Хм, даже не выругался, когда я взбрыкнул. Значит, уверен, что мне не сбежать. Подумаю об этом.
От нового человека даже магией не пахло, хотя я хорошо научился её различать. Неполные два года скитаний и не такому научат. Вот, например, штуковина, которую они называют седло. Отвратительное ощущение, когда под брюхом давят ремни, а спину трёт пропахшая чужим потом тряпка и тяжеленная непонятная конструкция. Ну, для меня-то не тяжёлая, но всё равно – не место этому безобразию на спине капалла!
Наверное, за то и били, что попортил я таких приспособлений немало, да и покусал, и побил, и повалял в грязи достаточно безумцев. Жаль, никого из тех, кто меня пленил, больше не встретил. С ними я не побоялся бы вызвать гнев Потомство дарующей Рикуэзы – убил бы! Не любит она, когда её детей убивают, пусть они того и заслужили.
И куда этот медведь меня тащит? Что? Городок? Нет, просто небольшое селение. Хм, а мужика тут уважают. И на меня во все глаза пялятся. Ну, смотрите. Правда, я после того давнего ведерного купания весь в полоску – то грязный, то не очень, - но шею красиво выгнуть могу.
Ну, вот! Опять эти рабские мысли! Прочь их! Лучше взвизгнуть, ударить копытом воздух – пусть боятся!
Стоп! А это что за чувство такое странное? Магия? Здесь есть два мага? И один – очень сильный – прямо там, куда меня ведут. Да, вот он – этот шанс, о котором я уже и не смел мечтать! Вот она – моя свобода!
Я смогу освободиться, потому что я – не ланг! Я – капалл! Я – ветер!
* * *
- Ох, красота-то какая! И неужто в свете такие кони дивные бывают?
Хозяйка, без особых усилий таскавшая вёдра на задний двор добротного хозяйства, восторженно и недоверчиво качала головой. Стройный, золотистый жеребец стоял неподвижно, точно статуя, красуясь и позволяя любоваться своими статями. Двое русоволосых юношей в четыре руки скребли, чистили и расчёсывали нового жильца, восхищённо пяля на него глаза. Ещё один, видимо, самый старший, покрикивал на братьев, когда ему казалось, что те недостаточно стараются.
- Матушка, а можно и мне посмотреть? – девушка-подросток, что ещё год – и замуж пора, даже говорила как-то невыразительно, а уж холодный взгляд её ярко-лазоревых глаз, казалось, мог заморозить. Настолько она сливалась с обстановкой и казалась обычной, что не сразу её можно было и заметить. Но никто не придавал значение этой её особенности – за долгое время семья уже привыкла к этому.
- Лазорька! – завопили отроки. – А ну, давай отсюда! Девке место у печки, а конь – друг настоящего воина или путешественника. Вот вырастем, станем, как отец, по всему миру ездить, а ты будешь детей своих качать.
Девушка молча проглотила колкие слова. Ни один мускул не дрогнул на лице, словно обида не задела её сердце. Зачем кому-то знать, что эта обида поселилась глубоко в душе, присоединившись к другим маленьким капелькам? Не стоит зря связываться с мальчишками. Она всё равно видела, чувствовала, что дивный конь просто терпит людей, суетившихся вокруг него. Откуда знала? Наверное, оттуда же, откуда было известно, что зовут его Нои-Лоан. Имя словно само пришло в мысли.
Бабушка ещё говаривала ей, что дарована внучке её ласковой сила великая. Что за сила – Лазоря и сама не знала, но бабушке верила. Помнились истории о невероятном – о дальних странах, чудесных событиях, о магии, что жила в маленьком ребёнке. Помнила Лазоря, как наказывал её отец, отрицавший любое волшебство, ругался на слабосильную мать, запрещал «дурить девке голову». Помнила и мечтала – стать однажды такой же сильной, как когда-то была бабушка, совладать со своей силой…
Но местная шептуха, к которой селяне ходили заговаривать свои болячки, заявила – девочка опасна, её надо лишить силы. И, несмотря на протесты бабушки, Веснян отвёл дочь к бабке Наславе, запечатав и магию, и эмоции девочки.
