Заостренные кверху кончики ушей. И что-то еще неуловимое и такое нечеловеческое, проскальзывающее в, казалось бы, вполне обычных чертах лица. Словно то была ожившая картинка, исполненная умелой рукой, но таки изображающая не реального, живого, в чем-то неправильного и несовершенного, человека, а некий условный, лишенный всех этих недостатков образ. Иллюстрация, но не портрет.
– Какого черта? – потрясенно прошептал я, невольно наклоняясь ближе к нему.
Старик вздохнул и, опустив обруч, который все это время держал в ладонях, на колени, взмахнул руками перед собой, рисуя правильный круг. За кончиками его пальцев побежали полоски рыжего пламени, мелькнула маленькая ослепительная вспышка, и передо мной, замерцав, прямо в воздухе застыло небольшое, заключенное в огненную оправу живого огня зеркало. Я открыл рот и замер.
На меня с чуть подрагивающего, словно поверхность воды, зеркала смотрело чужое лицо. Совершенно чужое. И столь же нечеловеческое, как и у старика в красном. Только заметно моложе, с идеально гладкой, алебастрово-белой кожей, большими, черными, широко распахнутыми глазами под длинными, пушистыми, словно у девчонки, ресницами и тонкими, сейчас удивленно изломанными бровями. Правильно очерченный рот был приоткрыт в изумлении, а длинные прямые волосы цвета воронова крыла ниспадали вперед, чуть затеняя лицо.
Я дернулся было рукой к волосам, чтобы убрать их с ушей, и незнакомец в зеркале в точности повторил мое движение. Но мне уже было не до него – я остановился, так и не донеся руку до волос, уставившись на только сейчас бросившийся мне в глаза рукав собственного одеяния. Повел взглядом ниже, осматривая всего себя с ног до головы. Сел, резко выпрямившись. Коснулся белой, похожей на шелк, ткани без какого-либо узора. Поддел край запахнутого направо то ли халата, то ли кимоно, схваченного в поясе узким белым же кушаком.
– Что это? – потрясенно пробормотал я, только теперь делая для себя еще одно открытие – насколько же чужим и непривычным звучит мой собственный голос.
Однако ответом мне служило выжидательное молчание.
Я вновь поднял взгляд на окутанное пламенем зеркало. Поднял руку к лицу и, чуть отвернувшись в сторону, убрал волосы назад, открывая ухо. Заостренное. Пальцы дрогнули, и волосы вновь скрыли от меня то, чего просто не могло быть, не могло существовать в природе. Старик в красном удовлетворенно кивнул и хлопком погасил свое фантастическое зеркало.
– Это вы, – бросил он. – Теперь, – особо выделив это слово интонацией, кивнул старик, – это вы.
– Но... как?... почему?... этого не мож... – я отчаянно замотал головой.
– Да, я тоже не знаю таких чар, – с серьезным видом кивнул мой собеседник. – Я только читал об этом ранее, но был уверен, что подобные знания давно утеряны нашим народом.
– Чары? – переспросил я.
– Замещающие чары, позволяющие перемещать сознание разумных существ из одного тела в другое на любых расстояниях, – все так же не моргнув и глазом, поведал старик. – И даже между мирами.
Я, кажется, уже утратил способность удивляться и потому только в очередной раз изобразил из себя эхо:
– Мирами?
– Все верно, – качнул головой старец, – мирами. Вы ведь не отсюда, незнакомец? Не из Осмэ, Ранн или Танна-гир-О'мах, не с островов Урум и не из какого-либо другого уголка нашего мира. – Он вновь покрутил в руках лежавший у него на коленях обруч. – Я пытался заглянуть в ваше сознание, пока вы были под воздействием Венца Покорности, чтобы выяснить, кто вы? – Старик криво усмехнулся. – Но наткнулся на нечто совершенно чуждое и непонятное, на шквал воспоминаний, которые я не смог осмыслить. Это было, все равно что пытаться понять язык, который слышишь впервые в жизни.
– Но сейчас я понимаю вас! – перебил я его. – А вы меня.
