- Куда ж ты, чертяка, прешь! - замахнулась на него грязной тряпкой уборщица. - Помыто! Аль не видишь?
Осман Петрович, даром что ректор, доктор наук, профессор и лауреат бесчисленных премий и наград, был бессилен против этой злобной толстухи в синем халате, каждое утро оккупировавшей его кабинет. Тетя Нина была таким же бессменным атрибутом административного корпуса, как и древние советские украшения ректорского кабинета, засохший фикус в кадке и портрет Сикорского на стене. Все усилия Османа Петровича были тщетны. Уборщицу загадочным образом не могли или не хотели увольнять... Впрочем, с утра 31 октября у ректора были заботы поважнее, чем хамоватая тетя Нина. Накануне ему сообщили об экстренном собрании ученого совета университета из-за очередного скандала с молоденькой студенткой. Увы, Осман Петрович ничего не мог поделать со своим буйным темпераментом. А тут еще так некстати КРУ нагрянуло.
- Проходите, прошу вас! - угодливо распахнул он дверь кабинета перед проверяющими. - Катенька, приготовь нам кофе. Или вы желаете чай?
- Обойдемся без любезностей, - грозно сдвинула брови тощая, как спичка, ревизор и поправила очки. - Нам нужны материалы по всем проектам, которые финансировались из госбюджета, за последние пять лет. А также финансовая отчетность по спецфонду.
- Помилуйте! - воскликнул Осман Петрович, ослабляя на себе галстук. - Опять? Полгода назад проверяли.
- Поступила жалоба. Надо разобраться, - солидно ответил толстяк, являющий собой странный контраст с высушенной коллегой.
- Да знаем мы эти жалобы, - безнадежно махнул рукой ректор. - Катенька вас проводит. Нам нечего скрывать.
Когда за проверяющими захлопнулась дверь, Осман Петрович откинулся на кресле и уставился в заплаканное осенним дождем окно. Ему как раз было что скрывать. Махинации с земельным фондом университета, незаконные застройки, заграничные командировки с прелестной Катенькой, премии себе любимому, служебная квартира и машина для любовницы и верной подельницы... А вот и звонок от нее. Осман Петрович вздохнул и слепо тыкнул пальцем в экран дорогущего седьмого айфона. Да-да, богатые тоже... грустят.
- Козел! Это правда?!? Опять взялся за старое! - завопила Жанна в трубку. - Со студентками спишь!
- Солнышко, ты все не так поняла... - заикнулся было ректор.
- Ё...тый придурок! Там видео! Старый козел! Звезда ютуба!
- Ириша уже не студентка... - растерянно пробормотал Осман Петрович, ошарашенный известием о видео. - Без пяти минут аспирантка... И вообще, это монтаж!
- Ах, Ириша! - трубка зловеще замолчала, и ректор тяжело сглотнул. - Тебе конец. Я твои дела покрывать перед КРУ не буду. А передачки в тюрьму тебе Иришка будет носить! Будь ты проклят, старый хрыч!
- Жанна, подожди!.. - но седьмой айфон затих могильной тишиной.
Сердце остро и тонко кольнуло, и мужчина отодвинул от себя чашку свежезаваренного крепкого кофе. Какая нервная у него работа... Надо будет на зимние каникулы съездить в Трускавец, подлечиться, а в Китай с рабочим визитом потом как-нибудь... Телефон тихо тренькул, и Осман Петрович схватился за него, выдохнув с надеждой:
- Жанна, солнышко...
- Пап, это я... - в обычно наглом голосе сына слышались испуганные нотки. - Меня тут в обезьянник замели, штука косых - и я на свободе... Ты же подъедешь?
- Некогда мне! - рявкнул мужчина. - Сам разбирайся!
- Ну па-а-ап, - заканючил Жека, но Осман Петрович уже нажал на отбой и в сердцах бросил телефон на стол, да так неудачно, что по экрану зазмеилась трещина.
Что за день такой... Нет, пожалуй, стоит уйти на больничный... Или лучше в командировку?
- Осман Петрович, к вам помощник Луцкого.