- Терпи, терпи, ласковая моя, придёт ещё твоё время расцвести дивным цветком, - шептала бабушка, не сумевшая остановить сына, доверившегося знахарке, от опрометчивого шага. – Ты ещё покоришь свою силу.
И Лазоря ждала, веря той единственной, кто понимала её. Так же сразу поверила она в то, что истинное имя коня, которого старший брат прозвал Светцом – тот и впрямь светился под солнечными лучами, - Нои-Лоан.
Вечером, когда мать с отцом уже легли спать, а старшие братья ушли на посиделки, девушка пробралась в конюшню. Новый конь стоял отдельно ото всех. Его тёмный точёный силуэт манил к себе, точно русальи песни. Казалось, он хочет что-то сказать, только говорить не умеет. Девочка взглядом ласкала статного жеребца, тихонько вздыхая – не ей суждено владеть этим красавцем. Не по девке дар – так всегда говорил отец, когда она просила о чём-то несбыточном. Да, ей позволяли брать старую лошадку и ездить верхом вокруг селения в сопровождении братьев или отца, но мечталось о чём-то, приносящем ветер и раскрывающем крылья.
- Нои-Лоан, - шёпотом проговорила она непонятное имя, возникшее в мыслях неведомо откуда, и конь качнул головой, словно соглашаясь: да, это я. И впрямь - порыв ветра.
- А меня отец Лазорей кличет, за глаза. Видишь, какие голубые? Как небо в жаркий полдень. А бабушка всегда говорила, что я котёнок ласковый, Лассией называла. Мне Лассия больше нравится. Оно такое… волшебное, как у настоящих чародеев.
Золотистый жеребец опять кивнул: да, Лассия и впрямь звучит красивее.
- А бабушка у меня волшебница была, только на войне все силы истратила и больше так и не восстановила. Сгорела, говорит, вся магия в ней. Да разве так бывает? Настоящего чародея силы не лишить, вот местные и не верят в её подвиги. А я не знаю, верить или нет, но мне очень грустно от того, что её больше нет. Бабуля после той войны сюда жить переехала, папу вот родила, - девушка устроилась под дверью денника и тихо не то просто выговаривала накопившиеся слова, не то жаловалась. – Она рассказывала, что мне сила магическая дадена великая, только какая – ей неведомо. А я как-то раз пове… заблудилась, и снег у меня с испугу получился. Посреди лета. Ох, и сердился на меня батюшка.
Помолчала. Конь за спиной всхарпнул и переступил с ноги на ногу.
- Дальше? А дальше батюшка шепотуху здешнюю позвал, бабку Наславу. Она меня и заговорила, чтобы, значит, больше вреда селению причинить не могла. А я же не специально! – даже яркие эмоции не прорывались сквозь несложный барьер, поставленный доморощенной ведуньей.
- Ты будешь со мной дружить? – Лассия встала и протянула руку, чтобы погладить бархатный нос жеребца. – Меня в селении боятся, говорят, что я тёмными богами послана. А я ведь просто магией оделена от рождения, так бабуля моя говорила, а это не проклятье. Мне бы учиться где, да только разве ж батюшка с матушкой пустят?..
Не единожды приходила дочь купца к новому коню, разговаривала с ним, рассказывала о своей жизни, о семье и селении. Всё время ровно звучал её голос, слёз не видно было в глазах, но боль так и сквозила в тихих словах. На что она надеялась? Трудно сказать, но, чувствуя себя столь же лишней в собственном доме, как лишним казался и южный конь в их северных землях, рядом с золотистым Нои-Лоаном она ощущала себя почти живой. Как знать, куда повернёт судьба и сколько дорог она откроет?
