Малыш вздрогнул, посмотрел вокруг и произнёс первое осознанное слово:
— Помо… помощь?
Лея улыбнулась. Он не видел её, но голос словно вышел к ней, и в этом мгновении возникло чувство настоящей взаимной связи. Она направила его руку к мячику, и он легко достал его, словно самостоятельно справился с трудностью.
— Молодец! — воскликнула нянечка, а Элиор сиял внутренней радостью.
Лея почувствовала тепло, разлившееся по груди. Его маленькое слово и доверчивый взгляд — первый шаг к пониманию: он осознаёт, что рядом кто-то, кто помогает и оберегает.
«Ты учишься доверять… и я учусь любить по-настоящему», — подумала Лея, затаив дыхание.
Элиор снова поднял мячик и аккуратно покатил его прямо к себе, а Лея невидимо поддержала каждое его движение. Малыш смеялся, и комната наполнилась светом и радостью — настоящей, простой, детской.
Глава 42
Лея посадила Элиора к себе на колени и тихо зашептала, будто сама ночь наклонялась послушать её слова:
— На Лиоре есть ручей, что светится в темноте, словно сама звезда пролилась по земле. Его воды поют — тонко, переливчато, и каждый камень в русле хранит древнюю память. У этого ручья жил маленький жук. Он был не больше зернышка, но сиял мягким золотом и всегда возвращался к ребёнку, чтобы разделить с ним тишину.
Элиор слушал, широко раскрыв глаза. В них отражался ручей, хотя в комнате горела только лампа. Мальчик протянул ладошку, будто хотел поймать того жука, и вдруг на его лице проступило нечто новое — искренняя радость, трепетное сострадание, как будто он почувствовал нежность к крохотному существу.
Лея замерла. На Лиоре не было таких эмоций, там души текли единым светом. Но здесь, на Земле, ребёнок впервые подарил миру нечто своё, особенное.
Она прижала его к себе и подумала:
«Значит, чудо в том, что каждая история, каждый вздох рядом становится частью его души. Я учу его — и сама учусь у него».
Элиор вдруг засмеялся, и смех его прозвенел чисто, как капля света, упавшая в тишину. Комната озарилась ощущением доверия и тайной магии, словно сам ручей из сказки ненадолго заглянул сюда.
Нянечки уложили малышей на дневной сон. Комната наполнилась ровным дыханием детей, приглушённым шёпотом и тихим поскрипыванием кроваток. Женщины переглянулись и, думая, что их никто не слышит, начали говорить о завтрашнем дне:
— Опять усыновители придут, — вздохнула одна. — Может, хоть кого-то из ребят возьмут.
— Да, было бы неплохо, — ответила другая. — И Элиора тоже стоит пристроить. Мальчик смышлёный, на него могли бы обратить внимание.
Слова упали, как камни. Лея сидела у изножья кроватки и почувствовала, как сердце сжалось. Она не могла отвести взгляд от Элиора — спящего, беззащитного, такого родного.
«Пристроить… отдать… Но как же я? Я не могу потерять его».
В груди поднималась тревога, похожая на тугой ком. Лея осторожно провела пальцами по волосам ребёнка, словно убеждая себя, что он всё ещё здесь, рядом. Сонный Элиор улыбнулся во сне, и эта улыбка только усилила её решимость.
Лея глубоко вздохнула. Сонный ребёнок казался таким хрупким и доверчивым, что мысль о том, чтобы кто-то мог увезти его, была невыносима.
«Я не могу позволить им забрать его. Я должна сделать всё, чтобы усыновители даже не подумали о нём».
Она представила завтрашний день: улыбки взрослых, которые будут смотреть на детей, мерить их по своим представлениям о «подходящем». Но Элиор… он не подходил под чьи-то шаблоны. Он особенный, и Лея знала, что именно это делает его таким ценным.
Внутри поднялась решимость. Её сердце билось быстрее, но мысли становились яснее. «Я приложу все силы. Я буду рядом с ним, буду заботиться, учить, защищать… Пусть никто не сможет отнять его у меня».