- Пускай, - посветлел лицом ректор, предвкушая щедрые откупные. Господин Луцкий, ушлый кандидат в депутаты горсовета, не скупился на подачки родному вузу в преддверии избирательной кампании, а значит, можно было смотаться в отделение полиции и выручить непутевого сыночка, пока бывшая не начала обрывать провода и скандалить...
Осман Петрович чрезвычайно обрадовался удачному разрешению хотя бы части своих бед, поэтому потерял бдительность. Его не насторожил ни новый помощник Луцкого, ни озвученные вслух сумма подношений и условия. А потом на запястьях защелкнулись наручники, а в лицо тыкнули красной книжечкой удостоверения.
- Вы задержаны при получении взятки за...
Перед глазами все поплыло. В сердце впилась тупая игла боли. Осман Петрович рухнул на кресло, не чуя под собой ног...
А очнулся от боли в правом подреберье. Острая шпилька женского сапожка уперлась ему в бок, голая девица подпрыгнула у него на спине и заорала над ухом:
- Шевели копытами! Опаздываем!
Сердце и не билось вовсе... иначе от увиденного оно разорвалось бы... Осман Петрович летел. Летел над ночным городом, рассекая воздушный поток в образе самого настоящего черта с копытами и хвостом, вопреки существующим законом мироздания и законам аэродинамики в частности. Почему-то последнее казалось ему особенно обидным, словно ожил в нем тот прежний наивный юноша, увлеченный небом и самолетами. Но не может черт летать, крыльев нет, двигателя нет... Однако летел же! Летел, подгоняемый сумасшедшей наездницей, лавируя в потоке и закладывая виражи, ежесекундно умирая от восторга и ужаса необъяснимого полета, забывая даже дышать...
- Быстрей! Быстрей! Чтоб им пусто было! Выдумали тоже, Хуллоуин какой-то!
- Хэллоуин, - хрюкнул ректор, но тут же взвыл от боли в скрученном ухе.
- Это кто тут вякнул? Хуллоуин - и точка! Гони давай! Взяли моду, в такую холодину слеты устраивать! Вот неймется бабке, все молодится!
Ведьма пришпорила несчастного, уходя в крутое пике и опасно ныряя под провода ЛЭП, а потом дернула его за волосы и взмыла вверх.
Летели долго, Осман Петрович уже из сил выбиваться начал, но тут замаячила впереди она. Лысая гора. Они успели вовремя, ровно к началу ведьмовского шабаша. После полета в ночном небе ректором овладела странная решимость, как в нелепом сне, когда размывается грань реальности. Раз это сон, то чего бояться? Ведьма соскочила с него, погрозила пальцем, приказала сидеть тихо, но Осман Петрович вошел в раж и попытался ущипнуть голую красотку за попу, за что мигом огреб острыми ногтями по морде. Чертовка встряхнула длинными волосами, шлепнула себя по пышной груди и отправилась к костру.
Страшное и дикое было это сборище. Нечисть всех мастей слетелась, грелась возле костра и ждала сигнала верховной ведьмы. Та восседала верхом на огромном котле. Ужасная образина, необъятная, как долги студента перед деканатом, с нежно-зеленым цветом лица, кокетливой колючкой в жиденькой косичке, тройным подбородком и крючковатым носом в бородавках, она грозно зыркала по сторонам, цокала единственным желтым зубом и покрикивала на суетящихся помощников-умертвий. Что-то странно знакомое почудилось Осману Петровичу во всем происходящем, а потом его озарило. Ну ведь как есть, собрание ученого совета! Сейчас начнутся разборы полетов, ведра помоев, грызня, дележка общего корыта, наказание невиновных и награждение непричастных.
Ректор жадно разглядывал нечисть. Одна ведьма в облике громадной рассерженной кошки тащила маленького бесенка, а он упирался копытцами, недовольно сопел и пытался воткнуть наушники в уши, чтоб ее не слышать. А ведьма в ухо ему выговаривала, чтобы перестал по чужим ковенам шляться, заморские суши лопать, от вареников нос воротить! Синий утопленник-умертвие принимал от ведьм договора на человеческие души, тщательно их протоколируя, а второй, полуобугленный и без левой руки, собирал с нечисти подписи в явочном листе. Другая ведьма заявилась на шабаш с безобразной псиной. Секретарствующее умертвие сделало ей замечание, что ведьмам кошки положены по статусу, а та в ответ поводок отпустила.
