Проснись
Он открыл глаза и посмотрел на часы, стоящие на прикроватной тумбочке. Блеклые синие цифры показывали час ночи. Точнее, час и четыре минуты. Спать оставалось менее 5 часов. Почувствовал раздражение с оттенком досады. Перевернулся на спину и уставился в потолок, к которому узкой полосой прилип свет уличного фонаря, пробивавшийся через неплотно задвинутые бежевые шторы.
Последние пару недель он испытывал явные проблемы со сном - каждую ночь засыпал долго и тяжело, буквально борясь с собственным разумом за возможность провалиться в безмятежность дремы и хоть немного отдохнуть от опостылевшей реальности.
Закинул руки за голову и отбросил попытки убедить себя в скором приходе сна. Задумался. Да уж, с течением лет, как выяснилось, жизнь становилась все более сложной. Куда делись тот подростковый задор и твердая убежденность, что самое лучшее еще впереди? В голове зазвучал несложный мотив какой-то старой песни.
«Вся жизнь впередииии, нааадейся и ждииии».
Оставалось всего несколько месяцев до момента, когда он разменяет четвертый десяток. Сколько еще ждать? Как долго надеяться?
Поймал себя на неприятной мысли, будто пик жизни уже миновал и он попросту неуправляемо катится по пологому склону к маячащей на горизонте финишной линии, чтобы как заправский марафонец разорвать грудью ленточку «конец».
В миг ему стало очень жалко себя. Жалко того мальчишку - самого себя из прошлого, чьи чаяния и надежды он не смог оправдать. В глазах слегка защипало и он почувствовал, как по вискам покатились тяжелые капли, впитываемые подушкой. Он продолжал лежать так какое-то время, пока тяжелый узел в груди не стал ослабевать. Повернул голову и снова взглянул на часы. Час и 27 минут. Спасть оставалось четыре с половиной часа. Повернулся на правый бок, закрыл глаза. Постарался выбрать максимально удобное положение - правую руку положил под подушку, телом принял позу эмбриона.
Периодически, когда сон не шел, он начинал фантазировать на какую-либо тему и визуализировать эти картинки в своем воображении. Не овец ведь считать в самом деле.
Стал перебирать в голове темы и параллельно прислушиваться к ощущениям - какая из них вызывает в душе теплый отклик.
Внезапно из глубин памяти всплыл частично забытый образ дачи прабабушки с прадедушкой. Сердце приятно подпрыгнуло, а губ коснулась легкая ностальгическая улыбка. Ох, как много бы он сейчас отдал за возможность вернуться туда…в то время, в то место.
Вот под деревом стоят качели, которые прадед смастерил собственными руками. Он хорошо помнил их. Сиденьем качели служило двухместное кресло троллейбуса. Он знал это даже будучи ребенком, ведь троллейбусы, курсировавшие по его городу, обладали именно такими сиденьями - коричневый дерматин, натянутый на плотный поролон. Ему это всегда казалось необычным. Он пару раз спрашивал у прадеда, откуда тот взял такое сиденье, на что тот хитро улыбался в ответ и, напустив на себя притворно-важный вид, отвечал, что знаком с директором депо.
Вспомнил одноэтажный дачный домик, многие из деталей которого также сохранились в анналах его памяти и всплывали в процессе этого мысленного путешествия.
Так, стоп. Не так быстро. Раз уж он добыл из недр своего разума настолько раритетное воспоминание, то просто необходимо прожить его максимально детально.
Дорога…попытался вспомнить дорогу к даче. Он тогда был еще совсем ребенком, поэтому вряд ли мог запомнить весь путь от города, но хотя бы что-то…
Он оказался на перекрестке дорог. Он очень хорошо его помнил - это был съезд с асфальтированного шоссе на грунтовую дорогу. Слева находилась автобусная остановка, откуда дачники отправлялись обратно в город, справа - небольшой магазин, предлагавший скромный ассортимент продуктов вперемешку с дачным барахлом вроде граблей и пластиковых ведер.
