Я отдал приказ, и матросы подняли паруса, которые быстро наполнились подводным течением, повлёкшем нас в сторону мины. Мы плавно погружались, словно съезжая по настилу. К бригу пристала стайка любопытных дельфинов, как-то прознавших о необыкновенной диковинке. Они тут же нашли себе развлечение: принялись дразнить тигрицу, проплывая возле её морды и ловко уворачиваясь от укусов. После каждого промаха кариатиды корабль вздрагивал, но я не мешал забаве. По правде говоря, я радовался за кошку: кто знает, насколько одиноко ей на носу, где вся компания – волны, да ветер.
Темнело. Мы приближались к местам, у которых веками отбирали солнечный свет счастливцы, что жили выше. Эта несправедливость ожесточила глубину: я чувствовал враждебные взгляды, доносившиеся из стремительно сгущающихся сумерек. Моя тревога передалась тигрице: та рыкнула на своих новых друзей, обдав их горстью пузырьков. Дельфины бросились врассыпную, ответив ультразвуковой трелью.
Тьма сгущалась. Но как только мрак стал непроглядным, вокруг начали зажигаться искорки. Сперва они еле мерцали где-то вдалеке. Но постепенно звёздочки увеличивались, будто мы притягивали их гигантским космическим магнитом. Впрочем, светящиеся медузы и были для этих мест звёздами. И сегодня подводный мир увидел рождение целой галактики, зависшей возле нашего брига. Дельфины прислали спасение от тьмы, и оно оказалось столь же чудесным, как и всё вокруг. Мы подплыли к мине словно огромная рыба-удильщик, несущая перед собой живой огонёк.
Враг, увиденный собственными глазами, выглядел иначе. Теперь я не чувствовал того ужаса, что холодил сознание кита. Это было естественно: человек глядел на вещь, созданную почти таким же человеком. А страх Кита походил на кошмар родителя, осознавшего: его шаловливое дитя сумело сотворить зло настолько огромное и смертоносное, что угрожает самой жизни. Моё преимущество заключалось в том, что дети легко портят игрушки друг друга. Как же без последствий сломать эту?
Взглянув на наш необычный фонарь, я вспомнил о старой науке, что как ты яхту назовёшь – так она и поплывёт. Морякам давно известно: имя связывает носителя со всеми явными и тайными значениями сокровенного для него слова. Возможно, мне удастся использовать эти древние чары, чтобы справиться с миной?
Но прежде чем взывать ко столь могущественным силам, стоило придумать, как защитить себя. Я решил поискать подходящие доспехи в нашем бездонном трюме, где хранилось множество полезных диковин. Долгие годы его наполнением занимался предыдущий капитан, а затем, передавая корабль, он последним экспонатом собственной коллекции исчез среди этого изобилия. С тех пор его никто не видел. Наверное, ему удалось сотворить там мир, который принял его, как однажды примет меня мир, лежащий за глазом кита.
Я спустился в нижний трюм. Водонепроницаемые переборки и работающие насосы сохранили ценный груз в сухости. Завалы таинственных предметов нависали со всех сторон, пугая своей непостижимостью. Загадочные механизмы, провода и приспособления перемешались с мечами, монетами и книгами. Впустую прорыв множество тоннелей и шахт я наконец нашёл, что могло мне подойти. Железную сварочную маску. Толщины её тёмного стекла хватило бы для защиты мастера, вздумавшего починить солнце.
Через минуту я оказался на носу. Сияющий шар ослеплял. Я взгромоздил на голову маску и посмотрел на светило, уже не прищуриваясь. Сквозь защитное стекло медузы казались грязно-серыми, будто вылепленными из камня. Все, кроме одной, которая горела огнём столь ярким, что некоторые лучи пронизывали даже металл забрАла. Именно она могла впустить в мир то, что спасёт коралловый риф. Или обернётся множеством смертей.
Разговор под водой давался непросто. Однако медуза меня поняла: плавно шевеля длинными щупальцами, из которых легко можно было свить гамак для кита, она медленно двинулась вдоль судна, словно яркая комета. Раньше считали, будто кометы предвещают бедствия, но разве такая красота может пророчить горе?
Когда мы доплыли до кормы, я, опасаясь за людей, попросил матросов спрятаться в трюме. Потом закрыл глаза и начал вспоминать. Чтобы извлечь узника, похороненного в древнем слове, требовалось представить все черты его облика. И (самое сложное) поверить, что я действительно обладаю подобной властью; поверить, что это существо прямо сейчас появиться передо мной.
Об успехе возвестил треск замерзающей воды.
Я закричал:
– Закрой глаза, если не хочешь превратиться в айсберг!
