Не радовало даже то, что удалось раздать все листовки – событие крайне редкое. А ведь раньше в таких случаях Марина всегда испытывала профессиональное удовлетворение. «Почему же сейчас я ничего не чувствую?» – озадачилась девушка, грустно смотря на опустевшие руки. Её вдруг заинтересовало: а как должны выглядеть руки на славу потрудившегося промоутера? Испачканными чернилами? Порезанными бумагой? Намазоленными? Обветренными? Руки Марины, во всяком случае, выглядели как обычно.
«Может, потому что я ничего не делаю?» – подумала или скорее просто механически проговорила про себя девушка, не вкладывая в эту полушутливую фразу какого-то смысла. Но вместо того, чтобы улетучиться, призрачная мысль начала стремительно уплотнятся, шириться и крепнуть, полностью захватывая сознание. В одну секунду, в одно мгновение на Марину стотонным отчаяньем навалилось осознание бессмысленности собственной работы.
Кому и зачем нужны эти проклятые листовки? Неужели сейчас кто-то пойдёт играть в «аппараты», просто получив на улице флаер? Какая чушь! Тогда ради чего Гера всё это затеял? Да потому что услышал от кого-то, что реклама - двигатель торговли. И решил, что у него тоже обязательно должен быть какой-нибудь двигатель. Плевать, какой. Он как туземцы с культом карго, которые строили тотемы, чтобы им с небес на парашютах спустились припасы. Вот и Гера, не понимая, как работает реклама, решил, что достаточно бездумно повторять ритуалы успешных бизнесов и организовал тотем для привлечения клиентов - живой тотем промоутера - Марину! «Мартышкин труд», – прошептала девушка, заметив помятую обезьянку на торчащей из урны бумажке.
Да и вообще, что такое реклама? Как минимум приукрашение, как максимум – ложь. Но буклеты «Семёрок» – просто многоуровневая пирамида лжи, размерами превосходящая конструкции Мавроди: это реклама спортбара, который на самом деле зал игровых автоматов, в котором на самом деле невозможно выиграть, которого на самом деле и быть-то в городе не должно! Впрочем, в эти листовки на самом деле никто и не смотрит.
Тогда что же Марина делает, безуспешно распространяя этот обман? Разве что деньги - себе. Но настолько мизерные, что их как бы тоже нет. А те, что есть, если не будут проиграны, уйдут на косметику или лифчик с пуш-апом – очередную иллюзию.
Девушка задумалась: хоть что-то, связанное с этой работой, реально? Потраченное время. Потраченные силы. Потраченная жизнь... Глянцевая бумага листовок, которая, вступая в химическую реакцию с прохожими, почти мгновенно окисляется в мусор.
Да, работа Марины – ложь. Вопрос только, кто кому врёт больше? Она – людям, пытаясь транслировать неправду? Люди – ей, делая вид, что с этой неправдой ознакомятся? Гера – себе, думая, что поможет бизнесу листовками? Она – себе, считая, что стоит тратить жизнь именно на такое занятие?
Марина полезла за платочками, чтобы вытереть выступившие слёзы. Но вместо мягкой упаковки рука нашарила несколько затерявшихся в сумочке листовок. Девушка достала их, случайно подцепив ручку, которая едва не скатилась по бортику на ступеньки – поймать беглянку удалось лишь в последний момент.
Это была очень дорогая для Марины вещь – подарок крёстной, скончавшейся два года назад. Ещё бы чуть-чуть, и тяжёлая ручка, упав, могла провалиться сквозь канализационную решётку, черневшую у подножья лестницы.
Дрожащей рукой девушка прижала заветный «Паркер» к груди. Она вспомнила, как страдала крёстная, несколько лет боровшаяся с меланомой. Собственные переживания в сравнении с этим показались ничтожными.
Марина успокоилась и снова взглянула на найденные листовки. Спасённой ручкой она написала на первой: «Не переживайте по пустякам». На второй: «Цените родных». На третьей: «Не врите другим». На последней: «Не врите себе».
Девушка улыбнулась и вновь встала «на раздачу». И буквально через мгновение, как бывает, когда рыба глотает наживку, только соприкоснувшуюся с водой, из рук Марины вырвали первый листок и ушли с ним на глубину подземки. Рассмотреть похитителя не удалось.