Огляделся по сторонам - не видно ни людей, ни машин. Снова бросил взгляд на магазин. Тот выглядит вполне работающим, внутри горит свет, дверь открыта и сквозь дверной проем видна часть прилавка. Направился к нему, зашел внутрь.
Есть тут кто?
В ответ тишина. Медленно обвел взглядом помещение и ощутил легкий прилив эйфории - здесь все было ровно так, как он запомнил, даже запах! Это был, определенно, запах прошлого, запах старого дачного магазина советского формата. Это был особый запах, который невозможно описать, его можно только лишь знать. Прошло уже почти 25 лет, а не изменилось ровным счетом ничего.
На полке за прилавком стоят несколько коробок сока марки J7, который он так любил в детстве. И логотип и дизайн коробки были именно такие, какими он их помнил с тех давних лет.
Вот под стеклом витрины лежит коробка с вафельным тортом «Причуда» - между прочим, гастрономический шик того времени.
За прилавком стоит напольный вентилятор, вращающий «головой» из стороны в сторону.
Справа в углу помещения тихо гудит низкий белый морозильник с запотевшими стеклянными дверцами-крышками. Подошел, сдвинул одну из крышек в сторону. Сердце радостно подпрыгнуло - внутри лежало мороженое. Было оно лишь двух видов, но зато какое! Любимейшее мороженое детства - вафельный стаканчик, наполненный пломбиром или шоколадным мороженым, а сверху прямо на замороженную массу налеплена круглая бумажная этикетка с названием изготовителя и прочей неинтересной информацией.
Слегка дрожащими пальцами отлепил круглую бумажку и, не теряя времени, впился зубами в упругую сливочную массу. В голове взорвался фейерверк. На пару долгих секунд он застыл в эйфорическом экстазе, но быстро пришел в себя и начал энергично жевать.
Он стоял, уставившись в окно на остановку на другой стороне дороги, и жевал мороженое. Отточенным движением раз за разом подносил стаканчик ко рту, откусывал и жевал. Вновь откусывал и снова жевал. Пару минут спустя отправил в рот самое вкусное - донышко вафельного стаканчика, наполненное подтаявшим мороженым. Растянул наслаждение на сколько смог и, в конце концов, мощным глотательным движением покончил со сладостью.
Не отводя взгляд от окна, прислушался к ощущениям. Поначалу все казалось обычным - было вкусно буквально как в детстве. Но в то же время он, не способный объяснить это словами, ощущал, будто вкус мороженого на самом деле передавался в его мозг не языковыми рецепторами, а рождался непосредственно в разуме.
Еще миг побыв в рассуждениях с самим собой, он отправился далее изучать чертоги собственных воспоминаний.
Осматривая магазин, заметил на прилавке деревянные счеты. Он хорошо помнил, как кассир в кружевном переднике и в забавной белой шапочке, скорее похожей на высокий цилиндр, склеенный из листа бумаги, энергично щелкала по счетам пальцами, отправляя деревянные «бочонки» в разные стороны. Для него в то время (надо сказать - и по сей день) это казалось какой-то бессмыслицей, скорее похожей на некую взрослую игру в цифры.
Ладно, достаточно магазина. Вышел на улицу. Грунтовая дорога прямой серой нитью плавно спускалась вниз, где начинались первые дачные участки. Он шел в спокойном темпе, оглядывая окружающее пространство и подмечая для себя детали, казавшиеся важными или интересными в детстве. Вот заросший травой участок, огороженный покосившимся деревянным забором по пояс высотой. Посередине участка стоит закрытый досками колодец. Всегда было интересно - есть ли в нем вода?
По левую руку начинался берег реки, куда они с отцом приходили порыбачить на старые бамбуковые удочки. Воспоминание о нем отозвалось уколом в груди. Между ними были прекрасные отношения, но отец внезапно ушел из жизни несколько лет назад. Врачи сказали - тромб. Так он узнал, что тромб не оставляет времени на последние слова.
