РАЙ НЕПОДАЛЕКУ
Шум в коридоре нарастал постепенно, словно первые снежинки незаметно приземляются на шарф, а через несколько минут ты уже со смехом стряхиваешь с себя миниатюрные сугробы. Незаметно отдельные слова, то и дело проскакивавшие в пространстве, слились в общий гул, и снежинки оказались роем пчел. Но не тем, что разлетелся по зеленым полянам с незабудками, а тем, что оказался заперт на зиму в улье. Хотя может быть пчелы вполне уживаются в холода, а вовсе не терпят соседство друг с другом?
Началась перемена. Костя попытался вспомнить, с какого момента он стал поэтом-пчеловодом. Ответ пришел быстро, но ничуть не порадовал. Он устало смотрел на проходящих мимо студентов, здороваясь с некоторыми из них в ответ по привычке. Пальцы со всей силой сжали никому теперь не нужные листки с выступлением. Стоило бы, конечно, сейчас встать с железной скамьи и как ни в чем не бывало пойти в сторону родной, но уже не своей кафедры. Но тогда бы окончательно развеялись иллюзии, что все осталось по-прежнему и нет возникших полчаса назад проблем с таким желанным, а теперь попросту ускользающим из рук, как хитрая щука, грантом, что он все еще Константин Борисович, а не просто безработный Костя. Наверное, со стороны он смотрелся и вовсе комично: сидит съежившись, как первокурсник, готовившийся три дня напролет и заваливший первый экзамен в своей жизни.
Тошнота подкатила к горлу. Перемена подходила к концу. Шум прерывался резко, одним хлопком двери. Никого из коллег не было видно, и он порадовался, что избрал для своего уединения самый дальний угол факультета. Хотелось бы просидеть так еще пару-тройку лет, но в животе некстати булькнуло.
Костя встал и запихнул мятые листы в карман клетчатого пиджака. Выкинуть бы эти бумажки в ближайшую урну, но как-то это совсем трагично и несерьезно. Он побрел устало по темному коридору. надо пройти всего лишь несколько метров и не нарваться на теперь бывших коллег и студентов. Интересно, как ему теперь держаться до июня? Наплевать на все или же с аристократическим достоинством упахиваться до поздней ночи? О другом пока лучше не задумываться.
«Главное, верить в себя. У меня все еще… хм… впереди… Да, я верю в себя», – он начал мысленно повторять это как некий заговор. Стоя перед кофейным автоматом, он порылся в карманах и извлек смятую сторублевую купюру. Не с первой попытки ему все же удалось скормить ее заляпанному монстру. Табло приветливо замигало, предлагая выбрать напиток и количество сахара. Костя сделал выбор и замер в ожидании сдачи, которую как раз должно было хватить на печенье. Автомат подозрительно забурчал, бумажный стакан не появился, а напиток полился прямо на пол. Костя выругался и осмотрел брюки. На манжетах заблестели мелкие брызги американо. Со всей силой он нажал на кнопку сдачи: сумма продолжала отражаться, а виртуальный кассир не спешил ее отсчитывать.
Все сделки с самим собой были расторгнуты в один миг. С досады он начал бить по кофейному автомату, будто эти монеты могли исправить всю его жизнь, но ничего не добился, даже эффектного грохота: пластик отвечал лишь тихим гулом.
– Главное, верить в себя, – с издевкой прошептал он и рассмеялся нежданному заключению, пришедшему ему на ум. – Проклятье, кажется, я потерял веру во всех смыслах.
ЭПИГРАФ
Над широким берегом Дуная,
Над великой Галицкой землёй
Плачет, из Путивля долетая,
Голос Ярославны молодой:
«Обернусь я, бедная, кукушкой,
По Дунаю-речке полечу
И рукав с бобровою опушкой
Наклонясь, в Каяле омочу.
Улетят, развеются туманы,
Приоткроет очи Игорь-князь,
И утру кровавые я раны,
Над могучим телом наклонясь».
Далеко в Путивле, на забрале,
Лишь заря займётся поутру,
Ярославна, полная печали,
Как кукушка, кличет на юру:
«Что ты, Ветер, злобно повеваешь,
Что клубишь туманы у реки,
Стрелы половецкие вздымаешь,
Мечешь их на русские полки?
Чем тебе не любо на просторе
Высоко под облаком летать,
Корабли лелеять в синем море,
За кормою волны колыхать?
Ты же, стрелы вражеские сея,
Только смертью веешь с высоты.
Ах, зачем, зачем моё веселье
В ковылях навек развеял ты?»
На заре в Путивле причитая,
Как кукушка раннею весной,
Ярославна кличет молодая,
На стене рыдая городской:
«Днепр мой славный! Каменные горы
В землях половецких ты пробил,
Святослава в дальние просторы
До полков Кобяковых носил.
Возлелей же князя, господине,
Сохрани на дальней стороне,
Чтоб забыла слёзы я отныне,
Чтобы жив вернулся он ко мне!»
Далеко в Путивле, на забрале,
Лишь заря займётся поутру,
Ярославна, полная печали,
Как кукушка, кличет на юру:
«Солнце трижды светлое! С тобою
Каждому приветно и тепло.
Что ж ты войско князя удалое
Жаркими лучами обожгло?
И зачем в пустыне ты безводной
Под ударом грозных половчан
Жаждою стянуло лук походный,
Горем переполнило колчан?»
И взыграло море. Сквозь туман
Вихрь промчался к северу родному —
Сам Господь из половецких стран
Князю путь указывает к дому…
«Слово о полку Игореве»
Вера поправила шарф и с грацией индюшки, балансируя на слишком высоких для такой погоды каблуках, попыталась обойти возникшие за ночь сугробы и не поскользнуться на заледеневшей пороше. В самом начале ноября резко похолодало, но никто и подумать не мог, что уже в ночь на десятое сапфировое небо станет больше похожем на паутину из-за миллиона мягких снежинок.
Накануне она решила съездить в город – давно стоило зайти в любимый магазин пряжи, вживую оценить несколько желанных образцов, потом добраться до автосалона и забрать заказанную неделю назад страховку. Неплохо было бы заодно заскочить в торговый центр и присмотреть новые джинсы. По своей давней привычке она даже записала придуманный маршрут на листочке, чтобы убедиться в его удобстве.
Она была уверена в своем плане пока не встала среди ночи, чтобы выпить воды. Может быть, включи она кухонный свет, то и осталась бы в неведении до самого утра, но метель, освященная дворовыми фонарями, пусть и не била в стекло, но кружилась над землей с таким вдохновением, которое чаще увидишь в новогоднем фильме, чем в реальности. Вера открыла створку и высунулась наружу. Нежный холод колючими лапками пробежал по лицу. Она довольно улыбнулась и закрыла окно: пусть скоро все вновь превратиться в слякоть, но все же можно ненадолго поверить в снежную сказку.
Но теперь поездку стоило отложить еще на пару дней, либо на выбор – увязнуть в пробке на несколько часов или отправиться в кювет прямо с заледеневшей трассы.
– Что ж… город жди меня, но не завтра, – Вера произнесла это торжественно как тост и залпом осушила стакан.
Наутро замело весь городок, и Вера геройски пыталась преодолеть пару кварталов, отделявших дом от работы. Конечно, можно было найти более подходящую пару сапог, но в семь утра ей пришло сообщение от заказчицы с просьбой добавить стразы на свитер с аранами. Пришлось потратить целый час на переписку, чтобы вежливо объяснить, что эта идея не столь блистательна, как изделия Сваровски. Как только она отложила телефон, раздался звонок от курьера, пригрозившего через полчаса явиться в ателье с заказом.
Обычно Вера всегда следовала определенному распорядку, но сегодня, явно, что-то пошло не так с самой ночи, поэтому стоило по возможности спокойно принять это как данность и попытаться вернуть хотя бы иллюзию размеренности. Наряд был приготовлен с вечера, а вот сапоги пришлось надеть первые попавшиеся. На всякий случай, она остановилась и заглянула в сумочку: телефон, кошелек и ключи были на месте: «Я как всегда себя накручиваю. Нельзя быть столь педантичной не по делу». Она глубоко вздохнула и вновь заскользила в сторону работы.
Никто не ждал ее возле входа, поэтому Вера спокойно причесалась, убрала подтек туши с лица, нацепила маску и начала вытирать пыль с деревянного прилавка, сделанного под старину.
В этих минутах было что-то интимное. Она невольно представляла, что весь мир – это замысловатый узор из разноцветных нитей, среди которого затерялась и ее собственная, не крепче прозрачной лески. А раз так просто затеряться, то почему бы не позволить себе, хотя бы на несколько секунд перестать прокручивать в голове тысячи задумок.
Вера вовсе не считала себя самым занятым человеком. Она скорее предпочитала круговорот различных дел и внезапных поручений, а если получалось все упорядочить на страницах ежедневника, то это превращалось в отдельное удовольствие.
Когда она только начинала работать в этом ателье, ее привлекала размеренность и заторможенность, в котором оно пребывало уже несколько лет. Несколько рулонов ткани, десяток наборов для вышивания, пара комплектов иголок и стабильные заказы на подшив брюк и занавесок, которые ей поручили принимать. Первые недели она осваивалась на месте. Было непривычно все, от сонной атмосферы до вычурного интерьера с отсылками к рококо. В этом было и свое преимущество: оставалось время на выполнение собственных заказов и даже на эксперименты с дизайном вещей.
Перемены произошли в октябре: резко похолодало и на ее шапки обратили внимание горожане. За неделю она связала больше изделий, чем за целый год, и гордо рассказала маме по телефону, что ненадолго стала законодательницей местной моды. Шапки были распроданы, а Вера вновь почувствовала вкус к жизни и жажду успеха.
Долгое время она ощущала, что где-то в неизвестных глубинах души из-за всех ее страхов, сомнений, тревог и поражений осталось место только истлевшим уголькам. Но теперь все переменилось, как будто над ними пронесся легкий ветер, и последняя оставшаяся искорка отозвалась на него, чтобы превратиться в огромный костер. Внутренний огонь не давал покоя, и она позволила вырваться языкам этого пламени наружу.
К достижению своей цели Вера отнеслась с той же педантичностью, что была присуща ей раньше при написании научных работ. Несколько месяцев она продумывала новую концепцию и способы продвижения рукодельного блога. Нехотя, смущаясь, она создала собственный образ, в котором она предстанет перед тысячами новых, ничего не подозревающих пока о ее умениях людей. Часами она совершенствовала уже имеющиеся модели, перевязывая одни их по десятку раз, изменяя что-то в узоре, подбирая новые нитки. Приходилось многому учиться, а на досуге в заметки на телефоне вносились материалы для будущих публикаций.
В ателье над ней лишь посмеивались, обзывая за спиной черепахой, что прячется в панцире, да неуклюже ковыряется в песке. Впрочем, его хозяйка Эмилия Эдуардовна как-то заметила, что если Вера и черепаха, то морская, ненадолго попавшая на сушу.
Вере было некогда обижаться на злословие. Словно в трейлере, возвещающей о громкой кинопремьере, события в ее жизни сменяли друг друга, переключаясь с одного кадра на другой. Ей оставалось только откликаться на них, изредка откладывая в сторону очередное рукоделие.
За год ее блог стал одним из самых популярных по вязанию. Вера отметила годовщину первым постом на двух языках, русском и английском, и открытием странички на «Этси».
Если все перемены происходят в голове, то почему бы и виртуальной жизни не изменить реальную? Так и произошло с Верой. Никогда еще перед ней не возникало столько задач. Порой она проводила весь день в разъездах: к ее собственным делам прибавилась помощь Эмилии Эдуардовне, затеявшей небольшой ремонт в ателье и попросившей помочь с дизайном помещения – рококо стоило немного осовременить. Не могла она отказаться и от детского кружка «Золотые ручки» при воскресной школе, занятия в котором она проводила по воскресеньям. Если сначала в нем занимались три девочки, то после шапочного успеха количество желающих возросло.
Вера подозревала во всем этом некоторую иронию свыше: стоило переехать из мегаполиса в городок у моря, чтобы наконец-то понять, каково это постоянно находится в цейтноте. Не стоит жаловаться и драматично вздыхать, пересказывая свой график другим. По крайней мере она чувствует себя гораздо спокойнее, чем пару лет назад – уже неплохо. Даже из карантина она вышла без особых потерь, сумев не только удержать небольшой бизнес, но и больше времени уделить разработке новых моделей домашних вязаных платьев.
Хлопнула входная дверь и в помещение проникли еле ощутимые завихрения холодного воздуха. Вера натянула маску на нос и, не отрывая взгляда от прилавка, на котором вдруг обнаружилось небольшое пятно, на одном выдохе скомандовала курьеру:
– Доброе утро! Поставьте, пожалуйста, ящик на комод в углу, я сейчас проверю содержимое заказа, – последние слова она произнесла, заподозрив неладное: в ателье зашел явно не один человек.
– Вообще мы хотели… – знакомый девичий голос показался слишком громким для ее новой жизни.
– Верандревна! – прозвучал дуэтом довольный визг.
Вера не могла сдержать улыбку. Она подняла взгляд на посетительниц и с неожиданной для себя материнской нежностью воскликнула:
– Девочки, как я рада вас видеть!
Девушки замялись, по-видимому, не зная с чего начать: секунда радости обернулась недоумением.
– Так неожиданно. Вы здесь работаете портнихой? – Спросила блондинка в искусственной шубке и покраснела, то ли от перепада температур, то ли решив, что брякнула бестактность. Ее подруга, как на контрасте – брюнетка – почти незаметно шикнула.
От Веры не скрылась пикировка, и она сразу прояснила ситуацию:
– Не, здесь я управляющая, но заодно и заказы принимаю на свои изделия. Так удобнее, чем дома.
Подруги переглянулись, но по их лицам было легко понять – ситуация им явно не понятна.
– Я теперь вяжу на заказ. У меня свой небольшой бизнес. Смотрите, – Вере вовсе не хотелось похвастаться, но и подробно что-то рассказывать было не к чему, – на этой вешалке мои платья, – для наглядности она вытащила первое попавшееся, рубиновое, крупной вязки с еле заметным блеском, и приложила к себе. – Людям вроде нравится, – добавила с озорством.
– Красиво… – демонстрация моделей только еще сильнее обескуражила подруг, было заметно, что они не прочь примерить что-нибудь, но сейчас не решатся на это.
– А какими судьбами Вас, Маша и Лена, занесло сюда? – Вера выхватила взглядом с полок два симпатичных зимних комплекта, чтобы подарить на память.
– Вы не знаете? – брюнетка оживилась. – Местный университет проводит зимнюю школу по европейской политике, несколько площадок. Мы с Леной и решили приехать, хотим в аспирантуру, а тут удачно сложилось для портфолио. Здесь как раз одна из них. Мы вот приехали, а у меня юбка чуть разошлась по шву. Решили поискать нитки-иголки, а тут витрина такая красивая.
– Рада, что понравилось! – Вера ликовала, еще неделю назад она долго препиралась с Эмилией Эдуардовной по поводу использования веток в декоре.
– Так Вы не знали про школу? – вмешалась Лена.
– Я ушла из науки, – ухмыльнулась Вера, вряд ли будущие аспирантки сейчас ее поймут. – Поэтому не в курсе, что да как. И не боятся они в такой ситуации что-то проводить?
– Ну мы же в масках и на расстоянии…
– Хорошо, что так, – Вера не знала, что еще добавить, она просто была рада видеть девочек, даже при всей неловкости, которая почему-то возникла. – Кстати, какие нитки нужны? Черные?
– Ага! Верандревна, а можно на Вас подписаться? У Вас ведь наверняка есть страничка в инсте.
ПРОЛОГ
Шум в коридоре нарастал постепенно, словно первые снежинки незаметно приземляются на шарф, а через несколько минут ты уже со смехом стряхиваешь с себя миниатюрные сугробы. Незаметно отдельные слова, то и дело проскакивавшие в пространстве, слились в общий гул, и снежинки оказались роем пчел. Но не тем, что разлетелся по зеленым полянам с незабудками, а тем, что оказался заперт на зиму в улье. Хотя может быть пчелы вполне уживаются в холода, а вовсе не терпят соседство друг с другом?
Началась перемена. Костя попытался вспомнить, с какого момента он стал поэтом-пчеловодом. Ответ пришел быстро, но ничуть не порадовал. Он устало смотрел на проходящих мимо студентов, здороваясь с некоторыми из них в ответ по привычке. Пальцы со всей силой сжали никому теперь не нужные листки с выступлением. Стоило бы, конечно, сейчас встать с железной скамьи и как ни в чем не бывало пойти в сторону родной, но уже не своей кафедры. Но тогда бы окончательно развеялись иллюзии, что все осталось по-прежнему и нет возникших полчаса назад проблем с таким желанным, а теперь попросту ускользающим из рук, как хитрая щука, грантом, что он все еще Константин Борисович, а не просто безработный Костя. Наверное, со стороны он смотрелся и вовсе комично: сидит съежившись, как первокурсник, готовившийся три дня напролет и заваливший первый экзамен в своей жизни.
Тошнота подкатила к горлу. Перемена подходила к концу. Шум прерывался резко, одним хлопком двери. Никого из коллег не было видно, и он порадовался, что избрал для своего уединения самый дальний угол факультета. Хотелось бы просидеть так еще пару-тройку лет, но в животе некстати булькнуло.
Костя встал и запихнул мятые листы в карман клетчатого пиджака. Выкинуть бы эти бумажки в ближайшую урну, но как-то это совсем трагично и несерьезно. Он побрел устало по темному коридору. надо пройти всего лишь несколько метров и не нарваться на теперь бывших коллег и студентов. Интересно, как ему теперь держаться до июня? Наплевать на все или же с аристократическим достоинством упахиваться до поздней ночи? О другом пока лучше не задумываться.
«Главное, верить в себя. У меня все еще… хм… впереди… Да, я верю в себя», – он начал мысленно повторять это как некий заговор. Стоя перед кофейным автоматом, он порылся в карманах и извлек смятую сторублевую купюру. Не с первой попытки ему все же удалось скормить ее заляпанному монстру. Табло приветливо замигало, предлагая выбрать напиток и количество сахара. Костя сделал выбор и замер в ожидании сдачи, которую как раз должно было хватить на печенье. Автомат подозрительно забурчал, бумажный стакан не появился, а напиток полился прямо на пол. Костя выругался и осмотрел брюки. На манжетах заблестели мелкие брызги американо. Со всей силой он нажал на кнопку сдачи: сумма продолжала отражаться, а виртуальный кассир не спешил ее отсчитывать.
Все сделки с самим собой были расторгнуты в один миг. С досады он начал бить по кофейному автомату, будто эти монеты могли исправить всю его жизнь, но ничего не добился, даже эффектного грохота: пластик отвечал лишь тихим гулом.
– Главное, верить в себя, – с издевкой прошептал он и рассмеялся нежданному заключению, пришедшему ему на ум. – Проклятье, кажется, я потерял веру во всех смыслах.
ЭПИГРАФ
Над широким берегом Дуная,
Над великой Галицкой землёй
Плачет, из Путивля долетая,
Голос Ярославны молодой:
«Обернусь я, бедная, кукушкой,
По Дунаю-речке полечу
И рукав с бобровою опушкой
Наклонясь, в Каяле омочу.
Улетят, развеются туманы,
Приоткроет очи Игорь-князь,
И утру кровавые я раны,
Над могучим телом наклонясь».
Далеко в Путивле, на забрале,
Лишь заря займётся поутру,
Ярославна, полная печали,
Как кукушка, кличет на юру:
«Что ты, Ветер, злобно повеваешь,
Что клубишь туманы у реки,
Стрелы половецкие вздымаешь,
Мечешь их на русские полки?
Чем тебе не любо на просторе
Высоко под облаком летать,
Корабли лелеять в синем море,
За кормою волны колыхать?
Ты же, стрелы вражеские сея,
Только смертью веешь с высоты.
Ах, зачем, зачем моё веселье
В ковылях навек развеял ты?»
На заре в Путивле причитая,
Как кукушка раннею весной,
Ярославна кличет молодая,
На стене рыдая городской:
«Днепр мой славный! Каменные горы
В землях половецких ты пробил,
Святослава в дальние просторы
До полков Кобяковых носил.
Возлелей же князя, господине,
Сохрани на дальней стороне,
Чтоб забыла слёзы я отныне,
Чтобы жив вернулся он ко мне!»
Далеко в Путивле, на забрале,
Лишь заря займётся поутру,
Ярославна, полная печали,
Как кукушка, кличет на юру:
«Солнце трижды светлое! С тобою
Каждому приветно и тепло.
Что ж ты войско князя удалое
Жаркими лучами обожгло?
И зачем в пустыне ты безводной
Под ударом грозных половчан
Жаждою стянуло лук походный,
Горем переполнило колчан?»
И взыграло море. Сквозь туман
Вихрь промчался к северу родному —
Сам Господь из половецких стран
Князю путь указывает к дому…
«Слово о полку Игореве»
ГЛАВА 1
Вера поправила шарф и с грацией индюшки, балансируя на слишком высоких для такой погоды каблуках, попыталась обойти возникшие за ночь сугробы и не поскользнуться на заледеневшей пороше. В самом начале ноября резко похолодало, но никто и подумать не мог, что уже в ночь на десятое сапфировое небо станет больше похожем на паутину из-за миллиона мягких снежинок.
Накануне она решила съездить в город – давно стоило зайти в любимый магазин пряжи, вживую оценить несколько желанных образцов, потом добраться до автосалона и забрать заказанную неделю назад страховку. Неплохо было бы заодно заскочить в торговый центр и присмотреть новые джинсы. По своей давней привычке она даже записала придуманный маршрут на листочке, чтобы убедиться в его удобстве.
Она была уверена в своем плане пока не встала среди ночи, чтобы выпить воды. Может быть, включи она кухонный свет, то и осталась бы в неведении до самого утра, но метель, освященная дворовыми фонарями, пусть и не била в стекло, но кружилась над землей с таким вдохновением, которое чаще увидишь в новогоднем фильме, чем в реальности. Вера открыла створку и высунулась наружу. Нежный холод колючими лапками пробежал по лицу. Она довольно улыбнулась и закрыла окно: пусть скоро все вновь превратиться в слякоть, но все же можно ненадолго поверить в снежную сказку.
Но теперь поездку стоило отложить еще на пару дней, либо на выбор – увязнуть в пробке на несколько часов или отправиться в кювет прямо с заледеневшей трассы.
– Что ж… город жди меня, но не завтра, – Вера произнесла это торжественно как тост и залпом осушила стакан.
Наутро замело весь городок, и Вера геройски пыталась преодолеть пару кварталов, отделявших дом от работы. Конечно, можно было найти более подходящую пару сапог, но в семь утра ей пришло сообщение от заказчицы с просьбой добавить стразы на свитер с аранами. Пришлось потратить целый час на переписку, чтобы вежливо объяснить, что эта идея не столь блистательна, как изделия Сваровски. Как только она отложила телефон, раздался звонок от курьера, пригрозившего через полчаса явиться в ателье с заказом.
Обычно Вера всегда следовала определенному распорядку, но сегодня, явно, что-то пошло не так с самой ночи, поэтому стоило по возможности спокойно принять это как данность и попытаться вернуть хотя бы иллюзию размеренности. Наряд был приготовлен с вечера, а вот сапоги пришлось надеть первые попавшиеся. На всякий случай, она остановилась и заглянула в сумочку: телефон, кошелек и ключи были на месте: «Я как всегда себя накручиваю. Нельзя быть столь педантичной не по делу». Она глубоко вздохнула и вновь заскользила в сторону работы.
Никто не ждал ее возле входа, поэтому Вера спокойно причесалась, убрала подтек туши с лица, нацепила маску и начала вытирать пыль с деревянного прилавка, сделанного под старину.
В этих минутах было что-то интимное. Она невольно представляла, что весь мир – это замысловатый узор из разноцветных нитей, среди которого затерялась и ее собственная, не крепче прозрачной лески. А раз так просто затеряться, то почему бы не позволить себе, хотя бы на несколько секунд перестать прокручивать в голове тысячи задумок.
Вера вовсе не считала себя самым занятым человеком. Она скорее предпочитала круговорот различных дел и внезапных поручений, а если получалось все упорядочить на страницах ежедневника, то это превращалось в отдельное удовольствие.
Когда она только начинала работать в этом ателье, ее привлекала размеренность и заторможенность, в котором оно пребывало уже несколько лет. Несколько рулонов ткани, десяток наборов для вышивания, пара комплектов иголок и стабильные заказы на подшив брюк и занавесок, которые ей поручили принимать. Первые недели она осваивалась на месте. Было непривычно все, от сонной атмосферы до вычурного интерьера с отсылками к рококо. В этом было и свое преимущество: оставалось время на выполнение собственных заказов и даже на эксперименты с дизайном вещей.
Перемены произошли в октябре: резко похолодало и на ее шапки обратили внимание горожане. За неделю она связала больше изделий, чем за целый год, и гордо рассказала маме по телефону, что ненадолго стала законодательницей местной моды. Шапки были распроданы, а Вера вновь почувствовала вкус к жизни и жажду успеха.
Долгое время она ощущала, что где-то в неизвестных глубинах души из-за всех ее страхов, сомнений, тревог и поражений осталось место только истлевшим уголькам. Но теперь все переменилось, как будто над ними пронесся легкий ветер, и последняя оставшаяся искорка отозвалась на него, чтобы превратиться в огромный костер. Внутренний огонь не давал покоя, и она позволила вырваться языкам этого пламени наружу.
К достижению своей цели Вера отнеслась с той же педантичностью, что была присуща ей раньше при написании научных работ. Несколько месяцев она продумывала новую концепцию и способы продвижения рукодельного блога. Нехотя, смущаясь, она создала собственный образ, в котором она предстанет перед тысячами новых, ничего не подозревающих пока о ее умениях людей. Часами она совершенствовала уже имеющиеся модели, перевязывая одни их по десятку раз, изменяя что-то в узоре, подбирая новые нитки. Приходилось многому учиться, а на досуге в заметки на телефоне вносились материалы для будущих публикаций.
В ателье над ней лишь посмеивались, обзывая за спиной черепахой, что прячется в панцире, да неуклюже ковыряется в песке. Впрочем, его хозяйка Эмилия Эдуардовна как-то заметила, что если Вера и черепаха, то морская, ненадолго попавшая на сушу.
Вере было некогда обижаться на злословие. Словно в трейлере, возвещающей о громкой кинопремьере, события в ее жизни сменяли друг друга, переключаясь с одного кадра на другой. Ей оставалось только откликаться на них, изредка откладывая в сторону очередное рукоделие.
За год ее блог стал одним из самых популярных по вязанию. Вера отметила годовщину первым постом на двух языках, русском и английском, и открытием странички на «Этси».
Если все перемены происходят в голове, то почему бы и виртуальной жизни не изменить реальную? Так и произошло с Верой. Никогда еще перед ней не возникало столько задач. Порой она проводила весь день в разъездах: к ее собственным делам прибавилась помощь Эмилии Эдуардовне, затеявшей небольшой ремонт в ателье и попросившей помочь с дизайном помещения – рококо стоило немного осовременить. Не могла она отказаться и от детского кружка «Золотые ручки» при воскресной школе, занятия в котором она проводила по воскресеньям. Если сначала в нем занимались три девочки, то после шапочного успеха количество желающих возросло.
Вера подозревала во всем этом некоторую иронию свыше: стоило переехать из мегаполиса в городок у моря, чтобы наконец-то понять, каково это постоянно находится в цейтноте. Не стоит жаловаться и драматично вздыхать, пересказывая свой график другим. По крайней мере она чувствует себя гораздо спокойнее, чем пару лет назад – уже неплохо. Даже из карантина она вышла без особых потерь, сумев не только удержать небольшой бизнес, но и больше времени уделить разработке новых моделей домашних вязаных платьев.
Хлопнула входная дверь и в помещение проникли еле ощутимые завихрения холодного воздуха. Вера натянула маску на нос и, не отрывая взгляда от прилавка, на котором вдруг обнаружилось небольшое пятно, на одном выдохе скомандовала курьеру:
– Доброе утро! Поставьте, пожалуйста, ящик на комод в углу, я сейчас проверю содержимое заказа, – последние слова она произнесла, заподозрив неладное: в ателье зашел явно не один человек.
– Вообще мы хотели… – знакомый девичий голос показался слишком громким для ее новой жизни.
– Верандревна! – прозвучал дуэтом довольный визг.
Вера не могла сдержать улыбку. Она подняла взгляд на посетительниц и с неожиданной для себя материнской нежностью воскликнула:
– Девочки, как я рада вас видеть!
Девушки замялись, по-видимому, не зная с чего начать: секунда радости обернулась недоумением.
– Так неожиданно. Вы здесь работаете портнихой? – Спросила блондинка в искусственной шубке и покраснела, то ли от перепада температур, то ли решив, что брякнула бестактность. Ее подруга, как на контрасте – брюнетка – почти незаметно шикнула.
От Веры не скрылась пикировка, и она сразу прояснила ситуацию:
– Не, здесь я управляющая, но заодно и заказы принимаю на свои изделия. Так удобнее, чем дома.
Подруги переглянулись, но по их лицам было легко понять – ситуация им явно не понятна.
– Я теперь вяжу на заказ. У меня свой небольшой бизнес. Смотрите, – Вере вовсе не хотелось похвастаться, но и подробно что-то рассказывать было не к чему, – на этой вешалке мои платья, – для наглядности она вытащила первое попавшееся, рубиновое, крупной вязки с еле заметным блеском, и приложила к себе. – Людям вроде нравится, – добавила с озорством.
– Красиво… – демонстрация моделей только еще сильнее обескуражила подруг, было заметно, что они не прочь примерить что-нибудь, но сейчас не решатся на это.
– А какими судьбами Вас, Маша и Лена, занесло сюда? – Вера выхватила взглядом с полок два симпатичных зимних комплекта, чтобы подарить на память.
– Вы не знаете? – брюнетка оживилась. – Местный университет проводит зимнюю школу по европейской политике, несколько площадок. Мы с Леной и решили приехать, хотим в аспирантуру, а тут удачно сложилось для портфолио. Здесь как раз одна из них. Мы вот приехали, а у меня юбка чуть разошлась по шву. Решили поискать нитки-иголки, а тут витрина такая красивая.
– Рада, что понравилось! – Вера ликовала, еще неделю назад она долго препиралась с Эмилией Эдуардовной по поводу использования веток в декоре.
– Так Вы не знали про школу? – вмешалась Лена.
– Я ушла из науки, – ухмыльнулась Вера, вряд ли будущие аспирантки сейчас ее поймут. – Поэтому не в курсе, что да как. И не боятся они в такой ситуации что-то проводить?
– Ну мы же в масках и на расстоянии…
– Хорошо, что так, – Вера не знала, что еще добавить, она просто была рада видеть девочек, даже при всей неловкости, которая почему-то возникла. – Кстати, какие нитки нужны? Черные?
– Ага! Верандревна, а можно на Вас подписаться? У Вас ведь наверняка есть страничка в инсте.
