даже бутафорское ружье и как-бы не хотелось мне встретить новый год в новой и чудесной компании братьев месяцев, я чувствовал, нет я знал, что без колебаний, должен выполнить просьбу старика курьера.
Толкнув искренний и дружественный тост, я тихо удалился в коридор, положил в свой мешок посылку, и под короткие прощания с Мартом месяцем и торжественное обещание вернуться, вывалился в пустой и тоскливый диссонанс лестничной клетки.
Время подбиралось к половине десятого вечера, кое-где взрывались самые нетерпеливые хлопушки, в гирляндах на витринах магазинов мерцала магия фестиваля зарождающегося веселья, предпраздничная суета уже улеглась, на улицах было красиво и пустынно, невообразимо пленительный и торжественный город замер в ожидании Нового года.
Благо адрес получателя располагался не так далеко, и у меня до боя курантов оставалась добрые, крупные, пригоршни минут, и я торопился.
Самое удивительное, что место располагалось в промзоне спрятанной в черте города, я даже немного удивился, когда сторож у ворот махнул рукой в сторону неподалеку стоящего ангара. Дорожка до него была не чищена, до входа я добирался аккуратно, погружая и извлекая ноги из толщи мягкого снега.
Не найдя кнопки звонка, у двери ведущий внутрь ангара, я много раз безуспешно в нее постучал, каждый раз все сильнее. Прошло достаточно времени, но никто не спешил открывать, и когда раздосадованный, я уже было хотел уйти, дверь приглашающе приоткрылась сама.
Дверь пригласила, и я вошел. Конечно, этот день – тридцать первое декабря с юных часов до преклонных был полон неожиданностей и даже определенного волшебства, но картина, открывшаяся мне внутри ангара, была поразительной и абсолютно нереальной. Даже сейчас, мне сложно взяться за живописания, увиденного тогда.
Сам ангар напоминал гигантскую спичечную коробку, большую часть его занимал вытянутый прозрачный и тонкий, как мыльный пузырь овал, как бы лежащий на боку, внутри которого вращалась огромная сфера. Сбоку овала на хитрой, сложноустроенной железной лестнице, вернее на верхней ее части, платформе напоминающий небольшой балкон полусогнувшись над макушкой сферы стоял старец. Даже согбенный он выглядел необычным, величественным, серебренные волнистые волосы, длинная борода, одет он был в целиковую рубаху из бирюзовой материи.
Полностью вступив в помещение, я смущенно и тихо стоял в дальней от старца стороне и загипнотизировано смотрел, как он руками собирал небольшие серые тучки, зависшие над сферой, в тяжелый грозовой ком. Сфера мне напоминала картинку земли из космоса, шар заполненный голубыми, синими, зелеными и желтыми прожилками в серой дымке.
Наконец сформированная грозовая туча, угрюмо почернев, разразилась веткой бело-желтой молнии и над покрытом тенью от тучи пространстве внизу полил дождь.
В этот момент я решил объявить о своем присутствии и переместив посох и мешок с посылкой в одну руку, поднеся кулак освободившейся руки ко рту, вежливо и приветно прокашлялся.
Величественный старик разогнулся в полный свой рост, теперь он казался высоким, осанистым, крепким. Он обернулся в мою сторону и глубоким, бархатным голосом произнес.
- Заходи чадо мое, не стой в дверях, вот видишь пытаюсь смоделировать, улучшить,
усовершенствовать колыбельку земную. Да проходи ты, не стой как истукан.
Честно говоря, я не особо слышал, что говорит старик, мне привел в сильное волнение его взор, обращенный ко мне. Из-под густых бровей, из-под складок морщин, нависших над веками, из черных больших зрачков нисходил луч чистого, живого, мягкого отеческого взора, под которым мне становилось легко, понятно и предельное душевное равновесие наполняло сосуд моего внутреннего состояния.
Робко я начал свое движение в его сторону, параллельно старец стал спускаться с лестницы. Мысли мои путались, слова немели, пораженной этой минутой, я был сам не свой, даже немного посторонний, как будто наблюдал за собой стороны.
Старец отечески обнял меня и отвел в небольшое угловое помещение, где ютился небольшой квадратный столик с носатым чайником и развернутой на половине недочитанной книгой.