Он немного постоял на берегу, невидящим взглядом смотря на движимую легким течением поверхность воды. Зажмурился, собрался с мыслями, распахнул глаза и пошел дальше. Надо вспомнить дорогу к прадедовой даче.
Долго идти не пришлось. Спустя пару изгибов грунтовой дороги он заметил поворот на одну из дачных улиц, которую с первого взгляда уверенно идентифицировал как ту самую. Еще миг спустя он стоял перед зеленым забором чуть выше его роста. Сердце ускорило темп. Да, это тот самый забор…сколько лет…
Взялся за железную ручку калитки и потянул вниз - та послушно поддалась и мягко, без единого скрипа, калитка открылась. Он ступил на небольшую бетонированную площадку, которая обычно служила парковкой для старенькой дедовской «шестерки». Слева и справа стояли тонкие металлические опоры, по которым вился виноград. Прямо пред ним располагался домик, справа от которого оставалось место для прохода. Он точно помнил, что вход в дом был с задней стороны, потому не задерживаясь прошел между боковой стеной дома и зарослью винограда и вышел во двор. С улыбкой посмотрел на те самые качели. За ними начинался внушительных размеров участок земли, испещренный аккуратными грядками. В дальнем левом углу участка находился колодец, накрытый крышкой. На крышке стояло алюминиевое ведро, к ручке которого была прикреплена цепь в палец толщиной.
Медленно водя головой из стороны в сторону, он в очередной раз отметил для себя, что все выглядит точь-в-точь, как он запомнил, разве что ореховое дерево, под которым стоят качели, уже не кажется столь большим.
Очень хотелось сесть на качели, но еще больше хотелось войти в домик. Он хорошо помнил расстановку нехитрой мебели, старую печь кирпичной кладки и даже часы с кукушкой, которые висели в зале. Это были настоящие работающие часы, из маленькой дверцы которых каждые 60 минут выскакивала деревянная птичка и уханьем сообщала о начале нового часа.
Вошел в незапертую входную дверь. Здесь начиналась узкая прихожая, бывшая по совместительству летней кухней и верандой. Ничего особо интересного, насколько он помнил, тут не было, поэтому сразу открыл дверь, ведущую в дом. В лицо пахнуло теплой волной застоявшегося воздуха и запахло…воспоминаниями. Невозможно описать этот запах, но он знал его с самого детства. Справа внезапно что-то затрещало, он посмотрел туда и увидел на стене те самые часы. Память подбросила ему очередной осколок, из которого он вспомнил, что такой механический звук эти настенные часы издавали перед тем, как из них выпрыгнет кукушка. Он даже перестал дышать в ожидании этого момента. Вот-вот, еще секунда, еще секунда...
Дверца на часах резко открылась, из нутра неспешно выехала маленькая деревянная птичка и…вместо ожидаемого уханья, птичка начала издавать странный электронный звук, скорее похожий на повторяющееся пищание. Звук шел как будто издалека и даже несколько запаздывал. Но он нарастал и становился все громче и громче, он раздражал слух и начинал доставлять физический дискомфорт.
Он открыл глаза. Часы на тумбочке сработавшим будильником вырвали его из необычайно приятного сна. Рукой он нащупал большую прямоугольную кнопку на крышке часов и глухим щелчком выключил этот раздражающий писк. Потер ладонями сонное лицо, посмотрел на цифры. 6 часов утра.
К восьми часам он уже сидел на рабочем месте, раскладывая бумаги, оставленные для него предыдущей сменой. Работа его была однообразной и не сказать, чтобы сильно сложной - каждый день он составлял маршруты для курьеров доставки и отправлял их старшим логистам. Изо дня в день. С восьми до пяти. Утром получал данные, обрабатывал их и ближе к вечеру выдавал готовые маршрутные листы.
Не работа мечты, конечно, но платили сносно. Да и график был неплохим. Плюс медицинская страховка от компании и шумные корпоративы два раза в год.
