Я едва не закатил глаза.
Боже, упаси меня от этой ереси!
— Как его зовут? Я же должен как-то к нему обращаться, — поскольку я не хотел обижать Фридриха, то изображал заинтересованность.
Выходило фальшиво, но я честно старался.
— Его зовут Шанкара.
Однако имя это совсем непростое, его корни уходят глубоко в древность; оно связано с философией и богатой культурой Индии.
Имя ассоциируется с богом Шивой, которого высоко почитают в индуизме. Шива символизирует разрушение и возрождение, отражая судьбу и характер Шанкары.
Имя Шанкара наделяют мудростью, благостью и милостью...
Захочешь узнать о нём подробнее — почитай на досуге соответствующую литературу.
Завершив речь, Фридрих потрепал меня по волосам, словно учитель — послушного ученика.
Я не отпрянул, но недовольно скривился.
Теперь у меня гнездо на голове.
К тому же, в его ценных советах я определённо не нуждался.
Больно надо читать о каком-то «Шанкара».
— Впрочем, вряд ли его владелец хотел изобразить именно Шанкару. Скорее он присвоил фигурке это священное имя, чтобы наделить её силой, — позже добавил Фридрих.
— Но почему она так странно выглядит?
Как чудовище из страшных сказок... Или как воплощение какого-нибудь демона из гримуара «Малый ключ Соломона» («Лемегетон»).
Кто ведает...
— Понятия не имею. Но думаю, это и неважно.
Неважно? Я бесстыдно подумал, что Фридрих бредит. Химерное создание с божественным именем должно исполнить мои желания, прогнать злых духов и прочее.
Конечно же это звучит очень и очень убедительно.
Вот ответьте мне, какой адекватный человек будет воспринимать всерьез всю эту откровенную чушь?
Право же, смешно.
Ну, или как вариант, Фридрих всего-навсего прикалывался надо мной. Вот-вот он хлопнет меня по плечу, захохочет и зычно пробасит: «Да расслабься, пацан! Это просто дурацкий сувенир из Индии. Без всякой магии, честно».
Вот только Фридрих как-то подозрительно молчал.
Он вдруг смущённо улыбнулся, ещё раз поздравил меня и уединился с отцом в гостиной, чтобы побеседовать по душам и выпить виски.
Я остался наедине с неоднозначными мыслями и противоречивыми чувствами.
Я словно бы тщательно пережёвывал всё сказанное Фридрихом.
Я долго думал, куда деть статуэтку, в итоге поставил на прикроватную тумбу.
После лег в постель, накрылся одеялом и задержал взгляд на статуэтке. Её освещал тусклый уличный свет, проникающий в комнату через незашторенное окно. Однако света было достаточно, чтобы я различал черты диковинного создания.
Статуэтка гипнотизировала меня.
В какой-то момент она стала затягивать моё сознание внутрь себя, и я не заметил, как погрузился в сон.
Следующие несколько дней, а затем недель пролетели, как вспугнутая стая голубей; к сожалению, за весь период не произошло ничего такого, о чём бы стоило упоминать.
Однако всё это время я не прекращал думать о проклятой статуэтке, и любые мысли о ней жадно въедались в мой мозг, пожирали его изнутри.
Это стало похоже на какое-то навязчивое помешательство.
Всё моё тело буквально зудело, как от укусов сотни муравьёв, так как мне не давали покоя слова Фридриха.
Шанкара мог бы помочь мне осуществить желаемое.
То, в чём я нуждался больше всего.
Я долго размышлял, что же мне на самом деле нужно, и, перебрав десятки вариантов, я пришёл к выводу, что мне нужно лишь одно:
В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ПОГОВОРИТЬ С МАМОЙ.
Спросить, всё ли у неё в порядке.
Не одиноко ли ей... скучает ли она по мне и папе.
Да-да, я знаю, такую чепуху городят только сумасшедшие.
Но... что если... просто попробовать...
Ну, ничего не получится, да и ладно... А вдруг...
А ВДРУГ... ОНА ОТКЛИКНЕТСЯ НА МОЮ ПРОСЬБУ?
Она сообщит мне с того света, что у неё всё в порядке, и тогда я наконец смирюсь с её трагичным уходом и обрету душевный покой.
Я бы, в свою очередь, ей сказал, как сильно её люблю и не сержусь за то, что она сделала...
Я бы немного слукавил, но в целом, это правда.
В эту ночь я не мог уснуть, так как меня гложили глубокие сомнения по поводу всей этой мистификации...
