Гости начали собираться.
На лицах — ожидание. В голосах — суета. Все чувствовали: сегодня будет что-то особенное.
Наталья Степановна поправила край скатерти, отошла чуть в сторону и села у окна. Хотела просто посмотреть. На людей. На то, как библиотека дышит и живёт. На то, ради чего всё это.
И ей было светло.
Глава 80
Марта стояла у зеркала и судорожно застёгивала серёжку. Руки дрожали. Волосы вроде бы лежали аккуратно — но ей казалось, что всё слишком строго. Или, наоборот, слишком вычурно? Она уже третий раз переодевалась и всё равно чувствовала себя неуместной.
— Ты же не на вручение «Оскара» идёшь, — напомнила себе шёпотом. Но голос дрожал.
Из комнаты выскочила Юлька, запутавшись в длинном шарфе и держа в зубах тушь.
— Где моя заколка?! Та, с золотой веточкой! Я же вчера её клала… — Она бегала босиком, волосы пушились в стороны, щеки горели от волнения.
Марта засмеялась — и тут же замерла, проверяя, не размазалась ли помада.
— Спокойно, — сказал Костя, входя с кружкой чая. Он прислонился к дверному косяку, наблюдая за ними с едва заметной улыбкой. — Вы обе прекрасны. И обе с ума сошли, если думаете, что от заколки или серёжки хоть что-то зависит.
— От всего зависит! — выпалила Юлька, вцепившись в косметичку. — Там будет столько людей! И пресса! И…
— И ты, — мягко перебила её Марта. — С нашей программой, с текстами, которые ты сама вычитала. Всё будет хорошо.
Костя подошёл ближе, поправил Марте воротник пиджака и тихо сказал:
— Ты сияешь. Правда. Я горжусь тобой.
Марта вздохнула. Ком подступал к горлу. Хотелось спрятаться, сесть на пол и не выходить. Но рядом были он и Юлька — с их суетой, с их верой в неё. И это придавало сил.
— Ну что, дамы, — бодро сказал Костя, — вы готовы покорять мир?
— Почти, — хором отозвались они.
— У меня ладони вспотели, — прошептала Марта, глядя в зеркало. — Это вообще нормально? У меня никогда не потели. Даже на защите диплома.
Она держала в руках тушь и не могла вспомнить — накрасила ли уже ресницы или только собиралась. Всё плыло: пиджак казался слишком тёплым, платье — слишком светлым, губы — слишком яркими. Она в пятый раз поправила одну и ту же прядь.
Из соседней комнаты раздался грохот, вскрик и приглушённое:
— Всё в порядке! Это я просто... зацепилась за табурет.
Юлька вбежала босиком — с одной серёжкой и карандашом для глаз в руке.
— Я не могу! У меня руки трясутся, Марта! Я дрожу, как… как белка! Посмотри, это вообще ровно? — Она сунула лицо к зеркалу, и обе увидели: стрелка на одном глазу уходила вверх, как будто нарисована в автобусе.
— Прекрасно. Ты просто экспрессионист, — нервно хохотнула Марта.
Они переглянулись — и рассмеялись. Слишком громко, на грани срыва. Это был не смех, а способ не заплакать.
— Я боюсь, — прошептала Марта. — Все эти люди, зал, камеры, речи… Что, если я забуду слова? Скажу глупость? Не туда сяду, не то скажу…
— Эй. — Голос Кости был мягким, но уверенным. Он стоял у двери с чашкой какао и смотрел на них с нежностью и тревогой.
Он подошёл, поставил чашку на стол, взял Марту за руку.
— Ты сделала невозможное. Всё собрала, организовала, подняла с нуля. Ты имеешь право волноваться. Но бояться — не нужно. Ты не одна.
— И я не одна, — хрипло добавила Юлька, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — У нас… у нас просто должно всё получиться.
Костя улыбнулся, провёл рукой по Мартиному плечу и поцеловал её в висок.
— У вас всё получится. Потому что вы настоящие. Потому что вы умные, живые и сильные. Потому что это — ваша библиотека. Ваш праздник. А я рядом. До самого конца.
— Не говори «до конца», — прошептала Марта. — Это звучит, как будто нас ведут на казнь.
— Хорошо, — рассмеялся он. — До самого триумфа.