Сказать, однако, что работал он с энтузиазмом - было бы явным преувеличением. Он пришел сюда сразу после университета, чтобы «годик-другой набраться опыта» и перейти в руководящее звено, однако уже пятый год сидел в простых логистах, а на горизонте не маячил даже лучик надежды на повышение. Он старался не думать об этом, задвигая страхи о будущем в недра подсознания и успокаивая себя тем, что, мол, еще вся жизнь впереди, успеется.
Несмотря на привычную рутину, этим утром он чувствовал себя непривычно бодро. В офисной столовой, стоя в очереди к кофе-машине, он успел отпустить комплимент прическе новенькой девушки из бухгалтерии, а также поучаствовать в обсуждении с другими логистами последней серии трендового сериала.
Да, сегодня он определенно чувствовал себя иначе, чем в любой другой день. Даже телефонный разговор с матерью не смог пошатнуть его настрой. Стоя в утренней пробке, он вспоминал детали сна, который ему довелось увидеть прошедшей ночью, и решил позвонить маме, чтобы ненароком выспросить у нее пару деталей. Это был сон из тех, которые ты ощущаешь почти как реальность. Из тех, которые не улетучиваются, как только ты открыл глаза. Этот сон был ярким, сочным, детальным и, что необычно, он помнил его до сих пор.
Алло.
Привет, мам! Как ты?
Мм…здравствуй. То не звонишь всю неделю, а то вот он, ни свет ни заря. Соскучился по матери?
Между ними были напряженные отношения сколько он себя помнил. Мать в молодости была карьеристкой и неохотно уделяла крупицы своего свободного времени сыну. Воспитанием занимались, в основном, бабушки-дедушки и отец. Они окружали его теплом и любовью, что совершенно не нравилось его матери. Она считала, что с таким воспитанием сын никогда не вырастет настоящим мужчиной, поэтому своим жестким отношением к нему, как она думала, компенсировала чересчур нежное отношение других родственников.
В конечном счете, раздираемый подобным воспитательным диссонансом, сын вырос совершенно обычным человеком с потухшими глазами и легким тревожным расстройством.
Однако, сегодня, будучи в приподнятом настроении, он решил во что бы то ни стало не позволить ей испортить его.
Да что-то навалилось работы, совсем не до звонков было. Зато вот сейчас выдалась свободная минута, звоню тебе.
Он произнес эту фразу наигранно бодро и с натянутой улыбкой, не давая матери повода раздуть конфликт.
Много работы, говоришь…значит, тебя можно поздравить с повышением?
Тон ее оставался сухим и жестким, но в самом конце предложения он будто бы услышал легкие ноты…благосклонности…или, может, одобрения? Ему сделалось не по себе, ибо любой из его ответов неминуемо вел к эскалации и материнскому разочарованию. Поэтому он не нашел ничего лучше, чем пойти ва-банк и полностью проигнорировать вопрос.
Мам, давно хотел спросить - ты помнишь ту старую прадедушкину дачу? Возле которой еще была река, где мы с отцом рыбачили.
Мать молчала дольше обычного, решая, судя по всему, продолжить ли давить на вопрос о работе или переключиться на тему воспоминаний.
Да, конечно я ее помню. Хорошее было место. Спокойное… А почему ты спрашиваешь?
Внутри их семьи молчаливым единодушием было принято считать прадеда покойным, хотя, справедливости ради, это было не совсем точно. Никто не знал, что с ним произошло. Он не умер в собственной постели и не ушел из жизни в больнице.
В один из ясных весенних дней он, как обычно, отправился на рыбалку, но не вернулся. При нем были надувная лодка, пара коротких весел, две удочки, садок и небольшая рыбацкая сумка с запасными крючками и прочим инвентарем. Вечером того странного дня у берега реки было найдено все перечисленное. Все, кроме самого прадеда.
Кто-то из собравшихся соседей предположил, что он мог упасть за борт и утонуть, однако все местные знали, что река, а вернее сказать - заводь на этом участке реки была мелкой, максимум по шею взрослому человеку.
