Кощей вернулся и доложил, что старик Голубев через центральную проходную их конечно не пропустит, так что придется воспользоваться пожарным ходом, который, если верить плану Шахматиста, был открыт. Старик Голубев из «неохваченных», и к этим новомодным штучкам любви не питает. Так что если случится шухер, то он точно вызовет полицию, а не подмогу в виде новых «кукол».
Я в сопровождении Василисы прошелся вдоль Варшавской, осматривая здание общежития, и подходы со всех сторон. По дороге мы мило болтали о последних посмотренных кино, прослушанных новых альбомах рок музыки. Вкусы наши во многом совпадали, но чувствовалась разница в возрасте. Половину музыкальных коллективов, что она называла, я не слышал даже в названии.
Вернувшись к машине, мы еще полчаса обсуждали классический рок, делились впечатлениями о любимых песнях и исполнителях.
Без пяти минут два планшет разразился сиреной, которую разве что глухой бы не услышал. Иконка с мультяшным изображением инопланетянина развернулась и показалась красная тревожная кнопка. Час «Икс» пробил. Мы выбрались из машины, перешли группой дорогу и направились к общежитию. Уже тут на первых шагах операция пошла не по плану. Старик-сторож вышел на крыльцо покурить, и тот час нас заметил. Кощей сказал, что сейчас все уладит и направился к нему. Голубев шел к нам навстречу. Ему явно не понравилось появление подозрительной группы людей, которая направлялась куда-то за здание, куда им вход был запрещен без его авторитетного мнения.
Кощей подошел к Голубеву, и заговорил с ним. Он так увлеченно размахивал руками, обволакивая словами старика, что через минуту Голубев уже забыл о нас, позволил себя увлечь в сторону проходной. Не знаю уж о чем они там разговаривали, но у Кощея явный талант заметать следы.
Пожарный вход, неприметная железная дверь красного цвета, раскрошившиеся бетонные ступеньки, сквозь которые проросла жухлая желтая трава. Зарецкий дернул дверь. Как и ожидалось, она была открыта. Первым вошел я, за мной Василиса, замыкал группу Боксер. Кощея мы ждать не стали. Пусть поступает по ситуации, либо догонит, либо будет прикрывать отступление, забалтывая старика.
Третий этаж, комната «312». Иван Исеев – Кузнец, наша цель. Подняться, убить и отступить из здания, не привлекая лишнего внимания. Что может быть проще. Это если не брать во внимание его многочисленную свиту. Поднимаясь по черной лестнице, я перетасовывал в голове портреты его ближнего круга. Вчера вечером на всякий случай я грузанул их в память нейрофона. Сейчас он был запущен, но работал в фоновом режиме. Надо сказать, фон здесь был грязный. Отовсюду слышался навязчивый шепот, принуждавший к чему-то мерзкому, требующий исполнить чужой приказ. Я не слышал подробности, и не мог их слышать. Стоит мне разобрать что к чему, как я тут же попаду под влияние нейрофона, но фоновый шелест говорил о многом. В этом здании «охваченных» очень много, не смотря на учебное время.
Лестница была прокурена насквозь, студентам лень бегать на улицу каждый раз, когда хочется подымить, а в комнатах курить запрещено, вот они и спасались на пожарной лестнице, а администрация закрывала на это глаза. То тут, то там попадались пустые бутылки из-под пива и водки, развернутые презервативы и даже иногда шприцы. Хорошо молодежь отрывается, с душой и надрывом, нечего сказать. На втором этаже возле стены на ступеньках сидел парень в джинсовой куртке. Голову он положил на руки, которые лежали на коленках. Я остановился. Не хотелось поднимать шум раньше времени. Парнишка был из «охваченных», об этом красноречиво говорил заляпанный нейрофон в его ухе с полустертым смайликом. Но похоже мальчишка был в полном отрубе, студенческая жизнь его сильно укачала.