– Сейчас – да, – согласился тот. – А там, на эшафоте? – он прищурился. – Помните, что я говорил вам?
– На эшафоте? – выдохнул я, и рука вновь против воли вскинулась к горлу.
Старец в красном вздохнул и поднялся со стула.
– Думаю, лучше начать с самого начала и по-порядку, – проворчал он, отворачиваясь от меня и неспешно вышагивая в дальний конец комнаты. – Это позволит нам обоим ответить на вопросы друг друга без лишней сумятицы. – Развернувшись под самым окошком, он зашагал в противоположном направлении, к железной двери. – Итак, вы не в своем мире, незнакомец, и не в своем теле. И вы попали сюда против собственной воли, я ведь прав? – старик остановился посередине комнаты и впился в меня неожиданно злым, пристальным взглядом.
Я молча кивнул в ответ.
– Хорошо, – он мгновенно оттаял и возобновил движение. – Я вам верю, и меня есть на это основания, но об этом чуть позже. Продолжим, – старик обернулся ко мне уже от двери. – В свете всего этого не имеет большого значения, кто вы, как вас зовут, и как называется место, из которого вас выдернуло замещающими чарами. Разве что, одну деталь я все же должен уточнить. Там, откуда вы прибыли, незнакомец, вы ведь умерли? – поинтересовался он, вновь оказываясь подле своего стула.
Я открыл рот, чтобы ответить, и воспоминания, до того испугано жавшиеся где-то на задворках сознания, обрушились на меня. Я содрогнулся, словно заново переживая тот страшный миг, когда лопнул кабель, и разряд в несколько тысяч вольт ударил в землю буквально у моих ног. Замотал головой, наклонившись вперед и сунув руку в волосы, не в силах вымолвить ни слова.
– Я так и думал, – вполне удовлетворенный моей реакцией кивнул старик. – Как и тот, в чьем теле вы теперь пребываете. Он умер на эшафоте, в петле, со сломанной шеей и в один миг с вами.
Я поднял на него неверящий взгляд, ощупывая свою шею. В это невозможно было поверить, это звучало как полнейший бред. Но это прекрасно объясняло пережитое мною там, на помосте!
– Именно это и позволило вам обменяться телами, – рассудительно заметил старец, опершись о спинку стула. – С мгновенным исцелением обоих.
– То есть, – мой голос дрогнул, – я... мое тело... там... оно...
Старик усмехнулся:
– Вновь в целости и сохранности с того самого мига, как перенесенный в него принц Шан открыл глаза.
– Принц? – бесцветным голосом человека, который готов поверить уже во что угодно переспросил я.
– Да, принц Шан О-луг, Правое Крыло Дракона, старший сын верховного правителя эльфов Осмэ и Ранн, Короля-что-Пребудет-Вечно, и наследник Трона Кричащего камня, – торжественно провозгласил старец, выпрямляясь и грозно сводя густые белые брови. – Изменник и архипреступник, приговоренный к позорной смерти через повешение за отцеубийство и попытку захвата власти в Королевстве-всех-Островов, сбежавший от наказания в другой мир прямо с эшафота!
Я некоторое время молча взирал на него снизу вверх. Затем медленно облизал пересохшие губы и негромко так проворчал:
– Чтоб я сдох. В смысле, еще раз.
II
– Так, повторите еще раз, кто вы?
Я вздохнул, покосился на с отрешенным видом колдующую над моими волосами девушку и вновь посмотрел прямо перед собой. В огромное, в человеческий рост продолговатое зеркало, словно бы вырастающее прямо из пола вместе с оплетающими его ветвями дикого винограда.
– Шан О-луг, – тщательно выговаривая слова, начал я. – Наследный принц Дома Дракона, Защитник Осмэ, Ранн и Страж Ревущих Проливов, владетель Трех Пиков и замка Ирт, герцог Даскийский, маркграф Онти, первосвященник Последнего Берега.