- Ух! Теперь и второй руки лишится, - рядом с ректором хохотнул мужичок и толкнул его в многострадальный бок. - Новенький?
- Ох... Я? Да, можно и так сказать... А вы, простите, не имею честь знать?..
- Аполлон Игнатьевич, к вашим услугам, - церемонно поклонился тот и прищурился. - А, все ясно с вами. Проклятие, да?
- Какое проклятие? - не понял Осман Петрович. - Это ведь сон?
- Сон, - кивнул мужичок и сверкнул улыбкой с острыми белыми клыками. - Вечный сон. Но вы еще пока живы, так может того, а?.. На посошок? Уж очень кровушки теплой хочется...
- Чьей кровушки? Я не... Моей? - взвился ректор и тут же получил тумаков от черта с ведром на голове.
- Да тише, тише... Не надо так волноваться... - успокаивающе зашептал Аполлон Игнатьевич, пододвигаясь ближе и кивая на чудо-юдо. - Я ж только разок кусну... А вон оно живьем сожрать может.
Бесформенное чудовище вдруг зашевелилось, словно почуяв, что о нем разговаривают, заколыхалось гнусной слизью, протяжно вздохнуло и тоненько пропищало:
- Поднимите мне веки!
- Даже не вздумайте! - строго предупредил Аполлон Игнатьевич. - А то до рассвета шабаш затянется! Если оно начнет читать протокол и придираться к каждому пункту, сразу конец веселью. А я фуршета дождаться хочу.
Ректор ущипнул себя за заросшую шерстью щеку в отчаянной попытке уже наконец проснуться в больнице под капельницей после сердечного приступа или даже в тюремном лазарете. Где угодно, лишь бы подальше от этого безумия! Но ничего не изменилось, только старшая ведьма вдруг противно взвизгнула и объявила шабаш открытым. Нечисть потянулась к кострищу, бросая в котел свои подношения. Кто сердце живое, еще бьющееся, кто почку, кто голову отрезанную, а кто и скромную косточку... Сухонькая маленькая старушонка - божий одуванчик притащила целую авоську глаз, перемигнулась с главной и гордо высыпала добычу в котел.
- Марфа Абрамовна, как всегда, на высоте! Вот что значит старая школа!.. - одобрительно заметил сосед, потирая руки в предвкушении.
- Послушайте, я здесь по ошибке, - не выдержал ректор, истерзав все доступные части тела щипками, но так и не проснувшись. - Мне надо обратно!
- Ну что вы... Это невозможно. Да вы привыкайте, обживайтесь потихоньку. Поначалу сложно в коллектив вливаться, да и народец сейчас ушлый пошел, душонки мелкие, а требуют так, словно невесть какая ценность. Но я вам очень рекомендую завести здесь полезные знакомства. Вон Хома Васильевич по творческим натурам подвизается. Говорит, сейчас народец очень бодро клюет на обещания славы и успеха.
Указанный Хома оказался вурдалаком, только не в волчьем обличье, а почему-то в крысином, отчего казался еще страшнее, зубами скрежетал, глаза хитрые, за пазухой сопилка. Он артистично закинул в котел... губы! Обколотые ботоксом и надутые до безобразия, они выпархивали диковинными бабочками и плавно приземлялись в кипящую болотную жижу. Осман Петрович пытался в уме прикинуть аэродинамическое качество и подъемную силу отдельно взятых губ, как будто строгие формулы могли привнести какой-то порядок в это безумие. Должно быть, он сошел с ума и бьется в припадке в Павловской дурке...
- Нет, нет! - ректор схватился за мужичка и затряс его. - Должен быть способ! Я не хочу здесь! Я хочу обратно!
- Да что ж вы так убиваетесь... Вы так никогда не убьетесь... - проворчал Аполлон Игнатьевич. - Бабка кстати конкурс на новую вакансию объявила. Все в ногу со временем хочет идти. Совсем старая из ума выжила. Но вы можете попробовать. Кто знает...
- Я не хочу!
- Инкуб в ковен нужен, а взять негде... Молодежь сейчас все больше предпочитает вампиров да оборотней. Так и норовят особо ушлые меня подсидеть!