Я прошел мимо него. Парень даже не пошевелился. Остальные члены команды миновали его без проблем. Дверь на третьем этаже была раскрашена граффити. Один рисунок меня привлек – ручная граната. Он был выполнен с таким знанием дела, что чувствовалось, что художнику доводилось держать эту штуку в руках. Вероятно, таким нехитрым способом «охваченные» пометили этаж, где работал оружейник, или это была его вывеска. Но мне она не понравилась, насторожила меня, и я вытащил из-под плаща «Вихрь».
Открыв дверь, я первым бесшумно скользнул в коридор. Василиса и Кощей последовали за мной. Видя мою предосторожность, они тоже достали оружие. Теперь надо добраться до нужного нам помещения, произвести зачистку и удалиться. Стрелять я не собирался, для устранения Кузнеца, достаточно и ножа, но стрелять все-таки пришлось.
Нас уже ждали. Я это понял, как только переступил порог комнаты «312». Никакого Кузнеца здесь не было. Я четко помнил портрет Ивана Исеева, эту отталкивающую внешность бандита с большой дороги трудно было с кем-то спутать. В комнате стоял большой рабочий стол, в кресле за ним сидел светловолосый мужик средних лет с карими глазами и кривым носом. Я знал его. Это Дмитрий Гордеев, Дуплет, один из людей Кузнеца. Рядом с ним замерли в боевом напряжении четверо «охваченных», с виду громилы из частной охранной конторы, что пасла меня в последние дни.
Все эти мысли промелькнули в моей голове за считанные секунды, что прошли с того момента, как я открыл дверь и застыл на пороге комнаты. Я успел увидеть пистолет «макарова» в руках дуплета, и затем услышал выстрелы. Две пули четко легли мне в грудь. Дыхание перехватило, в глазах потемнело, и я вывалился за дверь, чем вероятно спас жизнь Боксеру и Василисе. Они так и не успели нарваться на засаду, оставаясь в коридоре. На ногах я устоял, было чертовски больно, и, если бы не бронник, что я надел на операцию, то сейчас я бы уже садился на прямой экспресс на тот свет, а так отделался сломанным ребром, может и не одним. Хорошо, что мне удалось заставить надеть бронники остальных, теперь они видели их пользу на деле, а как спорили в начале.
Скрючившись возле стены, я силился унять боль, и наблюдал, как из комнаты появились первые «охваченные», вооруженные автоматами «калашникова». Не смотря на пожар во внутренностях, я все же нашел в себе силы, чтобы открыть огонь. «Вихрь» в моих руках заговорил, выплевывая пулю за пулей. Первую «куклу» буквально размазало по стене. Вторую отбросило назад в комнату. Третью прикончила Василиса. Четвертая с дыркой во лбу осталась валяться в коридоре, это было дело рук Боксера.
- Это подстава. Уходим. Здесь нет Кузнеца, - выкашлял я слова, когда смог восстановить дыхание.
Но ребята это понимали уже и так.
В коридоре вдруг стало не продохнуть от «охваченных». Двери со всех сторон коридора распахнулись, и на нас хлынула грязевая лавина «кукол». Они были вооружены клинками и пистолетами. Завертелось.