– Хорошо, – представившийся распорядителем королевской Коллегии Чародеев Рэнтон Донн Иваар, белоголовый старик в красном, коротко кивнул. – Малый титул принца вы запомнили. Большим, а так же всеми тремя титулами вашего отца, займемся немного позже.
Тремя? – с ужасом подумал я про себя. Вслух, впрочем, поинтересовавшись совсем другим:
– Простите, а насчет первосвященника – это что, серьезно?
– Вполне, – улыбнулся в усы пожилой чародей. – Но об этом мы тоже поговорим позднее.
На этот раз наша беседа происходила в просторном круглом зале с мраморным, с розовыми прожилками, полом и покрытыми резными деревянными панелями стенами. Вдоль которых, перемежаясь растущими прямо из пола, из бегущего по периметру всего зала узкого зеленого ковра живой травы, цветами и даже целыми кустами, а то и прямо в них, расположились обитые золотисто-зеленой тканью диванчики и кресла, янтарной древесины комоды и какие-то еще малопонятные мне пока предметы интерьера. Куполом вздымающийся вверх потолок был целиком увит плющом, за которым, впрочем, можно было различить все тот же белый с розовым мрамор. Слева от меня высокая стрельчатая арка выходила на небольшой, с низким каменным парапетом балкон, с которого, как я видел даже со своего, метрах в десяти, места, открывался захватывающий дух вид на раскинувшийся внизу город. С обеих сторон от арки в стенах были прорезаны узкие оплетенные вьюнком окна-бойницы.
Я сидел в кресле из дерева цвета яшмы перед утонувшим в ветвях винограда зеркалом. Рэнтон Донн Иваар расположился чуть позади и левее, в кресле поменьше, через мое плечо наблюдая в зеркало за тем, как молчаливая девушка расчесывает и укладывает мои волосы. На мне было все то же белое кимоно-подобное одеяние, в котором я не так давно пришел в себя в камере замковой тюрьмы. Но поверх него добавилось черное с золотой каймой подобие легкого, почти невесомого плаща без рукавов и со стоячим, вышитым золотой нитью, воротником, не застегивающееся спереди, но лишь перехваченное на груди крест-накрест черным же с золотой бахромой шнуром. Воротник, откровенно говоря, здорово мешал поворачивать голову из стороны в сторону, так как я всякий раз при этом норовил задеть его если не носом, то уж подбородком точно.
На девушке-служанке, кстати, была примерно такая же, только черно-зеленая накидка, но с короткими, до колен, полами и низким, куда как более удобным, нежели мой, воротником. А вот под ним она была облачена уже во вполне привычного моему глазу кроя длинное бирюзовое платье, широкие воздушные рукава которого в запястьях перехватывали витые серебряные браслеты.
Я еще раз покосился на диковинной формы костяной гребень в одной ее руке и вполне узнаваемые ножницы, которыми она время от времени что-то там подравнивала, в другой, и проворчал:
– Послушайте, Иваар, – чародей почему-то просил меня обращаться к нему именно по третьему его имени, – а вот это вот все обязательно? Я не могу сам себя расчесать?
– Расчесать можете, – вновь улыбнулся тот. – Но вот уложить волосы в ту'ар вряд ли. – Я удивленно нахмурился. – И в любом случае, вам лучше привыкать к образу жизни принца, в теле которого вы теперь находитесь, – заметил он. – В частности, начинать день с укладки волос.
Я с ненавистью вперся взглядом в свое отражение в зеркале, глотая рвущиеся с языка догадки о сексуальной ориентации того, кто придумал подобные правила. Впрочем, – мысленно одернул я себя, – разве принцы и прочие аристократы моего мира даже в наши дни так уж сильно отличаются от моего эльфийского принца, герцога, маркграфа и что-то там еще в полном титуле? С поправкой на декорации, разумеется. А уж жившие два-три столетия тому назад...
– Ну хорошо, – со вздохом согласился я, опуская голову, но пальчики девушки тут же решительно вернули ее в прежнее положение. – Эм, – я только сейчас сообразил задаться этим вопросом, – а ничего, что она слышит все, что мы тут обсуждаем? Разве это не... ну, тайна?