Глава 1
Он открыл глаза и посмотрел на часы, стоящие на прикроватной тумбочке. Блеклые синие цифры показывали час ночи. Точнее, час и четыре минуты. Спать оставалось менее 5 часов. Почувствовал раздражение с оттенком досады. Перевернулся на спину и уставился в потолок, к которому узкой полосой прилип свет уличного фонаря, пробивавшийся через неплотно задвинутые бежевые шторы.
Последние пару недель он испытывал явные проблемы со сном - каждую ночь засыпал долго и тяжело, буквально борясь с собственным разумом за возможность провалиться в безмятежность дремы и хоть немного отдохнуть от опостылевшей реальности.
Закинул руки за голову и отбросил попытки убедить себя в скором приходе сна. Задумался. Да уж, с течением лет, как выяснилось, жизнь становилась все более сложной. Куда делись тот подростковый задор и твердая убежденность, что самое лучшее еще впереди? В голове зазвучал несложный мотив какой-то старой песни.
«Вся жизнь впередииии, нааадейся и ждииии».
Оставалось всего несколько месяцев до момента, когда он разменяет четвертый десяток. Сколько еще ждать? Как долго надеяться?
Поймал себя на неприятной мысли, будто пик жизни уже миновал и он попросту неуправляемо катится по пологому склону к маячащей на горизонте финишной линии, чтобы как заправский марафонец разорвать грудью ленточку «конец».
В миг ему стало очень жалко себя. Жалко того мальчишку - самого себя из прошлого, чьи чаяния и надежды он не смог оправдать. В глазах слегка защипало и он почувствовал, как по вискам покатились тяжелые капли, впитываемые подушкой. Он продолжал лежать так какое-то время, пока тяжелый узел в груди не стал ослабевать. Повернул голову и снова взглянул на часы. Час и 27 минут. Спасть оставалось четыре с половиной часа. Повернулся на правый бок, закрыл глаза. Постарался выбрать максимально удобное положение - правую руку положил под подушку, телом принял позу эмбриона.
Периодически, когда сон не шел, он начинал фантазировать на какую-либо тему и визуализировать эти картинки в своем воображении. Не овец ведь считать в самом деле.
Стал перебирать в голове темы и параллельно прислушиваться к ощущениям - какая из них вызывает в душе теплый отклик.
Внезапно из глубин памяти всплыл частично забытый образ дачи прабабушки с прадедушкой. Сердце приятно подпрыгнуло, а губ коснулась легкая ностальгическая улыбка. Ох, как много бы он сейчас отдал за возможность вернуться туда…в то время, в то место.
Вот под деревом стоят качели, которые прадед смастерил собственными руками. Он хорошо помнил их. Сиденьем качели служило двухместное кресло троллейбуса. Он знал это даже будучи ребенком, ведь троллейбусы, курсировавшие по его городу, обладали именно такими сиденьями - коричневый дерматин, натянутый на плотный поролон. Ему это всегда казалось необычным. Он пару раз спрашивал у прадеда, откуда тот взял такое сиденье, на что тот хитро улыбался в ответ и, напустив на себя притворно-важный вид, отвечал, что знаком с директором депо.
Вспомнил одноэтажный дачный домик, многие из деталей которого также сохранились в анналах его памяти и всплывали в процессе этого мысленного путешествия.
Так, стоп. Не так быстро. Раз уж он добыл из недр своего разума настолько раритетное воспоминание, то просто необходимо прожить его максимально детально.
Дорога…попытался вспомнить дорогу к даче. Он тогда был еще совсем ребенком, поэтому вряд ли мог запомнить весь путь от города, но хотя бы что-то…
Он оказался на перекрестке дорог. Он очень хорошо его помнил - это был съезд с асфальтированного шоссе на грунтовую дорогу. Слева находилась автобусная остановка, откуда дачники отправлялись обратно в город, справа - небольшой магазин, предлагавший скромный ассортимент продуктов вперемешку с дачным барахлом вроде граблей и пластиковых ведер.
