Котёнок

Или вискас (фе). Подошел к холодильнику и демонстративно поцарапал дверцу лапой. Я могу и кашу схарчить, но на полке там сыр был и масло и колбаса. Мне бы бутерброд сейчас, ну будь человеком, подруга. В общем, так и поели. Она полезную кашу, а я не полезную, но вкусную пирамиду из перечисленного на куске хлеба. И я еще молочка похлебал заместо чая. Лезть в ее кружку посчитал уже неприличным.
       А когда девушка, одевшись, решила пойти на улицу, шмыгнул за ней. И как она меня не возвращала обратно – ни в какую. Надоело мне взаперти сидеть, да и надо местность разведать.
       - Хочешь сходить на то место, где я тебя забрала? – понятливо спросила Дарья. – Может у тебя мама там осталась или братья-сестры?
       Я поспешно закрутил головой, но сделал еще несколько шагов в сторону лифта. И о чудо, меня взяли на ручки, положили за пазуху неприлично близко к так любимым мужчинами округлостям и понесли по освещенным огнями улицам к моей цели. Вот все-таки есть что-то хорошее и в этом облике, никто не воспринимает тебя как серьезную угрозу девичьей чести.
       Почему знал, что иду (еду, вернее будет сказать) туда куда нужно? Так у кошек есть чувство направления, да и ощущал я это место, как магнитом меня в ту сторону тянуло. Но дорогу все же запоминал. А вот и тот самый перекресток, где я провел далеко не лучшие часы своей условно кошачьей жизни. На своих четверых как раз за час от точки А до точки Б дойти сумею, и еще час будет на подготовку к ответственной миссии.
       Теперь можно и возвращаться, давай, шнелер-шнелер, ать-два. Но Даша рассудила иначе, пройдя искомую улицу и направившись дальше. И вдруг потрясенно остановилась. Недоумевая, что же вызвало внезапное изменение настроя и скорости движения, я выглянул из-за ворота куртки. Прямо по курсу целовались вчерашний фраер и какая-то незнакомая деваха.
       Страстно так целовались, как будто там и собирались продолжить, невзирая на мороз и обходящих парочку людей. А Даша застыла не в силах пошевелиться, тихо всхлипнула, голубые глаза, такие всегда добрые и ласковые, стремительно наполнялись слезами. Я выпростал из плена ткани одну из передних лап, подальше убрал коготки и тронул ее за шею, пытаясь привести в себя.
       - Это же моя подруга, Котёнок, единственная… И мой парень… Я ведь так ей доверяла…
       И она, стремительно развернувшись, понеслась обратно, пытаясь сдержать подступающий поток соленой влаги из-под ресниц. Не хотела, чтобы кто-то чужой видел ее боль и обиду. И только оказавшись в тишине квартиры, дала волю разрывающему чувству, прямо в одежде в изнеможении опустившись на пол прихожей. Я выбрался из-за ворота и поставил лапы на плечи, сочувствуя девушке. Я прекрасно понимал, что она сейчас чувствует, горький вкус двойного предательства.
       - Котёнок, мне кажется, только ты один понимаешь меня в этом мире. Бессловесный зверь оказался единственным другом в тяжелую минуту. Я ведь одна, совсем одна. Все называющие себя подругами сразу же разбежались кто куда, как только моей семьи коснулась беда. Никчемная и никому не нужная. Да ни одна живая душа и не заметит, если меня вдруг не станет. Даже на работе все они смотрят сквозь меня, никто даже и не озаботился узнать имя, никто не смотрел в лицо, как будто бы я пустое место. Просто выполни свою работу и пошла вон. А я живой человек. Я тоже хочу быть кому-то нужной, знать, что есть люди, кому ты не безразлична. Чтобы друзья были, настоящие.