Она медленно встала и обошла комнату, прислушиваясь к тихому дыханию детей. Заглянула в корзинку с игрушками и осторожно рассортировала их: те, что могли бы привлечь взгляд посторонних, спрятала, оставив только простые и привычные для Элиора. «Пусть они видят обычного ребёнка, а не того, кто светится своими маленькими чудесами», — подумала Лея.
Затем села рядом с кроваткой и тихо повторила сказку о светящемся ручье, шепча слова, которые только они с Элиором могли понять. Мальчик тихо ворочался во сне, и Лея снова почувствовала ту особенную связь — доверие, которое никто не сможет разрушить.
И вдруг пришла мысль, почти магическая: «Если я хочу его сохранить… мне нужно проникнуть в их сознание. Я должна сделать так, чтобы Элиор им не понравился».
Словно сама идея обладала силой, Лея ощутила прилив решимости. Она знала, что это не будет буквально магией, но её интуиция подсказывала: маленькие детали, привычки, реакции — всё это можно использовать. Направлять внимание взрослых, управлять впечатлением, чтобы они не увидели в Элиоре «идеального» ребёнка, а почувствовали его уникальность, странность, неприспособленность к чужим ожиданиям.
«Я должна быть хитрой, внимательной, не дать им шанса», — прошептала Лея. Сердце колотилось, а разум уже строил план: какие истории рассказать, какие моменты показать, чтобы усыновители отвернулись. Всё ради одного — сохранить Элиора рядом с собой.
Она открыла глаза и посмотрела на спящего малыша. Его маленькая грудь медленно поднималась и опускалась, и Лея почувствовала, как ответственность ложится на неё целой тяжёлой, но одновременно сладкой тяжестью.
«Я сделаю всё. Никто не заберёт его», — твердо решила она.
Глава 43
Лея уложила Элиора, аккуратно пригладив тонкие волосы на его лбу. Ночник на тумбочке излучал мягкий, рассеянный свет, который ложился на игрушки и книги, превращённые ею в тихие ритуалы Лиоры. Маленькая раковина у изголовья — символ ручья, что хранит память; лёгкое касание ладошки — знак доверия и защиты; короткая песня на древнем языке — тайная колыбельная.
Сначала Элиор ворочался, цепляясь за одеяло. Но постепенно дыхание стало ровным, щёчки расслабились, руки раскрылись. Лея наблюдала, как сон окутывает его, и чувствовала невидимую, но прочную связь между ними. Она была его тенью, другом, хранительницей. Мама, которой он не знает, но которая всегда рядом.
Ночь наполнила комнату тишиной. Лея стояла у кроватки, поглощая это редкое чувство покоя, словно весь мир исчез, оставив только их двоих.
---
Утро ворвалось с шумом и спешкой. Нянечки приводили детей в порядок, причесывали их, натягивали праздничные рубашки. Среди этого привычного суматошного звука донесся шёпот:
— Сегодня приезжает пара. Они ищут мальчика лет трёх-четырёх… Элиор — как раз то, что надо. Красивый, смышлёный.
Слова обрушились на Лею, словно ледяная вода. Нет. Его нельзя забрать. Он — не для них. Он — мой.
Сердце защемило, когда она наблюдала, как нянечка поправляет воротничок Элиору. В груди разгоралась решимость: если нужно, она проникнет в сознание этих людей. Будет направлять их мысли и взгляды, внушать сомнение и чуждость, чтобы каждый шаг отталкивал их от Элиора.
Лея сжала кулаки и впервые ясно осознала: теперь она готова бороться. Не ради себя, ради него.
Когда дверь приоткрылась, и в комнату вошли двое взрослых, Лея затаилась в тени. Женщина и мужчина двигались осторожно, с улыбками, стараясь не спугнуть детей. В их глазах читалось нетерпение и скрытая тревога — найти своего ребёнка.
Элиор сидел среди других малышей — аккуратный, в светлой рубашке, с внимательным взглядом. Женщина задержала на нём взгляд дольше остальных.
Нет.