Меня старик разместил на красивом деревянном кресле, сам же примостился на скамейке. Мы пили душистый чай и молчали, слушая движения собственных мыслей и биенье счастливых сердец. Увидев мой любопытный взгляд, обращенный на книгу. Старец улыбнулся, усмехнулся и произнес.
- Поистине, человеческая фантазия, это нечто сверхъестественное, неуловимое, запредельное для меня сплетение сознания и фантазии. Читаю запоем, когда выдается момент, читаю и черпаю вдохновение. Нда.
Я молчал, понимаю сейчас, что было, было о чем спросить, обо всем или хотя бы о многом, но находясь там, рядом с ним, меня ничего не интересовало, мне ничего не хотелось, я просто сидел и с восторгом любовался жизнью, так как у меня иногда получалось в детстве, как не выходило после детства уже никогда. Ах как хотелось тогда остаться вот тут возле него учеником, маленьким помощником, подмастерьем. Но нужно было возвращаться, обратно к себе, нужно было уходить. И я суетно засобирался, да и старцу надо было возвращаться к своим делам, помню, он пытливо посмотрел на меня и спросил.
- Чадо мое, может пожелать что хочешь или попросить?
Мне случилось замяться, я вспомнил наше вечернее прощание со стариком актером, подумал о своей не востребованности в профессии, о небольшой, но постоянной нужде, и я, подумав ответил.
- Вот еще недавно хотел просить, а сейчас мне важнее спросить. Вот все что вокруг, я чувствую имеет точное значение, а для меня мир сплошные догадки. Что должен я знать в первую очередь об этом обо всем?
Старец просто улыбнулся на мой вопрос и без промедленья ответил.
- Сложный вопрос, о простом. Единственное что надо знать и помнить, ничего – не конечно, ничто – не бесследно. Сын мой.
Теперь был мой черед улыбнулся, ведь я услышал именно то, в чем нуждался. Я уже собирался развернуться и идти к выходу, как вдруг меня осенило, в умиротворении и удивлении, я забыл о самом важном я забыл – о посылке!
Извиняясь и сетуя на забывчивость, я залез в мешок достал и протянул старцу сверток с посылкой. Приняв посылку старец радостно хохотнул.
- Вот ведь! А я все думал куда это Акакий Поликарпович запропастился, опасался, что вновь занедужил. А он эвон как, подручного нашел.
После этих слов, я стал свидетелем очередного за этот бесконечный день чуда. Старец развернул посылку, в ней сложенная во много раз лежала ткань наподобие простыни или чего-то подобного. Он взял ее в руки, встряхнул и подбросил высоко над головой. Простыня взвилась до потолка, распрямилась, стало огромны полотнищем и оттуда необъяснимым мне образом, изнутри, полились сотни разноголосых слов, создавая гомон, в котором невозможно было ничего разобрать. Старец прикрикнул на голоса.
- Ну ка, родные, угомонитесь! (и с пояснением добавил лично для меня) Видишь отчет пришел, а в нем просьбы, мольбы, чаянья и страданья людские, надо каждого услышать, во всем разобраться. Ты иди сын мой, еще обязательно увидимся. С наступающим тебя Новым годом!
В ответ я тоже поздравил старца с наступающим, и покинул волшебный ангар. Оставались считанные минуты до Нового Года, заметенные дороги одна за одной вывели меня, на незнакомую улицу рядом с Москва-Сити. Я брел и чувствовал, как трепетно замер город, как далеко начали неумолимый бой куранты на Спасской башне, как создавались праздничные миражи из мечты, веры и желаний. Ударили фейерверки, со всех концов грянули торжественные ура, в эти минуты мир был чист, надежен и счастлив, и совершенен. Он был таким, каким однажды останется навсегда.
В тот год, до Рождества я очень хотел выбраться к братьям месяцам, посидеть с ними и рассказать о своей необыкновенной встрече, они бы обязательно в нее поверили, но возникли хлопоты, случились пробы и малюсенькая эпизодическая роль, в целом - не удалось. А теперь с каждым годом, все произошедшее со мной, кажется все больше и больше выдумкой или игрой воображения. Да и, впрочем, эта история случилась в то недалекое ушедшее в прошлое время, когда курьеры еще не носили пестрые желтые или зеленые куртки и не носились по скользкому снежному насту на причудливых велосипедах, не все актеры были успешны и знамениты, и достаточно обеспеченны. Но с того момента, я точно знаю, ничто не конечно, ничто не бесследно.