       Она тихо всхлипывала, и горькие слезы катились по щекам, выдавая всю боль, что скопилась в душе. Я потянулся и слизнул шершавым языком соленую каплю и еще одну и еще. Как бы мне хотелось успокоить ее в этот момент, прижать к плечу, погладить по голове. И внушить уверенность в том, что она не одна. В этот момент она была для меня не женщиной, а просто потерянным человеком, мечущимся в толпе не замечающей ее. Вроде и много людей вокруг, но человеческое равнодушие бьет больнее плети. И опускаются руки, нет желания что-то делать, дальнейшая жизнь кажется пустой и не нужной. Плохо быть одному, горько и холодно.
       У меня редко возникает желание раскрыться перед кем-то, пустить в свой круг, но эту несчастную в своем одиночестве добрую и хорошую девушку хотелось поддержать, стать ей другом, надежной опорой в жизни, показать, что существует множество красок, кроме депрессивно-серой. А остальное приложится. Любовь приходит только к тем, кто живет полной жизнью, а не страдает тихо у окна, ожидая, что все свалится на голову само.
       Будто бы чувствуя поддержку, Даша прижала меня крепче, и горячие капли капали на шерстку, увлажняя ее. Поплачь, девочка моя, и тебе станет легче. Ты достойна лучшего. Единственный человек, протянувший руку помощи умирающему от холода зверю. В этой груди бьется достойное сердце, выделяющее из толпы равнодушных кукол. Если бы я только мог помочь тебе…
       Но единственное на что я теперь способен, это молчаливая незримая помощь - искреннее сочувствие.
       Через некоторое время она успокоилась, осторожно опустила меня на пол и сняла верхнюю одежду. Слезы оставили слабость и неловкость в движениях, но выплеснули наружу боль снедающую сердце.
       Как так получилось, что такой Солнечный человечек умеющий дружить, помогать, поддерживать в трудную минуту, оказался невостребованным в обществе, никому не нужным? И как много еще таких неприкаянных мечутся, пытаясь найти хоть кого-то, кто их заметит, захочет разделить их одиночество? Вот именно ради таких людей, как эта невзрачная внешне и такая потрясающая внутри девушка, и стоит спасать этот мир. Ради того, чтобы эти голубые глаза лучились счастьем.
       Как бы стесняясь своей неожиданной слабости, остаток дня Даша окружила меня заботой и вниманием. Вкусная пища, чесание за ушком, полный расслабон. Я лениво лежал на столе, гоняя лапой карандаш, пока она что-то печатала на клавиатуре, изредка задумываясь. Глянул одним глазом, да так и сел. Глади ж ты, стихи. Да и не плохие, кстати. В некоторых местах так и хотелось подсказать рифму, жаль, что кошачий ребенок, печатающий осмысленные слова, несколько выходит из образа.
       От такой спокойной жизни я слишком, просто вопиюще непозволительно расслабился. Совсем забыл, зачем я здесь. И когда она утром уходила на работу, только лениво зыркнул одним глазом и опять положил голову на лапы досыпать. Но уже через несколько минут чуть не подскочил от зычного гласа Демиурга: «Подъем!».
       И я тут же оказался на странного синеватого цвета траве, под бирюзовым небом, освещаемым двумя разноцветными Солнцами. Невдалеке шелестела сердечками ярко-зеленой листвы белоствольная роща, а чуть дальше взмывали в небо ажурные белоснежные башни замка. Осмотрел себя и с прискорбием констатировал, что тщедушное тельце мелкого зверя так и олицетворяет мою сущность.
       - Где мы?
       Спросил я донельзя довольного рыжеволосого мужчину в странной непривычной одежде. Высокие сапоги из кожи напоминающей крокодилью, бежевые замшевый штаны, белая нательная рубашка, зеленый кафтан с золотой вышивкой и черный плащ.
       - Мне дали разрешение на создание нового мира, моей мечты!
       - А как же мой мир? – не на шутку перепугался я.
       Но он только беспечно махнул рукой, выдавая свое отношение к первому творению, и с энтузиазмом продолжил:
       - Это мир, где правит магия, где место огнестрельного оружия занимают благородные мечи, а жители прекрасны и бессмертны. Я учел все прошлые ошибки, и эта планета будет верхом изящества, затмив все остальные.
