Перестала дышать, застыла в его объятьях неподвижной мраморной статуей. Только внутри мрамора все дрожало, плавилось и болело. Мужское лицо начало медленно приближаться, а красивые губы раскрылись, собираясь меня поцеловать. Нет!..
– Александр Иванович, вы обещали ко мне не прикасаться, но даже сейчас не выполняете своих обязательств, почему я должна верить вам в таком долгосрочном прогнозе?
Мужские пальцы медленно и неохотно разжались на моих плечах…
– Ты непробиваема, Таня, просто непробиваема, – простонал Шувалов с отчаяньем. – Знаешь, сейчас мне кажется, что ты совсем меня не любила.
– Любить нужно достойных мужчин.
– Достойных?! – снова заорал Шувалов.
Красивые серые глаза блеснули болью, а потом… потухли. Сашка резко развернулся и вышел из комнаты.
– Любила, – тихонько прошептала я в пустоту, – и сейчас, наверное, тоже люблю… Но по-другому поступить не могу. Даже если на миг представить, что я простила (ах, как сладко об этом думать), мы поженились, и потом у нас тоже появился ребёнок. Как мы будем объяснять детям, когда они подрастут, что они не двоюродные, а сводные?! Как будет жить маленький человечек, зная, что того, второго любят сильнее и уж гораздо больше проводят с ним времени. Нет, я не могу так поступить со своим племянником или племянницей… Думаю, Александр Иванович, вам лучше смириться, забыть меня и все, что между нами было.
А ты, Таня, ты сможешь забыть?
Как ошпаренный, выскочил из съемной квартиры Таниной подружки. В груди снова потоки кровищи, на этот раз она меня убила, точнее, убила ту маленькую, словно песчинка, надежду на наше примирение. Теперь внутри только боль и отчаянье… А еще несмотря на все – любовь, ведь моя Роза такая красивая, такая желанная и теперь до бесконечности недосягаемая. Мать твою! Как же мучительно осознавать, что Таня права, она, в самом деле, достойна гораздо лучшего мужчины.
Сел в серебристый мерседес, ударил по газам и рванул с этого ничем не примечательного питерского двора. Больше я не мог находиться в прекрасном городе Санкт-Петербурге, он душил, сжимался вокруг меня маленьким кольцом, не дающим полноценно вдохнуть. Впрочем, выбираться пришлось долго, несмотря на выходной день, желающих прокатиться было пруд приди, да и не погоняешь сильно по городским дорогам. Хотя так хотелось во всю мочь, словно на гонках, лететь быстрее вперед, ведь на финише, даже если ты пришел далеко не первым, всегда испытываешь облегчение… Гонка для тебя закончилась, Шувалов, свою Розу ты потерял… Она уволилась, уехала в другой город, неоднократно послала тебя куда подальше, обрубила все концы, не желая даже случайно пересекаться с таким недостойным человеком.
Выехал за город, свернул на проселочную дорогу, остановил машину. Внутри меня бушевало холоднющее отчаянье и раскаленная злость, они соприкасались вместе, шипели в теле, оседая горечью в душе. Мне нужно срочно помахать кулаками, выпустить из себя это шипение, а то, не дай бог, врежусь в кого-нибудь на всем ходу, покалечив себе и других. И если я – кобелина – заслужил, то другие люди совершенно не виноваты в моем любовном фиаско. Как назло, поблизости ни одного дерева, с которым можно пободаться. Придётся тебе, дружочек мерс, потерпеть, начал пинать колеса машины ногами, потом пару раз со всей силы ударил кулаками по дорогой обивке сидений. Тонкой выделки бежевая кожа треснула. Лучше бы голову себе разбил, придурок! Свои машины я всегда берег с особой тщательностью. Прости, дружочек мерс, потерпи еще. Стукнулся лбом о металлический корпус мерседеса. Больно, только душевная боль все равно сильнее. Еще раз лбом о машину, из горла вырвался стон, но заплясавшие мушки в глазах немного остудили мой пыл. Вместо шипящего отчаянья вперемежку со злостью пришли опустошение и решимость. Пусть будет так, Таня. Пусть! Мне теперь все равно. Я стану ответственным и благородным, ведомый любимой рукой, даже на плаху полезу. Посмотрим, моя ненаглядная Роза, понравится ли тебе мое благородство.
