Алина открыла дверь - он стоял на пороге, немного взъерошенный после вечернего ветра, с усталыми, но тёплыми глазами. В руках - бумажный пакет.
- Домашние булочки, - улыбнулся он. - Даниил с бабушкой пёк.
- Спасибо... - Алина почувствовала, как в груди становится теплее. - Проходи.
Они прошли на кухню.
Никита сразу заметил раскрытую тетрадь, расправленные письма, чашки.
- Тяжёлый день? - мягко спросил он.
- Насколько мог быть. Мы с Антоном... - она выдохнула. - Поставили точку.
Никита не удивился, не стал расспрашивать. Только кивнул:
- Ты в порядке?
- Да. Даже больше, чем ожидала. - Она улыбнулась чуть криво. - Но в тишине дома... сегодня слишком много слышно.
- Значит, я вовремя.
Он сказал это просто, без намёков. Но в этих словах было больше опоры, чем в целой книге советов.
Алина почувствовала, что её плечи расслабились.
Они сели за стол, пока чай медленно остывал.
Никита внимательно посмотрел на письма:
- Ты хочешь продолжать?
Алина кивнула, чувствуя решимость под кожей, как пульс:
- Да. Теперь даже сильнее, чем раньше. Сегодня я поняла: дом... он будто держит меня в верном направлении. Как бы странно это ни звучало.
- Не странно, - тихо ответил Никита. - Мой дед всегда говорил, что память живёт в стенах. Её нельзя обмануть.
Она удивлённо подняла взгляд:
- Ты уже говорил... но тогда я не придала значения.
- А теперь - слышишь? - спросил он, едва заметно улыбнувшись.
Алина кивнула.
Да. Теперь - слышала.
И тишина между ними стала другой: тёплой, живой.
- Хочешь, - сказал Никита, - завтра разберём новые бумаги? Вдвоём будет легче.
Она хотела сказать «да», но в этот момент сверху - тихо, почти неслышно - скрипнула доска.
Они оба подняли глаза к потолку.
- Это чердак, - прошептала Алина. - Он... иногда так делает. Особенно когда я что-то решаю.
Никита посмотрел на неё серьёзнее:
- Хочешь, поднимемся?
- Нет, - Алина покачала головой. - Сегодня - нет. Сегодня я просто хочу, чтобы кто-то был рядом.
Он понял. Сразу.
Просто накрыл её ладонь своей - лёгким, тёплым касанием, не требовательным.
- Я рядом, - сказал он.
И этот вечер стал первым, когда дом не пугал её своей тишиной.
Он будто слушал их, согревая стены.
Чердак дышал прохладой, будто хранил собственный климат - смесь пыли, старой бумаги и чего-то неуловимо живого, что Алина уже перестала списывать на сквозняк.
Никита поднялся следом, придерживая рукой люк, чтобы не стукнуть.
- Осторожно, здесь низко, - сказал он, хотя Алина знала, что он следил не за балками, а за ней.
Сегодня они договорились разобрать коробки, которые Мария Лескова оставила после себя. Алина не призналась, но внутри дрожало лёгкое волнение: вдвоём с Никитой она чувствовала себя так... неуязвимой? Или наоборот - слишком открытой.
Они сели на старое покрывало, поставив между собой большую коробку.
- Ну что, - Никита улыбнулся, - вскрываем тайны века?
- По чуть-чуть, - Алина откинула крышку.
Письма. Связки, перевязанные бечёвкой. Конверты, потемневшие по краям. Тетради, пожёлтевшие на сгибах.
Алина взяла первое письмо - дата 1989 год. Строгий почерк, короткие фразы, много недосказанности.
- Такое чувство, будто она постоянно что-то скрывала, - пробормотала Алина.
- Или кого-то защищала, - отозвался Никита, наклоняясь ближе, чтобы прочитать через её плечо.
Он был слишком близко. Она чувствовала его дыхание, ловила запах его свитера - что-то древесное, тёплое. И от этого ей хотелось спрятать дрожь в руках.
Они разобрали ещё одну связку.
- Подписи странные, - заметил Никита. - Видишь? Вместо имени - символ. Как будто буква, но не до конца.
Алина нахмурилась:
- Это больше похоже на... начертание. Как будто для тех, кто понимает.