Другие рекламки расхватали так же быстро. Девушка пристально следила за теми, кто брал буклеты, надеясь, что её послания заметят. Но в машинально взятые листовки не вглядывались, либо сразу выкидывая их, либо убирая в карман или сумку. Искренность незамеченной растворялась в спальном районе Москвы, лишённом даже собственного вестибюля метро.
Марина смотрела на удаляющихся обладателей подписанных рекламок как рыбак на поплавки. В детстве, глядя на поплавок, она любила представлять, что сейчас моргнёт, и, открыв глаза, не увидит антеннку, утянутую под воду. Моргала раз, другой, третий, однако ничего не происходило. Но вот глаза открывались в десятый раз и не замечали заветного красного шарика, а девочка забывала про подсечку, застигнутая врасплох запоздало сбывшимся предсказанием.
Марине повезло, что сейчас ей не нужно было никого подсекать: оставалось лишь заворожённо смотреть, как последний получатель тайного послания вдруг без всякой причины остановился. Рука мужчины потянулась в карман, куда он секундной ранее убрал смятую рекламку. И в этой руке оказалась не пачка сигарет или мобильник, а та самая листовка! Сердце девушки забилось чаще: мужчина читал!
Внезапно он обернулся и посмотрел на Марину, недоуменно помахивая поднятой вверх рекламкой. Не дождавшись от остолбеневшей девушки ответа, он снова убрал бумажку в карман и зашагал дальше, уже не оборачиваясь.
Марина почувствовала, что стала участницей чего-то… странного, необычного, чего-то почти эзотерического. Впоследствии она так и не смогла объяснить ни матери, ни сокурсникам, что же именно испытала в то мгновение. А без этого её история теряла, словно неудачно отправленный по сети файл, какую-то маленькую, но очень важную часть, без которой вся переданная информация превращалась в бессмысленный набор символов. На неё смотрели как на слабоумную.
Следующим вечером Марина вновь вышла на работу. Направляясь к точке, она ещё не знала, что именно будет делать. Её не покидало ощущение какой-то скрытой, неочевидной, но при этом несомненной значимости случившегося с ней накануне. Однако ей казалось, что именно сегодняшний день окончательно утвердит в реальности день вчерашний. Именно сегодня определится – прошлый вечер был чем-то действительно важным (как казалось ей) или какой-то нелепостью (как казалось тем, кому она рассказала об этом случае).
Девушке хотелось продолжить своё начинание. Но она шла на работу, где должна раздавать листовки. Ей за это платили. Имела ли она право, раздавая рекламки, заниматься чем-нибудь ещё?
С другой стороны, платили ведь не за количество пришедших по листовкам клиентов и даже не за количество розданных бумажек. Платили, по сути, за сам процесс. Будет ли нормально, если на каждой листовке написать что-нибудь от себя? Чем это вообще будет?
Марина пока даже не понимала, что именно собирается писать. Но девушке хотелось придумать что-то простое и искреннее. Чтобы это было правдой. Чтобы в её работе, которая полностью состояла из лжи, появилось хоть что-то настоящее.
Но что это изменит? Что будет с ложью, если добавить в неё крупицу правды? Она станет менее лживой или обернётся ещё большим обманом?
На этих размышлениях Марина подошла к метро. Ей не хватило времени, чтобы найти ответ. Впрочем, будь времени больше… разве по зубам студентке первого курса рекламы и PR такая философия?
Надо было определяться. И Марина решила, что было бы глупо упустить кусочек интересной жизни, который маячит прямо перед носом. Много ли таких будет?
Девушка вновь села на бортик спуска, достала рекламки, «Паркер» и вывела первое пожелание: «Удачного вам дня! :)». Затем положила листок на кафель, чтобы чернила высохли. Над вторым текстом она раздумывала дольше, в конце концов, остановившись на: «Ремарк писал очень интересные книги. Например, “Жизнь взаймы”».
Пока сочинялось третье послание, первую листовку схватила подъехавшая к метро роллерша. Прочтя записку, блондинка улыбнулась из-под шлема, положила рекламку обратно и поехала кататься дальше.
Марине не понравился этот эпизод. Всё произошло не так, как она представляла. Поэтому девушка изменила тактику, складывая надписанные буклеты в сумочку.
Заготовив около пятидесяти листовок, девушка встала с ними «на раздачу». Повторялась привычная история. Люди забирали рекламки механически: словно автоматы по сбору макулатуры. Но Марину это больше не волновало. Она чувствовала, как давала миру что-то простое, доброе… Девушка улыбнулась – и вечное.