– Алло, Андрей Анатольевич!
– Да, босс, здравствуй.
– Привет! Прости, что в воскресенье звоню, привык во всем на тебя полагаться, слушай, мне срочно нужно найти хорошего юриста в области семейного права.
– Босс, неужто надумал жениться? Поздравляю, нашел, уломал-таки свою зазнобу.
Его слова полоснули ножом по сердцу.
– Нет, Андрюх, я женюсь не на Тане Лазаревой, а на ее сестре.
В трубке мобильного телефона озадаченно кашлянули:
– Неожиданная рокировочка, босс.
Да уж…
– А парни, которые наблюдают за младшей Лазаревой, пусть пока остаются?
Надо отдать Андрею должное, быстро пришел в себя. И чувствуя мое состояние на пределе, не стал проявлять любопытство.
– Да, пускай продолжают слежку.
Впрочем, Юля, судя по отчетам ребят из службы безопасности, вела себя паинькой, пару раз ходила в институт, посещала больницу, довольно частенько встречалась с подружкой Алиной, любила пробежаться по магазинам, но практически ничего не покупала, больше глазела и, как мне видится, истекала слюной. С подозрительными лицами мужского пола не встречалась. Обычная девчонка… белобрысая сука, испохабившая мою любовь, моя будущая супруга и мать моего ребенка.
– Андрей, найди, пожалуйста, хорошего юриста, – снова повторил я, – он нужен мне уже в понедельник.
– Конечно, Саш, сейчас же займусь этим вопросом.
Настойчиво нажал на кнопку звонка двери семейства Лазаревых. Пришло время быть ответственным и сделать предложение прекрасной блондинке Юленьке. Как назло, дверь открыла именно она.
– Сашенька! – просияла белобрысая стерва и по совместительству будущая мама моего ребёнка, совершенно бесцеремонно кинувшись мне на шею. – Безумно рада тебя видеть!
А я-то как рад, аж передернуло от отвращения. Стерпится – слюбится, говорит народная молва… Ну-ну.
– Посмотри, видишь, у меня уже небольшое пузико появилось.
Ля-ля-ля совершенно нагло схватила меня за руку, положив мою ладонь на свой живот. Как по мне, никакого «пузика» еще не наблюдалось, лишь едва заметная выпуклость. Юля выглядела все такой же худенькой и стройной, словно тростинка. Неужели внутри этой изящной девушки, растет мой ребенок?! МОЙ?! Это мысль вызвала непонятные ощущения, грудь засаднила, словно незажившая рана. Странно, к этому маленькому человечку я не чувствовал отторжения. Неужели отцовский инстинкт просыпается?! Хотя Мила, обосновывая свое решение об аборте, помнится, говорила, дескать, у мужчин чувства к детям возникают гораздо позднее, только после рождения ребенка, и то при условии, что отец постоянно участвует в его воспитании. Однако, несмотря на эти утверждения, сейчас внутри меня появилось что-то вроде желания, или ответственности, сделать все возможное, чтобы у этого случайного заделанного по глупости малыша было счастливое детство. Я приложу к этому максимум своих усилий. Только как поступить с его матерью?! Стерпится – слюбится? Почему-то в подобную возможность слабо верилось. Удивленно перевел взгляд на свою руку. Млять, что я делаю?! Пальцы нежно поглаживали живот юной блондинки. Юленька томно прикрыла глаза, из дивных пухлых губ вырвался едва слышный стон. Будто обжегшись, отдернул свою руку. Эта ласка предназначалась вовсе не этой белобрысой юной сучке, а моему ребенку.
– Родители дома?! – хмуро спросил я, никак не прокомментировав свои нежные поглаживания и ее якобы появившееся «пузико».
– Да, дома…
– Хорошо, хочу поговорить с ними, точнее всеми вами.