       Он подхватил меня на руки и то, что я сначала определил как свисающий складками плащ, раскрылось в широкие крылья. Поймав воздушные потоки, он стрелой взмыл в воздух, а я задохнулся от восторга и величественности открывающихся видов. Вроде все знакомо, но непривычные яркие краски превращают ландшафты в достойное полотна художника зрелище.
       Острые горные пики вздымаются ввысь, покрытые снежными шапками. Отсвет двух Солнц, розового и голубоватого, превращает искрящийся белый в сплетение разнообразных оттенков, завораживающих глаз. Луга пестрят крупными цветами, повторяющими радугу в своем многообразии. Цвет травы и листвы от светло-салатного почти до синего и поражает изысканностью палитры. Искрящиеся прозрачной водой реки, сверкающие в лучах солнц прекрасные водопады, блестящие зеркала озер. Да, это был поистине красивейший мир. И даже немногочисленные города его совсем не портили, являя собой образец зодческого искусства.
       Мы никем не замеченные опустились на брусчатку площади, увидев бытие жителей изнутри. Статные, широкоплечие, с правильными чертами лица мужчины и не менее красивые женщины, вслед которым хотелось оборачиваться. Пожилых не было, детей тоже немного. Мы походили по городу, зашли в пару таверн и только тогда я спохватился, что целью нашей встречи должна быть явно не экскурсия.
       - Этот мир великолепен, мои поздравления. Но все же, как быть с нашим, и моей миссией в нем?
       И только тогда Создатель хлопнул себя по лбу от избытка чувств и в облаке звездочек мы перенеслись в его кабинет, запомнившийся по первой встрече. Сверившись с часами на стене, уже совсем другим собранным и лаконичным тоном он ответил на мой вопрос:
       - На все про все у тебя час.
       - Как час?! - удивленно подскочил я на все четыре лапы. - Ты же говорил о двух часах! Я не успею за один час добраться до места.
       - Твои проблемы. Время пошло.
       И меня прицельным пинком отправили обратно в квартиру Даши.
       Несправедливо, черт возьми! Это он забыл про время, хвастаясь новым творением, а отдуваться теперь мне. И тут же я взвился как ужаленный. Идиот, какой же я идиот! Я же заперт в квартире, и выйти из нее сам просто не смогу. Расслабился, кретин хвостатый!
       Я как метеор носился по помещению, ища выход из сложившейся ситуации и не находя его. Я прыгал на дверь, вися на вертушке замка, со всех сил пытаясь повернуть ее и не преуспевая в этом. У меня просто не было достаточно ни веса, ни сил. А время бездарно утекало сквозь пальцы, отсчитывая последние минуты моей жизни. Как обидно!
       Тут я заметил чуть приоткрытую форточку на кухне. В квартире было тепло и ее, видимо, Даша оставила для вентиляции. Я тут же вскарабкался по тюлю вверх, и попытался, балансируя на разъезжающейся под когтями тонкой ткани, поддеть мордой шпингалет удерживающий форточку. С третьей попытки мне это удалось, но раскрывшаяся от порыва холодного ветра часть окна сбросила меня на пол, и я больно ударился боком, не успев сгруппироваться. Но разлеживаться некогда и я, ломая когти, полез опять вверх по занавеске, раскачавшись и перепрыгнув на раму.
       И только тут, глядя на далекую землю внизу, я подумал о том, как же я буду прыгать вниз. Вроде и второй этаж всего, только вот с роста чуть более полуфута пропасть под окном казалась поистине непреодолимой. Но делать нечего и я, крепко зажмурив глаза, сиганул вниз, растопырив в полете лапы.
       Мне казалось, что вот сейчас тельце размажет о стремительно приближающуюся твердь, но короткие лапки неожиданно мягко спружинили о снежный наст и обошлось без серьезных травм. Не задерживаясь, я что есть сил припустил к нужному перекрестку, прошныривая между ногами идущих людей.