В тот день Марина раздала значительно меньше рекламок, чем обычно. Но вместе с тем она чувствовала, что прошедшие сутки стали частью её жизни, а не были потрачены впустую. Словно тончайшие глянцевые листочки с нанесенными на них нехитрыми мыслями, уходя в народ, обретали какую-то массу, превращаясь в кирпичики, из которых что-то строилось внутри самой девушки.
Уже на пути домой Марина придумала, как назовёт своё занятие – «уличный блогинг». Её коротенькие послания были своего рода материальными твитами. И девушке вдруг стало безумно интересно: как будут выглядеть её фолловеры?
А в том, что они появятся, Марина не сомневалась. Она вспомнила цитату какого-то англичанина: «Позволь любому человеку говорить достаточно долго – и у него появятся последователи». Вопрос заключался в том, хватит ли у неё терпения заниматься уличным блогингом достаточно долго? Но девушка верила, что не остановится.
Подписанные листовки распространялись и на следующий день. И через день. Марина выходила на работу неделю подряд, чего прежде не делала. Сотни людей могли узнать от неё о книгах и фильмах, с которыми стоило ознакомиться. Девушка просила мужчин чаще бриться, дарить любимым цветы и не носить сандалии поверх носков; прекрасную половину увещевала не ругаться матом и не фотографироваться с утиными губами. Марина писала, что курение – это вредно, точно так же как и алкоголь. Впрочем, в какой-то момент поняла, что увлеклась морализаторством (для чего ещё не набрала достаточную аудиторию) и вернулась к более нейтральным темам. На листовках появлялись предупреждения о завтрашнем дожде, о приближающемся сезоне гриппа, о том, что соки не стоит пить на голодный желудок. Порой Марина вопрошала: «Зачем ты травишь себя быстроразводимой лапшой? Ты ведь такой хороший!» Или: «Почему бы тебе не попробовать осуществить свою мечту?» Иной раз она выдавала туманные предостережения: «Ты знаешь, что в тот раз тебе просто повезло – вдруг не повезёт в следующий? Может, пора остановиться?» Нередко подбадривала: «Ошибаются все. Главное – делать выводы. Не унывай ;)», «Возможно, тебе просто стоит попробовать ещё раз?» Впрочем, осознав, что такая листовка может попасть в руки какого-нибудь мерзавца, стала подходит к выбору советов осторожней. А после новостей о ночных нападениях на одиноких девушек разложила на кафельных бортиках несколько десятков листовок с одинаковыми посланиями, обращёнными к женщинам, поздно возвращающимся с работы. Марина предлагала им задуматься, что в это время на улицах опасно, что каждой из них стоит найти работу с другим графиком.
Теперь Марина посвящала работе практически всё свободное время, забегая в «Семёрки» только за листовками. Новая страсть вытеснила лудоманию без остатка, как бывает, когда в игровом аппарате одну программу заменяют на другую.
О своём занятии девушка больше никому не рассказывала. Почему? Кроме всего прочего она верила, что скоро об этом и так узнают. Марина мечтала, что про уличного блогера станет известно газетам, а потом и телевидению. Что про неё сделают репортаж, её отметят, она прославится. А там, кто знает, вдруг удасться на этом заработать? Впрочем, на последнее девушка особо не рассчитывала. Важнее было помогать людям, улучшать мир.
Но вот минула первая неделя просветительской работы – и никакой реакции! Мариной никто не интересовался, с ней никто не заговорил. «Наверное, прошло слишком мало времени», – решила она. Однако ничего не произошло и через неделю. И лишь в начале третьей недели на девушку наконец-то обратили внимание. Но вовсе не те, на кого она рассчитывала.
– Здорово! – панибратски поприветствовали Марину двое молоденьких милиционеров. Стражи порядка выглядели как-то по-раздолбайски, явно находясь в том опасном для окружающих состоянии, когда природная наглость умножается на наглость, дарованную недавно обретённым служебным положением.
– Документы, – потребовал один из них, даже не думая представляться.
Марина принялась нашаривать в сумочке паспорт. От внезапно нахлынувшей паники рука девушки будто истончилась; казалось, стоит за что-то зацепиться – и поиски закончатся переломом. Ужас перед милицией проснулся мгновенно; это был, вероятно, один из страхов, давно угнездившихся в генетическом коде – типа боязни темноты или пауков. Удивительно лишь, что одним фобиям дабы окрепнуть понадобились тысячелетия, а другие сформировались куда быстрее.