– А она нас не слышит, – покачал головой Иваар.
Он поднял руку и дотронулся до маленькой золотой броши, в виде свернувшейся кольцом змеи и с тускло мерцающей нефритовой бляшкой в середине, на отложном воротнике его просторного ало-черного одеяния. Такая же точно брошь была наколота и на правой стороне моей накидки чуть пониже стоячего ворота.
– Это называется Шепчущие камни, – пояснил чародей. – Пока камень активирован, и пока вы не обращаетесь к ней по имени, мы с вами можем обсуждать все, что угодно, находясь в прямой видимости друг друга. Для нее наш разговор останется немым.
– Микрофон? – удивился я, покосившись на свою брошь. Ладошки девушки вновь легли мне на виски, заставляя повернуть голову прямо.
– Что? – не понял пожилой чародей.
– Не важно, – я невольно улыбнулся, радуясь появлению в этом невероятном, фантастическом мире хоть чего-то хоть отдаленно напоминающего мне о доме и привычной реальности. – Так значит, – продолжал я, – вы все-таки хотите, чтобы я на какое—то время занял место принца? – неверяще покачал головой, все еще не в силах до конца поверить в происходящее. – Вы уверены, что он вообще жив? Что он непременно планирует вернуться?
Иваар пожал плечами.
– Принц Шан несомненно жив. В противном случае и вас, мой друг, уже не было бы в живых – ваши жизни сейчас неразрывно связаны, и если умрет один... – он многозначительно замолчал.
Я вздрогнул, нервно сглотнул, но все же не рискнул задать вслух вспыхнувший у меня в мозгу вопрос – не проще ли им в таком случае избавиться от угрозы возвращения беглого бунтовщика, просто убив меня? Например, повторно казнив. Разве не так с ним поступили бы в любом случае, если б казнь в самом деле просто не удалась из-за лопнувшей веревки, а не закончилась таким вот странным «бегством» приговоренного?
– Что же до возвращения нашего мятежника, – словно прочтя мои мысли, улыбнулся меж тем чародей, – то тут все зависит от того, был ли обмен телами с разумным из другого мира с самого начала частью его плана? Или же случившееся стало результатом какой-то ошибки, погрешности, допущенной Шан О-луг при совершении этих давно уже вышедших из употребления чар? – Иваар облокотился о подлокотник своего кресла и с задумчивым видом подпер голову рукой. – В первом случае, у него пока все идет по-плану, он опережает нас на шаг, и мы можем только догадываться о том, что смутьян собирается предпринять дальше. Во втором... – он усмехнулся. – Во втором случае дела нашего принца плохи. Вы утверждаете, что в вашем мире отсутствует магия... – Иваар поднял на меня требовательный взгляд.
– Все верно, – кивнул я, вызвав гримаску недовольства и слабый вздох у девушки-цирюльника. – Магия у нас считается сказкой, антинаучной выдумкой. А все так называемые чародеи и маги на поверку оказываются обычными мошенниками. Потому-то мне так трудно поверить в реальность...
– Немагический мир, – заключил Иваар, перебивая меня. – Существование подобных миров не только возможно, но, с точки зрения Общей теории магии, даже необходимо и неизбежно. – Он всплеснул руками, откидываясь назад на спинку кресла. – Но тогда Шан О-луг в большой беде. Сбежав с эшафота он, однако, не обрел желанную свободу, а запер сам себя в мире, выбраться из которого без помощи извне попросту невозможно. Да еще и в мире, где жизнь разумных, как вы говорите, ограничена жалкими десятками, даже не сотнями, лет! И это он, принц Дома Дракона, привыкший полагать, что в запасе у него еще по-меньшей мере с десять тысяч лет жизни! – старый чародей зло рассмеялся, а я с практически суеверным ужасом уставился на собственное отражение в зеркале. Десять тысяч?! Я не ослышался? – Единственный же ключик от двери его новой камеры, – отражение волшебника в зеркале смотрело мне прямо в глаза, – это вы, мой друг. Только через вас можно попытаться выдернуть его назад в наш мир.