Никита усмехнулся:
- Ну вот, теперь у нас ещё и шифр есть.
Она подняла глаза - он смотрел на неё слишком внимательно, будто пытался прочитать что-то между её словами. Алина быстро перевела взгляд обратно в коробку.
- Давай смотреть дальше, - сказала она, чтобы сбить ритм сердца.
В глубине коробки лежал конверт, которого она раньше не видела. Не старый, но и не новый - аккуратный, плотный.
Она раскрыла его.
И замерла.
- Что там? - Никита придвинулся ближе.
Алина повернула фото так, чтобы он тоже увидел.
На снимке - женщина, похожая на Марию, только моложе. И рядом мальчик лет пяти-шести.
Глаза большие, тёмные.
Улыбка - чуть застенчивая, знакомая.
И что-то в лице...
Что-то ускользающее.
Алина нахмурилась, не сразу понимая, откуда ощущение дежавю.
- Погоди, - Никита взял фото в руки. - Это точно она?
Алина подняла фотографию ближе к лампе.
Мальчик лет шести - худой, с тёмными чуть спутанными волосами, прямыми бровями и внимательным, почти настороженным взглядом.
Слишком взрослым для его возраста.
Она прищурилась. Внутри словно кто-то медленно перевёл переключатель.
Где-то она уже видела этот взгляд.
Так же внимательно.
Так же недоверчиво.
И вдруг узнала.
- Никита... - тихо сказала она. - Этот ребёнок похож на Артёма.
Никита поднял голову:
- На какого Артёма?
- На соседа. - Она сглотнула. - Того, что живёт в доме через участок. Вечно угрюмого, который всем кивает издалека, но никогда ни с кем не разговаривает.
Никита нахмурился, взял фотографию, долго вглядывался.
- Хм... глаза действительно очень похожи. И выражение...
Алина кивнула, чувствуя, как поднимается лёгкая дрожь:
- Он всегда держится отстранённо. Всегда будто напряжён. А этот ребёнок... - она указала на снимок. - Посмотри. Это та же настороженность. Та же привычка смотреть так, будто готов исчезнуть в любой момент.
Никита задумчиво потер подбородок:
- Если на фото действительно он... значит, у Марии мог быть ребёнок. И... возможно... он живёт рядом всё это время.
- Но тогда почему он избегает всех? Почему будто боится, что его узнают? - Алина ощущала, как в груди растёт тревожное, но захватывающее предчувствие. - И почему никто об этом не говорил?
- Может, он и сам не знает, - предположил Никита. - Или знает слишком хорошо.
Алина снова посмотрела на фото.
Мальчик смотрел прямо в объектив - тем же взглядом, каким Артём иногда смотрел на неё через свой забор: мимолётно, скрываясь, будто проверяя, видит ли она его по-настоящему.
- Никита... - её голос стал почти шёпотом. - Думаю, нам надо узнать о нём больше.
Он тихо положил руку ей на плечо, мягко, поддерживая:
- Разберёмся. Вместе.
Утро началось неожиданно спокойно, хотя ночь Алина почти не спала.
Фотография мальчика снова и снова вставала в голове - слишком знакомый взгляд, слишком живое воспоминание.
На улице было свежо, тихо. Дома по соседству казались дремлющими, но только один - через участок - вызывал у неё теперь странное чувство.
Дом Артёма.
Когда Алина вышла на крыльцо, она увидела его - он стоял у своей калитки, поправляя сетку на заборе. Ветер трепал его волосы, лицо было сосредоточенным, чуть нахмуренным, как всегда.
Но теперь, зная, что его взгляд когда-то был взглядом мальчика на старой фотографии, Алина смотрела иначе.
Она тихо поздоровалась:
- Доброе утро.
Артём поднял глаза.
На мгновение они встретились - тёмные, внимательные, будто изучающие. И точно такие же настороженные, как на снимке.
- Утро, - коротко ответил он и вновь отвернулся к работе.
Ничего грубого. Ничего странного.
Но в том, как он избегал её взгляда, было что-то... осознанное.
Словно он боялся, что она увидит слишком много.
Алина вернулась в дом - с ещё большим количеством вопросов, чем вышла.
Никита приехал ближе к обеду.