       Я несся не разбирая лап под собой, стремясь успеть во что бы то ни стало. Ведь от этого зависит не только моя собственная жизнь, но и жизни многих и многих людей, мужчин, женщин, детей. И вдруг полный радостного предвкушения крик: «Фас! Ату его!» заставил обернуться и увидеть несущуюся на меня оскаленную морду бультерьера. Я не успел даже угрожающе выгнуть спину, еще миг и на беззащитном горле сомкнуться ужасающие клыки. Но на кону слишком многое и я изо всех сил вцепился остатками когтей в голову пса, сомкнув острые зубы у него на носу. Он пронзительно завизжал, закрутился на месте, скидывая меня. Но я уже и сам отцепился и понесся вперед больше никем не преследуемый.
       И все же эта задержка стала решающей, я с ужасом увидел выруливающий из-за поворота Камаз и тот бородатый мужик, которого я должен спасти, уже делал свой первый шаг на дорогу. В отчаянии я бросился веред, стремясь остановить его… Но боковым взглядом заметил знакомую фигуру в пуховике невдалеке и огромный пласт льда съезжающий с крыши прямо над ней.
       И тут мне открылась ужасающая истина. Вот тот самый человек, что своей жизнью должен заплатить за спасение будущего мафиози. Никчемная и никому не нужная, со слов Демиурга. Как, наверное, он радовался, подтасовывая нити вероятности так, чтобы под удар попал тот, у кого меньше всего родственных и дружеских связей, чье исчезновение никак не отразится на полотне мироздания.
       «Даша!» - пытался в отчаянии кричать я, предупредить, предотвратить, но из горла вырывался только жалкий мяв, напрочь перекрываемый ревом мотора несущегося на всей скорости грузовика. Я переводил взгляд с одного на другую, теряя жалкие секунды. На одной чаше весов жизни тысяч людей включая собственную, на другой – только одна, но ставшая такой важной и нужной. Убийственный в своем цинизме выбор, невозможный, нереальный. Я должен выполнить свой долг, просто обязан. Должен спасти мир.
       Ледяная глыба отправилась в свой последний полет. Даша подняла глаза, отклонилась назад увидев надвигающуюся опасность, но избежать ее уже не в силах, поскольку острая и длинная льдина летит прямиком в ее сердце. Она успела только испуганно и обреченно вскрикнуть, разрывая мне душу невозможностью изменить предначертанное. Еще несколько секунд и все будет кончено, добрые глаза этой невероятной девушки навсегда закроются.
       Я должен выполнить свой долг и дать свершиться задумке Демиурга, ее жизнь – назначенная свыше плата за будущее целой страны. И наверняка она заплатила бы ее, если бы знала о том, за что умирает. Светлое невинное создание, не успевшее еще и пожить толком.
       И я рванулся вперед, чтобы эта жертва не была напрасной, я бы смог еще остановить того мужика. Но великий в своем могуществе Демиург не учел одного единственного фактора – моего личного отношения к этой девушке. Она ведь помогла мне… И я резко крутанулся в воздухе, падая на снег и прыгая уже совсем в другом направлении.
       Пусть мир катится ко всем чертям! Моя жизнь за ее. Лапы упираются в ее грудь, последний миг и льдина, предназначающаяся ее сердцу, вошла в пушистое тело. Как же больно-то! Я даже и не представлял себе, насколько больно будет от разрывающих внутренности ледяных копий. Я принял весь удар на себя и только один острый обломок отлетел в ее сторону, прочертив извилистую линию по щеке. Затухающими глазами я смотрел в ее лицо, пытаясь унести этот миг с собой.
       Моя жизнь отдана за то, чтобы у нее была возможность стать счастливой, любить и быть любимой, растить своих детей. И я ни секунды не жалел о сделанном выборе. Жаль только, тех людей, что погибнут от ядерного взрыва, я не смог их спасти. Глаза с вертикальными зрачками закрылись, чтобы больше никогда не увидеть этот свет.
       И я уже не видел, как с ревом уносится прочь махина Камаза. Но на дороге не было распростертого тела. Предначертанное все же исполнилось, хоть и совсем не так, как планировалось ранее. Всего лишь человеческое любопытство, не желание помочь, не сочувствие. Мужчина так и не завершил этот роковой шаг, оглянувшись на крик, и колеса просвистели в сантиметре от его тела, так и не задев.
       
       

***