Треск стих. В лицо повеяло холодом.
Несмотря на страх, я осторожно приоткрыл веки.
У кормы моего брига во всём своём ужасном величии плавала Медуза. Медуза горгона! Нагая, зеленокожая девушка испуганно замерла, каким-то волшебством зависнув в воде почти без движения. Её тонкие руки с длинными когтями угрожающе изогнулись и лишь бешено извивающиеся змеи злобно зыркали на меня с головы античного чудовища. Между нами медленно всплывал большой кусок льда, только что замороженный убийственным взглядом уже закрытых глаз.
– Кто ты?! – встревожено спросила она, прислушиваясь. – Аспиды шипят, ты не Персей.
– Их зрение столь же остро как их зубы, – похвалил я причёску змееволосой. При знакомстве с дамами отец также советовал обращать внимание на красоту их наряда, но сейчас это было затруднительно.
– Кто ты, и что тебе нужно? – В тоне девушки по-прежнему чувствовалась настороженность, но на её зеленоватых щеках морскими звёздами заалел румянец. Последний комплимент ей делали ещё до нашей эры.
– Я капитан этого корабля. Я хочу помочь.
Губы Медузы вспорола презрительная усмешка. Румянец пошёл ко дну.
– Капитан затонувшего корабля способен помочь только рыбам и крабам.
– Не только. Рядом есть те, кому грозит опасность, и…
– Да, – перебила Горгона, – тебе, например. Ты, знаешь ли, возле чудища, – с притворной заботой добавила она.
– Твои дети тоже. И причёска того чудовища куда смертоноснее змей. Стоит надорвать хотя бы один волосок, и всё вокруг – даже камень – обратится в пыль.
Девушка как будто посерьёзнела, но её выдала извивающаяся в беззвучном хихиканье шевелюра.
– О, слыхала я о таком грозном чудище. Верю – ты от него пострадал. Кто же ещё мог сделать так, что твои слова – лишь пыль, которой ты бросаешься мне в глаза: в закрытые, да ещё и под водой. Ведь имя этому чудищу – глупость. У меня нет детей, человече. – Речь Медузы, с каждым словом наливавшаяся презрением, закончилась столь ядовито, что даже змеи завистливо поморщились.
– Нет, есть, – мягко возразил я. – Просто ты о них не знаешь, ведь они выросли после твоей смерти: словно цветы на могиле матери. Из твоей крови, пролившейся в океан, распустились подводные сады – кораллы, а в небеса вознёсся белоснежный крылатый конь – Пегас.
– Подводные сады и небесный конь? – горгона изобразила недоумение, – а наряжали близнецов в разноцветные туники, чтоб не перепутать?
– Одного, вероятно, наряжали – в огромный хитон. Великан Хрисаор – твоё третье дитя.
– Как на подбор потомство, – скептически заметила змееволосая. – И, главное: все в мать.
Я развёл руками, забыв, что она меня не видит.
– Тот, кто хочет обмануть, придумывает истории попроще. Именно у лжецов нет фантазии: они сочиняют только самое правдоподобное.
Горгона задумалась.
– Я знаю, ты настрадалась и от богов, и от людей, и уже не надеялась оставить о себе добрую память, но в конце концов ты сделала мир прекрасней. Когда увидишь, как кораллы танцуют под музыку течений, как Пегас взбивает крыльями облака, поймёшь, что я сказал правду. И я могу сделать так, что ты увидишь детей, не убив. Но нужно спешить – кораллы в страшной опасности!
– Так что за чудовище им грозит? – тихо спросила Медуза.
– Стальная сфера, внутрь которой злые люди заключили вздох преисподней. Всего один вздох, когда-то предназначавшийся их врагам, но теперь он в любое мгновение может вырваться и уничтожить самый прекрасный коралловый риф в мире!
– Сталь слепа. Я не имею над ней власти, – горько прошептала девушка.
– Всё обладает взглядом – даже самые бездушные создания из железа и пластика. Просто им нужно поднять веки. Я сделаю так, что ты посмотришь мине в глаза.
Горгона решительно сжала кулаки:
– Её очи застынут открытыми – навек!
Я взял Медузу за руку, и мы подплыли к мине. Горгона едва не обломила одну из игл неосторожным движением, но в последний момент змеи, отчаянно шипя, успели предупредить хозяйку, и та одёрнула руку.
Скоро мы упёрлись в сталь. И вновь мне понадобилась помощь океана. Ещё при погружении я заметил, что из темноты за нами наблюдает правитель пучины – гигантский кракен. Он был больше моего брига, и, возможно, даже больше кита. Его громадные мясистые красновато-белые щупальца колыхали волны тысячелетиями. И хоть древний моллюск не любил людей, он согласился подарить мине зрение, чтобы спасти кораллы.