– А вы знаете, как это сделать? – торопливо, чтоб не задумываться об озвученном сроке жизни принца, спросил я.
– Какого черта? – потрясенно прошептал я, невольно наклоняясь ближе к нему.
Старик вздохнул и, опустив обруч, который все это время держал в ладонях, на колени, взмахнул руками перед собой, рисуя правильный круг. За кончиками его пальцев побежали полоски рыжего пламени, мелькнула маленькая ослепительная вспышка, и передо мной, замерцав, прямо в воздухе застыло небольшое, заключенное в огненную оправу живого огня зеркало. Я открыл рот и замер.
На меня с чуть подрагивающего, словно поверхность воды, зеркала смотрело чужое лицо. Совершенно чужое. И столь же нечеловеческое, как и у старика в красном. Только заметно моложе, с идеально гладкой, алебастрово-белой кожей, большими, черными, широко распахнутыми глазами под длинными, пушистыми, словно у девчонки, ресницами и тонкими, сейчас удивленно изломанными бровями. Правильно очерченный рот был приоткрыт в изумлении, а длинные прямые волосы цвета воронова крыла ниспадали вперед, чуть затеняя лицо.
Я дернулся было рукой к волосам, чтобы убрать их с ушей, и незнакомец в зеркале в точности повторил мое движение. Но мне уже было не до него – я остановился, так и не донеся руку до волос, уставившись на только сейчас бросившийся мне в глаза рукав собственного одеяния. Повел взглядом ниже, осматривая всего себя с ног до головы. Сел, резко выпрямившись. Коснулся белой, похожей на шелк, ткани без какого-либо узора. Поддел край запахнутого направо то ли халата, то ли кимоно, схваченного в поясе узким белым же кушаком.
– Что это? – потрясенно пробормотал я, только теперь делая для себя еще одно открытие – насколько же чужим и непривычным звучит мой собственный голос.
Однако ответом мне служило выжидательное молчание.
Я вновь поднял взгляд на окутанное пламенем зеркало. Поднял руку к лицу и, чуть отвернувшись в сторону, убрал волосы назад, открывая ухо. Заостренное. Пальцы дрогнули, и волосы вновь скрыли от меня то, чего просто не могло быть, не могло существовать в природе. Старик в красном удовлетворенно кивнул и хлопком погасил свое фантастическое зеркало.
– Это вы, – бросил он. – Теперь, – особо выделив это слово интонацией, кивнул старик, – это вы.
– Но... как?... почему?... этого не мож... – я отчаянно замотал головой.
– Да, я тоже не знаю таких чар, – с серьезным видом кивнул мой собеседник. – Я только читал об этом ранее, но был уверен, что подобные знания давно утеряны нашим народом.
– Чары? – переспросил я.
– Замещающие чары, позволяющие перемещать сознание разумных существ из одного тела в другое на любых расстояниях, – все так же не моргнув и глазом, поведал старик. – И даже между мирами.
Я, кажется, уже утратил способность удивляться и потому только в очередной раз изобразил из себя эхо:
– Мирами?
– Все верно, – качнул головой старец, – мирами. Вы ведь не отсюда, незнакомец? Не из Осмэ, Ранн или Танна-гир-О'мах, не с островов Урум и не из какого-либо другого уголка нашего мира. – Он вновь покрутил в руках лежавший у него на коленях обруч. – Я пытался заглянуть в ваше сознание, пока вы были под воздействием Венца Покорности, чтобы выяснить, кто вы? – Старик криво усмехнулся. – Но наткнулся на нечто совершенно чуждое и непонятное, на шквал воспоминаний, которые я не смог осмыслить. Это было, все равно что пытаться понять язык, который слышишь впервые в жизни.
– Но сейчас я понимаю вас! – перебил я его. – А вы меня.
– Сейчас – да, – согласился тот. – А там, на эшафоте? – он прищурился. – Помните, что я говорил вам?
– На эшафоте? – выдохнул я, и рука вновь против воли вскинулась к горлу.