Принёс кофе и ещё раз попросил показать фотографию. Они уселись на кухне, расстелив на столе всё, что нашли ночью: письма, коробку, снимок.
- Посмотри, - сказала Алина, снова подвигая фото. - Ребёнок и Артём... они же похожи, правда?
Никита не стал кивать сразу. Он долго смотрел, переворачивал снимок, щурился.
- Лицо действительно напоминает, - наконец сказал он. - Но нужно больше, чем просто похожие черты.
- Я знаю, - Алина прижала пальцы к кружке, чувствуя тепло. - Но у меня... ощущение. Будто пазл начинает сходиться.
Никита задумчиво перевёл взгляд на окно, где виден был серый дом Артёма:
- Давай посмотрим даты.
Они перебрали письма Марии:
даты совпадали с тем временем, когда мальчику на фото могло быть пять-шесть лет.
Некоторых конвертов не хватало - будто кто-то забрал именно те, что могли бы объяснить связь.
- Если Мария жила здесь... если у неё был ребёнок... - тихо начала Алина. - И если по какой-то причине его забрали, или увезли, или он остался... здесь...
- То он мог вырасти по соседству? - Никита поднял глаза. - Слишком многое должно совпасть.
- Но ведь совпадает, - повела она плечами. - Он один живёт. Его никто не навещает. Он никого к себе не подпускает. И... - она запнулась, - у него такое чувство... будто он чужой среди своих.
Никита медленно кивнул:
- А ты хочешь узнать правду.
- Хочу, - честно ответила она.
Он положил ладонь на стол, рядом с её рукой - не касаясь, но так близко, что воздух между ними будто стал теплее.
- Тогда будем разбираться. Но аккуратно.
Мы не имеем права врываться в его жизнь, если ошибаемся.
Алина посмотрела на фотографию.
Мальчик держал в руках деревянную игрушку - маленькое колесо, которое кто-то когда-то сделал специально для него. На обороте едва видно карандашное: «Л. 199? г.»
Л. Лескова?
Мария?
Или кто-то другой?
- Никита... - тихо сказала Алина, - если Артём действительно имеет отношение к Марии... Он может быть частью всей этой истории. Он - единственный живой след.
- Тогда придётся с ним поговорить, - Никита выдохнул. - Но не сейчас. Давай сначала всё проверим.
Алина кивнула.
Но когда она подошла к окну, Артём в этот момент поднял голову от своей двери - будто почувствовал взгляд. Их глаза встретились снова.
И теперь Алина была уверена:
Он что-то знает.
И он давно ждёт, когда кто-то хватит смелости спросить.
К вечеру дом словно стал плотнее - тени легли глубже, воздух стал тише, а звуки улицы будто отступили.
Алина разложила бумаги и письма Марии на большом столе в гостиной, аккуратно расправляя каждую страницу, как будто боялась нарушить чужую жизнь неосторожным движением.
Никита приехал, когда уже темнело.
Он вошёл, слегка постучав, как всегда - уважая пространство, которое не считал своим.
- Ты не обязана всё делать сегодня, - сказал он, снимая куртку. - Но я понимаю, что тебя отпускает только когда ты занята.
Алина улыбнулась коротко, благодарно:
- Если я остановлюсь, мне будет только тяжелее. И... хорошо, что ты здесь.
Никита не ответил - лишь сел рядом, взял первое письмо и внимательно прочитал. Лампа отбрасывала тёплый свет на его лицо, скользя по скулам и мягко освещая внимательные глаза. Он привык читать тщательно, будто в каждом слове искал скрытое.
Они работали почти молча:
иногда Алина читала вслух странные фразы Марии, иногда Никита подмечал даты, выделял совпадения, открывал старые конверты.
- Посмотри, - сказал он наконец, отложив письмо. - Она часто упоминала «его», но ни разу - имени. Как будто боялась. Или берегла.
- Или знала, что письма могут найти, - добавила Алина. - Она писала так, будто понимала: это когда-нибудь кто-нибудь прочитает.
- Может быть, - Никита провёл пальцем по строке. - А вот это... слышишь? Она пишет: «я всё сделала, чтобы он жил спокойно. Пусть дом храняет его».
Он поднял взгляд.