Вперед выступил грозный мольфар с длинной бородой и посохом, стихло все. Даже Аполлон Игнатьевич прекратил ворчать и замолчал, только шепнул:
- Сейчас веселье начнется!
Лесные мавки притащили целую бутыль, наполненную ядовитой слюной завистников. Мольфар важно поклонился старой и дал отмашку помощницам. Они откупорили бутыль, и ее смесь взметнулась в воздух, зашипела и начала перетекать в котел, возмущенная легкой турбулентностью от опоздавшей ведьмочки, по неопытности чуть не приземлившейся в котел. На нее злобно шикнули, вся нечисть замерла в тревожном ожидании, а потом разразилась... хохотом. Истерические всхлипывания, подвывания, громогласный гогот, глумливый свист, разноголосый галдеж...
И нечисть начала гулять, устраивать срамные танцы, через костер голышом прыгать, похабные песни голосить... Мавки верхом на диких тварях разъезжали и всех настойкой из котла угощали. Вот и ошалелому ректору в руки кружку всунули, а там гадость бурлила и пенилась, воняла болотной тиной. Османа Петровича замутило, а его сосед вдруг обернулся большой летучей мышью, неуклюже взлетел и завис перед лицом несчастного ректора, тяжело взмахивая крыльями.
- Говорят, что у старой есть цветок папоротника, который любое желание может исполнить. Можете испытать удачу... - мышь хихикнула в инфразвуковом диапазоне, почему-то слышимом ректору. - Медальон на шее!.. Эх, от винта!..
И рассыпалась десятком мелких летучей мышей, которые чуть не сбили Османа Петровича с ног.
Мужчина в ужасе смотрел на верховную ведьму, к которой уже потянулась нечисть, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Странное отчаяние овладело мужчиной. Это не сон... Копыта, хвост... А рога? Осман Петрович судорожно схватился за голову и нащупал в шевелюре крохотные рожки. Господи, да что ж это такое? Надо отсюда выбираться. Цвет папоротника... Он добудет его любой ценой! Медальон на шее у верховной ведьмы был едва заметен, поблескивая тонкой цепочкой и теряясь на необъятной груди. Но к старухе было не подобраться, это ректор понял сразу, как только сунулся в толпу из нечисти, получил затрещину от вурдалака, пинок от умертвия, а Марфа Абрамовна его еще и пустой авоськой приложила.
Ректор шумно вдохнул воздух и решительно огляделся. Он им еще покажет! Осман Петрович потребовал у мавки болотного пойла, смело пригубил глоточек, закашлялся, чувствуя, как адская смесь обжигает нутро... Ну конечно, чудо-юдо! Сейчас, сейчас!.. И ректор выплеснул остаток пойла прямо на бесформенно растекшуюся лужицу чудовища... Протяжный визг, от которого глаза наполнялись кровью, лопались барабанные перепонки, а мозги закипали, пронесся над Лысой горой и запутался в верхушках церквей. Чудо-юдо вспенилось, забурлило и открыло глаза...
Воспользовавшись суматохой, Осман Петрович нырнул в замершую толпу и в два прыжка оказался возле верховной ведьмы. Сдернув медальон с шеи, мужчина крепко сжал его в кулаке и кинулся прочь с горы. Он пронесся мимо капища, кубарем скатился в овраг, зацепился в кустах и упал на что-то мягкое. Кругом была полная темень. А сверху вопили, ругались, требовали найти мерзавца, но все перекрывал жуткий незатихающий вой...
Под ректором что-то зашевелилось.
- Да шо ж такое, - прошамкал недовольный голос. - Поспать не дают...
Ректор отчаянно вцепился в медальон и попытался припомнить молитву, но кроме банального "Отче наш, еже еси на небеси..." так ничего и не вспомнил. А меж тем потревоженный хозяин могилы завозился и попытался ухватить Османа Петровича за руку. Сейчас или никогда! Мужчина на ощупь подцепил крышку медальона и распахнул его, шепча заветное:
- Домой! Домой! Домой!