Старец в красном вздохнул и поднялся со стула.
– Думаю, лучше начать с самого начала и по-порядку, – проворчал он, отворачиваясь от меня и неспешно вышагивая в дальний конец комнаты. – Это позволит нам обоим ответить на вопросы друг друга без лишней сумятицы. – Развернувшись под самым окошком, он зашагал в противоположном направлении, к железной двери. – Итак, вы не в своем мире, незнакомец, и не в своем теле. И вы попали сюда против собственной воли, я ведь прав? – старик остановился посередине комнаты и впился в меня неожиданно злым, пристальным взглядом.
Я молча кивнул в ответ.
– Хорошо, – он мгновенно оттаял и возобновил движение. – Я вам верю, и меня есть на это основания, но об этом чуть позже. Продолжим, – старик обернулся ко мне уже от двери. – В свете всего этого не имеет большого значения, кто вы, как вас зовут, и как называется место, из которого вас выдернуло замещающими чарами. Разве что, одну деталь я все же должен уточнить. Там, откуда вы прибыли, незнакомец, вы ведь умерли? – поинтересовался он, вновь оказываясь подле своего стула.
Я открыл рот, чтобы ответить, и воспоминания, до того испугано жавшиеся где-то на задворках сознания, обрушились на меня. Я содрогнулся, словно заново переживая тот страшный миг, когда лопнул кабель, и разряд в несколько тысяч вольт ударил в землю буквально у моих ног. Замотал головой, наклонившись вперед и сунув руку в волосы, не в силах вымолвить ни слова.
– Я так и думал, – вполне удовлетворенный моей реакцией кивнул старик. – Как и тот, в чьем теле вы теперь пребываете. Он умер на эшафоте, в петле, со сломанной шеей и в один миг с вами.
Я поднял на него неверящий взгляд, ощупывая свою шею. В это невозможно было поверить, это звучало как полнейший бред. Но это прекрасно объясняло пережитое мною там, на помосте!
– Именно это и позволило вам обменяться телами, – рассудительно заметил старец, опершись о спинку стула. – С мгновенным исцелением обоих.
– То есть, – мой голос дрогнул, – я... мое тело... там... оно...
Старик усмехнулся:
– Вновь в целости и сохранности с того самого мига, как перенесенный в него принц Шан открыл глаза.
– Принц? – бесцветным голосом человека, который готов поверить уже во что угодно переспросил я.
– Да, принц Шан О-луг, Правое Крыло Дракона, старший сын верховного правителя эльфов Осмэ и Ранн, Короля-что-Пребудет-Вечно, и наследник Трона Кричащего камня, – торжественно провозгласил старец, выпрямляясь и грозно сводя густые белые брови. – Изменник и архипреступник, приговоренный к позорной смерти через повешение за отцеубийство и попытку захвата власти в Королевстве-всех-Островов, сбежавший от наказания в другой мир прямо с эшафота!
Я некоторое время молча взирал на него снизу вверх. Затем медленно облизал пересохшие губы и негромко так проворчал:
– Чтоб я сдох. В смысле, еще раз.
II
– Так, повторите еще раз, кто вы?
Я вздохнул, покосился на с отрешенным видом колдующую над моими волосами девушку и вновь посмотрел прямо перед собой. В огромное, в человеческий рост продолговатое зеркало, словно бы вырастающее прямо из пола вместе с оплетающими его ветвями дикого винограда.
– Шан О-луг, – тщательно выговаривая слова, начал я. – Наследный принц Дома Дракона, Защитник Осмэ, Ранн и Страж Ревущих Проливов, владетель Трех Пиков и замка Ирт, герцог Даскийский, маркграф Онти, первосвященник Последнего Берега.
– Хорошо, – представившийся распорядителем королевской Коллегии Чародеев Рэнтон Донн Иваар, белоголовый старик в красном, коротко кивнул. – Малый титул принца вы запомнили. Большим, а так же всеми тремя титулами вашего отца, займемся немного позже.