Но... Если я не решусь это сделать, мой собственный мозг будет мучить меня до тех пор, пока я не свихнусь основательно.
Я сел на кровати и взял статуэтку.
Статуэтка поблёскивала в бледно-жёлтом свете уличных фонарей и словно бы безмолвно говорила со мной.
ТОЛЬКО ПОПРОСИ, И Я ИСПОЛНЮ ВСЁ, ЧТО ЗАХОЧЕШЬ.
Я не знал, как правильно нужно просить: зажечь свечи, помолиться и сделать жертвоприношение? Начертить руны собственной кровью?
Ни одной молитвы я толком не знал, да и в жертву приносить никого не собирался...
Так что мне ничего не оставалось, кроме как произнести своё желание вслух и поблагодарить за щедрость бога (или кем бы ни было это существо) Шанкара от чистого сердца.
Затем я поставил статуэтку на место и лёг, как обычно, спать.
Отключился я быстро.
Не знаю, что я ожидал застать ранним утром, но... пока ничего не происходило. Наверное, так и должно быть, ведь ничего не делается, как по щелчку пальцев.
В этот же день я лёг чуть позже обычного — заигрался в приставку.
Поэтому, когда моя голова коснулась подушки, я сразу же провалился в мрачную бездну.
По ощущениям прошла всего пара секунд с того мгновения, как я смежил веки, когда услышал настойчивый стук.
Я, едва разлепив веки, сначала не понял, откуда он доносится. Но прислушавшись, догадался, что из глубины углового шкафа...
Я тут же вспрянул, моё сердце колотило по рёбрам, как бешеное.
Я бы мог подумать, что к нам кто-то пробрался и теперь пытается меня напугать до потери пульса. Но этот «кто-то» вдруг заговорил до боли знакомым голосом...
«Сынок, ты меня слышишь? Сынок..?»
— М-мама? — всё, что я смог выдавить из себя. Я не верил своим ушам. Наверное, я просто спал, и мне снился такой реалистичный сон...
«Сынок? Ты здесь? Я хочу поговорить с тобой!»
— М-мама! Я здесь, мама! — я спрыгнул с кровати и подскочил к шкафу, который я запирал на ключ. Там хранились мои старые вещи и всякий бесполезный хлам, поэтому пользовался я им редко.
«Я рада слышать тебя, сынок!»
— Я тоже, мама! — я всхлипнул, как маленький ребенок.
«Ну-ну, не плачь... Я бы обняла тебя, но видишь ли... Я не могу отсюда выйти».
— Выйти? — тупо переспросил я.
«Милый, дверь же закрыта, конечно, я не могу выйти! Поэтому я прошу тебя открыть её... И тогда мы сможем нормально поговорить».
«Как ты этого и хотел».
Я в порыве чувств потянулся к ключу, чтобы повернуть его в замочной скважине, но в последний момент я одёрнул руку, будто обжёгся.
Это точно... стоило делать?
Не то чтобы я не верил, что это моя мама... но...
В моей душе скребли кошки. Я в любой момент могу открыть дверь, но смогу ли я запереть её снова..?
Вдруг этот дух захочет навсегда остаться в нашем доме...
И я никак не смогу его прогнать.
Эта жуткая догадка будто отрезвила меня.
— Мам, извини, я... не знаю, где ключ. Наверное, он валяется где-то в кладовой.
«Не знаешь, где ключ? Сынок, я столько раз тебя учила не врать людям, а тем более родной маме. Просто открой дверь, Дэнни. И мы поболтаем, как в старые добрые времена».
— Я... а ты точно моя мама? — я не хотел задавать этот вопрос, так как знал, что получу на него очевидный ответ.
Но я обязан был убедиться.
«Дэнни, твоя мама никогда тебе не лжёт! Ну, хорошо... Помнишь, как я читала тебе в детстве "Приключения Гомера Прайса"? А ещё мы вместе готовили блинчики, пекли шоколадные кексы... Ходили в аквапарк. Ты никогда не расставался со своим надувным драконом...»
— Я помню, мама...
«А помнишь колыбельную, которую я пела тебе, когда ты не мог уснуть? "Мерцай, мерцай, маленькая звёздочка! Как я жажду узнать, кто ты... "»
— Над миром так высоко, как алмаз в небе. Мерцай, мерцай, маленькая звездочка, как я жажду узнать, кто ты...