Огляделся по сторонам - не видно ни людей, ни машин. Снова бросил взгляд на магазин. Тот выглядит вполне работающим, внутри горит свет, дверь открыта и сквозь дверной проем видна часть прилавка. Направился к нему, зашел внутрь.
Есть тут кто?
В ответ тишина. Медленно обвел взглядом помещение и ощутил легкий прилив эйфории - здесь все было ровно так, как он запомнил, даже запах! Это был, определенно, запах прошлого, запах старого дачного магазина советского формата. Это был особый запах, который невозможно описать, его можно только лишь знать. Прошло уже почти 25 лет, а не изменилось ровным счетом ничего.
На полке за прилавком стоят несколько коробок сока марки J7, который он так любил в детстве. И логотип и дизайн коробки были именно такие, какими он их помнил с тех давних лет.
Вот под стеклом витрины лежит коробка с вафельным тортом «Причуда» - между прочим, гастрономический шик того времени.
За прилавком стоит напольный вентилятор, вращающий «головой» из стороны в сторону.
Справа в углу помещения тихо гудит низкий белый морозильник с запотевшими стеклянными дверцами-крышками. Подошел, сдвинул одну из крышек в сторону. Сердце радостно подпрыгнуло - внутри лежало мороженое. Было оно лишь двух видов, но зато какое! Любимейшее мороженое детства - вафельный стаканчик, наполненный пломбиром или шоколадным мороженым, а сверху прямо на замороженную массу налеплена круглая бумажная этикетка с названием изготовителя и прочей неинтересной информацией.
Слегка дрожащими пальцами отлепил круглую бумажку и, не теряя времени, впился зубами в упругую сливочную массу. В голове взорвался фейерверк. На пару долгих секунд он застыл в эйфорическом экстазе, но быстро пришел в себя и начал энергично жевать.
Он стоял, уставившись в окно на остановку на другой стороне дороги, и жевал мороженое. Отточенным движением раз за разом подносил стаканчик ко рту, откусывал и жевал. Вновь откусывал и снова жевал. Пару минут спустя отправил в рот самое вкусное - донышко вафельного стаканчика, наполненное подтаявшим мороженым. Растянул наслаждение на сколько смог и, в конце концов, мощным глотательным движением покончил со сладостью.
Не отводя взгляд от окна, прислушался к ощущениям. Поначалу все казалось обычным - было вкусно буквально как в детстве. Но в то же время он, не способный объяснить это словами, ощущал, будто вкус мороженого на самом деле передавался в его мозг не языковыми рецепторами, а рождался непосредственно в разуме.
Еще миг побыв в рассуждениях с самим собой, он отправился далее изучать чертоги собственных воспоминаний.
Осматривая магазин, заметил на прилавке деревянные счеты. Он хорошо помнил, как кассир в кружевном переднике и в забавной белой шапочке, скорее похожей на высокий цилиндр, склеенный из листа бумаги, энергично щелкала по счетам пальцами, отправляя деревянные «бочонки» в разные стороны. Для него в то время (надо сказать - и по сей день) это казалось какой-то бессмыслицей, скорее похожей на некую взрослую игру в цифры.
Ладно, достаточно магазина. Вышел на улицу. Грунтовая дорога прямой серой нитью плавно спускалась вниз, где начинались первые дачные участки. Он шел в спокойном темпе, оглядывая окружающее пространство и подмечая для себя детали, казавшиеся важными или интересными в детстве. Вот заросший травой участок, огороженный покосившимся деревянным забором по пояс высотой. Посередине участка стоит закрытый досками колодец. Всегда было интересно - есть ли в нем вода?
По левую руку начинался берег реки, куда они с отцом приходили порыбачить на старые бамбуковые удочки. Воспоминание о нем отозвалось уколом в груди. Между ними были прекрасные отношения, но отец внезапно ушел из жизни несколько лет назад. Врачи сказали - тромб. Так он узнал, что тромб не оставляет времени на последние слова.