Луч света упал на лицо. Сверху над оврагом стояла разъяренная ведьма с веслом наперевес, а с пустого медальона на ректора пялился... здоровущий таракан. Он пошевелил рыжими усами и передразнил несчастного:
Осман Петрович, даром что ректор, доктор наук, профессор и лауреат бесчисленных премий и наград, был бессилен против этой злобной толстухи в синем халате, каждое утро оккупировавшей его кабинет. Тетя Нина была таким же бессменным атрибутом административного корпуса, как и древние советские украшения ректорского кабинета, засохший фикус в кадке и портрет Сикорского на стене. Все усилия Османа Петровича были тщетны. Уборщицу загадочным образом не могли или не хотели увольнять... Впрочем, с утра 31 октября у ректора были заботы поважнее, чем хамоватая тетя Нина. Накануне ему сообщили об экстренном собрании ученого совета университета из-за очередного скандала с молоденькой студенткой. Увы, Осман Петрович ничего не мог поделать со своим буйным темпераментом. А тут еще так некстати КРУ нагрянуло.
- Проходите, прошу вас! - угодливо распахнул он дверь кабинета перед проверяющими. - Катенька, приготовь нам кофе. Или вы желаете чай?
- Обойдемся без любезностей, - грозно сдвинула брови тощая, как спичка, ревизор и поправила очки. - Нам нужны материалы по всем проектам, которые финансировались из госбюджета, за последние пять лет. А также финансовая отчетность по спецфонду.
- Помилуйте! - воскликнул Осман Петрович, ослабляя на себе галстук. - Опять? Полгода назад проверяли.
- Поступила жалоба. Надо разобраться, - солидно ответил толстяк, являющий собой странный контраст с высушенной коллегой.
- Да знаем мы эти жалобы, - безнадежно махнул рукой ректор. - Катенька вас проводит. Нам нечего скрывать.
Когда за проверяющими захлопнулась дверь, Осман Петрович откинулся на кресле и уставился в заплаканное осенним дождем окно. Ему как раз было что скрывать. Махинации с земельным фондом университета, незаконные застройки, заграничные командировки с прелестной Катенькой, премии себе любимому, служебная квартира и машина для любовницы и верной подельницы... А вот и звонок от нее. Осман Петрович вздохнул и слепо тыкнул пальцем в экран дорогущего седьмого айфона. Да-да, богатые тоже... грустят.
- Козел! Это правда?!? Опять взялся за старое! - завопила Жанна в трубку. - Со студентками спишь!
- Солнышко, ты все не так поняла... - заикнулся было ректор.
- Ё...тый придурок! Там видео! Старый козел! Звезда ютуба!
- Ириша уже не студентка... - растерянно пробормотал Осман Петрович, ошарашенный известием о видео. - Без пяти минут аспирантка... И вообще, это монтаж!
- Ах, Ириша! - трубка зловеще замолчала, и ректор тяжело сглотнул. - Тебе конец. Я твои дела покрывать перед КРУ не буду. А передачки в тюрьму тебе Иришка будет носить! Будь ты проклят, старый хрыч!
- Жанна, подожди!.. - но седьмой айфон затих могильной тишиной.
Сердце остро и тонко кольнуло, и мужчина отодвинул от себя чашку свежезаваренного крепкого кофе. Какая нервная у него работа... Надо будет на зимние каникулы съездить в Трускавец, подлечиться, а в Китай с рабочим визитом потом как-нибудь... Телефон тихо тренькул, и Осман Петрович схватился за него, выдохнув с надеждой:
- Жанна, солнышко...
- Пап, это я... - в обычно наглом голосе сына слышались испуганные нотки. - Меня тут в обезьянник замели, штука косых - и я на свободе... Ты же подъедешь?
- Некогда мне! - рявкнул мужчина. - Сам разбирайся!
- Ну па-а-ап, - заканючил Жека, но Осман Петрович уже нажал на отбой и в сердцах бросил телефон на стол, да так неудачно, что по экрану зазмеилась трещина.
Что за день такой... Нет, пожалуй, стоит уйти на больничный... Или лучше в командировку?
- Осман Петрович, к вам помощник Луцкого.
- Пускай, - посветлел лицом ректор, предвкушая щедрые откупные. Господин Луцкий, ушлый кандидат в депутаты горсовета, не скупился на подачки родному вузу в преддверии избирательной кампании, а значит, можно было смотаться в отделение полиции и выручить непутевого сыночка, пока бывшая не начала обрывать провода и скандалить...