«Правильно. Вот видишь! Разве кроме меня, кто-то ещё мог бы об этом знать? Так что... открой, пожалуйста, дверь. Я лишь хочу тебя увидеть. К тому же... здесь очень темно и тесно».
— Расскажи, как ты здесь оказалась? — я всё ещё не собирался открывать шкаф, хотя мне уже не казалось это какой-то неудачной идеей. В конце концов, это же моя мама...
«Ох, милый... Я прошла сквозь столько миров, лишь бы встретиться с тобой ещё раз. Это было долгое и тяжёлое путешествие... И, как ты понимаешь, не без последствий. Я сильно ослабла. Так что мне требуется отдых».
— Ты... услышала мой голос, да? Как я позвал тебя?
«Именно так. Он прошил все слои мироздания, вознёсся выше небес и добрался до меня. Я сразу же поспешила к тебе».
«И вот я здесь».
«Но... я не ожидала, что ты встретишь меня так... нерадушно. Будто я стала тебе чужой... Это очень огорчает меня».
— Мам... ты даже не представляешь, как я счастлив тебя слышать! Мне не хватит никаких слов, чтобы описать всё то, что я сейчас чувствую... Но...
«Ты обижен на меня, да? И не доверяешь мне после того, что я натворила...»
— Я не обижаюсь, мам... Уже давно. Поверь мне. Просто... Это всё немного странно, не находишь?
«Что странного? Что я явилась навестить тебя? Своего единственного сына?»
— Мам, я здесь, а ты там... ты ведь понимаешь, о чём я?
«Ах, ну конечно, мой милый. Я мертва, и я призрак. И вот ты говоришь со мной. Быть может, со мной, а быть может, со своим воображением. Верно?»
— Что-то вроде того...
«Но ты ведь понимаешь, что это совершенно нормально? Ведь есть мир не только живых, но и мир... который за его пределами. Если бы я только могла поведать тебе всё, через что мне пришлось пройти, милый... и почему я сделала то, за что ты вправе меня винить и даже ненавидеть...»
«Но я заперта здесь... Мне здесь неуютно, холодно...»
— Я знаю, мам... но... я думаю, что не могу этого сделать.
«Боже, милый..! Я устала тебя уговаривать. Открой маме дверь. Будь послушным мальчиком».
— Извини, мам, придётся тебе побыть там.
«Дэнни, ты испытываешь моё терпение... Зачем ты заставляешь маму сердиться?»
— Я уже взрослый, мам, так что ничего страшного, если ты...
Но мама внезапно сорвалась.
«ДЭННИ, ЧЕРТОВ МАЛЬЧИШКА, ПРОСТО ОТКРОЙ ЭТУ СРАНУЮ ДВЕРЬ!»
Она заколотила в дверь с такой силой, что шкаф заходил ходуном. Дверь задрожала, однако спокойно выдержала её натиск. Но мне вряд ли почудился жалобный треск дерева.
«ОТКРОЙ ДВЕРЬ!»
«ОТКРОЙ ДВЕРЬ, ПОГАНЕЦ!»
Рычала она каким-то животным, утробным голосом.
— Мама, прекрати! Мама! — закричал я. А затем прикрыл уши руками, чтобы заглушить яростные вопли мамы и неистовую барабанную дробь.
Звуки вдруг резко умолкли.
И наступила звенящая тишина.
Я позвал маму, но она мне больше не ответила.
Меньше чем через минуту в мою комнату ворвался отец, он осмотрел меня с таким видом, будто узрел перед собой призрака во плоти.
— Что тут творится? — просипел он от волнения. Он запыхался, в спешке взбираясь по лестнице, его лоб весь взмок.
— Извини... Мне приснился кошмар. Будто в шкафу кто-то есть... Только и всего, — я судорожно сглотнул комок, который подступил к горлу.
Во рту пересохло.
— Господи, ты меня напугал до чертиков! Нельзя же так! — Отец вроде как мне поверил, но все равно осматривал меня с подозрением. — Иди в ванную, умойся и ложись спать, сын.
Он покинул мою комнату со словами: «Слава Богу, всё в порядке! Ох, уж этот несносный парень... Из-за него я лысый, как Сэр Патрик Стюарт, но тому хоть идёт...»
Я сделал то, что он сказал, но по пути заскочил на кухню, чтобы выпить два стакана прохладной воды...
Затем я неохотно потопал в свою комнату... Но уснуть так и не смог, неотрывно пялясь то на шкаф, то на статуэтку.