Когда все закончилось, я помнил этот бой, как набор разрозненных фрагментов, словно режиссер киноленты вырезал кадры, оставив только самые важные. Вот я стреляю из «Вихря» и двое «кукол» самого решительного вид падают изрешеченные на бетонный пол. Вот на меня летит озверевший мужик с намерением разорвать голыми руками, я стреляю ему в лицо. Глаза как нет, но это его не останавливает, и только выстрел в голову отправляет его на тот свет. Следующий кадр, я вижу как Василиса мечется из стороны в сторону, отражая мечом удары и нанося свои. Вокруг нее уже растет гора искалеченных «кукол» с отрубленными кистями рук, посеченными ногами, с изуродованными лицами. Я вижу, как Боксер расстреливает последнюю обойму, откидывает в сторону ненужный «Вихрь», выхватывает меч и бросается в бой. В моем автомате кончаются патроны. Я тоже выхватываю меч из-за спины. В одной руке клинок, в другой пистолет. Слышу позади шаги, разворачиваюсь и стреляю в лицо подбегающей женщине с крысиным хвостиком и видом провинциального библиотекаря. Следующий кадр, я отвожу чужой удар клинка в сторону, подныриваю под него, и стреляю два раза в упор. Помню, четкую мысль, надо вернуться в кабинет, вдруг Кузнец все-таки там. И я бросаюсь к дверям. Следующий кадр, я вижу Дуплета. Он все также сидит за столом, но теперь смотрит вглубь себя. Благодаря нейрофону, он видит весь бой, словно сам принимает в нем участие. Мое появление он явно не ждал, и, когда я хладнокровно расстреливаю его, Дуплет продолжает улыбаться, радуясь удачной ловушке, в которой мы оказались. Новый кадр, я в коридоре. «Кукол» слишком много. Нам не справиться. Удивительно, что мы все еще живы. Отделались только легкими ранами. У Василисы разорвана щека, левая штанина пропиталась кровью. У Боксера левая рука в крови. Я вижу массивного мужика с огромными руками. Он бежит ко мне. В его руках клинок. Я узнаю его. Это Борис Никонов, по прозвищу Паспарту. Один из сподручных Кузнеца. Я бью его в лицо мечом. И снова бью. Он пропускает и падает мертвый. Кровь повсюду. Следующий кадр, я вижу того спящего парня в джинсе, что мы встретили на лестнице, он целится в меня. Я успеваю первым. Его голова взрывается. И снова провал, и я вижу, как мы бежим, перепрыгивая через ступеньки по главной лестнице общежития. По пути нам попадаются «охваченные». Мы убиваем их. Вот и первый этаж. Новый кадр, я вижу мертвого Кощея, он лежит у стены с дыркой в голове и вид у него такой потерянный. Рядом лежит старик Голубев, охранник общаги, и Ванька «Конвейер».
Мы все-таки спаслись. Перебежав дорогу, я ворвался в машину, как ураган, чуть дверь не выломал. Максим Рогов сидел испуганный на водительском кресле. Он все понял без слов. Мотор взревел, и мы отчалили от поребрика. На удивление нас никто не преследовал. Василису трясло, как в лихорадке, зубы выбивали барабанную дробь. Она видела мертвого Кощея. Она уже знает, кого потеряла.
- Гладиатор, куда? – крикнул Рогов.
- Покружи по району, а затем к площади Конституции.
Я назвал точный адрес моего логова. В контору нам сейчас соваться было нельзя. Люди Кузнеца нас ждали, стало быть, это была ловушка, в которую нас четко привели. Но как же так, ренегат же убит. Прапорщик мертв. Стало быть, либо ренегатов несколько, либо я промахнулся, казнив Трофимова. Об этом надо было подумать, но сначала я должен узнать, как дела у других командиров, что с операцией «Наковальня»
Операция «Наковальня» провалилась с треском. Никакого Кузнеца в общежитие не было, да и откуда ему там было взяться. Для нас расставили ловушку и аккуратно завели в нее. То что мы вырвались, было настоящим чудом. Я до сих пор не мог поверить в это. Но это мы, а что там у других ребят.
Я пробовал связаться с командирами, но их телефоны молчали. Андрей Кожухов, Семен Карпов, Миша Поспелов, Армен Айвазян, Леша Бреславец, по прозвищу Боцман, Рустама Бови, Светлана Огонек, Барабан – все молчали. Неужели их уже нет, верить в это не хотелось. Я попробовал выйти по протоколу «двенадцать»: секретный телефонный номер, на котором сидело подставное лицо, ни о чем не знающее, и даже не подозревающее. Этакий попка-дурачок, в чью задачу входило передавать данные. Мне ответил молодой голос. Я продиктовал сообщение и оставил номер, по которому надо перезвонить. Мужчина пообещал все сделать в лучшем виде, но, судя по обреченным ноткам в голосе, надежды призрачные.
Меня трясло от нервов и злости. Адреналин зашкаливал. И главное я не понимал, как быть дальше. Кто-то гениальный играл против нас. Он придумал схему, по которой смог накрыть всю повстанцескую организацию разом. Я должен был что-то делать, как-то предупредить ребят. Только вот руки у меня связаны. Я не могу никого предупредить. Это не в моих силах. Хотя есть вариант. Очень крохотный шанс, можно сказать последний.