Прошли с красавицей Ля-ля-ляшкой в квартиру. Коридор, такой до боли знакомый коридор. Сразу вспомнилось, как когда-то я здесь прощался с Таней Лазаревой. Невольно задвигал челюстью, коридорный мордобой также не шел из головы, как и болезненные слова Андалузской красавицы: «Александр Иванович, пожалуйста, вынесите за собой мусор». Мусор… Для Тани я всего лишь грязь, повстречавшаяся на ее светлом жизненном пути, которую можно хорошенько попинать, плюнуть в душу и растоптать.
– Мам, пап, Шувалов пришел.
Из комнаты появился Николай Иванович. Непривычно было видеть его одетого так по-домашнему, в шорты и растянутую застиранную футболку. Теплый антициклон принес жаркую и душную погоду в город. Сейчас, наверное, даже в Питере жарко… Черт, я постоянно мысленно возвращаюсь в этот неприветливый город. Все думаю, как там моя прекрасная девочка? Не твоя, Алекс, не твоя… Ты ей совершенно не нужен, она ждет достойного, идеального во всех отношениях мужчину. Коим ты не можешь являться, потому что не святой, потому что предал ее доверие и прощения тебе нет, и быть не может.
– Здравствуйте, мне кажется, пришло время обсудить некоторые вопросы.
– Пройдем в гостиную, – буркнул Николай Алексеевич, так и не удостоив меня приветствием.
Ну хоть не оскорбляет, называя «скотом», «мерзавцем» и «паршивцем», да не кидается с кулаками. И то большая радость.
– Если это возможно, пусть Эльвира Тимофеевна тоже присоединится к нашему разговору.
– Эль, Эля, выйди, пожалуйста.
Скоро из спальни показалась слегка растрёпанная, одетая в простенький хлопковый халатик, Эльвира Тимофеевна. Красивая женщина, ничего не скажешь, ей бы денег побольше, чтобы навести лоска, и можно чуть ли не подиум покорять. Вообще, все женщины семейства Лазаревых очень хороши собой, да и папа в юности тоже, наверное, был красавчиком, во всяком случае, у него очень правильные черты лица. О чем я думаю, придурок!
– Добрый день! – вежливо поприветствовал я Танину маму, – извините за поздний визит, хотелось застать вас дома.
– Здравствуйте, Александр Иванович, – сдержанно произнесла Эльвира Тимофеевна, – ничего страшного, мы довольно поздно ложимся.
Такой гурьбой мы прошли в гостиную. Что же, сделаем по всем правилам, кажется, в этой семье любят соблюдение традиций. Только на одно колено становиться не буду, лучше сдохну.
– Николай Алексеевич, Эльвира Тимофеевна, я хочу попросить руки вашей дочери… Юлии.
Заминка была не случайна, на языке крутилось несколько иное имя. Эх… Совсем другую дочь я хотел забрать из этого дома и сделать навсегда своей. Почему-то на лицах родителей прекрасных сестренок родителей застыла растерянность. Словно Николай Алексеевич не приходил ко мне в кабинет оскорблять и настаивать на браке, будто они ни сном ни духом и мое предложение застало их врасплох. Наверное, несмотря на тот визит, никто из семейства Лазаревых по-настоящему не верил в возможность брака между нами. Я тоже не верил, даже сейчас до конца не могу понять, зачем иду на этот безумный шаг. Но раз Таня Лазарева считает подобный поступок «ответственным и благородным», то пусть будет так. По большому счету мне теперь плевать, на ком жениться, да хоть на столбе. Кроме того, имелись и другие соображения в пользу этого брака.
– Сашенька, любимый! – снова бросилась на мою шею блондинка.
Стоило неимоверных усилий не кривиться, не отталкивать в отвращении ее руки. Малолетняя блондинистая су.. мать моего будущего ребёнка.
– Кхм… – откашлялся Николай Алексеевич, приходя в себя, – и когда вы планируете свадьбу?
– Надо как можно быстрее, – воодушевленно заверещала Юля, – не хочу, чтобы на фотографиях был виден живот.
Блин, о свадьбе с белым платьем, фатой, танцами и плясками я как-то особо не задумывался.