На следующий день я размышлял, действительно ли статуэтка исполнила моё желание, или у меня поднялся жар, поэтому я находился в бреду.
Собственно, после заката ответ не заставил себя долго ждать.
Всё происходило по-настоящему, и мой мозг совершенно точно не был воспалён.
«Сынок, дорогой. Я так утомилась, правда... Почему ты заставляешь торчать маму в этом скверном месте? Ты разлюбил меня?»
— Мам, нет, ты что... Зачем ты такое говоришь... — я приблизился к шкафу вплотную и приложил ладонь к дверце, украшенной витиеватым узором. Я осторожно провёл по ней сверху вниз, при этом впитывая кожей шероховатость и тепло дерева.
Моей груди внезапно коснулся мягкий холодок.
Нет, это была не рука духа, прошедшая сквозь шкаф...
А дежавю, столь же мимолётное, как лёгкий порыв ветерка.
Будто я снова стою там... над рвом. И снова я вижу то бледное неестественное лицо, будто кожу натянули на манекен.
Тело, как и должно, опускают вниз. Засыпают землёй...
Я слышу её глухой монотонный стук о крышку гроба.
И будто бы из-под земли до меня доносится свистящее шипение...
ВЫПУСТИ.
ВЫПУСТИ МЕНЯ.
Я шарахнулся от шкафа.
— Мам, перестань! — Я пятился назад, будто внутренне опасался, что мама опять взбесится и сорвёт с петель дверь. — Я НЕ ОТКРОЮ ТЕБЕ! НЕ ОТКРОЮ, НЕТ! ПОТОМУ ЧТО НЕ ХОЧУ ОТКРЫВАТЬ!
А потом я пулей вылетел из комнаты.
Я прыгал по ступеням, а мне вдогонку раздавались мамины злобные выкрики.
«ОТКРОЙ ДВЕРЬ, МЕЛКИЙ ПАРШИВЕЦ!»
«ОТКРОЙ ДВЕРЬ!»
«ОТКРОЙ!»
«ОТКРОЙ МАМОЧКЕ ДВЕРЬ!»
«ОТКРОЙ!»
Она брюзжала, сочилась ядом, но была совершенно беспомощна. И только это спасало меня от её всепоглощающего гнева...
Я отправился спать в гостиную.
Я уснул быстро. Наверное, был морально измотан. Но перед этим я успел подумать о том, что мама погостила достаточно... и её пора бы вежливо сопроводить обратно, туда, откуда она пришла.
Конечно, я рассчитывал не на такую встречу... Но разве можно ожидать большего, чем то, что я уже получил?
Да, я не смог обнять маму... заглянуть ей в глаза...
Но...
Моё желание было выполнено.
Я твёрдо решил загадать богу Шанкара забрать маму, чтобы она больше меня не беспокоила, не беспокоила этот дом.
Я весь следующий день провёл на коленях, умоляя Шанкару выполнить мою просьбу.
К вечеру я надеялся больше не застать маму на месте.
Но, к сожалению, она всё ещё была там.
«Извини...»
— Мам...? — я чувствовал, как на моей шее вены пульсируют от волнения и...
Липкого страха.
Я не хотел себе признаваться, но мама начала меня пугать.
«Извини, я постоянно кричу на тебя, злюсь... но ты пойми... я в совершенно безвыходном положении».
«Я словно в клетке».
«Ты держишь меня здесь, как злой хозяин своего "непослушного" пса в наказание».
— Мам, я... — я хотел хоть что-то сказать в своё оправдание, но лишь сдавленно промямлил: — Я понимаю... Прости.
«Может, ты все-таки обижаешься на меня?»
«Презираешь...»
«В конце концов, я совершила ошибку...»
«Безрассудную и отвратительную...»
— Мам, я уже говорил, что... — перебил я маму, но она протяжно шикнула на меня. Я мог бы представить, как она приставила палец к губам.
«Тш-ш-ш... Выслушай меня...»
И я охотно прислушался к ней.
«Мне было так плохо, сынок, ты не представляешь...»
«Мне никто не мог помочь, даже я сама себе».
«Я втайне от вас обращалась к специалистам... проходила различные консультации, лечение... глотала таблетки...»
«Я будто попала в охотничью ловушку и никак не могла из неё выбраться».
«Мне всё чаще стало казаться, что я повисла над пропастью...»
«Я цеплялась руками за камни, чтобы не сорваться вниз. Но вот левая рука соскользнула, и меня удержала только моя сила воли, сосредоточенная на кончиках пальцев одной ладони...»