Вслед за документами менты запросили у Марины письменное разрешение районной администрации на распространение рекламной продукции. У девушки не было ни разрешения, ни уверенности, что такое разрешение действительно необходимо для раздачи листовок. Впрочем, и умения спорить с представителями власти у неё тоже не наблюдалось. Убедившись в отсутствии требуемого, стражи порядка предложили нарушительнице проследовать в патрульную машину.
Полсотни метров до «девятки» ППС Марина прошла, ощущая осуждающие взгляды всей улицы, всего города, всего мира; девушке казалось, будто её тащат на цепи, в кандалах, а спину кроме взора толпы жжёт свежепоставленное клеймо. Нутро же вымораживал страх. Будут вымогать деньги? Подбрасывать наркотики? А может просто понадобился понятой или свидетель? Или у парней разыгрались гормоны? Перед глазами замелькали картинки из журналистских расследований о ментовском беспределе.
Марину усадили назад. Один парень сел рядом, другой – на водительское место.
– Давай остальные бумажки, – потребовал сосед по креслу, когда все разместились.
Девушка достала из сумки пачку неподписанных листовок и отдала менту. Тот поделился с товарищем и приступил к сосредоточенному изучению предполагаемого орудия преступления.
– Спортбар, значит? – скептически донеслось из-за баранки. – Знаем мы такие спортбары.
– Ещё что? – поинтересовался сидящий рядом мент.
– Что? – испуганно переспросила девушка.
– Ещё что-нибудь раздаёшь?
– Нет.
– Ни сегодня, ни вчера, ни завтра?
– Нет… никогда, – ответила Марина на этот крайне странный вопрос, начиная догадываться, что её подозревают в чём-то конкретном. В чём-то дико-несусветном. С одной стороны, получалось, что достаточно просто всё отрицать. С другой стороны, вдруг допрашивающие посчитают такое поведение вызывающим? И как же быть?
– В каких организациях числишься? – продолжил допрос водитель.
– В университете.
– Что «в университете?»
– Учусь.
– На кого?
– На пиарщика.
– Ага! – обрадовался сосед Марины и перешёл в решительное наступление. – А в каких партиях состоишь?! – он резко придвинулся ближе и начал чеканить аббревиатуры в лицо девушки, – ДПНИ? НДА? НДП? НПР? СРН? РОС? – мент сделал небольшую паузу, обнаружив, что не помнит других националистических группировок.
«Может, потому что я ничего не делаю?» – подумала или скорее просто механически проговорила про себя девушка, не вкладывая в эту полушутливую фразу какого-то смысла. Но вместо того, чтобы улетучиться, призрачная мысль начала стремительно уплотнятся, шириться и крепнуть, полностью захватывая сознание. В одну секунду, в одно мгновение на Марину стотонным отчаяньем навалилось осознание бессмысленности собственной работы.
Кому и зачем нужны эти проклятые листовки? Неужели сейчас кто-то пойдёт играть в «аппараты», просто получив на улице флаер? Какая чушь! Тогда ради чего Гера всё это затеял? Да потому что услышал от кого-то, что реклама - двигатель торговли. И решил, что у него тоже обязательно должен быть какой-нибудь двигатель. Плевать, какой. Он как туземцы с культом карго, которые строили тотемы, чтобы им с небес на парашютах спустились припасы. Вот и Гера, не понимая, как работает реклама, решил, что достаточно бездумно повторять ритуалы успешных бизнесов и организовал тотем для привлечения клиентов - живой тотем промоутера - Марину! «Мартышкин труд», – прошептала девушка, заметив помятую обезьянку на торчащей из урны бумажке.
Да и вообще, что такое реклама? Как минимум приукрашение, как максимум – ложь. Но буклеты «Семёрок» – просто многоуровневая пирамида лжи, размерами превосходящая конструкции Мавроди: это реклама спортбара, который на самом деле зал игровых автоматов, в котором на самом деле невозможно выиграть, которого на самом деле и быть-то в городе не должно! Впрочем, в эти листовки на самом деле никто и не смотрит.
Тогда что же Марина делает, безуспешно распространяя этот обман? Разве что деньги - себе. Но настолько мизерные, что их как бы тоже нет. А те, что есть, если не будут проиграны, уйдут на косметику или лифчик с пуш-апом – очередную иллюзию.