Юлька, запрыгивая по комнате, завязывала шарфик.
— Всё, девочки! Пора блистать!
Марта ещё раз посмотрела в зеркало. Волнение не ушло — но что-то внутри дрогнуло, выпрямилось. Она больше не одна.
---
Они почти одновременно сели в машину. Юлька запрыгнула на заднее сиденье, подоткнув под себя подол платья. Марта устроилась спереди, аккуратно придерживая коробку с бейджами. Костя завёл двигатель и оглянулся:
— Все на борту?
— Курс на Елену Дрогину, — торжественно объявила Юлька. — Забираем королеву бала!
— Надеюсь, она не сбежит в последний момент, — вздохнула Марта, пристёгиваясь. — Вчера ещё говорила, что ей платье не идёт, а каблуки — это орудие пыток.
— Значит, будет в кедах и с видом жертвы моды, — фыркнула Юлька. — И всё равно затмит всех. Потому что Дрогина — это стиль.
Костя рассмеялся и включил поворотник.
— А ты не забыла, что ты — лицо пресс-службы? Без тебя мы как без гида по минному полю.
— Минуй нас такое поле, — пробормотала Марта. Но в её голосе уже звучала улыбка.
За окном проносились знакомые дома, деревья, киоски. Город просыпался и гудел, но в машине было своё пространство — полное электрического предвкушения, напряжённого веселья и чуть-чуть ностальгии. Как будто это не просто конференция, а шаг в новую жизнь.
— Помните, как всё начиналось? — сказала Юлька. — Когда вы мне позвонили и сказали: «Нам надо просто привести в порядок один архив».
— Привести в порядок, ага, — хмыкнула Марта. — А потом были рукописи, привидения, подземелья…
— И пирожки, — вставил Костя. — Без пирожков бы ничего не вышло.
— Без пирожков — никуда, — хором подтвердили девушки.
Они смеялись, перебивая друг друга, перекидываясь фразами, как мячиками. Это была та радость, что бывает только до — когда всё ещё впереди и всё может получиться.
— А если Елена передумает? — вдруг тихо спросила Марта.
— Не передумает, — уверенно ответил Костя. — Она шла к этому вместе с тобой. Ты для неё теперь — не просто журналист. Ты стала ей важной.
Марта кивнула. Сердце билось быстро — но уже не от страха. Это действительно происходило.
Машина свернула на тихую улицу, где начиналась новая глава — их общая, и Елены, и библиотеки.
— Ну что, — сказала Юлька, всматриваясь в окна. — Забираем Елену. И вперёд, покорять мир?
— Только аккуратно, — отозвалась Марта. — У нас там бейджи и макияж.
Костя заглушил мотор и улыбнулся:
— Миссия: начать.
Глава 81
Дверь открылась едва Костя припарковался у дома. Елена уже стояла на крыльце — в светлом пальто, с аккуратно уложенными волосами и тонкой папкой в руках. На ней и правда были кеды — белые, чуть потертые, но неожиданно уместные.
— Ну здравствуйте, — сказала она, и губы её дрогнули в улыбке. — Я уже начала думать, что вы передумали.
— Мы? — фыркнула Юлька, выскакивая из машины. — Это ты нас не пугай. Мы боялись, что ты сбежишь в лес с рукописью.
— Была такая мысль, — призналась Елена, поправляя шарф. — Но потом вспомнила, что обещала Марте.
Марта вышла из машины и подошла ближе. Им просто хотелось обнять друг друга — но вместо этого они переглянулись. В этом взгляде было всё: тревога, радость, нежность.
— Ты чудесно выглядишь, — тихо сказала Марта.
— А мне страшно, — так же тихо ответила Елена.
— Нам всем страшно, — вставил Костя, открывая ей дверь. — Но это хороший страх. Перед чем-то настоящим.
Когда машина тронулась, в салоне повисла тишина — плотная, как перед первым звонком на сцене.
— Ну, допустим, я приеду в библиотеку, — сказала Елена, глядя в окно. — И там будет зал. И в этом зале я должна... говорить?
— Не должна, — отозвалась Марта. — Но если захочешь — сможешь. Мы с Юлькой будем рядом. А Костя принесёт тебе стакан воды, даже если придётся взломать буфет.