Боже, упаси меня от этой ереси!
— Как его зовут? Я же должен как-то к нему обращаться, — поскольку я не хотел обижать Фридриха, то изображал заинтересованность.
Выходило фальшиво, но я честно старался.
— Его зовут Шанкара.
Однако имя это совсем непростое, его корни уходят глубоко в древность; оно связано с философией и богатой культурой Индии.
Имя ассоциируется с богом Шивой, которого высоко почитают в индуизме. Шива символизирует разрушение и возрождение, отражая судьбу и характер Шанкары.
Имя Шанкара наделяют мудростью, благостью и милостью...
Захочешь узнать о нём подробнее — почитай на досуге соответствующую литературу.
Завершив речь, Фридрих потрепал меня по волосам, словно учитель — послушного ученика.
Я не отпрянул, но недовольно скривился.
Теперь у меня гнездо на голове.
К тому же, в его ценных советах я определённо не нуждался.
Больно надо читать о каком-то «Шанкара».
— Впрочем, вряд ли его владелец хотел изобразить именно Шанкару. Скорее он присвоил фигурке это священное имя, чтобы наделить её силой, — позже добавил Фридрих.
— Но почему она так странно выглядит?
Как чудовище из страшных сказок... Или как воплощение какого-нибудь демона из гримуара «Малый ключ Соломона» («Лемегетон»).
Кто ведает...
— Понятия не имею. Но думаю, это и неважно.
Неважно? Я бесстыдно подумал, что Фридрих бредит. Химерное создание с божественным именем должно исполнить мои желания, прогнать злых духов и прочее.
Конечно же это звучит очень и очень убедительно.
Вот ответьте мне, какой адекватный человек будет воспринимать всерьез всю эту откровенную чушь?
Право же, смешно.
Ну, или как вариант, Фридрих всего-навсего прикалывался надо мной. Вот-вот он хлопнет меня по плечу, захохочет и зычно пробасит: «Да расслабься, пацан! Это просто дурацкий сувенир из Индии. Без всякой магии, честно».
Вот только Фридрих как-то подозрительно молчал.
Он вдруг смущённо улыбнулся, ещё раз поздравил меня и уединился с отцом в гостиной, чтобы побеседовать по душам и выпить виски.
Я остался наедине с неоднозначными мыслями и противоречивыми чувствами.
Я словно бы тщательно пережёвывал всё сказанное Фридрихом.
Я долго думал, куда деть статуэтку, в итоге поставил на прикроватную тумбу.
После лег в постель, накрылся одеялом и задержал взгляд на статуэтке. Её освещал тусклый уличный свет, проникающий в комнату через незашторенное окно. Однако света было достаточно, чтобы я различал черты диковинного создания.
Статуэтка гипнотизировала меня.
В какой-то момент она стала затягивать моё сознание внутрь себя, и я не заметил, как погрузился в сон.
Следующие несколько дней, а затем недель пролетели, как вспугнутая стая голубей; к сожалению, за весь период не произошло ничего такого, о чём бы стоило упоминать.
Однако всё это время я не прекращал думать о проклятой статуэтке, и любые мысли о ней жадно въедались в мой мозг, пожирали его изнутри.
Это стало похоже на какое-то навязчивое помешательство.
Всё моё тело буквально зудело, как от укусов сотни муравьёв, так как мне не давали покоя слова Фридриха.
Шанкара мог бы помочь мне осуществить желаемое.
То, в чём я нуждался больше всего.
Я долго размышлял, что же мне на самом деле нужно, и, перебрав десятки вариантов, я пришёл к выводу, что мне нужно лишь одно:
В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ПОГОВОРИТЬ С МАМОЙ.
Спросить, всё ли у неё в порядке.
Не одиноко ли ей... скучает ли она по мне и папе.
Да-да, я знаю, такую чепуху городят только сумасшедшие.
Но... что если... просто попробовать...
Ну, ничего не получится, да и ладно... А вдруг...
А ВДРУГ... ОНА ОТКЛИКНЕТСЯ НА МОЮ ПРОСЬБУ?
Она сообщит мне с того света, что у неё всё в порядке, и тогда я наконец смирюсь с её трагичным уходом и обрету душевный покой.
Я бы, в свою очередь, ей сказал, как сильно её люблю и не сержусь за то, что она сделала...
Я бы немного слукавил, но в целом, это правда.
В эту ночь я не мог уснуть, так как меня гложили глубокие сомнения по поводу всей этой мистификации...