Я набрал номер майора Щеглова. Первое время в трубке раздавались длинные гудки, и, когда я уже в конец отчаялся, раздался усталый знакомый голос.
- На проводах.
- Дмитрич, у нас полная засада. Операция провалена. Есть основание полагать, что это была ловушка. Нас завели в нее, как баранов на заклание, - выпалил я.
- Что ты такое говоришь? – переспросил Щеглов.
Майор хоть и присутствовал на большом совете сопротивления, но непосредственного участия в операции «Наковальня» не принимал. По старой дружбе Шахматист пригласил его на совещание. К тому же мало ли в экстренной ситуации потребуется помощь Щеглова. И вот ситуация наступила. Я коротко пересказал майору события сегодняшнего дня со всеми подробностями. По крайней мере то, что помнил. Он выслушал меня, не перебивая, после чего сказал:
- Не стоит делать поспешные выводы. Я попробую прозвонить ребят по своим каналам. Может, это у тебя такая черная полоса по жизни. Пока же заползи со своими ребятами под какое-нибудь бревно, и не высовывайся.
- Хорошо. Я попробую позвонить Шахматисту. Я уже звонил. У него трубка не работает. Но я еще попробую.
- Я сказал, сиди тихо и не высовывайся. Как только я узнаю, что к чему, я тебе отзвонюсь.
Пришлось пообещать не дергаться без команды Щеглова. Только вот на душе у меня было не спокойно. Чувствовал я, что это не моя личная черная полоса, а грамотно разыгранная шахматная комбинация, в которой мы оказались на грани поражения. Быть может, еще не все потеряно, если не для сопротивленцев, то для сопротивления.
- Макс, скажи, что тебе удалось нарыть на «Лоджитек»? – неожиданно для всех спросил я.
Мы въехали во двор моей съемной квартиры на площади Конституции. Машинами были заставлены все свободные места, только рядом с переполненной помойкой был пустой пятачок. Рогов втиснулся на него, заглушил мотор и повернулся ко мне. На бледном мертвом лице лихорадочно горели глаза фанатика.
- Я проник в их систему. Там все сложно, но мне удалось узнать, что основной сервер находится на сороковом этаже. Практически под самой крышей.
- Сколько тебе потребуется время, чтобы вскрыть его и скачать нужные нам данные?
- Гладиатор, ты свихнулся? Мы только что из пекла, и ты хочешь снова в пекло нырнуть? – возмутился Зарецкий.
- Я хочу, чтобы сегодняшние жертвы не были напрасны, - огрызнулся я.
Боксер хотел было сказать что-то еще, но смолчал.
- Так все же, сколько тебе нужно времени?
- Это тебе никто не скажет. Может час, может пять минут, а может несколько дней. Все зависит от того, как быстро я найду нужную мне область. Я уже предварительно осмотрелся, но все равно вопрос сложный, - уклончиво ответил Рогов.
- Макс, это не праздное любопытство. Я хочу попробовать ломануть «Лоджитек» сейчас, пока все заняты на ликвидации «Наковальни», - сказал я. – Быть может удача нам улыбнется, и мы найдем способ отключить нейрофоны. Сколько народу сразу тогда спасем.
- Если ты прав в своих подозрениях и «кукловоды» сидят в «Лоджитеке», то там от «охваченных» будет не продохнуть. А нас всего четверо, из которых один совсем мальчишка. А другая одуревшая от горя девушка, которая только что потеряла своего близкого друга. Какие у нас шансы? Мизерные, - резко отозвался Боксер.
- Если я прав, то сейчас все силы «кукловодов» брошены на выжигание сопротивления, и база ослаблена, оставлена без должной охраны. Поэтому у нас появился шанс проникнуть в башню, которого в другое время нам, быть может, и не представится. Мы можем все провернуть бескровно. Относительно, конечно.