– Мне кажется, – сдержанно заговорил я, – учитывая обстоятельства, будет благоразумнее просто расписаться в загсе, не устраивая торжеств по этому поводу.
– Как так? – тут возмущенно вскричала Юлька. – Папа, я всегда мечтала о свадьбе… Мам, пап, – теперь в голосе Ля-ля-ля послышались плаксивые нотки, – вы не можете поступить со мной и моих ребенком так жестоко. Иначе люди будут говорить, что Шувалов женился на мне по залету.
В общем-то, так и есть, это одна из самых главных причин, мне казалось, все присутствующие это понимают.
Лицо Николая Алексеевича посуровело.
– Па-па…– растерянно взглянула на отца Ля-ля-ляшка…
– Александр Иванович, о свадьбе мечтала не только Юля, мы с Эльвирой Тимофеевной тоже всегда хотели и считали своим долгом выдать дочерей замуж, как полагается… А вы хотите лишить нас возможности выполнить свой родительский долг.
Ёксель-моксель, опять слова о высоких материях. Почему только никто не думает о Тане? О том, как отнесется Андалузская роза к пышной церемонии нашего бракосочетания?!
«Глупостью было спать сразу с двумя женщинами, не используя при этом контрацептивы, а такой поступок я бы назвала ответственным и благородным со стороны мужчины».
Возможно, соблюдение свадебных традиций Таня тоже сочтет вовсе не признаком всеобщего идиотизма, а показателем истинного благородства. Практически все семейство Лазаревых, за исключением Юлечки, застряло то ли в коммунистическом прошлом, то ли еще дальше – веке этак девятнадцатом.
– Вы считаете это благоразумным? – задал я вопрос, пытливо посмотрев на старшего Лазарева.
– Я считаю это необходимым. Моя дочь не безродная шавка… и должна выйти замуж, как полагается…
– От этого брак не станет крепче, – как я ни старался, но в моем голосе проскользнула ирония.
Свирепости во взгляде Николая Алексеевича только добавилось, Эльвира Тимофеевна все это время молчала, в ее глазах была растерянность.
– Крепость брака будет зависеть от вас двоих и прилагаемых вами усилий, – продолжил отец моей будущей жены.
Никаких усилий я не собирался предпринимать, цели моего брака были совсем другие. Впрочем, обижать этими откровениями семейство Лазаревых я не стал.
– В обществе и семье должны соблюдаться традиции, иначе все покатится к чертям собачьим.
– Нельзя лишать человека мечты и счастливых воспоминаний, – вставила Эльвира Тимофеевна.
Юля встревоженно переводила свой взгляд то на меня, то на родителей.
Не уверен, что воспоминания будут счастливые, точнее на сто процентов уверен в обратном. Впрочем, пускай будет свадьба. Почему нет?! Так даже лучше, во всяком случае, больнее. Мне уж точно. А еще до жути интересно, моя Роза сможет проявить великодушие и благородство, придя на наше бракосочетание со своей сестрой? Или побоится?!
– Будет небольшая свадьба для самых близких, – наконец ответил я. – Думаю, не стоит превращать это событие в балаган.
Помнится, из нашей свадьбы с Милой родители устроили целое театральное представление, только гостей было около четырехсот человек, еще бы, сбылась их давняя мечта – породниться друг с другом. А поскольку обе стороны не испытывали материальных затруднений, деньги лились рекой.
– Приглашенных максимум по тридцать человек с каждой стороны, – в моем голосе была деловитость, – с датой давайте определимся прямо сейчас. Насколько я знаю, пара, прежде чем пожениться, должна ждать месяц, если мы подадим заявление завтра, то ближайшие выходные после окончания этого срока, – посмотрел на календарь в своем смартфоне, – девятого сентября.
Иронично подумал про себя, все равно, что одиннадцатое сентября для Америки.
– Пусть будет именно это число, если у вас, конечно, нет возражений.
Николай Алексеевич неопределенно пожал плечами.
– Сашенька, мне очень нравится, – довольно улыбнулась Юля.
– Прекрасная дата, – похвалила Эльвира Тимофеевна, – еще тепло, овощи, фрукты в избытке. Раньше всегда гуляли свадьбы в августе-сентябре.