Толкнув искренний и дружественный тост, я тихо удалился в коридор, положил в свой мешок посылку, и под короткие прощания с Мартом месяцем и торжественное обещание вернуться, вывалился в пустой и тоскливый диссонанс лестничной клетки.
Время подбиралось к половине десятого вечера, кое-где взрывались самые нетерпеливые хлопушки, в гирляндах на витринах магазинов мерцала магия фестиваля зарождающегося веселья, предпраздничная суета уже улеглась, на улицах было красиво и пустынно, невообразимо пленительный и торжественный город замер в ожидании Нового года.
Благо адрес получателя располагался не так далеко, и у меня до боя курантов оставалась добрые, крупные, пригоршни минут, и я торопился.
Самое удивительное, что место располагалось в промзоне спрятанной в черте города, я даже немного удивился, когда сторож у ворот махнул рукой в сторону неподалеку стоящего ангара. Дорожка до него была не чищена, до входа я добирался аккуратно, погружая и извлекая ноги из толщи мягкого снега.
Не найдя кнопки звонка, у двери ведущий внутрь ангара, я много раз безуспешно в нее постучал, каждый раз все сильнее. Прошло достаточно времени, но никто не спешил открывать, и когда раздосадованный, я уже было хотел уйти, дверь приглашающе приоткрылась сама.
Дверь пригласила, и я вошел. Конечно, этот день – тридцать первое декабря с юных часов до преклонных был полон неожиданностей и даже определенного волшебства, но картина, открывшаяся мне внутри ангара, была поразительной и абсолютно нереальной. Даже сейчас, мне сложно взяться за живописания, увиденного тогда.
Сам ангар напоминал гигантскую спичечную коробку, большую часть его занимал вытянутый прозрачный и тонкий, как мыльный пузырь овал, как бы лежащий на боку, внутри которого вращалась огромная сфера. Сбоку овала на хитрой, сложноустроенной железной лестнице, вернее на верхней ее части, платформе напоминающий небольшой балкон полусогнувшись над макушкой сферы стоял старец. Даже согбенный он выглядел необычным, величественным, серебренные волнистые волосы, длинная борода, одет он был в целиковую рубаху из бирюзовой материи.
Полностью вступив в помещение, я смущенно и тихо стоял в дальней от старца стороне и загипнотизировано смотрел, как он руками собирал небольшие серые тучки, зависшие над сферой, в тяжелый грозовой ком. Сфера мне напоминала картинку земли из космоса, шар заполненный голубыми, синими, зелеными и желтыми прожилками в серой дымке.
Наконец сформированная грозовая туча, угрюмо почернев, разразилась веткой бело-желтой молнии и над покрытом тенью от тучи пространстве внизу полил дождь.
В этот момент я решил объявить о своем присутствии и переместив посох и мешок с посылкой в одну руку, поднеся кулак освободившейся руки ко рту, вежливо и приветно прокашлялся.
Величественный старик разогнулся в полный свой рост, теперь он казался высоким, осанистым, крепким. Он обернулся в мою сторону и глубоким, бархатным голосом произнес.
- Заходи чадо мое, не стой в дверях, вот видишь пытаюсь смоделировать, улучшить,
усовершенствовать колыбельку земную. Да проходи ты, не стой как истукан.
Честно говоря, я не особо слышал, что говорит старик, мне привел в сильное волнение его взор, обращенный ко мне. Из-под густых бровей, из-под складок морщин, нависших над веками, из черных больших зрачков нисходил луч чистого, живого, мягкого отеческого взора, под которым мне становилось легко, понятно и предельное душевное равновесие наполняло сосуд моего внутреннего состояния.
Робко я начал свое движение в его сторону, параллельно старец стал спускаться с лестницы. Мысли мои путались, слова немели, пораженной этой минутой, я был сам не свой, даже немного посторонний, как будто наблюдал за собой стороны.
Старец отечески обнял меня и отвел в небольшое угловое помещение, где ютился небольшой квадратный столик с носатым чайником и развернутой на половине недочитанной книгой.
Меня старик разместил на красивом деревянном кресле, сам же примостился на скамейке. Мы пили душистый чай и молчали, слушая движения собственных мыслей и биенье счастливых сердец. Увидев мой любопытный взгляд, обращенный на книгу. Старец улыбнулся, усмехнулся и произнес.
- Поистине, человеческая фантазия, это нечто сверхъестественное, неуловимое, запредельное для меня сплетение сознания и фантазии. Читаю запоем, когда выдается момент, читаю и черпаю вдохновение. Нда.
Я молчал, понимаю сейчас, что было, было о чем спросить, обо всем или хотя бы о многом, но находясь там, рядом с ним, меня ничего не интересовало, мне ничего не хотелось, я просто сидел и с восторгом любовался жизнью, так как у меня иногда получалось в детстве, как не выходило после детства уже никогда. Ах как хотелось тогда остаться вот тут возле него учеником, маленьким помощником, подмастерьем. Но нужно было возвращаться, обратно к себе, нужно было уходить. И я суетно засобирался, да и старцу надо было возвращаться к своим делам, помню, он пытливо посмотрел на меня и спросил.
- Чадо мое, может пожелать что хочешь или попросить?
Мне случилось замяться, я вспомнил наше вечернее прощание со стариком актером, подумал о своей не востребованности в профессии, о небольшой, но постоянной нужде, и я, подумав ответил.
- Вот еще недавно хотел просить, а сейчас мне важнее спросить. Вот все что вокруг, я чувствую имеет точное значение, а для меня мир сплошные догадки. Что должен я знать в первую очередь об этом обо всем?
Старец просто улыбнулся на мой вопрос и без промедленья ответил.
- Сложный вопрос, о простом. Единственное что надо знать и помнить, ничего – не конечно, ничто – не бесследно. Сын мой.
Теперь был мой черед улыбнулся, ведь я услышал именно то, в чем нуждался. Я уже собирался развернуться и идти к выходу, как вдруг меня осенило, в умиротворении и удивлении, я забыл о самом важном я забыл – о посылке!
Извиняясь и сетуя на забывчивость, я залез в мешок достал и протянул старцу сверток с посылкой. Приняв посылку старец радостно хохотнул.
- Вот ведь! А я все думал куда это Акакий Поликарпович запропастился, опасался, что вновь занедужил. А он эвон как, подручного нашел.
После этих слов, я стал свидетелем очередного за этот бесконечный день чуда. Старец развернул посылку, в ней сложенная во много раз лежала ткань наподобие простыни или чего-то подобного. Он взял ее в руки, встряхнул и подбросил высоко над головой. Простыня взвилась до потолка, распрямилась, стало огромны полотнищем и оттуда необъяснимым мне образом, изнутри, полились сотни разноголосых слов, создавая гомон, в котором невозможно было ничего разобрать. Старец прикрикнул на голоса.
- Ну ка, родные, угомонитесь! (и с пояснением добавил лично для меня) Видишь отчет пришел, а в нем просьбы, мольбы, чаянья и страданья людские, надо каждого услышать, во всем разобраться. Ты иди сын мой, еще обязательно увидимся. С наступающим тебя Новым годом!
В ответ я тоже поздравил старца с наступающим, и покинул волшебный ангар. Оставались считанные минуты до Нового Года, заметенные дороги одна за одной вывели меня, на незнакомую улицу рядом с Москва-Сити. Я брел и чувствовал, как трепетно замер город, как далеко начали неумолимый бой куранты на Спасской башне, как создавались праздничные миражи из мечты, веры и желаний. Ударили фейерверки, со всех концов грянули торжественные ура, в эти минуты мир был чист, надежен и счастлив, и совершенен. Он был таким, каким однажды останется навсегда.
В тот год, до Рождества я очень хотел выбраться к братьям месяцам, посидеть с ними и рассказать о своей необыкновенной встрече, они бы обязательно в нее поверили, но возникли хлопоты, случились пробы и малюсенькая эпизодическая роль, в целом - не удалось. А теперь с каждым годом, все произошедшее со мной, кажется все больше и больше выдумкой или игрой воображения. Да и, впрочем, эта история случилась в то недалекое ушедшее в прошлое время, когда курьеры еще не носили пестрые желтые или зеленые куртки и не носились по скользкому снежному насту на причудливых велосипедах, не все актеры были успешны и знамениты, и достаточно обеспеченны. Но с того момента, я точно знаю, ничто не конечно, ничто не бесследно.