Но... Если я не решусь это сделать, мой собственный мозг будет мучить меня до тех пор, пока я не свихнусь основательно.
Я сел на кровати и взял статуэтку.
Статуэтка поблёскивала в бледно-жёлтом свете уличных фонарей и словно бы безмолвно говорила со мной.
ТОЛЬКО ПОПРОСИ, И Я ИСПОЛНЮ ВСЁ, ЧТО ЗАХОЧЕШЬ.
Я не знал, как правильно нужно просить: зажечь свечи, помолиться и сделать жертвоприношение? Начертить руны собственной кровью?
Ни одной молитвы я толком не знал, да и в жертву приносить никого не собирался...
Так что мне ничего не оставалось, кроме как произнести своё желание вслух и поблагодарить за щедрость бога (или кем бы ни было это существо) Шанкара от чистого сердца.
Затем я поставил статуэтку на место и лёг, как обычно, спать.
Отключился я быстро.
Не знаю, что я ожидал застать ранним утром, но... пока ничего не происходило. Наверное, так и должно быть, ведь ничего не делается, как по щелчку пальцев.
В этот же день я лёг чуть позже обычного — заигрался в приставку.
Поэтому, когда моя голова коснулась подушки, я сразу же провалился в мрачную бездну.
По ощущениям прошла всего пара секунд с того мгновения, как я смежил веки, когда услышал настойчивый стук.
Я, едва разлепив веки, сначала не понял, откуда он доносится. Но прислушавшись, догадался, что из глубины углового шкафа...
Я тут же вспрянул, моё сердце колотило по рёбрам, как бешеное.
Я бы мог подумать, что к нам кто-то пробрался и теперь пытается меня напугать до потери пульса. Но этот «кто-то» вдруг заговорил до боли знакомым голосом...
«Сынок, ты меня слышишь? Сынок..?»
— М-мама? — всё, что я смог выдавить из себя. Я не верил своим ушам. Наверное, я просто спал, и мне снился такой реалистичный сон...
«Сынок? Ты здесь? Я хочу поговорить с тобой!»
— М-мама! Я здесь, мама! — я спрыгнул с кровати и подскочил к шкафу, который я запирал на ключ. Там хранились мои старые вещи и всякий бесполезный хлам, поэтому пользовался я им редко.
«Я рада слышать тебя, сынок!»
— Я тоже, мама! — я всхлипнул, как маленький ребенок.
«Ну-ну, не плачь... Я бы обняла тебя, но видишь ли... Я не могу отсюда выйти».
— Выйти? — тупо переспросил я.
«Милый, дверь же закрыта, конечно, я не могу выйти! Поэтому я прошу тебя открыть её... И тогда мы сможем нормально поговорить».
«Как ты этого и хотел».
Я в порыве чувств потянулся к ключу, чтобы повернуть его в замочной скважине, но в последний момент я одёрнул руку, будто обжёгся.
Это точно... стоило делать?
Не то чтобы я не верил, что это моя мама... но...
В моей душе скребли кошки. Я в любой момент могу открыть дверь, но смогу ли я запереть её снова..?
Вдруг этот дух захочет навсегда остаться в нашем доме...
И я никак не смогу его прогнать.
Эта жуткая догадка будто отрезвила меня.
— Мам, извини, я... не знаю, где ключ. Наверное, он валяется где-то в кладовой.
«Не знаешь, где ключ? Сынок, я столько раз тебя учила не врать людям, а тем более родной маме. Просто открой дверь, Дэнни. И мы поболтаем, как в старые добрые времена».
— Я... а ты точно моя мама? — я не хотел задавать этот вопрос, так как знал, что получу на него очевидный ответ.
Но я обязан был убедиться.
«Дэнни, твоя мама никогда тебе не лжёт! Ну, хорошо... Помнишь, как я читала тебе в детстве "Приключения Гомера Прайса"? А ещё мы вместе готовили блинчики, пекли шоколадные кексы... Ходили в аквапарк. Ты никогда не расставался со своим надувным драконом...»
— Я помню, мама...
«А помнишь колыбельную, которую я пела тебе, когда ты не мог уснуть? "Мерцай, мерцай, маленькая звёздочка! Как я жажду узнать, кто ты... "»
— Над миром так высоко, как алмаз в небе. Мерцай, мерцай, маленькая звездочка, как я жажду узнать, кто ты...