Девушка задумалась: хоть что-то, связанное с этой работой, реально? Потраченное время. Потраченные силы. Потраченная жизнь... Глянцевая бумага листовок, которая, вступая в химическую реакцию с прохожими, почти мгновенно окисляется в мусор.
Да, работа Марины – ложь. Вопрос только, кто кому врёт больше? Она – людям, пытаясь транслировать неправду? Люди – ей, делая вид, что с этой неправдой ознакомятся? Гера – себе, думая, что поможет бизнесу листовками? Она – себе, считая, что стоит тратить жизнь именно на такое занятие?
Марина полезла за платочками, чтобы вытереть выступившие слёзы. Но вместо мягкой упаковки рука нашарила несколько затерявшихся в сумочке листовок. Девушка достала их, случайно подцепив ручку, которая едва не скатилась по бортику на ступеньки – поймать беглянку удалось лишь в последний момент.
Это была очень дорогая для Марины вещь – подарок крёстной, скончавшейся два года назад. Ещё бы чуть-чуть, и тяжёлая ручка, упав, могла провалиться сквозь канализационную решётку, черневшую у подножья лестницы.
Дрожащей рукой девушка прижала заветный «Паркер» к груди. Она вспомнила, как страдала крёстная, несколько лет боровшаяся с меланомой. Собственные переживания в сравнении с этим показались ничтожными.
Марина успокоилась и снова взглянула на найденные листовки. Спасённой ручкой она написала на первой: «Не переживайте по пустякам». На второй: «Цените родных». На третьей: «Не врите другим». На последней: «Не врите себе».
Девушка улыбнулась и вновь встала «на раздачу». И буквально через мгновение, как бывает, когда рыба глотает наживку, только соприкоснувшуюся с водой, из рук Марины вырвали первый листок и ушли с ним на глубину подземки. Рассмотреть похитителя не удалось.
Другие рекламки расхватали так же быстро. Девушка пристально следила за теми, кто брал буклеты, надеясь, что её послания заметят. Но в машинально взятые листовки не вглядывались, либо сразу выкидывая их, либо убирая в карман или сумку. Искренность незамеченной растворялась в спальном районе Москвы, лишённом даже собственного вестибюля метро.
Марина смотрела на удаляющихся обладателей подписанных рекламок как рыбак на поплавки. В детстве, глядя на поплавок, она любила представлять, что сейчас моргнёт, и, открыв глаза, не увидит антеннку, утянутую под воду. Моргала раз, другой, третий, однако ничего не происходило. Но вот глаза открывались в десятый раз и не замечали заветного красного шарика, а девочка забывала про подсечку, застигнутая врасплох запоздало сбывшимся предсказанием.
Марине повезло, что сейчас ей не нужно было никого подсекать: оставалось лишь заворожённо смотреть, как последний получатель тайного послания вдруг без всякой причины остановился. Рука мужчины потянулась в карман, куда он секундной ранее убрал смятую рекламку. И в этой руке оказалась не пачка сигарет или мобильник, а та самая листовка! Сердце девушки забилось чаще: мужчина читал!
Внезапно он обернулся и посмотрел на Марину, недоуменно помахивая поднятой вверх рекламкой. Не дождавшись от остолбеневшей девушки ответа, он снова убрал бумажку в карман и зашагал дальше, уже не оборачиваясь.
Марина почувствовала, что стала участницей чего-то… странного, необычного, чего-то почти эзотерического. Впоследствии она так и не смогла объяснить ни матери, ни сокурсникам, что же именно испытала в то мгновение. А без этого её история теряла, словно неудачно отправленный по сети файл, какую-то маленькую, но очень важную часть, без которой вся переданная информация превращалась в бессмысленный набор символов. На неё смотрели как на слабоумную.
Следующим вечером Марина вновь вышла на работу. Направляясь к точке, она ещё не знала, что именно будет делать. Её не покидало ощущение какой-то скрытой, неочевидной, но при этом несомненной значимости случившегося с ней накануне. Однако ей казалось, что именно сегодняшний день окончательно утвердит в реальности день вчерашний. Именно сегодня определится – прошлый вечер был чем-то действительно важным (как казалось ей) или какой-то нелепостью (как казалось тем, кому она рассказала об этом случае).
Девушке хотелось продолжить своё начинание. Но она шла на работу, где должна раздавать листовки. Ей за это платили. Имела ли она право, раздавая рекламки, заниматься чем-нибудь ещё?