- Мне это все не нравится, черт побери! Не нравится. Но я согласен с Гладиатором, мы должны попробовать. По замыслу этих уродов, мы все должны были полечь там в общежитии, так что быть может это и правда наш шанс, - сказал Зарецкий.
Я в сопровождении Василисы прошелся вдоль Варшавской, осматривая здание общежития, и подходы со всех сторон. По дороге мы мило болтали о последних посмотренных кино, прослушанных новых альбомах рок музыки. Вкусы наши во многом совпадали, но чувствовалась разница в возрасте. Половину музыкальных коллективов, что она называла, я не слышал даже в названии.
Вернувшись к машине, мы еще полчаса обсуждали классический рок, делились впечатлениями о любимых песнях и исполнителях.
Без пяти минут два планшет разразился сиреной, которую разве что глухой бы не услышал. Иконка с мультяшным изображением инопланетянина развернулась и показалась красная тревожная кнопка. Час «Икс» пробил. Мы выбрались из машины, перешли группой дорогу и направились к общежитию. Уже тут на первых шагах операция пошла не по плану. Старик-сторож вышел на крыльцо покурить, и тот час нас заметил. Кощей сказал, что сейчас все уладит и направился к нему. Голубев шел к нам навстречу. Ему явно не понравилось появление подозрительной группы людей, которая направлялась куда-то за здание, куда им вход был запрещен без его авторитетного мнения.
Кощей подошел к Голубеву, и заговорил с ним. Он так увлеченно размахивал руками, обволакивая словами старика, что через минуту Голубев уже забыл о нас, позволил себя увлечь в сторону проходной. Не знаю уж о чем они там разговаривали, но у Кощея явный талант заметать следы.
Пожарный вход, неприметная железная дверь красного цвета, раскрошившиеся бетонные ступеньки, сквозь которые проросла жухлая желтая трава. Зарецкий дернул дверь. Как и ожидалось, она была открыта. Первым вошел я, за мной Василиса, замыкал группу Боксер. Кощея мы ждать не стали. Пусть поступает по ситуации, либо догонит, либо будет прикрывать отступление, забалтывая старика.
Третий этаж, комната «312». Иван Исеев – Кузнец, наша цель. Подняться, убить и отступить из здания, не привлекая лишнего внимания. Что может быть проще. Это если не брать во внимание его многочисленную свиту. Поднимаясь по черной лестнице, я перетасовывал в голове портреты его ближнего круга. Вчера вечером на всякий случай я грузанул их в память нейрофона. Сейчас он был запущен, но работал в фоновом режиме. Надо сказать, фон здесь был грязный. Отовсюду слышался навязчивый шепот, принуждавший к чему-то мерзкому, требующий исполнить чужой приказ. Я не слышал подробности, и не мог их слышать. Стоит мне разобрать что к чему, как я тут же попаду под влияние нейрофона, но фоновый шелест говорил о многом. В этом здании «охваченных» очень много, не смотря на учебное время.
Лестница была прокурена насквозь, студентам лень бегать на улицу каждый раз, когда хочется подымить, а в комнатах курить запрещено, вот они и спасались на пожарной лестнице, а администрация закрывала на это глаза. То тут, то там попадались пустые бутылки из-под пива и водки, развернутые презервативы и даже иногда шприцы. Хорошо молодежь отрывается, с душой и надрывом, нечего сказать. На втором этаже возле стены на ступеньках сидел парень в джинсовой куртке. Голову он положил на руки, которые лежали на коленках. Я остановился. Не хотелось поднимать шум раньше времени. Парнишка был из «охваченных», об этом красноречиво говорил заляпанный нейрофон в его ухе с полустертым смайликом. Но похоже мальчишка был в полном отрубе, студенческая жизнь его сильно укачала.
Я прошел мимо него. Парень даже не пошевелился. Остальные члены команды миновали его без проблем. Дверь на третьем этаже была раскрашена граффити. Один рисунок меня привлек – ручная граната. Он был выполнен с таким знанием дела, что чувствовалось, что художнику доводилось держать эту штуку в руках. Вероятно, таким нехитрым способом «охваченные» пометили этаж, где работал оружейник, или это была его вывеска. Но мне она не понравилась, насторожила меня, и я вытащил из-под плаща «Вихрь».