– Отлично, значит, с датой определились.
– Александр Иванович, вы обещали ко мне не прикасаться, но даже сейчас не выполняете своих обязательств, почему я должна верить вам в таком долгосрочном прогнозе?
Мужские пальцы медленно и неохотно разжались на моих плечах…
– Ты непробиваема, Таня, просто непробиваема, – простонал Шувалов с отчаяньем. – Знаешь, сейчас мне кажется, что ты совсем меня не любила.
– Любить нужно достойных мужчин.
– Достойных?! – снова заорал Шувалов.
Красивые серые глаза блеснули болью, а потом… потухли. Сашка резко развернулся и вышел из комнаты.
– Любила, – тихонько прошептала я в пустоту, – и сейчас, наверное, тоже люблю… Но по-другому поступить не могу. Даже если на миг представить, что я простила (ах, как сладко об этом думать), мы поженились, и потом у нас тоже появился ребёнок. Как мы будем объяснять детям, когда они подрастут, что они не двоюродные, а сводные?! Как будет жить маленький человечек, зная, что того, второго любят сильнее и уж гораздо больше проводят с ним времени. Нет, я не могу так поступить со своим племянником или племянницей… Думаю, Александр Иванович, вам лучше смириться, забыть меня и все, что между нами было.
А ты, Таня, ты сможешь забыть?
***
Как ошпаренный, выскочил из съемной квартиры Таниной подружки. В груди снова потоки кровищи, на этот раз она меня убила, точнее, убила ту маленькую, словно песчинка, надежду на наше примирение. Теперь внутри только боль и отчаянье… А еще несмотря на все – любовь, ведь моя Роза такая красивая, такая желанная и теперь до бесконечности недосягаемая. Мать твою! Как же мучительно осознавать, что Таня права, она, в самом деле, достойна гораздо лучшего мужчины.
Сел в серебристый мерседес, ударил по газам и рванул с этого ничем не примечательного питерского двора. Больше я не мог находиться в прекрасном городе Санкт-Петербурге, он душил, сжимался вокруг меня маленьким кольцом, не дающим полноценно вдохнуть. Впрочем, выбираться пришлось долго, несмотря на выходной день, желающих прокатиться было пруд приди, да и не погоняешь сильно по городским дорогам. Хотя так хотелось во всю мочь, словно на гонках, лететь быстрее вперед, ведь на финише, даже если ты пришел далеко не первым, всегда испытываешь облегчение… Гонка для тебя закончилась, Шувалов, свою Розу ты потерял… Она уволилась, уехала в другой город, неоднократно послала тебя куда подальше, обрубила все концы, не желая даже случайно пересекаться с таким недостойным человеком.
Выехал за город, свернул на проселочную дорогу, остановил машину. Внутри меня бушевало холоднющее отчаянье и раскаленная злость, они соприкасались вместе, шипели в теле, оседая горечью в душе. Мне нужно срочно помахать кулаками, выпустить из себя это шипение, а то, не дай бог, врежусь в кого-нибудь на всем ходу, покалечив себе и других. И если я – кобелина – заслужил, то другие люди совершенно не виноваты в моем любовном фиаско. Как назло, поблизости ни одного дерева, с которым можно пободаться. Придётся тебе, дружочек мерс, потерпеть, начал пинать колеса машины ногами, потом пару раз со всей силы ударил кулаками по дорогой обивке сидений. Тонкой выделки бежевая кожа треснула. Лучше бы голову себе разбил, придурок! Свои машины я всегда берег с особой тщательностью. Прости, дружочек мерс, потерпи еще. Стукнулся лбом о металлический корпус мерседеса. Больно, только душевная боль все равно сильнее. Еще раз лбом о машину, из горла вырвался стон, но заплясавшие мушки в глазах немного остудили мой пыл. Вместо шипящего отчаянья вперемежку со злостью пришли опустошение и решимость. Пусть будет так, Таня. Пусть! Мне теперь все равно. Я стану ответственным и благородным, ведомый любимой рукой, даже на плаху полезу. Посмотрим, моя ненаглядная Роза, понравится ли тебе мое благородство.
– Алло, Андрей Анатольевич!
– Да, босс, здравствуй.
– Привет! Прости, что в воскресенье звоню, привык во всем на тебя полагаться, слушай, мне срочно нужно найти хорошего юриста в области семейного права.
– Босс, неужто надумал жениться? Поздравляю, нашел, уломал-таки свою зазнобу.
Его слова полоснули ножом по сердцу.
– Нет, Андрюх, я женюсь не на Тане Лазаревой, а на ее сестре.
В трубке мобильного телефона озадаченно кашлянули:
– Неожиданная рокировочка, босс.
Да уж…
– А парни, которые наблюдают за младшей Лазаревой, пусть пока остаются?
Надо отдать Андрею должное, быстро пришел в себя. И чувствуя мое состояние на пределе, не стал проявлять любопытство.
– Да, пускай продолжают слежку.
Впрочем, Юля, судя по отчетам ребят из службы безопасности, вела себя паинькой, пару раз ходила в институт, посещала больницу, довольно частенько встречалась с подружкой Алиной, любила пробежаться по магазинам, но практически ничего не покупала, больше глазела и, как мне видится, истекала слюной. С подозрительными лицами мужского пола не встречалась. Обычная девчонка… белобрысая сука, испохабившая мою любовь, моя будущая супруга и мать моего ребенка.
– Андрей, найди, пожалуйста, хорошего юриста, – снова повторил я, – он нужен мне уже в понедельник.
– Конечно, Саш, сейчас же займусь этим вопросом.
ГЛАВА 5
Настойчиво нажал на кнопку звонка двери семейства Лазаревых. Пришло время быть ответственным и сделать предложение прекрасной блондинке Юленьке. Как назло, дверь открыла именно она.
– Сашенька! – просияла белобрысая стерва и по совместительству будущая мама моего ребёнка, совершенно бесцеремонно кинувшись мне на шею. – Безумно рада тебя видеть!
А я-то как рад, аж передернуло от отвращения. Стерпится – слюбится, говорит народная молва… Ну-ну.
– Посмотри, видишь, у меня уже небольшое пузико появилось.
Ля-ля-ля совершенно нагло схватила меня за руку, положив мою ладонь на свой живот. Как по мне, никакого «пузика» еще не наблюдалось, лишь едва заметная выпуклость. Юля выглядела все такой же худенькой и стройной, словно тростинка. Неужели внутри этой изящной девушки, растет мой ребенок?! МОЙ?! Это мысль вызвала непонятные ощущения, грудь засаднила, словно незажившая рана. Странно, к этому маленькому человечку я не чувствовал отторжения. Неужели отцовский инстинкт просыпается?! Хотя Мила, обосновывая свое решение об аборте, помнится, говорила, дескать, у мужчин чувства к детям возникают гораздо позднее, только после рождения ребенка, и то при условии, что отец постоянно участвует в его воспитании. Однако, несмотря на эти утверждения, сейчас внутри меня появилось что-то вроде желания, или ответственности, сделать все возможное, чтобы у этого случайного заделанного по глупости малыша было счастливое детство. Я приложу к этому максимум своих усилий. Только как поступить с его матерью?! Стерпится – слюбится? Почему-то в подобную возможность слабо верилось. Удивленно перевел взгляд на свою руку. Млять, что я делаю?! Пальцы нежно поглаживали живот юной блондинки. Юленька томно прикрыла глаза, из дивных пухлых губ вырвался едва слышный стон. Будто обжегшись, отдернул свою руку. Эта ласка предназначалась вовсе не этой белобрысой юной сучке, а моему ребенку.
– Родители дома?! – хмуро спросил я, никак не прокомментировав свои нежные поглаживания и ее якобы появившееся «пузико».
– Да, дома…
– Хорошо, хочу поговорить с ними, точнее всеми вами.