С другой стороны, платили ведь не за количество пришедших по листовкам клиентов и даже не за количество розданных бумажек. Платили, по сути, за сам процесс. Будет ли нормально, если на каждой листовке написать что-нибудь от себя? Чем это вообще будет?
Марина пока даже не понимала, что именно собирается писать. Но девушке хотелось придумать что-то простое и искреннее. Чтобы это было правдой. Чтобы в её работе, которая полностью состояла из лжи, появилось хоть что-то настоящее.
Но что это изменит? Что будет с ложью, если добавить в неё крупицу правды? Она станет менее лживой или обернётся ещё большим обманом?
На этих размышлениях Марина подошла к метро. Ей не хватило времени, чтобы найти ответ. Впрочем, будь времени больше… разве по зубам студентке первого курса рекламы и PR такая философия?
Надо было определяться. И Марина решила, что было бы глупо упустить кусочек интересной жизни, который маячит прямо перед носом. Много ли таких будет?
Девушка вновь села на бортик спуска, достала рекламки, «Паркер» и вывела первое пожелание: «Удачного вам дня! :)». Затем положила листок на кафель, чтобы чернила высохли. Над вторым текстом она раздумывала дольше, в конце концов, остановившись на: «Ремарк писал очень интересные книги. Например, “Жизнь взаймы”».
Пока сочинялось третье послание, первую листовку схватила подъехавшая к метро роллерша. Прочтя записку, блондинка улыбнулась из-под шлема, положила рекламку обратно и поехала кататься дальше.
Марине не понравился этот эпизод. Всё произошло не так, как она представляла. Поэтому девушка изменила тактику, складывая надписанные буклеты в сумочку.
Заготовив около пятидесяти листовок, девушка встала с ними «на раздачу». Повторялась привычная история. Люди забирали рекламки механически: словно автоматы по сбору макулатуры. Но Марину это больше не волновало. Она чувствовала, как давала миру что-то простое, доброе… Девушка улыбнулась – и вечное.
В тот день Марина раздала значительно меньше рекламок, чем обычно. Но вместе с тем она чувствовала, что прошедшие сутки стали частью её жизни, а не были потрачены впустую. Словно тончайшие глянцевые листочки с нанесенными на них нехитрыми мыслями, уходя в народ, обретали какую-то массу, превращаясь в кирпичики, из которых что-то строилось внутри самой девушки.
Уже на пути домой Марина придумала, как назовёт своё занятие – «уличный блогинг». Её коротенькие послания были своего рода материальными твитами. И девушке вдруг стало безумно интересно: как будут выглядеть её фолловеры?
А в том, что они появятся, Марина не сомневалась. Она вспомнила цитату какого-то англичанина: «Позволь любому человеку говорить достаточно долго – и у него появятся последователи». Вопрос заключался в том, хватит ли у неё терпения заниматься уличным блогингом достаточно долго? Но девушка верила, что не остановится.
Подписанные листовки распространялись и на следующий день. И через день. Марина выходила на работу неделю подряд, чего прежде не делала. Сотни людей могли узнать от неё о книгах и фильмах, с которыми стоило ознакомиться. Девушка просила мужчин чаще бриться, дарить любимым цветы и не носить сандалии поверх носков; прекрасную половину увещевала не ругаться матом и не фотографироваться с утиными губами. Марина писала, что курение – это вредно, точно так же как и алкоголь. Впрочем, в какой-то момент поняла, что увлеклась морализаторством (для чего ещё не набрала достаточную аудиторию) и вернулась к более нейтральным темам. На листовках появлялись предупреждения о завтрашнем дожде, о приближающемся сезоне гриппа, о том, что соки не стоит пить на голодный желудок. Порой Марина вопрошала: «Зачем ты травишь себя быстроразводимой лапшой? Ты ведь такой хороший!» Или: «Почему бы тебе не попробовать осуществить свою мечту?» Иной раз она выдавала туманные предостережения: «Ты знаешь, что в тот раз тебе просто повезло – вдруг не повезёт в следующий? Может, пора остановиться?» Нередко подбадривала: «Ошибаются все. Главное – делать выводы. Не унывай ;)», «Возможно, тебе просто стоит попробовать ещё раз?» Впрочем, осознав, что такая листовка может попасть в руки какого-нибудь мерзавца, стала подходит к выбору советов осторожней. А после новостей о ночных нападениях на одиноких девушек разложила на кафельных бортиках несколько десятков листовок с одинаковыми посланиями, обращёнными к женщинам, поздно возвращающимся с работы. Марина предлагала им задуматься, что в это время на улицах опасно, что каждой из них стоит найти работу с другим графиком.