«Правильно. Вот видишь! Разве кроме меня, кто-то ещё мог бы об этом знать? Так что... открой, пожалуйста, дверь. Я лишь хочу тебя увидеть. К тому же... здесь очень темно и тесно».
— Расскажи, как ты здесь оказалась? — я всё ещё не собирался открывать шкаф, хотя мне уже не казалось это какой-то неудачной идеей. В конце концов, это же моя мама...
«Ох, милый... Я прошла сквозь столько миров, лишь бы встретиться с тобой ещё раз. Это было долгое и тяжёлое путешествие... И, как ты понимаешь, не без последствий. Я сильно ослабла. Так что мне требуется отдых».
— Ты... услышала мой голос, да? Как я позвал тебя?
«Именно так. Он прошил все слои мироздания, вознёсся выше небес и добрался до меня. Я сразу же поспешила к тебе».
«И вот я здесь».
«Но... я не ожидала, что ты встретишь меня так... нерадушно. Будто я стала тебе чужой... Это очень огорчает меня».
— Мам... ты даже не представляешь, как я счастлив тебя слышать! Мне не хватит никаких слов, чтобы описать всё то, что я сейчас чувствую... Но...
«Ты обижен на меня, да? И не доверяешь мне после того, что я натворила...»
— Я не обижаюсь, мам... Уже давно. Поверь мне. Просто... Это всё немного странно, не находишь?
«Что странного? Что я явилась навестить тебя? Своего единственного сына?»
— Мам, я здесь, а ты там... ты ведь понимаешь, о чём я?
«Ах, ну конечно, мой милый. Я мертва, и я призрак. И вот ты говоришь со мной. Быть может, со мной, а быть может, со своим воображением. Верно?»
— Что-то вроде того...
«Но ты ведь понимаешь, что это совершенно нормально? Ведь есть мир не только живых, но и мир... который за его пределами. Если бы я только могла поведать тебе всё, через что мне пришлось пройти, милый... и почему я сделала то, за что ты вправе меня винить и даже ненавидеть...»
«Но я заперта здесь... Мне здесь неуютно, холодно...»
— Я знаю, мам... но... я думаю, что не могу этого сделать.
«Боже, милый..! Я устала тебя уговаривать. Открой маме дверь. Будь послушным мальчиком».
— Извини, мам, придётся тебе побыть там.
«Дэнни, ты испытываешь моё терпение... Зачем ты заставляешь маму сердиться?»
— Я уже взрослый, мам, так что ничего страшного, если ты...
Но мама внезапно сорвалась.
«ДЭННИ, ЧЕРТОВ МАЛЬЧИШКА, ПРОСТО ОТКРОЙ ЭТУ СРАНУЮ ДВЕРЬ!»
Она заколотила в дверь с такой силой, что шкаф заходил ходуном. Дверь задрожала, однако спокойно выдержала её натиск. Но мне вряд ли почудился жалобный треск дерева.
«ОТКРОЙ ДВЕРЬ!»
«ОТКРОЙ ДВЕРЬ, ПОГАНЕЦ!»
Рычала она каким-то животным, утробным голосом.
— Мама, прекрати! Мама! — закричал я. А затем прикрыл уши руками, чтобы заглушить яростные вопли мамы и неистовую барабанную дробь.
Звуки вдруг резко умолкли.
И наступила звенящая тишина.
Я позвал маму, но она мне больше не ответила.
Меньше чем через минуту в мою комнату ворвался отец, он осмотрел меня с таким видом, будто узрел перед собой призрака во плоти.
— Что тут творится? — просипел он от волнения. Он запыхался, в спешке взбираясь по лестнице, его лоб весь взмок.
— Извини... Мне приснился кошмар. Будто в шкафу кто-то есть... Только и всего, — я судорожно сглотнул комок, который подступил к горлу.
Во рту пересохло.
— Господи, ты меня напугал до чертиков! Нельзя же так! — Отец вроде как мне поверил, но все равно осматривал меня с подозрением. — Иди в ванную, умойся и ложись спать, сын.
Он покинул мою комнату со словами: «Слава Богу, всё в порядке! Ох, уж этот несносный парень... Из-за него я лысый, как Сэр Патрик Стюарт, но тому хоть идёт...»
Я сделал то, что он сказал, но по пути заскочил на кухню, чтобы выпить два стакана прохладной воды...
Затем я неохотно потопал в свою комнату... Но уснуть так и не смог, неотрывно пялясь то на шкаф, то на статуэтку.
На следующий день я размышлял, действительно ли статуэтка исполнила моё желание, или у меня поднялся жар, поэтому я находился в бреду.