- Похоже на завещание судьбы, - тихо сказал он. - Или на просьбу к дому.
Дом.
Слово будто дрогнуло в воздухе.
Алина выдохнула:
- Скажи... тебе не кажется, что этот дом... иногда слишком живой?
Никита посмотрел на неё внимательно.
Не с недоверием, не с усмешкой.
С тем особым вниманием, которое он умел включать, когда кто-то говорил что-то важное.
- Кажется, - признался он. - Но не в плохом смысле. Скорее... он реагирует. На тебя.
В груди у Алины что-то тихо кольнуло - не больно, просто неожиданно. Как будто эти слова легли туда, где давно стояла пустота.
- Я... не знаю, как это объяснить, - сказала она. - С ним мне спокойно. Иногда - страшно. Но не так, как боязнь... а как уважение.
- Это нормально, - Никита чуть улыбнулся. - Дом с историей. С прошлым. Ты просто его слушаешь - это редкое качество.
Они снова замолчали, раскладывая письма.
Тишина была не неловкой - наоборот, уютной, как плед. В ней было место и дыханию, и мыслям.
Когда часы пробили девять, Алина встала, чтобы заварить чай.
Никита последовал за ней, принеся один из конвертов.
- Смотри, я заметил ещё одно, - сказал он, когда она поставила чайник. - Дата на этом конверте... совпадает с годом рождения Артёма.
Алина вздрогнула.
Не от страха - от подтверждения.
- Ты думаешь...?
- Я думаю, - Никита положил конверт на стол, - что стоит проверить. Но осторожно. Без обвинений и без выводов.
- Конечно, - она опустила взгляд. - Я не хочу причинить ему боль. Вдруг он ничего не знает...
- Или знает слишком много, - тихо добавил Никита.
Когда они пили чай, лампа слегка потрескивала, дом осторожно вздыхал теплом, а ночь медленно сгущалась за окнами.
Алина вдруг поймала себя на мысли, что рядом с Никитой всё кажется спокойнее - даже тайна, даже страх, даже дом.
Он посмотрел на неё - словно почувствовал мысль.
- Ты устала, - сказал он мягко. - Я останусь ещё немного, если хочешь.
Она кивнула, не пряча тихую благодарность:
- Хочу.
И они снова вернулись к письмам - вдвоём, под шёпот старого дома, который будто одобрял каждый их шаг.
Впервые за долгое время Алина не чувствовала себя одинокой.
Утро началось с того, что в коридорах школы пахло мандаринами и дешёвым тёплым какао из автоматов. Декабрь всегда приносил в здание особую суету - настенную мишуру, чей-то смех на переменах, маленькие открытки, которые кто-то тайком подсовывал под дверь учительской.
Алина стояла у доски, объясняя тему с той самой привычной, тихой уверенностью, которую в ней любили дети. Но сегодня её мысли уплывали прочь - к дому на окраине, к письмам Марии, к тем вопросам, что ещё ждали ответа.
- Алина Сергеевна, у меня гирлянда загорелась! - громко объявил Петя.
Она подняла голову - на его парте действительно мигал целый провод огоньков, обмотанный вокруг пенала.
- Отключи это чудо техники, пока мы не устроили новогодний пожар, - сказала Алина и впервые за утро искренне улыбнулась.
Класс загоготал.
Она тоже.
Это была привычная, родная рутина - шумная, тёплая, живая. Обычно она успокаивала.
Но сегодня даже эта суета не могла заглушить лёгкое внутреннее напряжение.
После уроков был педсовет - длинный, шумный, как всегда перед праздниками. В коридоре толпились учителя, кто-то обсуждал отчёты, кто-то планы на каникулы. Алина пробиралась между ними, когда услышала знакомое:
- Привет, Али.
Антон.
Он стоял чуть в стороне, будто действительно ждал её.
- Привет, - ответила она спокойно.
Он смотрел так, словно надеялся прочесть на её лице сожаление - хотя бы намёк на него.
- Ты... нормально? - тихо спросил он.
- Да. Всё правда нормально.
И это было правдой.
Она прошла мимо, чувствуя, как внутри будто переворачивается ещё одна страница.
Мысли возвращались к разговору с Антоном.
К тому, что у них было - недолго, неглубоко.