Осман Петрович чрезвычайно обрадовался удачному разрешению хотя бы части своих бед, поэтому потерял бдительность. Его не насторожил ни новый помощник Луцкого, ни озвученные вслух сумма подношений и условия. А потом на запястьях защелкнулись наручники, а в лицо тыкнули красной книжечкой удостоверения.
- Вы задержаны при получении взятки за...
Перед глазами все поплыло. В сердце впилась тупая игла боли. Осман Петрович рухнул на кресло, не чуя под собой ног...
А очнулся от боли в правом подреберье. Острая шпилька женского сапожка уперлась ему в бок, голая девица подпрыгнула у него на спине и заорала над ухом:
- Шевели копытами! Опаздываем!
Сердце и не билось вовсе... иначе от увиденного оно разорвалось бы... Осман Петрович летел. Летел над ночным городом, рассекая воздушный поток в образе самого настоящего черта с копытами и хвостом, вопреки существующим законом мироздания и законам аэродинамики в частности. Почему-то последнее казалось ему особенно обидным, словно ожил в нем тот прежний наивный юноша, увлеченный небом и самолетами. Но не может черт летать, крыльев нет, двигателя нет... Однако летел же! Летел, подгоняемый сумасшедшей наездницей, лавируя в потоке и закладывая виражи, ежесекундно умирая от восторга и ужаса необъяснимого полета, забывая даже дышать...
- Быстрей! Быстрей! Чтоб им пусто было! Выдумали тоже, Хуллоуин какой-то!
- Хэллоуин, - хрюкнул ректор, но тут же взвыл от боли в скрученном ухе.
- Это кто тут вякнул? Хуллоуин - и точка! Гони давай! Взяли моду, в такую холодину слеты устраивать! Вот неймется бабке, все молодится!
Ведьма пришпорила несчастного, уходя в крутое пике и опасно ныряя под провода ЛЭП, а потом дернула его за волосы и взмыла вверх.
Летели долго, Осман Петрович уже из сил выбиваться начал, но тут замаячила впереди она. Лысая гора. Они успели вовремя, ровно к началу ведьмовского шабаша. После полета в ночном небе ректором овладела странная решимость, как в нелепом сне, когда размывается грань реальности. Раз это сон, то чего бояться? Ведьма соскочила с него, погрозила пальцем, приказала сидеть тихо, но Осман Петрович вошел в раж и попытался ущипнуть голую красотку за попу, за что мигом огреб острыми ногтями по морде. Чертовка встряхнула длинными волосами, шлепнула себя по пышной груди и отправилась к костру.
Страшное и дикое было это сборище. Нечисть всех мастей слетелась, грелась возле костра и ждала сигнала верховной ведьмы. Та восседала верхом на огромном котле. Ужасная образина, необъятная, как долги студента перед деканатом, с нежно-зеленым цветом лица, кокетливой колючкой в жиденькой косичке, тройным подбородком и крючковатым носом в бородавках, она грозно зыркала по сторонам, цокала единственным желтым зубом и покрикивала на суетящихся помощников-умертвий. Что-то странно знакомое почудилось Осману Петровичу во всем происходящем, а потом его озарило. Ну ведь как есть, собрание ученого совета! Сейчас начнутся разборы полетов, ведра помоев, грызня, дележка общего корыта, наказание невиновных и награждение непричастных.
Ректор жадно разглядывал нечисть. Одна ведьма в облике громадной рассерженной кошки тащила маленького бесенка, а он упирался копытцами, недовольно сопел и пытался воткнуть наушники в уши, чтоб ее не слышать. А ведьма в ухо ему выговаривала, чтобы перестал по чужим ковенам шляться, заморские суши лопать, от вареников нос воротить! Синий утопленник-умертвие принимал от ведьм договора на человеческие души, тщательно их протоколируя, а второй, полуобугленный и без левой руки, собирал с нечисти подписи в явочном листе. Другая ведьма заявилась на шабаш с безобразной псиной. Секретарствующее умертвие сделало ей замечание, что ведьмам кошки положены по статусу, а та в ответ поводок отпустила.