Прошли с красавицей Ля-ля-ляшкой в квартиру. Коридор, такой до боли знакомый коридор. Сразу вспомнилось, как когда-то я здесь прощался с Таней Лазаревой. Невольно задвигал челюстью, коридорный мордобой также не шел из головы, как и болезненные слова Андалузской красавицы: «Александр Иванович, пожалуйста, вынесите за собой мусор». Мусор… Для Тани я всего лишь грязь, повстречавшаяся на ее светлом жизненном пути, которую можно хорошенько попинать, плюнуть в душу и растоптать.
– Мам, пап, Шувалов пришел.
Из комнаты появился Николай Иванович. Непривычно было видеть его одетого так по-домашнему, в шорты и растянутую застиранную футболку. Теплый антициклон принес жаркую и душную погоду в город. Сейчас, наверное, даже в Питере жарко… Черт, я постоянно мысленно возвращаюсь в этот неприветливый город. Все думаю, как там моя прекрасная девочка? Не твоя, Алекс, не твоя… Ты ей совершенно не нужен, она ждет достойного, идеального во всех отношениях мужчину. Коим ты не можешь являться, потому что не святой, потому что предал ее доверие и прощения тебе нет, и быть не может.
– Здравствуйте, мне кажется, пришло время обсудить некоторые вопросы.
– Пройдем в гостиную, – буркнул Николай Алексеевич, так и не удостоив меня приветствием.
Ну хоть не оскорбляет, называя «скотом», «мерзавцем» и «паршивцем», да не кидается с кулаками. И то большая радость.
– Если это возможно, пусть Эльвира Тимофеевна тоже присоединится к нашему разговору.
– Эль, Эля, выйди, пожалуйста.
Скоро из спальни показалась слегка растрёпанная, одетая в простенький хлопковый халатик, Эльвира Тимофеевна. Красивая женщина, ничего не скажешь, ей бы денег побольше, чтобы навести лоска, и можно чуть ли не подиум покорять. Вообще, все женщины семейства Лазаревых очень хороши собой, да и папа в юности тоже, наверное, был красавчиком, во всяком случае, у него очень правильные черты лица. О чем я думаю, придурок!
– Добрый день! – вежливо поприветствовал я Танину маму, – извините за поздний визит, хотелось застать вас дома.
– Здравствуйте, Александр Иванович, – сдержанно произнесла Эльвира Тимофеевна, – ничего страшного, мы довольно поздно ложимся.
Такой гурьбой мы прошли в гостиную. Что же, сделаем по всем правилам, кажется, в этой семье любят соблюдение традиций. Только на одно колено становиться не буду, лучше сдохну.
– Николай Алексеевич, Эльвира Тимофеевна, я хочу попросить руки вашей дочери… Юлии.
Заминка была не случайна, на языке крутилось несколько иное имя. Эх… Совсем другую дочь я хотел забрать из этого дома и сделать навсегда своей. Почему-то на лицах родителей прекрасных сестренок родителей застыла растерянность. Словно Николай Алексеевич не приходил ко мне в кабинет оскорблять и настаивать на браке, будто они ни сном ни духом и мое предложение застало их врасплох. Наверное, несмотря на тот визит, никто из семейства Лазаревых по-настоящему не верил в возможность брака между нами. Я тоже не верил, даже сейчас до конца не могу понять, зачем иду на этот безумный шаг. Но раз Таня Лазарева считает подобный поступок «ответственным и благородным», то пусть будет так. По большому счету мне теперь плевать, на ком жениться, да хоть на столбе. Кроме того, имелись и другие соображения в пользу этого брака.
– Сашенька, любимый! – снова бросилась на мою шею блондинка.
Стоило неимоверных усилий не кривиться, не отталкивать в отвращении ее руки. Малолетняя блондинистая су.. мать моего будущего ребёнка.
– Кхм… – откашлялся Николай Алексеевич, приходя в себя, – и когда вы планируете свадьбу?
– Надо как можно быстрее, – воодушевленно заверещала Юля, – не хочу, чтобы на фотографиях был виден живот.
Блин, о свадьбе с белым платьем, фатой, танцами и плясками я как-то особо не задумывался.
– Мне кажется, – сдержанно заговорил я, – учитывая обстоятельства, будет благоразумнее просто расписаться в загсе, не устраивая торжеств по этому поводу.