К тому, что они тихо и окончательно расстались.
- Домашние булочки, - улыбнулся он. - Даниил с бабушкой пёк.
- Спасибо... - Алина почувствовала, как в груди становится теплее. - Проходи.
Они прошли на кухню.
Никита сразу заметил раскрытую тетрадь, расправленные письма, чашки.
- Тяжёлый день? - мягко спросил он.
- Насколько мог быть. Мы с Антоном... - она выдохнула. - Поставили точку.
Никита не удивился, не стал расспрашивать. Только кивнул:
- Ты в порядке?
- Да. Даже больше, чем ожидала. - Она улыбнулась чуть криво. - Но в тишине дома... сегодня слишком много слышно.
- Значит, я вовремя.
Он сказал это просто, без намёков. Но в этих словах было больше опоры, чем в целой книге советов.
Алина почувствовала, что её плечи расслабились.
Они сели за стол, пока чай медленно остывал.
Никита внимательно посмотрел на письма:
- Ты хочешь продолжать?
Алина кивнула, чувствуя решимость под кожей, как пульс:
- Да. Теперь даже сильнее, чем раньше. Сегодня я поняла: дом... он будто держит меня в верном направлении. Как бы странно это ни звучало.
- Не странно, - тихо ответил Никита. - Мой дед всегда говорил, что память живёт в стенах. Её нельзя обмануть.
Она удивлённо подняла взгляд:
- Ты уже говорил... но тогда я не придала значения.
- А теперь - слышишь? - спросил он, едва заметно улыбнувшись.
Алина кивнула.
Да. Теперь - слышала.
И тишина между ними стала другой: тёплой, живой.
- Хочешь, - сказал Никита, - завтра разберём новые бумаги? Вдвоём будет легче.
Она хотела сказать «да», но в этот момент сверху - тихо, почти неслышно - скрипнула доска.
Они оба подняли глаза к потолку.
- Это чердак, - прошептала Алина. - Он... иногда так делает. Особенно когда я что-то решаю.
Никита посмотрел на неё серьёзнее:
- Хочешь, поднимемся?
- Нет, - Алина покачала головой. - Сегодня - нет. Сегодня я просто хочу, чтобы кто-то был рядом.
Он понял. Сразу.
Просто накрыл её ладонь своей - лёгким, тёплым касанием, не требовательным.
- Я рядом, - сказал он.
И этот вечер стал первым, когда дом не пугал её своей тишиной.
Он будто слушал их, согревая стены.
Глава 43
Чердак дышал прохладой, будто хранил собственный климат - смесь пыли, старой бумаги и чего-то неуловимо живого, что Алина уже перестала списывать на сквозняк.
Никита поднялся следом, придерживая рукой люк, чтобы не стукнуть.
- Осторожно, здесь низко, - сказал он, хотя Алина знала, что он следил не за балками, а за ней.
Сегодня они договорились разобрать коробки, которые Мария Лескова оставила после себя. Алина не призналась, но внутри дрожало лёгкое волнение: вдвоём с Никитой она чувствовала себя так... неуязвимой? Или наоборот - слишком открытой.
Они сели на старое покрывало, поставив между собой большую коробку.
- Ну что, - Никита улыбнулся, - вскрываем тайны века?
- По чуть-чуть, - Алина откинула крышку.
Письма. Связки, перевязанные бечёвкой. Конверты, потемневшие по краям. Тетради, пожёлтевшие на сгибах.
Алина взяла первое письмо - дата 1989 год. Строгий почерк, короткие фразы, много недосказанности.
- Такое чувство, будто она постоянно что-то скрывала, - пробормотала Алина.
- Или кого-то защищала, - отозвался Никита, наклоняясь ближе, чтобы прочитать через её плечо.
Он был слишком близко. Она чувствовала его дыхание, ловила запах его свитера - что-то древесное, тёплое. И от этого ей хотелось спрятать дрожь в руках.
Они разобрали ещё одну связку.
- Подписи странные, - заметил Никита. - Видишь? Вместо имени - символ. Как будто буква, но не до конца.
Алина нахмурилась:
- Это больше похоже на... начертание. Как будто для тех, кто понимает.
Никита усмехнулся:
- Ну вот, теперь у нас ещё и шифр есть.