Кракен медленно развернулся, прицелился и выстрелил двумя мелкими кляксами, которые прилипли на сталь возле друг друга. Мгновение ничего не происходило, и я успел испугаться, что замысел не удался, но тут антрацит чернил ожил, и мина взглянула на нас злобной тьмой.
– Пора! – крикнул я Медузе.
И тогда горгона разомкнула веки. Вначале я услышал треск льда, потом звон ломающегося стилета: так тяжёлый взгляд змееволосой встретился со взором мины. Загудело каменеющее железо. По металлу разошлись серые волны, обращающие грозное оружие в безобидный памятник, которому суждено стать пристанищем для новых кораллов. Спустя несколько мгновений одна волна с глухим хрустом нашла на другую. Морское дно обзавелось новым камешком.
Я отдал Медузе маску, которую она без промедления надела.
– Будто в аквариуме, – пробурчала девушка, поправляя подарок. – Но всё равно спасибо, – добавила она, сверкая зелёными глазами из-за тёмного стекла. В ответ я хотел улыбнуться, но не смог: по-видимому, какая-то часть каменеющего взгляда все-таки просачивалась сквозь маску. Пришлось ограничиться вежливым кивком, указать в сторону кораллового рифа и попрощаться. Горгона устремилась к лазурному сиянию, а я вернулся на корабль.
Не успели мы поднять паруса, как весть о победе над миной разнеслась по океану. К бригу приплыли тысячи русалок. Нас благодарили, славили и умоляли остаться. Больше всего мне запомнилась девушка с длинными светлыми волосами и большими серыми глазами: она очень забавно морщила носик, когда расстраивалась. Я заметил это, сказав, что должен уплыть. Что однажды вернусь, но сейчас мне пора на поверхность.
Нас провожали до самого морского неба, пока мы не пронзили его, вновь закачавшись на волнах.
Кит терпеливо ждал. Он с благодарностью взглянул мне в глаза, а потом нырнул, махнув на прощанье хвостом. Всплеском к моим ногам выбросило какой-то предмет. Я поднял его и увидел, что это небольшой гребень из китового уса.
***
Меня вытряхнули из океана, словно сухофрукты из только что сваренного компота. Под взглядом родителей бриг мгновенно превратился в кровать, что сильно упростило им абордажную атаку. Меня потащили на учёбу.
Суматошное пятничное утро продолжилось в школе, походившей на недавно разграбленный порт, в который снова вернулись пираты. Губернатор форта носился под строительными лесами, умоляя рабочих никого не зашибить и заканчивать как можно скорее. То тут, то там смуглые восточные легионеры варили железо и заделывали в стенах дыры, оставленные пушечными ядрами.
На переменах старшеклассники воевали, швыряясь друг в друга петардами. Одна из них едва не взорвалась рядом с котятами школьной Мурки. Повезло, что я оказался рядом и, вспомнив сон, сообразил опрокинуть на гранату ведро с цементом. В награду губернатор даже пожаловал мне клочок земли, размером с его кабинет, коим я единолично властвовал целых пятнадцать минут. Но, в конце концов, «от греха подальше», из школы выгнали всех, кроме легионеров, которые должны были закончить ремонт за предстоящие выходные.
Домой меня забрала бабушка, и весь оставшийся день я ловил Ваську. Но тот не давался. Когда родители вернулись с работы и узнали о моем сегодняшнем коротком дне, они заявили, что раз я не устал, то на выходных буду бороться с хаосом в моей комнате. Финальная же битва состоится на ковре, который мне суждено пропылесосить. Попытки убедить родителей в моем убеждённом миролюбии успехом не увенчались.
Битва за котовый ус откладывалась. Но моя уверенность в волшебной породе Васьки крепла. Кто же ещё мог заколдовать родителей, чтобы они решили отвлечь меня, когда я так близок к цели? Взрослые всегда затевают уборку в самый неподходящий момент – и это не случайность!
Спать я решил лечь пораньше, ведь так от меня будет меньше беспорядка, а следовательно и убираться завтра придётся меньше.
Выключив люстру, я заметил, что последняя блестящая ниточка света, как будто прилипла к подушке, не желая гаснуть. Она белела в темноте словно тоненький червячок-светлячок. Я подкрался к кровати и схватил диковинку. Добыча превзошла все ожидания! Это было то, за чем я охотился – котовый ус!
Неужели он пролежал на подушке весь день? Впрочем, какая разница: главное, что уже завтра я смогу провести свой эксперимент по джинновыявлению!