- Ух! Теперь и второй руки лишится, - рядом с ректором хохотнул мужичок и толкнул его в многострадальный бок. - Новенький?
- Ох... Я? Да, можно и так сказать... А вы, простите, не имею честь знать?..
- Аполлон Игнатьевич, к вашим услугам, - церемонно поклонился тот и прищурился. - А, все ясно с вами. Проклятие, да?
- Какое проклятие? - не понял Осман Петрович. - Это ведь сон?
- Сон, - кивнул мужичок и сверкнул улыбкой с острыми белыми клыками. - Вечный сон. Но вы еще пока живы, так может того, а?.. На посошок? Уж очень кровушки теплой хочется...
- Чьей кровушки? Я не... Моей? - взвился ректор и тут же получил тумаков от черта с ведром на голове.
- Да тише, тише... Не надо так волноваться... - успокаивающе зашептал Аполлон Игнатьевич, пододвигаясь ближе и кивая на чудо-юдо. - Я ж только разок кусну... А вон оно живьем сожрать может.
Бесформенное чудовище вдруг зашевелилось, словно почуяв, что о нем разговаривают, заколыхалось гнусной слизью, протяжно вздохнуло и тоненько пропищало:
- Поднимите мне веки!
- Даже не вздумайте! - строго предупредил Аполлон Игнатьевич. - А то до рассвета шабаш затянется! Если оно начнет читать протокол и придираться к каждому пункту, сразу конец веселью. А я фуршета дождаться хочу.
Ректор ущипнул себя за заросшую шерстью щеку в отчаянной попытке уже наконец проснуться в больнице под капельницей после сердечного приступа или даже в тюремном лазарете. Где угодно, лишь бы подальше от этого безумия! Но ничего не изменилось, только старшая ведьма вдруг противно взвизгнула и объявила шабаш открытым. Нечисть потянулась к кострищу, бросая в котел свои подношения. Кто сердце живое, еще бьющееся, кто почку, кто голову отрезанную, а кто и скромную косточку... Сухонькая маленькая старушонка - божий одуванчик притащила целую авоську глаз, перемигнулась с главной и гордо высыпала добычу в котел.
- Марфа Абрамовна, как всегда, на высоте! Вот что значит старая школа!.. - одобрительно заметил сосед, потирая руки в предвкушении.
- Послушайте, я здесь по ошибке, - не выдержал ректор, истерзав все доступные части тела щипками, но так и не проснувшись. - Мне надо обратно!
- Ну что вы... Это невозможно. Да вы привыкайте, обживайтесь потихоньку. Поначалу сложно в коллектив вливаться, да и народец сейчас ушлый пошел, душонки мелкие, а требуют так, словно невесть какая ценность. Но я вам очень рекомендую завести здесь полезные знакомства. Вон Хома Васильевич по творческим натурам подвизается. Говорит, сейчас народец очень бодро клюет на обещания славы и успеха.
Указанный Хома оказался вурдалаком, только не в волчьем обличье, а почему-то в крысином, отчего казался еще страшнее, зубами скрежетал, глаза хитрые, за пазухой сопилка. Он артистично закинул в котел... губы! Обколотые ботоксом и надутые до безобразия, они выпархивали диковинными бабочками и плавно приземлялись в кипящую болотную жижу. Осман Петрович пытался в уме прикинуть аэродинамическое качество и подъемную силу отдельно взятых губ, как будто строгие формулы могли привнести какой-то порядок в это безумие. Должно быть, он сошел с ума и бьется в припадке в Павловской дурке...
- Нет, нет! - ректор схватился за мужичка и затряс его. - Должен быть способ! Я не хочу здесь! Я хочу обратно!
- Да что ж вы так убиваетесь... Вы так никогда не убьетесь... - проворчал Аполлон Игнатьевич. - Бабка кстати конкурс на новую вакансию объявила. Все в ногу со временем хочет идти. Совсем старая из ума выжила. Но вы можете попробовать. Кто знает...
- Я не хочу!
- Инкуб в ковен нужен, а взять негде... Молодежь сейчас все больше предпочитает вампиров да оборотней. Так и норовят особо ушлые меня подсидеть!