Она подняла глаза - он смотрел на неё слишком внимательно, будто пытался прочитать что-то между её словами. Алина быстро перевела взгляд обратно в коробку.
- Давай смотреть дальше, - сказала она, чтобы сбить ритм сердца.
В глубине коробки лежал конверт, которого она раньше не видела. Не старый, но и не новый - аккуратный, плотный.
Она раскрыла его.
И замерла.
- Что там? - Никита придвинулся ближе.
Алина повернула фото так, чтобы он тоже увидел.
На снимке - женщина, похожая на Марию, только моложе. И рядом мальчик лет пяти-шести.
Глаза большие, тёмные.
Улыбка - чуть застенчивая, знакомая.
И что-то в лице...
Что-то ускользающее.
Алина нахмурилась, не сразу понимая, откуда ощущение дежавю.
- Погоди, - Никита взял фото в руки. - Это точно она?
Алина подняла фотографию ближе к лампе.
Мальчик лет шести - худой, с тёмными чуть спутанными волосами, прямыми бровями и внимательным, почти настороженным взглядом.
Слишком взрослым для его возраста.
Она прищурилась. Внутри словно кто-то медленно перевёл переключатель.
Где-то она уже видела этот взгляд.
Так же внимательно.
Так же недоверчиво.
И вдруг узнала.
- Никита... - тихо сказала она. - Этот ребёнок похож на Артёма.
Никита поднял голову:
- На какого Артёма?
- На соседа. - Она сглотнула. - Того, что живёт в доме через участок. Вечно угрюмого, который всем кивает издалека, но никогда ни с кем не разговаривает.
Никита нахмурился, взял фотографию, долго вглядывался.
- Хм... глаза действительно очень похожи. И выражение...
Алина кивнула, чувствуя, как поднимается лёгкая дрожь:
- Он всегда держится отстранённо. Всегда будто напряжён. А этот ребёнок... - она указала на снимок. - Посмотри. Это та же настороженность. Та же привычка смотреть так, будто готов исчезнуть в любой момент.
Никита задумчиво потер подбородок:
- Если на фото действительно он... значит, у Марии мог быть ребёнок. И... возможно... он живёт рядом всё это время.
- Но тогда почему он избегает всех? Почему будто боится, что его узнают? - Алина ощущала, как в груди растёт тревожное, но захватывающее предчувствие. - И почему никто об этом не говорил?
- Может, он и сам не знает, - предположил Никита. - Или знает слишком хорошо.
Алина снова посмотрела на фото.
Мальчик смотрел прямо в объектив - тем же взглядом, каким Артём иногда смотрел на неё через свой забор: мимолётно, скрываясь, будто проверяя, видит ли она его по-настоящему.
- Никита... - её голос стал почти шёпотом. - Думаю, нам надо узнать о нём больше.
Он тихо положил руку ей на плечо, мягко, поддерживая:
- Разберёмся. Вместе.
Утро началось неожиданно спокойно, хотя ночь Алина почти не спала.
Фотография мальчика снова и снова вставала в голове - слишком знакомый взгляд, слишком живое воспоминание.
На улице было свежо, тихо. Дома по соседству казались дремлющими, но только один - через участок - вызывал у неё теперь странное чувство.
Дом Артёма.
Когда Алина вышла на крыльцо, она увидела его - он стоял у своей калитки, поправляя сетку на заборе. Ветер трепал его волосы, лицо было сосредоточенным, чуть нахмуренным, как всегда.
Но теперь, зная, что его взгляд когда-то был взглядом мальчика на старой фотографии, Алина смотрела иначе.
Она тихо поздоровалась:
- Доброе утро.
Артём поднял глаза.
На мгновение они встретились - тёмные, внимательные, будто изучающие. И точно такие же настороженные, как на снимке.
- Утро, - коротко ответил он и вновь отвернулся к работе.
Ничего грубого. Ничего странного.
Но в том, как он избегал её взгляда, было что-то... осознанное.
Словно он боялся, что она увидит слишком много.
Алина вернулась в дом - с ещё большим количеством вопросов, чем вышла.
Никита приехал ближе к обеду.