— Я умею, — хмуро подтвердил Костя, не отрываясь от дороги.
Юлька хихикнула:
— Там уже всё готово: программа, ведущие, столы, даже стенд с обложкой. Осталось только дожить до начала.
— И не уронить папку с текстами, — добавила Марта.
— Или не чихнуть в микрофон, — поддержала Юлька.
— Спасибо вам, — вдруг сказала Елена. — Правда. Если бы вы меня не втянули во всё это, я бы до сих пор сидела в квартире, листала черновики и думала, что всё давно позади.
— А всё только начинается, — улыбнулась Марта.
Машина свернула с главной улицы и подъехала к зданию библиотеки. Уже издалека виднелись воздушные шарики, растяжка над входом, суетящиеся волонтёры в одинаковых футболках.
Юлька выдохнула:
— Ну что. Пора.
Костя заглушил двигатель.
Марта посмотрела на Елену, взяла её за руку и мягко сжала пальцы:
— Мы с тобой.
— Значит, я не имею права трусить, — прошептала Елена.
— И не надо. Ты — часть этого. Мы все — часть.
Они вышли из машины — четверо. Почти как команда перед премьерой. Только вместо кулис — библиотека, вместо грима — макияж от Юльки, а вместо сценария — жизнь, которую они писали сами.
---
Они едва успели выйти, как вспыхнули первые фотовспышки. У входа толпились журналисты, фотографы, кто-то держал микрофон с логотипом телеканала, кто-то печатал в телефоне на ходу.
— Вот это встреча, — прошептала Юлька. — Готовьтесь, дамы и господа. Мы — знаменитости.
— Я… я не знаю, как стоять, — растерянно сказала Елена, сжав папку. Она чуть опустила голову, будто хотела спрятаться в воротник пальто.
— Подними подбородок, — шепнула Юлька, встав рядом. — И чуть плечо вперёд. Во-от. Смотри на них, как будто они пришли на твой спектакль.
Марта улыбнулась и мягко взяла Елену за руку.
— Всё хорошо. Ты выглядишь прекрасно. А они просто делают свою работу. Мы рядом.
— Елена Александровна! — окликнул кто-то из репортёров. — Можно пару слов для прессы? Что вы чувствуете перед сегодняшним событием?
— Это правда, что вы публикуете свою первую рукопись? — крикнул другой.
Елена приподняла подбородок, как учила Юлька, и неожиданно спокойно ответила:
— Я чувствую благодарность. К тем, кто сделал это возможным. И немного трепета — потому что всё, что вы сегодня увидите, выросло из старой, забытой тетради.
— Это та самая тетрадь с улицы Лесной?
— Именно, — кивнула Елена, и Марта почувствовала, как её рука стала крепче. — Но теперь это уже история не только моя.
Вспышки щёлкали одна за другой. Репортёры пытались прорваться ближе, но волонтёры уже открывали проход.
— Всё, всё, проходим! — взяла на себя Юлька. — У нас нет времени на фотосессию. У нас люди, программа и кофе на плите!
---
Они пересекли порог — и будто шагнули в море. В холле было многолюдно: кто-то стоял, кто-то сидел на подоконниках, кто-то листал буклеты или разглядывал стенды. Атмосфера была напряжённой, но доброй — как перед началом спектакля.
— Ничего себе… — прошептала Елена. — Я думала, это будет камерно.
— Это и есть камерно, — засмеялась Марта. — По меркам Всемирного форума библиотекарей.
— А по нашим — это аншлаг, — добавила Юлька. — Мы в эфире, девочки. Держим строй.
Костя уже направлялся к стойке регистрации, подмигнув им на ходу.
Марта, Елена и Юлька на мгновение остановились втроём у входа. Здесь начиналась их история.
И всё действительно только начиналось.
---
Из-за поворота к ним спешили две знакомые фигуры. Вера Исаева — прямая, с лёгкой, почти театральной строгостью. И Наталья Степановна — будто летела, не скрывая слёз и сияющей улыбки.
— Ну наконец-то! — воскликнула Наталья, обняв Марту, потом Юльку, и, чуть не расплакавшись, прижала к себе Елену. — Какие же вы хорошие… какие...
— Наталья Степановна, вы сейчас меня совсем расплачете, — прошептала Елена, всё ещё не веря, что всё это на самом деле.