Собственно, после заката ответ не заставил себя долго ждать.
Всё происходило по-настоящему, и мой мозг совершенно точно не был воспалён.
«Сынок, дорогой. Я так утомилась, правда... Почему ты заставляешь торчать маму в этом скверном месте? Ты разлюбил меня?»
— Мам, нет, ты что... Зачем ты такое говоришь... — я приблизился к шкафу вплотную и приложил ладонь к дверце, украшенной витиеватым узором. Я осторожно провёл по ней сверху вниз, при этом впитывая кожей шероховатость и тепло дерева.
Моей груди внезапно коснулся мягкий холодок.
Нет, это была не рука духа, прошедшая сквозь шкаф...
А дежавю, столь же мимолётное, как лёгкий порыв ветерка.
Будто я снова стою там... над рвом. И снова я вижу то бледное неестественное лицо, будто кожу натянули на манекен.
Тело, как и должно, опускают вниз. Засыпают землёй...
Я слышу её глухой монотонный стук о крышку гроба.
И будто бы из-под земли до меня доносится свистящее шипение...
ВЫПУСТИ.
ВЫПУСТИ МЕНЯ.
Я шарахнулся от шкафа.
— Мам, перестань! — Я пятился назад, будто внутренне опасался, что мама опять взбесится и сорвёт с петель дверь. — Я НЕ ОТКРОЮ ТЕБЕ! НЕ ОТКРОЮ, НЕТ! ПОТОМУ ЧТО НЕ ХОЧУ ОТКРЫВАТЬ!
А потом я пулей вылетел из комнаты.
Я прыгал по ступеням, а мне вдогонку раздавались мамины злобные выкрики.
«ОТКРОЙ ДВЕРЬ, МЕЛКИЙ ПАРШИВЕЦ!»
«ОТКРОЙ ДВЕРЬ!»
«ОТКРОЙ!»
«ОТКРОЙ МАМОЧКЕ ДВЕРЬ!»
«ОТКРОЙ!»
Она брюзжала, сочилась ядом, но была совершенно беспомощна. И только это спасало меня от её всепоглощающего гнева...
Я отправился спать в гостиную.
Я уснул быстро. Наверное, был морально измотан. Но перед этим я успел подумать о том, что мама погостила достаточно... и её пора бы вежливо сопроводить обратно, туда, откуда она пришла.
Конечно, я рассчитывал не на такую встречу... Но разве можно ожидать большего, чем то, что я уже получил?
Да, я не смог обнять маму... заглянуть ей в глаза...
Но...
Моё желание было выполнено.
Я твёрдо решил загадать богу Шанкара забрать маму, чтобы она больше меня не беспокоила, не беспокоила этот дом.
Я весь следующий день провёл на коленях, умоляя Шанкару выполнить мою просьбу.
К вечеру я надеялся больше не застать маму на месте.
Но, к сожалению, она всё ещё была там.
«Извини...»
— Мам...? — я чувствовал, как на моей шее вены пульсируют от волнения и...
Липкого страха.
Я не хотел себе признаваться, но мама начала меня пугать.
«Извини, я постоянно кричу на тебя, злюсь... но ты пойми... я в совершенно безвыходном положении».
«Я словно в клетке».
«Ты держишь меня здесь, как злой хозяин своего "непослушного" пса в наказание».
— Мам, я... — я хотел хоть что-то сказать в своё оправдание, но лишь сдавленно промямлил: — Я понимаю... Прости.
«Может, ты все-таки обижаешься на меня?»
«Презираешь...»
«В конце концов, я совершила ошибку...»
«Безрассудную и отвратительную...»
— Мам, я уже говорил, что... — перебил я маму, но она протяжно шикнула на меня. Я мог бы представить, как она приставила палец к губам.
«Тш-ш-ш... Выслушай меня...»
И я охотно прислушался к ней.
«Мне было так плохо, сынок, ты не представляешь...»
«Мне никто не мог помочь, даже я сама себе».
«Я втайне от вас обращалась к специалистам... проходила различные консультации, лечение... глотала таблетки...»
«Я будто попала в охотничью ловушку и никак не могла из неё выбраться».
«Мне всё чаще стало казаться, что я повисла над пропастью...»
«Я цеплялась руками за камни, чтобы не сорваться вниз. Но вот левая рука соскользнула, и меня удержала только моя сила воли, сосредоточенная на кончиках пальцев одной ладони...»