Принёс кофе и ещё раз попросил показать фотографию. Они уселись на кухне, расстелив на столе всё, что нашли ночью: письма, коробку, снимок.
- Посмотри, - сказала Алина, снова подвигая фото. - Ребёнок и Артём... они же похожи, правда?
Никита не стал кивать сразу. Он долго смотрел, переворачивал снимок, щурился.
- Лицо действительно напоминает, - наконец сказал он. - Но нужно больше, чем просто похожие черты.
- Я знаю, - Алина прижала пальцы к кружке, чувствуя тепло. - Но у меня... ощущение. Будто пазл начинает сходиться.
Никита задумчиво перевёл взгляд на окно, где виден был серый дом Артёма:
- Давай посмотрим даты.
Они перебрали письма Марии:
даты совпадали с тем временем, когда мальчику на фото могло быть пять-шесть лет.
Некоторых конвертов не хватало - будто кто-то забрал именно те, что могли бы объяснить связь.
- Если Мария жила здесь... если у неё был ребёнок... - тихо начала Алина. - И если по какой-то причине его забрали, или увезли, или он остался... здесь...
- То он мог вырасти по соседству? - Никита поднял глаза. - Слишком многое должно совпасть.
- Но ведь совпадает, - повела она плечами. - Он один живёт. Его никто не навещает. Он никого к себе не подпускает. И... - она запнулась, - у него такое чувство... будто он чужой среди своих.
Никита медленно кивнул:
- А ты хочешь узнать правду.
- Хочу, - честно ответила она.
Он положил ладонь на стол, рядом с её рукой - не касаясь, но так близко, что воздух между ними будто стал теплее.
- Тогда будем разбираться. Но аккуратно.
Мы не имеем права врываться в его жизнь, если ошибаемся.
Алина посмотрела на фотографию.
Мальчик держал в руках деревянную игрушку - маленькое колесо, которое кто-то когда-то сделал специально для него. На обороте едва видно карандашное: «Л. 199? г.»
Л. Лескова?
Мария?
Или кто-то другой?
- Никита... - тихо сказала Алина, - если Артём действительно имеет отношение к Марии... Он может быть частью всей этой истории. Он - единственный живой след.
- Тогда придётся с ним поговорить, - Никита выдохнул. - Но не сейчас. Давай сначала всё проверим.
Алина кивнула.
Но когда она подошла к окну, Артём в этот момент поднял голову от своей двери - будто почувствовал взгляд. Их глаза встретились снова.
И теперь Алина была уверена:
Он что-то знает.
И он давно ждёт, когда кто-то хватит смелости спросить.
Глава 44
К вечеру дом словно стал плотнее - тени легли глубже, воздух стал тише, а звуки улицы будто отступили.
Алина разложила бумаги и письма Марии на большом столе в гостиной, аккуратно расправляя каждую страницу, как будто боялась нарушить чужую жизнь неосторожным движением.
Никита приехал, когда уже темнело.
Он вошёл, слегка постучав, как всегда - уважая пространство, которое не считал своим.
- Ты не обязана всё делать сегодня, - сказал он, снимая куртку. - Но я понимаю, что тебя отпускает только когда ты занята.
Алина улыбнулась коротко, благодарно:
- Если я остановлюсь, мне будет только тяжелее. И... хорошо, что ты здесь.
Никита не ответил - лишь сел рядом, взял первое письмо и внимательно прочитал. Лампа отбрасывала тёплый свет на его лицо, скользя по скулам и мягко освещая внимательные глаза. Он привык читать тщательно, будто в каждом слове искал скрытое.
Они работали почти молча:
иногда Алина читала вслух странные фразы Марии, иногда Никита подмечал даты, выделял совпадения, открывал старые конверты.
- Посмотри, - сказал он наконец, отложив письмо. - Она часто упоминала «его», но ни разу - имени. Как будто боялась. Или берегла.
- Или знала, что письма могут найти, - добавила Алина. - Она писала так, будто понимала: это когда-нибудь кто-нибудь прочитает.
- Может быть, - Никита провёл пальцем по строке. - А вот это... слышишь? Она пишет: «я всё сделала, чтобы он жил спокойно. Пусть дом храняет его».
Он поднял взгляд.
- Похоже на завещание судьбы, - тихо сказал он. - Или на просьбу к дому.