Открыв дверь, я первым бесшумно скользнул в коридор. Василиса и Кощей последовали за мной. Видя мою предосторожность, они тоже достали оружие. Теперь надо добраться до нужного нам помещения, произвести зачистку и удалиться. Стрелять я не собирался, для устранения Кузнеца, достаточно и ножа, но стрелять все-таки пришлось.
Нас уже ждали. Я это понял, как только переступил порог комнаты «312». Никакого Кузнеца здесь не было. Я четко помнил портрет Ивана Исеева, эту отталкивающую внешность бандита с большой дороги трудно было с кем-то спутать. В комнате стоял большой рабочий стол, в кресле за ним сидел светловолосый мужик средних лет с карими глазами и кривым носом. Я знал его. Это Дмитрий Гордеев, Дуплет, один из людей Кузнеца. Рядом с ним замерли в боевом напряжении четверо «охваченных», с виду громилы из частной охранной конторы, что пасла меня в последние дни.
Все эти мысли промелькнули в моей голове за считанные секунды, что прошли с того момента, как я открыл дверь и застыл на пороге комнаты. Я успел увидеть пистолет «макарова» в руках дуплета, и затем услышал выстрелы. Две пули четко легли мне в грудь. Дыхание перехватило, в глазах потемнело, и я вывалился за дверь, чем вероятно спас жизнь Боксеру и Василисе. Они так и не успели нарваться на засаду, оставаясь в коридоре. На ногах я устоял, было чертовски больно, и, если бы не бронник, что я надел на операцию, то сейчас я бы уже садился на прямой экспресс на тот свет, а так отделался сломанным ребром, может и не одним. Хорошо, что мне удалось заставить надеть бронники остальных, теперь они видели их пользу на деле, а как спорили в начале.
Скрючившись возле стены, я силился унять боль, и наблюдал, как из комнаты появились первые «охваченные», вооруженные автоматами «калашникова». Не смотря на пожар во внутренностях, я все же нашел в себе силы, чтобы открыть огонь. «Вихрь» в моих руках заговорил, выплевывая пулю за пулей. Первую «куклу» буквально размазало по стене. Вторую отбросило назад в комнату. Третью прикончила Василиса. Четвертая с дыркой во лбу осталась валяться в коридоре, это было дело рук Боксера.
- Это подстава. Уходим. Здесь нет Кузнеца, - выкашлял я слова, когда смог восстановить дыхание.
Но ребята это понимали уже и так.
В коридоре вдруг стало не продохнуть от «охваченных». Двери со всех сторон коридора распахнулись, и на нас хлынула грязевая лавина «кукол». Они были вооружены клинками и пистолетами. Завертелось.
Когда все закончилось, я помнил этот бой, как набор разрозненных фрагментов, словно режиссер киноленты вырезал кадры, оставив только самые важные. Вот я стреляю из «Вихря» и двое «кукол» самого решительного вид падают изрешеченные на бетонный пол. Вот на меня летит озверевший мужик с намерением разорвать голыми руками, я стреляю ему в лицо. Глаза как нет, но это его не останавливает, и только выстрел в голову отправляет его на тот свет. Следующий кадр, я вижу как Василиса мечется из стороны в сторону, отражая мечом удары и нанося свои. Вокруг нее уже растет гора искалеченных «кукол» с отрубленными кистями рук, посеченными ногами, с изуродованными лицами. Я вижу, как Боксер расстреливает последнюю обойму, откидывает в сторону ненужный «Вихрь», выхватывает меч и бросается в бой. В моем автомате кончаются патроны. Я тоже выхватываю меч из-за спины. В одной руке клинок, в другой пистолет. Слышу позади шаги, разворачиваюсь и стреляю в лицо подбегающей женщине с крысиным хвостиком и видом провинциального библиотекаря. Следующий кадр, я отвожу чужой удар клинка в сторону, подныриваю под него, и стреляю два раза в упор. Помню, четкую мысль, надо вернуться в