Лея сделала шаг вперёд — не физически, а в глубины чужого сознания. Мысли женщины были открыты, как книга: «Какой красивый мальчик, у него такие умные глаза…»
Лея вплела лёгкий холодок, дыхание чужой тени. Она показала образ: ребёнок смотрит слишком серьёзно для своего возраста, будто знает больше, чем должен. Сомнение заполнило сердце женщины.
Мужчина улыбнулся Элиору. Лея коснулась его мысли осторожно, как стеклянного сосуда. Она послала видение: тихая ночь, ребёнок плачет, стены давят. Мужчина нахмурился, взгляд скользнул к другому ребёнку.
— А тот рыженький, смотри, какой весёлый, — сказал он жене.
Женщина ещё раз взглянула на Элиора. Лея вложила в её разум ощущение дистанции, словно между ними стекло, которое нельзя разбить. Женщина вздохнула:
— Да, может быть… Он красивый, но мне кажется, он не наш.
Их шаги, взгляды и дыхание постепенно отворачивались от Элиора. Лея отступила, сердце её било, как после долгого бега. Это было только начало. Каждый раз, когда появятся новые взрослые, ей придётся вставать на его защиту.
Но я не позволю его забрать. Никогда.
Лея наблюдала, как нянечки рассаживали малышей, раздавали игрушки и книжки. Дети быстро отвлекались, кто-то спорил за машинку, кто-то ронял ложку. В их взглядах было лёгкое, беззаботное рассеяние, но Элиор был другим.
Он не просто играл — он изучал вещи, как будто пытался понять их смысл. Долго водил пальчиком по кубику, словно читал невидимую надпись. Или замер у окна, и его глаза становились взрослыми, глубокими.
Лея ощущала это каждой клеточкой: он слышит больше, чувствует тоньше. Именно поэтому ей было страшно. Они не увидят в нём того, что видит она. Для них — просто хороший ребёнок. Для неё — целый мир.
Она села рядом, Элиор протянул ладошку — маленький, тёплый жест, который словно закреплял их союз. Лея сжала его руку и знала: их связь никто не сможет разорвать.
Элиор устроился на коленях, прижимаясь плечиком. Лея на миг позволила себе почти домашнее спокойствие. Он улыбался, касался её волос — подтверждение: они свои, только они двое.
Но за спиной раздались голоса нянечек:
— Жалко, что та пара не остановилась на нём… Такой ребёнок, прямо подарок.
— Ничего, будут ещё семьи, — ответила вторая. — Его быстро заберут, вот увидишь.
Слова ударили, как ледяной нож. Лея сильнее прижала Элиора к себе, заслоняя его от всего мира.
Элиор поднял глаза — ясные, доверчивые. Лея провела ладонью по щеке, и клятва родилась сама собой:
Я не позволю. Ни им, ни другим. Никому.
Вечером, когда малыши уснули, Лея не находила себе места. Ходила вдоль кроватки, поправляла одеяло, касалась его руки — убеждаясь: он рядом.
Мысли не отпускали: нянечки уверены — усыновители вернутся. И не одни. Кто-то другой обязательно обратит внимание на Элиора.
Каждый раз мне придётся вставать между ними и им.
Она остановилась у окна. За стеклом темнело, редкие огни размывал дождь. В отражении она увидела своё лицо — серьёзное, сосредоточенное. Новое чувство: не просто тревога, а решимость.
Силы Лиоры — не для тихой охраны. Теперь они нужны Элиору. Она должна научиться пользоваться ими без страха, направлять и удерживать, пока мир вокруг будет пытаться разлучить их.
Лея коснулась спящего мальчика. Он во сне улыбнулся. Эта улыбка стала её оберегом.
Я буду готова. Когда они снова придут — я встречу их первее, чем их взгляд упадёт на тебя.
На следующий день, пока малыши играли в другой комнате, Лея уединилась. Закрыв глаза, она сосредоточилась на ощущениях — тепле Элиора, его реакции на прикосновения, ритме дыхания.
Сначала ничего не происходило. Постепенно она «поймала» тонкую связь, позволяющую чувствовать эмоции других. Лея представляла, что переносит внимание на другой объект — лёгкий намёк, словно тень меняет направление света.