Дом.
Слово будто дрогнуло в воздухе.
Алина выдохнула:
- Скажи... тебе не кажется, что этот дом... иногда слишком живой?
Никита посмотрел на неё внимательно.
Не с недоверием, не с усмешкой.
С тем особым вниманием, которое он умел включать, когда кто-то говорил что-то важное.
- Кажется, - признался он. - Но не в плохом смысле. Скорее... он реагирует. На тебя.
В груди у Алины что-то тихо кольнуло - не больно, просто неожиданно. Как будто эти слова легли туда, где давно стояла пустота.
- Я... не знаю, как это объяснить, - сказала она. - С ним мне спокойно. Иногда - страшно. Но не так, как боязнь... а как уважение.
- Это нормально, - Никита чуть улыбнулся. - Дом с историей. С прошлым. Ты просто его слушаешь - это редкое качество.
Они снова замолчали, раскладывая письма.
Тишина была не неловкой - наоборот, уютной, как плед. В ней было место и дыханию, и мыслям.
Когда часы пробили девять, Алина встала, чтобы заварить чай.
Никита последовал за ней, принеся один из конвертов.
- Смотри, я заметил ещё одно, - сказал он, когда она поставила чайник. - Дата на этом конверте... совпадает с годом рождения Артёма.
Алина вздрогнула.
Не от страха - от подтверждения.
- Ты думаешь...?
- Я думаю, - Никита положил конверт на стол, - что стоит проверить. Но осторожно. Без обвинений и без выводов.
- Конечно, - она опустила взгляд. - Я не хочу причинить ему боль. Вдруг он ничего не знает...
- Или знает слишком много, - тихо добавил Никита.
Когда они пили чай, лампа слегка потрескивала, дом осторожно вздыхал теплом, а ночь медленно сгущалась за окнами.
Алина вдруг поймала себя на мысли, что рядом с Никитой всё кажется спокойнее - даже тайна, даже страх, даже дом.
Он посмотрел на неё - словно почувствовал мысль.
- Ты устала, - сказал он мягко. - Я останусь ещё немного, если хочешь.
Она кивнула, не пряча тихую благодарность:
- Хочу.
И они снова вернулись к письмам - вдвоём, под шёпот старого дома, который будто одобрял каждый их шаг.
Впервые за долгое время Алина не чувствовала себя одинокой.
Глава 45
Утро началось с того, что в коридорах школы пахло мандаринами и дешёвым тёплым какао из автоматов. Декабрь всегда приносил в здание особую суету - настенную мишуру, чей-то смех на переменах, маленькие открытки, которые кто-то тайком подсовывал под дверь учительской.
Алина стояла у доски, объясняя тему с той самой привычной, тихой уверенностью, которую в ней любили дети. Но сегодня её мысли уплывали прочь - к дому на окраине, к письмам Марии, к тем вопросам, что ещё ждали ответа.
- Алина Сергеевна, у меня гирлянда загорелась! - громко объявил Петя.
Она подняла голову - на его парте действительно мигал целый провод огоньков, обмотанный вокруг пенала.
- Отключи это чудо техники, пока мы не устроили новогодний пожар, - сказала Алина и впервые за утро искренне улыбнулась.
Класс загоготал.
Она тоже.
Это была привычная, родная рутина - шумная, тёплая, живая. Обычно она успокаивала.
Но сегодня даже эта суета не могла заглушить лёгкое внутреннее напряжение.
После уроков был педсовет - длинный, шумный, как всегда перед праздниками. В коридоре толпились учителя, кто-то обсуждал отчёты, кто-то планы на каникулы. Алина пробиралась между ними, когда услышала знакомое:
- Привет, Али.
Антон.
Он стоял чуть в стороне, будто действительно ждал её.
- Привет, - ответила она спокойно.
Он смотрел так, словно надеялся прочесть на её лице сожаление - хотя бы намёк на него.
- Ты... нормально? - тихо спросил он.
- Да. Всё правда нормально.
И это было правдой.
Она прошла мимо, чувствуя, как внутри будто переворачивается ещё одна страница.
Мысли возвращались к разговору с Антоном.
К тому, что у них было - недолго, неглубоко.
К тому, что они тихо и окончательно расстались.