Теперь Марина посвящала работе практически всё свободное время, забегая в «Семёрки» только за листовками. Новая страсть вытеснила лудоманию без остатка, как бывает, когда в игровом аппарате одну программу заменяют на другую.
О своём занятии девушка больше никому не рассказывала. Почему? Кроме всего прочего она верила, что скоро об этом и так узнают. Марина мечтала, что про уличного блогера станет известно газетам, а потом и телевидению. Что про неё сделают репортаж, её отметят, она прославится. А там, кто знает, вдруг удасться на этом заработать? Впрочем, на последнее девушка особо не рассчитывала. Важнее было помогать людям, улучшать мир.
Но вот минула первая неделя просветительской работы – и никакой реакции! Мариной никто не интересовался, с ней никто не заговорил. «Наверное, прошло слишком мало времени», – решила она. Однако ничего не произошло и через неделю. И лишь в начале третьей недели на девушку наконец-то обратили внимание. Но вовсе не те, на кого она рассчитывала.
– Здорово! – панибратски поприветствовали Марину двое молоденьких милиционеров. Стражи порядка выглядели как-то по-раздолбайски, явно находясь в том опасном для окружающих состоянии, когда природная наглость умножается на наглость, дарованную недавно обретённым служебным положением.
– Документы, – потребовал один из них, даже не думая представляться.
Марина принялась нашаривать в сумочке паспорт. От внезапно нахлынувшей паники рука девушки будто истончилась; казалось, стоит за что-то зацепиться – и поиски закончатся переломом. Ужас перед милицией проснулся мгновенно; это был, вероятно, один из страхов, давно угнездившихся в генетическом коде – типа боязни темноты или пауков. Удивительно лишь, что одним фобиям дабы окрепнуть понадобились тысячелетия, а другие сформировались куда быстрее.
Вслед за документами менты запросили у Марины письменное разрешение районной администрации на распространение рекламной продукции. У девушки не было ни разрешения, ни уверенности, что такое разрешение действительно необходимо для раздачи листовок. Впрочем, и умения спорить с представителями власти у неё тоже не наблюдалось. Убедившись в отсутствии требуемого, стражи порядка предложили нарушительнице проследовать в патрульную машину.
Полсотни метров до «девятки» ППС Марина прошла, ощущая осуждающие взгляды всей улицы, всего города, всего мира; девушке казалось, будто её тащат на цепи, в кандалах, а спину кроме взора толпы жжёт свежепоставленное клеймо. Нутро же вымораживал страх. Будут вымогать деньги? Подбрасывать наркотики? А может просто понадобился понятой или свидетель? Или у парней разыгрались гормоны? Перед глазами замелькали картинки из журналистских расследований о ментовском беспределе.
Марину усадили назад. Один парень сел рядом, другой – на водительское место.
– Давай остальные бумажки, – потребовал сосед по креслу, когда все разместились.
Девушка достала из сумки пачку неподписанных листовок и отдала менту. Тот поделился с товарищем и приступил к сосредоточенному изучению предполагаемого орудия преступления.
– Спортбар, значит? – скептически донеслось из-за баранки. – Знаем мы такие спортбары.
– Ещё что? – поинтересовался сидящий рядом мент.
– Что? – испуганно переспросила девушка.
– Ещё что-нибудь раздаёшь?
– Нет.
– Ни сегодня, ни вчера, ни завтра?
– Нет… никогда, – ответила Марина на этот крайне странный вопрос, начиная догадываться, что её подозревают в чём-то конкретном. В чём-то дико-несусветном. С одной стороны, получалось, что достаточно просто всё отрицать. С другой стороны, вдруг допрашивающие посчитают такое поведение вызывающим? И как же быть?
– В каких организациях числишься? – продолжил допрос водитель.
– В университете.
– Что «в университете?»
– Учусь.
– На кого?
– На пиарщика.
– Ага! – обрадовался сосед Марины и перешёл в решительное наступление. – А в каких партиях состоишь?! – он резко придвинулся ближе и начал чеканить аббревиатуры в лицо девушки, – ДПНИ? НДА? НДП? НПР? СРН? РОС? – мент сделал небольшую паузу, обнаружив, что не помнит других националистических группировок.