Тремя? – с ужасом подумал я про себя. Вслух, впрочем, поинтересовавшись совсем другим:
– Простите, а насчет первосвященника – это что, серьезно?
– Вполне, – улыбнулся в усы пожилой чародей. – Но об этом мы тоже поговорим позднее.
На этот раз наша беседа происходила в просторном круглом зале с мраморным, с розовыми прожилками, полом и покрытыми резными деревянными панелями стенами. Вдоль которых, перемежаясь растущими прямо из пола, из бегущего по периметру всего зала узкого зеленого ковра живой травы, цветами и даже целыми кустами, а то и прямо в них, расположились обитые золотисто-зеленой тканью диванчики и кресла, янтарной древесины комоды и какие-то еще малопонятные мне пока предметы интерьера. Куполом вздымающийся вверх потолок был целиком увит плющом, за которым, впрочем, можно было различить все тот же белый с розовым мрамор. Слева от меня высокая стрельчатая арка выходила на небольшой, с низким каменным парапетом балкон, с которого, как я видел даже со своего, метрах в десяти, места, открывался захватывающий дух вид на раскинувшийся внизу город. С обеих сторон от арки в стенах были прорезаны узкие оплетенные вьюнком окна-бойницы.
Я сидел в кресле из дерева цвета яшмы перед утонувшим в ветвях винограда зеркалом. Рэнтон Донн Иваар расположился чуть позади и левее, в кресле поменьше, через мое плечо наблюдая в зеркало за тем, как молчаливая девушка расчесывает и укладывает мои волосы. На мне было все то же белое кимоно-подобное одеяние, в котором я не так давно пришел в себя в камере замковой тюрьмы. Но поверх него добавилось черное с золотой каймой подобие легкого, почти невесомого плаща без рукавов и со стоячим, вышитым золотой нитью, воротником, не застегивающееся спереди, но лишь перехваченное на груди крест-накрест черным же с золотой бахромой шнуром. Воротник, откровенно говоря, здорово мешал поворачивать голову из стороны в сторону, так как я всякий раз при этом норовил задеть его если не носом, то уж подбородком точно.
На девушке-служанке, кстати, была примерно такая же, только черно-зеленая накидка, но с короткими, до колен, полами и низким, куда как более удобным, нежели мой, воротником. А вот под ним она была облачена уже во вполне привычного моему глазу кроя длинное бирюзовое платье, широкие воздушные рукава которого в запястьях перехватывали витые серебряные браслеты.
Я еще раз покосился на диковинной формы костяной гребень в одной ее руке и вполне узнаваемые ножницы, которыми она время от времени что-то там подравнивала, в другой, и проворчал:
– Послушайте, Иваар, – чародей почему-то просил меня обращаться к нему именно по третьему его имени, – а вот это вот все обязательно? Я не могу сам себя расчесать?
– Расчесать можете, – вновь улыбнулся тот. – Но вот уложить волосы в ту'ар вряд ли. – Я удивленно нахмурился. – И в любом случае, вам лучше привыкать к образу жизни принца, в теле которого вы теперь находитесь, – заметил он. – В частности, начинать день с укладки волос.
Я с ненавистью вперся взглядом в свое отражение в зеркале, глотая рвущиеся с языка догадки о сексуальной ориентации того, кто придумал подобные правила. Впрочем, – мысленно одернул я себя, – разве принцы и прочие аристократы моего мира даже в наши дни так уж сильно отличаются от моего эльфийского принца, герцога, маркграфа и что-то там еще в полном титуле? С поправкой на декорации, разумеется. А уж жившие два-три столетия тому назад...
– Ну хорошо, – со вздохом согласился я, опуская голову, но пальчики девушки тут же решительно вернули ее в прежнее положение. – Эм, – я только сейчас сообразил задаться этим вопросом, – а ничего, что она слышит все, что мы тут обсуждаем? Разве это не... ну, тайна?
– А она нас не слышит, – покачал головой Иваар.