кабинет, вдруг Кузнец все-таки там. И я бросаюсь к дверям. Следующий кадр, я вижу Дуплета. Он все также сидит за столом, но теперь смотрит вглубь себя. Благодаря нейрофону, он видит весь бой, словно сам принимает в нем участие. Мое появление он явно не ждал, и, когда я хладнокровно расстреливаю его, Дуплет продолжает улыбаться, радуясь удачной ловушке, в которой мы оказались. Новый кадр, я в коридоре. «Кукол» слишком много. Нам не справиться. Удивительно, что мы все еще живы. Отделались только легкими ранами. У Василисы разорвана щека, левая штанина пропиталась кровью. У Боксера левая рука в крови. Я вижу массивного мужика с огромными руками. Он бежит ко мне. В его руках клинок. Я узнаю его. Это Борис Никонов, по прозвищу Паспарту. Один из сподручных Кузнеца. Я бью его в лицо мечом. И снова бью. Он пропускает и падает мертвый. Кровь повсюду. Следующий кадр, я вижу того спящего парня в джинсе, что мы встретили на лестнице, он целится в меня. Я успеваю первым. Его голова взрывается. И снова провал, и я вижу, как мы бежим, перепрыгивая через ступеньки по главной лестнице общежития. По пути нам попадаются «охваченные». Мы убиваем их. Вот и первый этаж. Новый кадр, я вижу мертвого Кощея, он лежит у стены с дыркой в голове и вид у него такой потерянный. Рядом лежит старик Голубев, охранник общаги, и Ванька «Конвейер».
Мы все-таки спаслись. Перебежав дорогу, я ворвался в машину, как ураган, чуть дверь не выломал. Максим Рогов сидел испуганный на водительском кресле. Он все понял без слов. Мотор взревел, и мы отчалили от поребрика. На удивление нас никто не преследовал. Василису трясло, как в лихорадке, зубы выбивали барабанную дробь. Она видела мертвого Кощея. Она уже знает, кого потеряла.
- Гладиатор, куда? – крикнул Рогов.
- Покружи по району, а затем к площади Конституции.
Я назвал точный адрес моего логова. В контору нам сейчас соваться было нельзя. Люди Кузнеца нас ждали, стало быть, это была ловушка, в которую нас четко привели. Но как же так, ренегат же убит. Прапорщик мертв. Стало быть, либо ренегатов несколько, либо я промахнулся, казнив Трофимова. Об этом надо было подумать, но сначала я должен узнать, как дела у других командиров, что с операцией «Наковальня»
Глава 34
Операция «Наковальня» провалилась с треском. Никакого Кузнеца в общежитие не было, да и откуда ему там было взяться. Для нас расставили ловушку и аккуратно завели в нее. То что мы вырвались, было настоящим чудом. Я до сих пор не мог поверить в это. Но это мы, а что там у других ребят.
Я пробовал связаться с командирами, но их телефоны молчали. Андрей Кожухов, Семен Карпов, Миша Поспелов, Армен Айвазян, Леша Бреславец, по прозвищу Боцман, Рустама Бови, Светлана Огонек, Барабан – все молчали. Неужели их уже нет, верить в это не хотелось. Я попробовал выйти по протоколу «двенадцать»: секретный телефонный номер, на котором сидело подставное лицо, ни о чем не знающее, и даже не подозревающее. Этакий попка-дурачок, в чью задачу входило передавать данные. Мне ответил молодой голос. Я продиктовал сообщение и оставил номер, по которому надо перезвонить. Мужчина пообещал все сделать в лучшем виде, но, судя по обреченным ноткам в голосе, надежды призрачные.
Меня трясло от нервов и злости. Адреналин зашкаливал. И главное я не понимал, как быть дальше. Кто-то гениальный играл против нас. Он придумал схему, по которой смог накрыть всю повстанцескую организацию разом. Я должен был что-то делать, как-то предупредить ребят. Только вот руки у меня связаны. Я не могу никого предупредить. Это не в моих силах. Хотя есть вариант. Очень крохотный шанс, можно сказать последний.