Каждый раз, когда отвлекалась, Лея брала паузу и возвращалась к дыханию Элиора. Малейшее касание напоминало: всё ради него.
Она экспериментировала осторожно: отражала чужую мысль, наполняла её лёгким холодком сомнения — едва заметным. В этом процессе Лея училась быть незаметной и сильной одновременно.
Всё давалось с трудом. Руки дрожали, сердце сжималось от страха. Но каждый раз, когда Элиор смотрел на неё доверчиво, прилив силы был очевиден:
Я могу. Я должна. Я буду защищать тебя.
Глава 44
Утро началось с тихого открытия. Элиор сам подтянул к себе игрушку и, чуть нахмурив лобик, аккуратно поставил её на место — именно так, как учила Лея. Его движения уже не были случайными: в них появилась цель, настойчивость, словно маленький человек открывал для себя невидимые нити мира.
Лея наблюдала, не мешая. В груди расправлялась гордость, смешанная с тревогой: малыш растёт, становится самостоятельнее. Совсем скоро ему захочется выйти за пределы этой комнаты — и не только. Она знала: мир можно открывать не ногами, а душой.
Она снова сосредоточилась на работе с его сознанием — тихо, осторожно, будто касалась тонких струн, натянутых между ним и вселенной. Элиор улавливал её ритм, глаза его светились — и вдруг он прошептал:
— Ма…ма.
Слово прозвучало неровно, но в нём было всё: доверие, признание, привязанность. Лея не сдержала улыбку, глаза наполнились слезами.
— Да, — прошептала она, обнимая его. — Я здесь.
В эту минуту она поняла: их связывает нечто большее, чем забота. Он видит её сердцем, принимает её как проводника. И впереди — целые миры, скрытые за тонкой завесой сна и мысли.
Когда Элиор заснул, Лея коснулась его ладони и едва заметно направила поток сознания — в ответ мелькнула картина: светящийся ручей, где капли звенят как хрусталь. Она вздрогнула. Это было их общее видение, их первое маленькое путешествие.
И Лея ощутила: волшебство только начинается.
---
Элиор спал спокойно. Его дыхание было ровным и глубоким. Лея держала его ладонь, позволяя своей мысли течь мягко и свободно. Внутри всё стало тише, и вдруг она ощутила лёгкое прикосновение — словно не её собственное сознание двигалось, а две энергии переплелись в одном русле.
Перед её внутренним взором раскрылся ручей. Вода светилась, струилась тонкими нитями, и каждая капля пела свой звук. Камни в русле были прозрачными, будто хранили внутри звёзды. Лея замерла: это не её образ. Это пришло от Элиора.
Она улыбнулась, сердце наполнилось восторгом и благоговейным страхом. Он — совсем ещё крошечный — уже умел входить в пространство видений.
— Ты слышишь? — шепнула она, хотя знала, что он спит.
И ей почудилось, что в глубине сна Элиор шевельнул губами, будто пытаясь ответить.
Вдоль ручья вдруг выросли цветы — незнакомые, с лепестками, переливающимися светом. Они открывались один за другим, создавая дорогу. И Лея почувствовала: это приглашение. Первый шаг в мир, куда они смогут ходить вместе.
Она отняла ладонь, но сияние в груди не исчезло. Теперь она знала: впереди их ждёт не только взросление, но и путь, полный чудес. Она станет проводником, он — исследователем. Каждый новый день будет открывать им другую грань невидимого мира.
— Мы пойдём туда снова, мой мальчик. Обещаю, — тихо сказала Лея и поцеловала его в висок.
---
День был тихим. Элиор сидел у неё на коленях и играл с деревянным кубиком, но его взгляд то и дело поднимался к Лее — пристальный, внимательный, словно он ждал чего-то большего.
Она почувствовала это ожидание. Сердце учащённо забилось, и Лея решилась: пора.
— Хочешь увидеть чудо? — мягко спросила она.
Элиор не мог ответить словами, но глаза его засветились так, будто он понял всё.
Лея закрыла глаза, коснулась его ладошки. Медленно, глубоко дыхание увело её мысль в нужный ритм. Тонкая волна тепла прошла между ними — и реальность вокруг начала меняться.