Он поднял руку и дотронулся до маленькой золотой броши, в виде свернувшейся кольцом змеи и с тускло мерцающей нефритовой бляшкой в середине, на отложном воротнике его просторного ало-черного одеяния. Такая же точно брошь была наколота и на правой стороне моей накидки чуть пониже стоячего ворота.
– Это называется Шепчущие камни, – пояснил чародей. – Пока камень активирован, и пока вы не обращаетесь к ней по имени, мы с вами можем обсуждать все, что угодно, находясь в прямой видимости друг друга. Для нее наш разговор останется немым.
– Микрофон? – удивился я, покосившись на свою брошь. Ладошки девушки вновь легли мне на виски, заставляя повернуть голову прямо.
– Что? – не понял пожилой чародей.
– Не важно, – я невольно улыбнулся, радуясь появлению в этом невероятном, фантастическом мире хоть чего-то хоть отдаленно напоминающего мне о доме и привычной реальности. – Так значит, – продолжал я, – вы все-таки хотите, чтобы я на какое—то время занял место принца? – неверяще покачал головой, все еще не в силах до конца поверить в происходящее. – Вы уверены, что он вообще жив? Что он непременно планирует вернуться?
Иваар пожал плечами.
– Принц Шан несомненно жив. В противном случае и вас, мой друг, уже не было бы в живых – ваши жизни сейчас неразрывно связаны, и если умрет один... – он многозначительно замолчал.
Я вздрогнул, нервно сглотнул, но все же не рискнул задать вслух вспыхнувший у меня в мозгу вопрос – не проще ли им в таком случае избавиться от угрозы возвращения беглого бунтовщика, просто убив меня? Например, повторно казнив. Разве не так с ним поступили бы в любом случае, если б казнь в самом деле просто не удалась из-за лопнувшей веревки, а не закончилась таким вот странным «бегством» приговоренного?
– Что же до возвращения нашего мятежника, – словно прочтя мои мысли, улыбнулся меж тем чародей, – то тут все зависит от того, был ли обмен телами с разумным из другого мира с самого начала частью его плана? Или же случившееся стало результатом какой-то ошибки, погрешности, допущенной Шан О-луг при совершении этих давно уже вышедших из употребления чар? – Иваар облокотился о подлокотник своего кресла и с задумчивым видом подпер голову рукой. – В первом случае, у него пока все идет по-плану, он опережает нас на шаг, и мы можем только догадываться о том, что смутьян собирается предпринять дальше. Во втором... – он усмехнулся. – Во втором случае дела нашего принца плохи. Вы утверждаете, что в вашем мире отсутствует магия... – Иваар поднял на меня требовательный взгляд.
– Все верно, – кивнул я, вызвав гримаску недовольства и слабый вздох у девушки-цирюльника. – Магия у нас считается сказкой, антинаучной выдумкой. А все так называемые чародеи и маги на поверку оказываются обычными мошенниками. Потому-то мне так трудно поверить в реальность...
– Немагический мир, – заключил Иваар, перебивая меня. – Существование подобных миров не только возможно, но, с точки зрения Общей теории магии, даже необходимо и неизбежно. – Он всплеснул руками, откидываясь назад на спинку кресла. – Но тогда Шан О-луг в большой беде. Сбежав с эшафота он, однако, не обрел желанную свободу, а запер сам себя в мире, выбраться из которого без помощи извне попросту невозможно. Да еще и в мире, где жизнь разумных, как вы говорите, ограничена жалкими десятками, даже не сотнями, лет! И это он, принц Дома Дракона, привыкший полагать, что в запасе у него еще по-меньшей мере с десять тысяч лет жизни! – старый чародей зло рассмеялся, а я с практически суеверным ужасом уставился на собственное отражение в зеркале. Десять тысяч?! Я не ослышался? – Единственный же ключик от двери его новой камеры, – отражение волшебника в зеркале смотрело мне прямо в глаза, – это вы, мой друг. Только через вас можно попытаться выдернуть его назад в наш мир.
– А вы знаете, как это сделать? – торопливо, чтоб не задумываться об озвученном сроке жизни принца, спросил я.