Вперед выступил грозный мольфар с длинной бородой и посохом, стихло все. Даже Аполлон Игнатьевич прекратил ворчать и замолчал, только шепнул:
- Сейчас веселье начнется!
Лесные мавки притащили целую бутыль, наполненную ядовитой слюной завистников. Мольфар важно поклонился старой и дал отмашку помощницам. Они откупорили бутыль, и ее смесь взметнулась в воздух, зашипела и начала перетекать в котел, возмущенная легкой турбулентностью от опоздавшей ведьмочки, по неопытности чуть не приземлившейся в котел. На нее злобно шикнули, вся нечисть замерла в тревожном ожидании, а потом разразилась... хохотом. Истерические всхлипывания, подвывания, громогласный гогот, глумливый свист, разноголосый галдеж...
И нечисть начала гулять, устраивать срамные танцы, через костер голышом прыгать, похабные песни голосить... Мавки верхом на диких тварях разъезжали и всех настойкой из котла угощали. Вот и ошалелому ректору в руки кружку всунули, а там гадость бурлила и пенилась, воняла болотной тиной. Османа Петровича замутило, а его сосед вдруг обернулся большой летучей мышью, неуклюже взлетел и завис перед лицом несчастного ректора, тяжело взмахивая крыльями.
- Говорят, что у старой есть цветок папоротника, который любое желание может исполнить. Можете испытать удачу... - мышь хихикнула в инфразвуковом диапазоне, почему-то слышимом ректору. - Медальон на шее!.. Эх, от винта!..
И рассыпалась десятком мелких летучей мышей, которые чуть не сбили Османа Петровича с ног.
Мужчина в ужасе смотрел на верховную ведьму, к которой уже потянулась нечисть, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Странное отчаяние овладело мужчиной. Это не сон... Копыта, хвост... А рога? Осман Петрович судорожно схватился за голову и нащупал в шевелюре крохотные рожки. Господи, да что ж это такое? Надо отсюда выбираться. Цвет папоротника... Он добудет его любой ценой! Медальон на шее у верховной ведьмы был едва заметен, поблескивая тонкой цепочкой и теряясь на необъятной груди. Но к старухе было не подобраться, это ректор понял сразу, как только сунулся в толпу из нечисти, получил затрещину от вурдалака, пинок от умертвия, а Марфа Абрамовна его еще и пустой авоськой приложила.
Ректор шумно вдохнул воздух и решительно огляделся. Он им еще покажет! Осман Петрович потребовал у мавки болотного пойла, смело пригубил глоточек, закашлялся, чувствуя, как адская смесь обжигает нутро... Ну конечно, чудо-юдо! Сейчас, сейчас!.. И ректор выплеснул остаток пойла прямо на бесформенно растекшуюся лужицу чудовища... Протяжный визг, от которого глаза наполнялись кровью, лопались барабанные перепонки, а мозги закипали, пронесся над Лысой горой и запутался в верхушках церквей. Чудо-юдо вспенилось, забурлило и открыло глаза...
Воспользовавшись суматохой, Осман Петрович нырнул в замершую толпу и в два прыжка оказался возле верховной ведьмы. Сдернув медальон с шеи, мужчина крепко сжал его в кулаке и кинулся прочь с горы. Он пронесся мимо капища, кубарем скатился в овраг, зацепился в кустах и упал на что-то мягкое. Кругом была полная темень. А сверху вопили, ругались, требовали найти мерзавца, но все перекрывал жуткий незатихающий вой...
Под ректором что-то зашевелилось.
- Да шо ж такое, - прошамкал недовольный голос. - Поспать не дают...
Ректор отчаянно вцепился в медальон и попытался припомнить молитву, но кроме банального "Отче наш, еже еси на небеси..." так ничего и не вспомнил. А меж тем потревоженный хозяин могилы завозился и попытался ухватить Османа Петровича за руку. Сейчас или никогда! Мужчина на ощупь подцепил крышку медальона и распахнул его, шепча заветное:
- Домой! Домой! Домой!
Луч света упал на лицо. Сверху над оврагом стояла разъяренная ведьма с веслом наперевес, а с пустого медальона на ректора пялился... здоровущий таракан. Он пошевелил рыжими усами и передразнил несчастного:
