стараясь убраться подальше от хищников, охотников и диких туземцев, которые на этом чудовищном острове попадались на каждом шагу. Чем дальше он уходил вглубь пещеры, тем сильнее сгущалась тьма в ее бесконечном проходе, и тем громче раздавалось гулкое эхо его шагов.
Сделав очередной шаг, он вдруг почувствовал, что каменные плиты под ногами задрожали и начали разъезжаться в стороны. Он не успел понять, что происходит. Под ним разверзлась зияющая пустота, и магистр провалился в дышащий гнилью и холодом мрак.
Тихоскок потерял счет десяткам невысоких хижин, стены которых были сплетены из хвороста и обмазаны глиной. Из проемов, завешанных ветхими циновками, выглядывали чумазые дети и таращились на чужака, которого Огненная Глотка и Неистовый Сусл вели к центральной площади поселка.
Посреди площади уже высился длинный шест, с которого свисали гирлянды фиолетовых цветов. Такие же гирлянды болтались на черных телах туземок, и кроме набедренных повязок, это была единственная одежда, которая их прикрывала.
Тихоскока затащили на груду хвороста и привязали к шесту веревками. Тело его натерли каким-то пахучим маслом, а на шею повесили ожерелье из ярких цветов. Судя по тому, как ловко и слаженно действовали туземцы, это дело было им хорошо знакомо.
- Вы что, собираетесь меня сжечь? – обеспокоенно дергая хвостом, спросил Тихоскок.
В ответ аборигены дружно расхохотались.
- Не бойся, если тебе и суждено отдать свою жизнь, то не на костре! – с ухмылкой ответила Огненная глотка, выпустив изо рта облако дыма. – Сегодня в полночь у нас большой праздник – Пир упыря, и ты на этом пиру – главный гость.
- Хорошо же вы принимаете гостей! – посетовал Тихоня. – Так меня напугали, что сердце в пятки ушло.
- Бояться нужно не крыс, а летучего кровососа, - возразил ему вождь с черепом суслика на голове. – Он обитает в Доме великих предков и сторожит ключ от их города.
- Города предков? – воскликнул Тихоня, мгновенно забывая про все свои страхи. – Вы знаете, где он? У вас ключ от него?
- Давным-давно Предки ушли жить под воду, - начала рассказывать Огненная Глотка, попыхивая трубкой. – Они завещали народу Огненных Крыс сторожить их храм. К ключу они приставили летучего упыря, который высосет кровь из любого, кто попытается завладеть драгоценностью. Этот упырь живет во тьме храма и не переносит солнечного света. Но раз в месяц, в полнолуние, он вылетает из храма и нападает на наше племя. Он сосет кровь из всех, кто попадется ему под крыло – из стариков, женщин и даже из малых детей. Утолить его голод может лишь жертва.
- А почему предки ушли жить под воду? – выкрикнул Тихоскок, пропуская мимо ушей все, что касалось жертвы.
- Раньше они жили на суше, - взял слово Неистовый Сусл. – Их город был полон сокровищ, верхушки их каменных шалашей царапали облака. Но они разгневали древних богов, и те напустили на Предков чудовище. Из глубин Темной бездны поднялся великий дракон и хвостом расплескал воду. Поднялась огромная волна, она нахлынула и затопила город, который ушел на дно. С тех пор Темная бездна бурлит, а со дна ее поднимаются пузыри.
- Это не та Темная бездна, что в центре здешней лагуны? – выкрикнул Тихоскок.
- Да, город Предков спрятался на ее дне, - подтвердил вождь. – А народ Огненных Крыс сторожит его вечный сон.
- Бр-р-р! – Тихоню передернуло от неприятных воспоминаний. – Меня и моих друзей едва не утопили в этом Глубоководье. Нас даже собирались скормить дракону, живущему на глубине, но я думал, что это сказки.
- А-ой! Дракон знаком нам лучше, чем хвост горбатого агути, - испуганно проговорила Огненная Глотка. – Он охраняет покой затонувшего города. Иногда он показывает на поверхности голову с костяным гребнем, и тогда мы бежим в горы, чтобы он не достал нас.
- Вот это новость! – ошеломленно проговорил Тихоня. – Как же добраться до города? Я нашел способ, как дышать под водой с помощью колпака и насоса, изобретенного древними мастерами. Но спасаться от дракона не умели даже они.
- В город нельзя попасть без ключа, - заметила предводительница. – А ключ под защитой летучего упыря. И лучше этого упыря не будить, иначе он высосет кровь из всех, кто попадет ему на зубок.
При этих словах гомон туземцев затих, все втянули головы в плечи и съежились.
- А чего нам бояться? – весело воскликнул Неистовый Сусл, стараясь подбодрить соплеменников. – Хоть сегодня и полнолуние, но мы будем спать без тревоги. Упырю принесли жертву, и он должен быть сыт.
- Что за жертву? – насторожился Тихоня.
- Белую чужеземку, - пыхнув трубкой, ухмыльнулась Огненная Глотка. – Она совершила ужасное святотатство: отвязала и выпустила жертвенного оленя, которого мы приготовили демону на прокорм. Вот ей и пришлось его заменить.
Окружающие туземцы дружно расхохотались.
- Белую чужеземку? – взвопил Тихоскок, безуспешно пытаясь высвободить запястья из веревок, которыми они были опутаны. – Вы принесли в жертву какому-то упырю мою Белянку? Развяжите меня! Верните шпагу!
Неистовый Сусл переглянулся с Огненной Глоткой, коварно улыбнулся и произнес:
- Зачем тебе оружие? Ты не охотник, а дичь. Если летучий демон не насытится жертвой, то прилетит сюда. И первое, что он увидит – будет вкусная крыса, привязанная к шесту. Упырю нужен пир, а ты – его угощенье.
- Кушать подано! Ночной демон, пожалуй к столу! – засмеялась Огненная Глотка, пыхнув трубкой.
- Сила дня, сила ночи! – завопил Тихоскок, подбородком пытаясь дотянуться до своего талисмана. – Чтоб на вас всех напала орда диких хищников! Чтоб вас слопали лисы, кошки и коршуны! Чтоб клыки их вспороли твое толстое прокуренное брюхо и вытянули тебе кишки, пока зенки твои вылезают из орбит от боли!
Пока туземцы смеялись, слушая его отчаянную ругань, он раскачал талисман на цепочке, поддел его носом и подбросил вверх. Серебряный лик луны перевернулся в воздухе и сменился золотым ликом солнца, сверкнувшем лучезарной короной под ярким полуденным светом.
И тут же на площадь упала тень. Из густой кроны раскидистого дерева выпрыгнула гибкая рысь с кисточками на ушах. Не обращая внимания на Тихоскока, судорожно бьющегося у шеста, она бросилась на толпу туземцев и принялась ловить их, придавливая лапой к земле. Черношерстые аборигены издали панический вопль и бросились разбегаться. Высокий мускулистый воин с устрашающей раскраской собрался с духом и подскочил к рыси с копьем, пытаясь ткнуть ее в морду, но та грациозно изогнулась, подпрыгнула и обрушилась на него сверху. Неистовый Сусл сорвал с головы костяной череп в епископской шапочке и швырнул в зверя, попав прямо по носу. Рысь отвлеклась от жертвы и принялась терзать лиловую ткань, но вскоре опомнилась и вновь ринулась в нападение.
- Что, получили? – орал Тихоскок, заходясь от восторга. – А ну, кошечка, порви их на части! Глотай их, и даже не думай разжевывать! Когтями дери их, когтями!
- Чему ты радуешься, глупый опоссум? – прокричала Огненная Глотка, мечущаяся по площади из стороны в сторону. – Она и тебя сожрет!
- Ну и пусть! – заливаясь от смеха, завопил Тихоскок. – Зато и вы все, размалеванные поганцы, не уцелеете! Если мы сдохнем вместе, то я согласен! Но сначала я хочу увидеть, как ваша кровь зальет площадь!
Мускулистый воин, придавленный рысью, поднялся и метнул в нее копье. Наконечник из рыбьего зуба вонзился в гладкую шерсть, животное жалобно взвизгнуло и метнулось в сторону. По пути оно налетело на воткнутый в землю шест и сбило его. Тихоскок покатился по рассыпавшемуся хворосту. Его связанные лапы соскочили с кончика дерева. Он воздел их в воздух и победоносно заголосил:
- Я освободился! А ты, зверюга, лови их! Еще, еще!
Однако рыси было уже не до охоты. Она торопилась убраться подальше и зализать рану. Растерянные воины опомнились и погнали ее из поселка. В мгновенье ока площадь очистилась от народа. Огненная Глотка стояла на четвереньках и искала в пыли выпавшую трубку. Тихоскок подбежал к ней, засадил ступней в полный зад и воскликнул:
- Вот тебе, вонючая падаль! Тебя даже хищники брезгуют жрать, до того ты пропитана куревом!
Предводительница опрокинулась и распласталась в пыли. Тихоскок выудил из грязи трубку и изо всех сил двинул туземку по голове, отчего деревянная шейка трубки треснула и разломилась.
- Здоровее будешь! – сказал он, бросая обломки в лицо атаманше, после чего припустил со всех ног в сторону, прямо противоположную той, откуда доносились вопли воинов, борющихся с раненой рысью.
Гнилозуб попытался зацепиться за разъехавшиеся плиты, но его ладони соскользнули с холодных камней, и он рухнул в кромешную темноту. Его жирная тушка прокатилась по крутым ступеням и со всего размаха уткнулась в светлый пушистый комок, из которого исходили судорожные всхлипыванья. Подумав, что перед ним какой-то неведомый хищник, во тьме поджидающий жертву, магистр ощетинился, выставил вперед когти и отчаянно завопил. Однако когти его лишь расцарапали тонкую белую шерстку, которую встретили на пути. Неведомый хищник вскочил на задние лапки и тоненьким крысиным голоском заверещал:
- Помогите! Не надо!
- Ты кто? – опешив от неожиданности, выпалил магистр.
- Я – альбиноска, - ответил хищник.
- Ах, вот ты где! – пришел в ярость магистр. – От тебя одни беды! Это ты довела меня до белого каления! Из-за тебя я оказался в этой дыре!
И он набросился на Белянку, пытаясь вцепиться покрепче и придавить ее к стенке. Девушка дернулась и вырвалась из его лап, однако клочок ее шерстки остался у магистра в кулаке.
- Стой! – завопил Гнилозуб, бросаясь за ней.
Белянка метнулась в дальний конец темного зала. Ощупывать путь во тьме усиками она не успевала, поэтому неслась наугад. Под пятками хрустели чьи-то кости, однако обращать на них внимание было некогда. Едва не врезавшись в пару массивных колонн, поддерживающих потолок, Белянка пронеслась в дальний конец зала и заметила слабый лучик, пробивающийся откуда-то издалека.
Она побежала к этому лучику, струящемуся по узкому коридору. Коридор неожиданно кончился, и она оказалась в тесной камере, слабо освещенной дневным светом. Свет пробивался сквозь щель в двух перекошенных валунах, за которыми виднелась площадь с солнечными часами.
Белянка отчаянно принялась ощупывать стены, однако выхода из этой каморки не находилось. Она попыталась протиснуться в щель, за которой сиял яркий свет, но просунуть в нее удавалось разве что хвост. За спиной ее раздалось хриплое сопение. Запыхавшийся магистр влетел в камеру и остановился, подслеповато глядя на солнечный луч.
- Что, попалась? – торжествующе спросил он, протягивая к ней потные ладони.
- Отстань от меня! – взвизгнула девушка.
- Вот спущу шкуру – тогда и отстану! – пообещал Гнилозуб.
- Посмотри, сколько вокруг костей! Этих крыс сюда загнали так же, как нас. И они не смогли выбраться. Ты тоже хочешь остаться тут навсегда?
- Я хочу показать народу твою белую шубку, иначе конкуренты разорят меня почище неурожая, - пытаясь отдышаться, проговорил магистр. – В городе все должны знать, что я не позволю себя унизить.
Гнилозуб начал надвигаться на девушку, пытаясь зажать ее в углу. Белянка попыталась проскочить мимо его заплывшего жиром бока, но магистр цепко ухватил ее и попытался прижать к себе. Громко ойкнув, Белянка с силой толкнула его в грудь, едва прикрытую порванным бархатным камзолом. Магистр отлетел к входу и ударился задом о замшелый камень, выпирающий из стены.
Камень вдавился в ровную поверхность стены, и тут же потолок как будто сорвался с места. Тяжелая плита с острыми каменными сосульками рухнула и понеслась прямо им на головы. Однако перекосившиеся валуны в основании пирамиды задержали ее, и она начала медленно ползти вниз, издавая режущий слух скрежет. Одновременно с этим створки дверей в камеру начали съезжаться, угрожая отрезать пленников от коридора. Гнилозуб мгновенье соображал, куда деваться, а потом ловко юркнул в темную щель между движущимися створами. Белянка попыталась выскочить следом за ним, но дверцы сомкнулись прямо у нее перед носом.
Каменная плита медленно наползала, целя острой сосулькой ей в голову. Белянка заметалась, пытаясь нащупать выход, но никакого просвета в каменных стенах не находилось. В тесной камере, пространство которой стремительно сокращалось, она осталась одна.
Тихоскок выскочил из зарослей, споткнулся о длинный древесный корень, выбившийся из-под земли, и растянулся на каменной плите, поросшей мхом. Носом он чуть не ударился о четырехугольный алтарь, возвышающийся над ровной поверхностью площади. Приподнявшись, он увидел, что алтарь представляет собой вытесанный из гранита постамент с рельефным изображением барана со скрученными рогами и пышным руном. Еще одиннадцать таких же постаментов с фигурками располагались по кругу. Тень от острого обелиска падала на изображение пары смешных человечков, сползая с них в сторону гранитного рака.
Но самым потрясающим оказалось сооружение, что высилось по ту сторону площади. Огромные, гладко отесанные валуны были сложены в настоящую каменную гору. Склоны ее образовывали идеально ровную пирамиду со скошенной вершиной, на которой простиралась площадка с развалинами древнего храма. Основание пирамиды было квадратным, и каждая сторона этого квадрата тянулась не меньше, чем на сотню крысиных ярдов.
Тихоня задрал голову, чтобы рассмотреть вершину.
Их суматошные крики затихли вдали. Рысь высунула из логова морду, втянула ноздрями воздух, пытаясь уловить запах добычи, и подумала: «Ничего, я еще поохочусь! Не вы, так другие сегодня мне еще попадутся!»
Гнилозуб продрался сквозь заросли, оставив на жестких колючках немало клочков бурой шерсти. Остатки его темно-синего бархатного камзола изодрались окончательно, шляпа с роскошным лисьим хвостом потерялась еще при кораблекрушении, а парик смыло волной. Он задыхался и не мог больше бежать. Перед глазами плыли темные круги, перемешанные с оранжевыми пятнами от жарких, полыхающих лучей полуденного южного солнца. По счастью, на пути его оказалась каменная скамеечка с рельефным изображением двух рыб, на которых он не обратил внимания. На скамеечку падала тонкая тень от острого обелиска, но ее было недостаточно, чтобы укрыться от зноя, и магистр, превозмогая ломоту и одышку, побрел к горе, возвышавшейся впереди. Рассмотреть эту гору ему не удавалось из-за пляшущих перед глазами кругов, да и интереса рассматривать достопримечательности у него не было никакого.
Подножие горы оказалось прямым и ровным, как будто его вымеряли по натянутой струнке. Искать местечко попрохладней приходилось едва ли не наощупь, и в конце концов магистр ввалился в холодную темную пещеру, пол в которой, однако, был гладким и ровным. Задумываться над особенностями рельефа ему даже в голову не пришло, и он полез в темноту, стараясь убраться подальше от хищников, охотников и диких туземцев, которые на этом чудовищном острове попадались на каждом шагу. Чем дальше он уходил вглубь пещеры, тем сильнее сгущалась тьма в ее бесконечном проходе, и тем громче раздавалось гулкое эхо его шагов.
Сделав очередной шаг, он вдруг почувствовал, что каменные плиты под ногами задрожали и начали разъезжаться в стороны. Он не успел понять, что происходит. Под ним разверзлась зияющая пустота, и магистр провалился в дышащий гнилью и холодом мрак.
Тихоскок потерял счет десяткам невысоких хижин, стены которых были сплетены из хвороста и обмазаны глиной. Из проемов, завешанных ветхими циновками, выглядывали чумазые дети и таращились на чужака, которого Огненная Глотка и Неистовый Сусл вели к центральной площади поселка.
Посреди площади уже высился длинный шест, с которого свисали гирлянды фиолетовых цветов. Такие же гирлянды болтались на черных телах туземок, и кроме набедренных повязок, это была единственная одежда, которая их прикрывала.
Тихоскока затащили на груду хвороста и привязали к шесту веревками. Тело его натерли каким-то пахучим маслом, а на шею повесили ожерелье из ярких цветов. Судя по тому, как ловко и слаженно действовали туземцы, это дело было им хорошо знакомо.
- Вы что, собираетесь меня сжечь? – обеспокоенно дергая хвостом, спросил Тихоскок.
В ответ аборигены дружно расхохотались.
- Не бойся, если тебе и суждено отдать свою жизнь, то не на костре! – с ухмылкой ответила Огненная глотка, выпустив изо рта облако дыма. – Сегодня в полночь у нас большой праздник – Пир упыря, и ты на этом пиру – главный гость.
- Хорошо же вы принимаете гостей! – посетовал Тихоня. – Так меня напугали, что сердце в пятки ушло.
- Бояться нужно не крыс, а летучего кровососа, - возразил ему вождь с черепом суслика на голове. – Он обитает в Доме великих предков и сторожит ключ от их города.
- Города предков? – воскликнул Тихоня, мгновенно забывая про все свои страхи. – Вы знаете, где он? У вас ключ от него?
- Давным-давно Предки ушли жить под воду, - начала рассказывать Огненная Глотка, попыхивая трубкой. – Они завещали народу Огненных Крыс сторожить их храм. К ключу они приставили летучего упыря, который высосет кровь из любого, кто попытается завладеть драгоценностью. Этот упырь живет во тьме храма и не переносит солнечного света. Но раз в месяц, в полнолуние, он вылетает из храма и нападает на наше племя. Он сосет кровь из всех, кто попадется ему под крыло – из стариков, женщин и даже из малых детей. Утолить его голод может лишь жертва.
- А почему предки ушли жить под воду? – выкрикнул Тихоскок, пропуская мимо ушей все, что касалось жертвы.
- Раньше они жили на суше, - взял слово Неистовый Сусл. – Их город был полон сокровищ, верхушки их каменных шалашей царапали облака. Но они разгневали древних богов, и те напустили на Предков чудовище. Из глубин Темной бездны поднялся великий дракон и хвостом расплескал воду. Поднялась огромная волна, она нахлынула и затопила город, который ушел на дно. С тех пор Темная бездна бурлит, а со дна ее поднимаются пузыри.
- Это не та Темная бездна, что в центре здешней лагуны? – выкрикнул Тихоскок.
- Да, город Предков спрятался на ее дне, - подтвердил вождь. – А народ Огненных Крыс сторожит его вечный сон.
- Бр-р-р! – Тихоню передернуло от неприятных воспоминаний. – Меня и моих друзей едва не утопили в этом Глубоководье. Нас даже собирались скормить дракону, живущему на глубине, но я думал, что это сказки.
- А-ой! Дракон знаком нам лучше, чем хвост горбатого агути, - испуганно проговорила Огненная Глотка. – Он охраняет покой затонувшего города. Иногда он показывает на поверхности голову с костяным гребнем, и тогда мы бежим в горы, чтобы он не достал нас.
- Вот это новость! – ошеломленно проговорил Тихоня. – Как же добраться до города? Я нашел способ, как дышать под водой с помощью колпака и насоса, изобретенного древними мастерами. Но спасаться от дракона не умели даже они.
- В город нельзя попасть без ключа, - заметила предводительница. – А ключ под защитой летучего упыря. И лучше этого упыря не будить, иначе он высосет кровь из всех, кто попадет ему на зубок.
При этих словах гомон туземцев затих, все втянули головы в плечи и съежились.
- А чего нам бояться? – весело воскликнул Неистовый Сусл, стараясь подбодрить соплеменников. – Хоть сегодня и полнолуние, но мы будем спать без тревоги. Упырю принесли жертву, и он должен быть сыт.
- Что за жертву? – насторожился Тихоня.
- Белую чужеземку, - пыхнув трубкой, ухмыльнулась Огненная Глотка. – Она совершила ужасное святотатство: отвязала и выпустила жертвенного оленя, которого мы приготовили демону на прокорм. Вот ей и пришлось его заменить.
Окружающие туземцы дружно расхохотались.
- Белую чужеземку? – взвопил Тихоскок, безуспешно пытаясь высвободить запястья из веревок, которыми они были опутаны. – Вы принесли в жертву какому-то упырю мою Белянку? Развяжите меня! Верните шпагу!
Неистовый Сусл переглянулся с Огненной Глоткой, коварно улыбнулся и произнес:
- Зачем тебе оружие? Ты не охотник, а дичь. Если летучий демон не насытится жертвой, то прилетит сюда. И первое, что он увидит – будет вкусная крыса, привязанная к шесту. Упырю нужен пир, а ты – его угощенье.
- Кушать подано! Ночной демон, пожалуй к столу! – засмеялась Огненная Глотка, пыхнув трубкой.
- Сила дня, сила ночи! – завопил Тихоскок, подбородком пытаясь дотянуться до своего талисмана. – Чтоб на вас всех напала орда диких хищников! Чтоб вас слопали лисы, кошки и коршуны! Чтоб клыки их вспороли твое толстое прокуренное брюхо и вытянули тебе кишки, пока зенки твои вылезают из орбит от боли!
Пока туземцы смеялись, слушая его отчаянную ругань, он раскачал талисман на цепочке, поддел его носом и подбросил вверх. Серебряный лик луны перевернулся в воздухе и сменился золотым ликом солнца, сверкнувшем лучезарной короной под ярким полуденным светом.
И тут же на площадь упала тень. Из густой кроны раскидистого дерева выпрыгнула гибкая рысь с кисточками на ушах. Не обращая внимания на Тихоскока, судорожно бьющегося у шеста, она бросилась на толпу туземцев и принялась ловить их, придавливая лапой к земле. Черношерстые аборигены издали панический вопль и бросились разбегаться. Высокий мускулистый воин с устрашающей раскраской собрался с духом и подскочил к рыси с копьем, пытаясь ткнуть ее в морду, но та грациозно изогнулась, подпрыгнула и обрушилась на него сверху. Неистовый Сусл сорвал с головы костяной череп в епископской шапочке и швырнул в зверя, попав прямо по носу. Рысь отвлеклась от жертвы и принялась терзать лиловую ткань, но вскоре опомнилась и вновь ринулась в нападение.
- Что, получили? – орал Тихоскок, заходясь от восторга. – А ну, кошечка, порви их на части! Глотай их, и даже не думай разжевывать! Когтями дери их, когтями!
- Чему ты радуешься, глупый опоссум? – прокричала Огненная Глотка, мечущаяся по площади из стороны в сторону. – Она и тебя сожрет!
- Ну и пусть! – заливаясь от смеха, завопил Тихоскок. – Зато и вы все, размалеванные поганцы, не уцелеете! Если мы сдохнем вместе, то я согласен! Но сначала я хочу увидеть, как ваша кровь зальет площадь!
Мускулистый воин, придавленный рысью, поднялся и метнул в нее копье. Наконечник из рыбьего зуба вонзился в гладкую шерсть, животное жалобно взвизгнуло и метнулось в сторону. По пути оно налетело на воткнутый в землю шест и сбило его. Тихоскок покатился по рассыпавшемуся хворосту. Его связанные лапы соскочили с кончика дерева. Он воздел их в воздух и победоносно заголосил:
- Я освободился! А ты, зверюга, лови их! Еще, еще!
Однако рыси было уже не до охоты. Она торопилась убраться подальше и зализать рану. Растерянные воины опомнились и погнали ее из поселка. В мгновенье ока площадь очистилась от народа. Огненная Глотка стояла на четвереньках и искала в пыли выпавшую трубку. Тихоскок подбежал к ней, засадил ступней в полный зад и воскликнул:
- Вот тебе, вонючая падаль! Тебя даже хищники брезгуют жрать, до того ты пропитана куревом!
Предводительница опрокинулась и распласталась в пыли. Тихоскок выудил из грязи трубку и изо всех сил двинул туземку по голове, отчего деревянная шейка трубки треснула и разломилась.
- Здоровее будешь! – сказал он, бросая обломки в лицо атаманше, после чего припустил со всех ног в сторону, прямо противоположную той, откуда доносились вопли воинов, борющихся с раненой рысью.
Гнилозуб попытался зацепиться за разъехавшиеся плиты, но его ладони соскользнули с холодных камней, и он рухнул в кромешную темноту. Его жирная тушка прокатилась по крутым ступеням и со всего размаха уткнулась в светлый пушистый комок, из которого исходили судорожные всхлипыванья. Подумав, что перед ним какой-то неведомый хищник, во тьме поджидающий жертву, магистр ощетинился, выставил вперед когти и отчаянно завопил. Однако когти его лишь расцарапали тонкую белую шерстку, которую встретили на пути. Неведомый хищник вскочил на задние лапки и тоненьким крысиным голоском заверещал:
- Помогите! Не надо!
- Ты кто? – опешив от неожиданности, выпалил магистр.
- Я – альбиноска, - ответил хищник.
- Ах, вот ты где! – пришел в ярость магистр. – От тебя одни беды! Это ты довела меня до белого каления! Из-за тебя я оказался в этой дыре!
И он набросился на Белянку, пытаясь вцепиться покрепче и придавить ее к стенке. Девушка дернулась и вырвалась из его лап, однако клочок ее шерстки остался у магистра в кулаке.
- Стой! – завопил Гнилозуб, бросаясь за ней.
Белянка метнулась в дальний конец темного зала. Ощупывать путь во тьме усиками она не успевала, поэтому неслась наугад. Под пятками хрустели чьи-то кости, однако обращать на них внимание было некогда. Едва не врезавшись в пару массивных колонн, поддерживающих потолок, Белянка пронеслась в дальний конец зала и заметила слабый лучик, пробивающийся откуда-то издалека.
Она побежала к этому лучику, струящемуся по узкому коридору. Коридор неожиданно кончился, и она оказалась в тесной камере, слабо освещенной дневным светом. Свет пробивался сквозь щель в двух перекошенных валунах, за которыми виднелась площадь с солнечными часами.
Белянка отчаянно принялась ощупывать стены, однако выхода из этой каморки не находилось. Она попыталась протиснуться в щель, за которой сиял яркий свет, но просунуть в нее удавалось разве что хвост. За спиной ее раздалось хриплое сопение. Запыхавшийся магистр влетел в камеру и остановился, подслеповато глядя на солнечный луч.
- Что, попалась? – торжествующе спросил он, протягивая к ней потные ладони.
- Отстань от меня! – взвизгнула девушка.
- Вот спущу шкуру – тогда и отстану! – пообещал Гнилозуб.
- Посмотри, сколько вокруг костей! Этих крыс сюда загнали так же, как нас. И они не смогли выбраться. Ты тоже хочешь остаться тут навсегда?
- Я хочу показать народу твою белую шубку, иначе конкуренты разорят меня почище неурожая, - пытаясь отдышаться, проговорил магистр. – В городе все должны знать, что я не позволю себя унизить.
Гнилозуб начал надвигаться на девушку, пытаясь зажать ее в углу. Белянка попыталась проскочить мимо его заплывшего жиром бока, но магистр цепко ухватил ее и попытался прижать к себе. Громко ойкнув, Белянка с силой толкнула его в грудь, едва прикрытую порванным бархатным камзолом. Магистр отлетел к входу и ударился задом о замшелый камень, выпирающий из стены.
Камень вдавился в ровную поверхность стены, и тут же потолок как будто сорвался с места. Тяжелая плита с острыми каменными сосульками рухнула и понеслась прямо им на головы. Однако перекосившиеся валуны в основании пирамиды задержали ее, и она начала медленно ползти вниз, издавая режущий слух скрежет. Одновременно с этим створки дверей в камеру начали съезжаться, угрожая отрезать пленников от коридора. Гнилозуб мгновенье соображал, куда деваться, а потом ловко юркнул в темную щель между движущимися створами. Белянка попыталась выскочить следом за ним, но дверцы сомкнулись прямо у нее перед носом.
Каменная плита медленно наползала, целя острой сосулькой ей в голову. Белянка заметалась, пытаясь нащупать выход, но никакого просвета в каменных стенах не находилось. В тесной камере, пространство которой стремительно сокращалось, она осталась одна.
Тихоскок выскочил из зарослей, споткнулся о длинный древесный корень, выбившийся из-под земли, и растянулся на каменной плите, поросшей мхом. Носом он чуть не ударился о четырехугольный алтарь, возвышающийся над ровной поверхностью площади. Приподнявшись, он увидел, что алтарь представляет собой вытесанный из гранита постамент с рельефным изображением барана со скрученными рогами и пышным руном. Еще одиннадцать таких же постаментов с фигурками располагались по кругу. Тень от острого обелиска падала на изображение пары смешных человечков, сползая с них в сторону гранитного рака.
Но самым потрясающим оказалось сооружение, что высилось по ту сторону площади. Огромные, гладко отесанные валуны были сложены в настоящую каменную гору. Склоны ее образовывали идеально ровную пирамиду со скошенной вершиной, на которой простиралась площадка с развалинами древнего храма. Основание пирамиды было квадратным, и каждая сторона этого квадрата тянулась не меньше, чем на сотню крысиных ярдов.
Тихоня задрал голову, чтобы рассмотреть вершину.