— И пусть, — улыбнулась та. — Это хороший день для слёз. Светлых.
Вера подошла ближе. Взгляд у неё был мягкий, почти ласковый, хотя голос остался привычно деловым:
— Всё готово. Зал полон. Стенды с цитатами установлены, проектор работает, пресс-папки разложены. Осталось только вдохнуть — и идти вперёд.
— Спасибо, Вера, — кивнула Марта. — Без вас...
— Без нас всех, — поправила Вера. — Это наш день. Но в центре — вы.
Она посмотрела на Елену с таким уважением, в котором было больше, чем просто профессиональное признание. Как будто всё, что так долго хранилось в тени, теперь получило право быть услышанным.
— Вас уже ждут, — сказала Наталья Степановна, и глаза её блестели. — А я... я пойду чайник поставлю. Вдруг кому от волнения поплохеет.
— Только от счастья, — тихо сказала Марта и сжала руку Елены.
Они шли по коридору — навстречу свету, теплу, людям.
И каждый шаг отзывался в груди — будто оттуда просыпалась музыка.
Глава 82
В зале становилось всё тише. Гул голосов, шелест программок, щелчки камер — всё это стихло, когда на сцену поднялась Вера Исаева. Держалась она уверенно, но в её голосе ощущался тот же трепет, который витал в воздухе.
— Дорогие друзья, коллеги, гости, — начала она, чуть поправив очки. — Сегодня у нас особенный день. День, которого мы ждали. К которому шли не только подготовкой, но и сердцем.
Она сделала короткую паузу, позволив тишине наполнить зал.
— Мы открываем не просто конференцию. Мы открываем историю. Историю, которая долго молчала. Историю, которую почти забыли… Но благодаря тем, кто верит, что слово может оживать, — она снова с нами.
Вера провела взглядом по залу и чуть мягче добавила:
— И с огромной радостью я приглашаю на сцену Марту — журналиста, исследователя, человека, без которого этой встречи, возможно, вообще бы не было.
Аплодисменты были тёплыми, но сдержанными. Словно в зале ещё не до конца осознавали масштаб происходящего.
Марта поднялась на сцену, коротко поблагодарила, взглянула в зал. В первом ряду — Юлька, Костя, Елена. Марта улыбнулась.
— Сегодня перед вами — не просто автор, — начала она. — Сегодня перед вами — человек, который долго молчал. Не потому что не хотел говорить, а потому что не верил, что его услышат.
Она сделала шаг вперёд:
— Мы говорим об имени, которое почти исчезло. О женщине, которая писала, когда писать было опасно. Прятала свои тетради, как сердце прячет раны.
Марта перевела дыхание, голос её был спокоен, но в каждой интонации — правда.
— Но это молчание закончилось. Сегодня — день, когда она снова становится частью нашей истории.
— Елена Дрогина — это голос, который мы услышали. И теперь его услышите вы.
Пауза. В зале — всхлипы. Кто-то опустил глаза, кто-то, наоборот, смотрел не мигая.
Марта повернулась к Елене. Та сидела почти неподвижно, но глаза её блестели от слёз.
— Спасибо, что вы с нами, — закончила Марта. — И спасибо вам, Елена.
Аплодисменты были уже совсем другими — живыми, искренними. Кто-то встал.
Елена на мгновение закрыла глаза. Выдохнула. Сжала руку Юльки.
Она поднялась медленно, будто преодолевая внутреннюю стену. В зале наступила звенящая тишина. Лишь щелчки камер и шорох карандашей.
Елена подошла к микрофону. Перевела дыхание. Юлька жестом показала: «всё хорошо». Марта кивнула ей, улыбнувшись.
— Здравствуйте, — голос дрогнул, но она справилась. — Я… давно не выступала. Давно не выходила на свет. Мне казалось, что свет — не для меня. Что моя история никому не нужна.
Она посмотрела в зал.
— Я жила в тишине. Пряталась. Не потому что нечего было сказать — а потому что однажды, сказав слишком многое, я почти всё потеряла.
Слова звучали сдержанно, но били в самое сердце. Наталья Степановна украдкой вытерла глаза. В третьем ряду женщина в сером платке всхлипнула, мужчина рядом с ней сжал её руку.