– Как так? – тут возмущенно вскричала Юлька. – Папа, я всегда мечтала о свадьбе… Мам, пап, – теперь в голосе Ля-ля-ля послышались плаксивые нотки, – вы не можете поступить со мной и моих ребенком так жестоко. Иначе люди будут говорить, что Шувалов женился на мне по залету.
В общем-то, так и есть, это одна из самых главных причин, мне казалось, все присутствующие это понимают.
Лицо Николая Алексеевича посуровело.
– Па-па…– растерянно взглянула на отца Ля-ля-ляшка…
– Александр Иванович, о свадьбе мечтала не только Юля, мы с Эльвирой Тимофеевной тоже всегда хотели и считали своим долгом выдать дочерей замуж, как полагается… А вы хотите лишить нас возможности выполнить свой родительский долг.
Ёксель-моксель, опять слова о высоких материях. Почему только никто не думает о Тане? О том, как отнесется Андалузская роза к пышной церемонии нашего бракосочетания?!
«Глупостью было спать сразу с двумя женщинами, не используя при этом контрацептивы, а такой поступок я бы назвала ответственным и благородным со стороны мужчины».
Возможно, соблюдение свадебных традиций Таня тоже сочтет вовсе не признаком всеобщего идиотизма, а показателем истинного благородства. Практически все семейство Лазаревых, за исключением Юлечки, застряло то ли в коммунистическом прошлом, то ли еще дальше – веке этак девятнадцатом.
– Вы считаете это благоразумным? – задал я вопрос, пытливо посмотрев на старшего Лазарева.
– Я считаю это необходимым. Моя дочь не безродная шавка… и должна выйти замуж, как полагается…
– От этого брак не станет крепче, – как я ни старался, но в моем голосе проскользнула ирония.
Свирепости во взгляде Николая Алексеевича только добавилось, Эльвира Тимофеевна все это время молчала, в ее глазах была растерянность.
– Крепость брака будет зависеть от вас двоих и прилагаемых вами усилий, – продолжил отец моей будущей жены.
Никаких усилий я не собирался предпринимать, цели моего брака были совсем другие. Впрочем, обижать этими откровениями семейство Лазаревых я не стал.
– В обществе и семье должны соблюдаться традиции, иначе все покатится к чертям собачьим.
– Нельзя лишать человека мечты и счастливых воспоминаний, – вставила Эльвира Тимофеевна.
Юля встревоженно переводила свой взгляд то на меня, то на родителей.
Не уверен, что воспоминания будут счастливые, точнее на сто процентов уверен в обратном. Впрочем, пускай будет свадьба. Почему нет?! Так даже лучше, во всяком случае, больнее. Мне уж точно. А еще до жути интересно, моя Роза сможет проявить великодушие и благородство, придя на наше бракосочетание со своей сестрой? Или побоится?!
– Будет небольшая свадьба для самых близких, – наконец ответил я. – Думаю, не стоит превращать это событие в балаган.
Помнится, из нашей свадьбы с Милой родители устроили целое театральное представление, только гостей было около четырехсот человек, еще бы, сбылась их давняя мечта – породниться друг с другом. А поскольку обе стороны не испытывали материальных затруднений, деньги лились рекой.
– Приглашенных максимум по тридцать человек с каждой стороны, – в моем голосе была деловитость, – с датой давайте определимся прямо сейчас. Насколько я знаю, пара, прежде чем пожениться, должна ждать месяц, если мы подадим заявление завтра, то ближайшие выходные после окончания этого срока, – посмотрел на календарь в своем смартфоне, – девятого сентября.
Иронично подумал про себя, все равно, что одиннадцатое сентября для Америки.
– Пусть будет именно это число, если у вас, конечно, нет возражений.
Николай Алексеевич неопределенно пожал плечами.
– Сашенька, мне очень нравится, – довольно улыбнулась Юля.
– Прекрасная дата, – похвалила Эльвира Тимофеевна, – еще тепло, овощи, фрукты в избытке. Раньше всегда гуляли свадьбы в августе-сентябре.
– Отлично, значит, с датой определились.