Я набрал номер майора Щеглова. Первое время в трубке раздавались длинные гудки, и, когда я уже в конец отчаялся, раздался усталый знакомый голос.
- На проводах.
- Дмитрич, у нас полная засада. Операция провалена. Есть основание полагать, что это была ловушка. Нас завели в нее, как баранов на заклание, - выпалил я.
- Что ты такое говоришь? – переспросил Щеглов.
Майор хоть и присутствовал на большом совете сопротивления, но непосредственного участия в операции «Наковальня» не принимал. По старой дружбе Шахматист пригласил его на совещание. К тому же мало ли в экстренной ситуации потребуется помощь Щеглова. И вот ситуация наступила. Я коротко пересказал майору события сегодняшнего дня со всеми подробностями. По крайней мере то, что помнил. Он выслушал меня, не перебивая, после чего сказал:
- Не стоит делать поспешные выводы. Я попробую прозвонить ребят по своим каналам. Может, это у тебя такая черная полоса по жизни. Пока же заползи со своими ребятами под какое-нибудь бревно, и не высовывайся.
- Хорошо. Я попробую позвонить Шахматисту. Я уже звонил. У него трубка не работает. Но я еще попробую.
- Я сказал, сиди тихо и не высовывайся. Как только я узнаю, что к чему, я тебе отзвонюсь.
Пришлось пообещать не дергаться без команды Щеглова. Только вот на душе у меня было не спокойно. Чувствовал я, что это не моя личная черная полоса, а грамотно разыгранная шахматная комбинация, в которой мы оказались на грани поражения. Быть может, еще не все потеряно, если не для сопротивленцев, то для сопротивления.
- Макс, скажи, что тебе удалось нарыть на «Лоджитек»? – неожиданно для всех спросил я.
Мы въехали во двор моей съемной квартиры на площади Конституции. Машинами были заставлены все свободные места, только рядом с переполненной помойкой был пустой пятачок. Рогов втиснулся на него, заглушил мотор и повернулся ко мне. На бледном мертвом лице лихорадочно горели глаза фанатика.
- Я проник в их систему. Там все сложно, но мне удалось узнать, что основной сервер находится на сороковом этаже. Практически под самой крышей.
- Сколько тебе потребуется время, чтобы вскрыть его и скачать нужные нам данные?
- Гладиатор, ты свихнулся? Мы только что из пекла, и ты хочешь снова в пекло нырнуть? – возмутился Зарецкий.
- Я хочу, чтобы сегодняшние жертвы не были напрасны, - огрызнулся я.
Боксер хотел было сказать что-то еще, но смолчал.
- Так все же, сколько тебе нужно времени?
- Это тебе никто не скажет. Может час, может пять минут, а может несколько дней. Все зависит от того, как быстро я найду нужную мне область. Я уже предварительно осмотрелся, но все равно вопрос сложный, - уклончиво ответил Рогов.
- Макс, это не праздное любопытство. Я хочу попробовать ломануть «Лоджитек» сейчас, пока все заняты на ликвидации «Наковальни», - сказал я. – Быть может удача нам улыбнется, и мы найдем способ отключить нейрофоны. Сколько народу сразу тогда спасем.
- Если ты прав в своих подозрениях и «кукловоды» сидят в «Лоджитеке», то там от «охваченных» будет не продохнуть. А нас всего четверо, из которых один совсем мальчишка. А другая одуревшая от горя девушка, которая только что потеряла своего близкого друга. Какие у нас шансы? Мизерные, - резко отозвался Боксер.
- Если я прав, то сейчас все силы «кукловодов» брошены на выжигание сопротивления, и база ослаблена, оставлена без должной охраны. Поэтому у нас появился шанс проникнуть в башню, которого в другое время нам, быть может, и не представится. Мы можем все провернуть бескровно. Относительно, конечно.
- Мне это все не нравится, черт побери! Не нравится. Но я согласен с Гладиатором, мы должны попробовать. По замыслу этих уродов, мы все должны были полечь там в общежитии, так что быть может это и правда наш шанс, - сказал Зарецкий.