Он немного постоял на берегу, невидящим взглядом смотря на движимую легким течением поверхность воды. Зажмурился, собрался с мыслями, распахнул глаза и пошел дальше. Надо вспомнить дорогу к прадедовой даче.
Долго идти не пришлось. Спустя пару изгибов грунтовой дороги он заметил поворот на одну из дачных улиц, которую с первого взгляда уверенно идентифицировал как ту самую. Еще миг спустя он стоял перед зеленым забором чуть выше его роста. Сердце ускорило темп. Да, это тот самый забор…сколько лет…
Взялся за железную ручку калитки и потянул вниз - та послушно поддалась и мягко, без единого скрипа, калитка открылась. Он ступил на небольшую бетонированную площадку, которая обычно служила парковкой для старенькой дедовской «шестерки». Слева и справа стояли тонкие металлические опоры, по которым вился виноград. Прямо пред ним располагался домик, справа от которого оставалось место для прохода. Он точно помнил, что вход в дом был с задней стороны, потому не задерживаясь прошел между боковой стеной дома и зарослью винограда и вышел во двор. С улыбкой посмотрел на те самые качели. За ними начинался внушительных размеров участок земли, испещренный аккуратными грядками. В дальнем левом углу участка находился колодец, накрытый крышкой. На крышке стояло алюминиевое ведро, к ручке которого была прикреплена цепь в палец толщиной.
Медленно водя головой из стороны в сторону, он в очередной раз отметил для себя, что все выглядит точь-в-точь, как он запомнил, разве что ореховое дерево, под которым стоят качели, уже не кажется столь большим.
Очень хотелось сесть на качели, но еще больше хотелось войти в домик. Он хорошо помнил расстановку нехитрой мебели, старую печь кирпичной кладки и даже часы с кукушкой, которые висели в зале. Это были настоящие работающие часы, из маленькой дверцы которых каждые 60 минут выскакивала деревянная птичка и уханьем сообщала о начале нового часа.
Вошел в незапертую входную дверь. Здесь начиналась узкая прихожая, бывшая по совместительству летней кухней и верандой. Ничего особо интересного, насколько он помнил, тут не было, поэтому сразу открыл дверь, ведущую в дом. В лицо пахнуло теплой волной застоявшегося воздуха и запахло…воспоминаниями. Невозможно описать этот запах, но он знал его с самого детства. Справа внезапно что-то затрещало, он посмотрел туда и увидел на стене те самые часы. Память подбросила ему очередной осколок, из которого он вспомнил, что такой механический звук эти настенные часы издавали перед тем, как из них выпрыгнет кукушка. Он даже перестал дышать в ожидании этого момента. Вот-вот, еще секунда, еще секунда...
Дверца на часах резко открылась, из нутра неспешно выехала маленькая деревянная птичка и…вместо ожидаемого уханья, птичка начала издавать странный электронный звук, скорее похожий на повторяющееся пищание. Звук шел как будто издалека и даже несколько запаздывал. Но он нарастал и становился все громче и громче, он раздражал слух и начинал доставлять физический дискомфорт.
Он открыл глаза. Часы на тумбочке сработавшим будильником вырвали его из необычайно приятного сна. Рукой он нащупал большую прямоугольную кнопку на крышке часов и глухим щелчком выключил этот раздражающий писк. Потер ладонями сонное лицо, посмотрел на цифры. 6 часов утра.
Глава 2
К восьми часам он уже сидел на рабочем месте, раскладывая бумаги, оставленные для него предыдущей сменой. Работа его была однообразной и не сказать, чтобы сильно сложной - каждый день он составлял маршруты для курьеров доставки и отправлял их старшим логистам. Изо дня в день. С восьми до пяти. Утром получал данные, обрабатывал их и ближе к вечеру выдавал готовые маршрутные листы.
Не работа мечты, конечно, но платили сносно. Да и график был неплохим. Плюс медицинская страховка от компании и шумные корпоративы два раза в год.
Сказать, однако, что работал он с энтузиазмом - было бы явным преувеличением. Он пришел сюда сразу после университета, чтобы «годик-другой набраться опыта» и перейти в руководящее звено, однако уже пятый год сидел в простых логистах, а на горизонте не маячил даже лучик надежды на повышение. Он старался не думать об этом, задвигая страхи о будущем в недра подсознания и успокаивая себя тем, что, мол, еще вся жизнь впереди, успеется.
Несмотря на привычную рутину, этим утром он чувствовал себя непривычно бодро. В офисной столовой, стоя в очереди к кофе-машине, он успел отпустить комплимент прическе новенькой девушки из бухгалтерии, а также поучаствовать в обсуждении с другими логистами последней серии трендового сериала.
Да, сегодня он определенно чувствовал себя иначе, чем в любой другой день. Даже телефонный разговор с матерью не смог пошатнуть его настрой. Стоя в утренней пробке, он вспоминал детали сна, который ему довелось увидеть прошедшей ночью, и решил позвонить маме, чтобы ненароком выспросить у нее пару деталей. Это был сон из тех, которые ты ощущаешь почти как реальность. Из тех, которые не улетучиваются, как только ты открыл глаза. Этот сон был ярким, сочным, детальным и, что необычно, он помнил его до сих пор.
Алло.
Привет, мам! Как ты?
Мм…здравствуй. То не звонишь всю неделю, а то вот он, ни свет ни заря. Соскучился по матери?
Между ними были напряженные отношения сколько он себя помнил. Мать в молодости была карьеристкой и неохотно уделяла крупицы своего свободного времени сыну. Воспитанием занимались, в основном, бабушки-дедушки и отец. Они окружали его теплом и любовью, что совершенно не нравилось его матери. Она считала, что с таким воспитанием сын никогда не вырастет настоящим мужчиной, поэтому своим жестким отношением к нему, как она думала, компенсировала чересчур нежное отношение других родственников.
В конечном счете, раздираемый подобным воспитательным диссонансом, сын вырос совершенно обычным человеком с потухшими глазами и легким тревожным расстройством.
Однако, сегодня, будучи в приподнятом настроении, он решил во что бы то ни стало не позволить ей испортить его.
Да что-то навалилось работы, совсем не до звонков было. Зато вот сейчас выдалась свободная минута, звоню тебе.
Он произнес эту фразу наигранно бодро и с натянутой улыбкой, не давая матери повода раздуть конфликт.
Много работы, говоришь…значит, тебя можно поздравить с повышением?
Тон ее оставался сухим и жестким, но в самом конце предложения он будто бы услышал легкие ноты…благосклонности…или, может, одобрения? Ему сделалось не по себе, ибо любой из его ответов неминуемо вел к эскалации и материнскому разочарованию. Поэтому он не нашел ничего лучше, чем пойти ва-банк и полностью проигнорировать вопрос.
Мам, давно хотел спросить - ты помнишь ту старую прадедушкину дачу? Возле которой еще была река, где мы с отцом рыбачили.
Мать молчала дольше обычного, решая, судя по всему, продолжить ли давить на вопрос о работе или переключиться на тему воспоминаний.
Да, конечно я ее помню. Хорошее было место. Спокойное… А почему ты спрашиваешь?
Внутри их семьи молчаливым единодушием было принято считать прадеда покойным, хотя, справедливости ради, это было не совсем точно. Никто не знал, что с ним произошло. Он не умер в собственной постели и не ушел из жизни в больнице.
В один из ясных весенних дней он, как обычно, отправился на рыбалку, но не вернулся. При нем были надувная лодка, пара коротких весел, две удочки, садок и небольшая рыбацкая сумка с запасными крючками и прочим инвентарем. Вечером того странного дня у берега реки было найдено все перечисленное. Все, кроме самого прадеда.
Кто-то из собравшихся соседей предположил, что он мог упасть за борт и утонуть, однако все местные знали, что река, а вернее сказать - заводь на этом участке реки была мелкой, максимум по шею взрослому человеку.