* * *
Грустно, но, кажется, я начинаю привыкать. К этому полусонному стоянию день за днём в редко вычищаемом стойле. К тому, что меня пытаются то подкупить, то избить за непокорность. К этой маленькой двуногой, в которой заперта невероятная сила. Мой народ практически не способен использовать магию, я уже упоминал об этом. Но ощущать исходящую от других существ силу мы в состоянии, этому можно научиться. Так вот, в дочери моего последнего покупателя силы было немереное количество, но она ею не пользовалась.
Странные! Горообразный мужик боялся магии, как огня. Жена его, такая же массивная и могучая дама, делала вид, что волшебников вообще не существует. Все вокруг упрекают девчонку за то, в чём она не властна. Да, пожалуй, ей приходится ещё хуже, чем мне. И эти страшные мёртвые лазоревые глаза… Наверное, они будут мне сниться и тогда, когда я вновь обрету свободу. Вот только, когда это будет?
В этих краях бывают невероятные морозы. Зелень вокруг постепенно сменилась дивным золотом. Как интересно было слушать вместо мягкого шелеста сухой хруст листьев под ногами, когда меня выводили из конюшни. А потом мир оделся в белое.
Помню, однажды меня вывели «поиграть в снежку, как всех «нормальных лошадей». Да-да, это так тот двуногий сказал. Мои копыта обжёг невероятный холод! Даже в горных ручьях вода гораздо теплее, чем этот белый пух, устлавший землю. Как же я хочу вернуться домой! В свои родные изумрудные долины, к тёплым говорливым ручьям и печальным песням перелётных птиц!
Вот только магиана моя никак не поймёт, что я и впрямь с ней разговариваю. Наша секретная способность, о которой никто и не подозревает, - это умение ментально влиять на разум иных существ. Можем в чём-то убедить, можем заставить, можем даже уничтожить личность, но здесь не пробиться. Настолько прочная защита от постороннего вмешательства, что мне даже любопытно – откуда? Не верю, что селянская бабка, которую тут почитают за знахарку, обладает подобной силой. Пугающие мысли иной раз приходят мне в голову, когда я начинаю задумываться о девочке, но стараюсь их прогонять. Шутки с богами плохи, а с их дарами – и подавно.
Белизна сменилась грязью, а потом опять всё зазеленело. Но родной край был всё так же далеко, как и в начале моего скорбного пути.
Каждый день я чего-то ждал, и сегодня мне, по-видимому, повезло. Моя магиана пришла рассказать, что её выдают замуж, а она хочет учиться. И защита поплыла, ослабла.
«Надо бежать!» - послал я ей мысль.
- Но куда идти? – она была такой несчастной, что я не стал скрываться:
«Ты возьмёшь меня с собой. Меня привезли сюда с южного материка. Там живут эльфы, они магов не выдают».
Из всей моей речи девчонка уловила очень мало.
- Предлагаешь бежать вместе? Но что мне делать на юге?
Захотелось побиться головой о стену. Нет, конечно, если ей очень хочется замуж и через пять – десять лет сгореть от неиспользованной силы – пожалуйста, я и дёргаться не стану. Но мне так хочется домой! Нужно аккуратно подталкивать, так, чтобы она не заметила моего присутствия в своей голове, раз уж сразу не поняла, что я действительно ей отвечаю. Вот так, да, да, думай, что всё сама решила, а ночью мы сбежим. Я давно уже готов. Мышцы ноют от жажды движения, сердце бьётся сильнее, разгоняя кровь, копыта уже чешутся от желания ощутить мягкую травку, а не жёсткую изъезженную землю.
Не могу спать, да и не хочу. Надо следить за временем, чтобы моя магиана не проспала, пришла вовремя и спасла меня. Ладно, нас.
Забавная она в этой мужской одежде, непривычная. И бестолковая. Вообще ничего с собой не взяла! О чём только думает? Надо было посоветовать ей хоть соли с хлебом с собой прихватить, вкусно же! Помню, дома эльфы иной раз за наши услуги платили таким вот подсоленным хлебом. Ох, и хорош он, когда подсохнет! Так звонко хрустит на зубах, точно отборный овёс, а вкус! М-м-м!.. Да, ради овса и хлеба я бы пожил ещё в плену. Нет, это не те мысли! Вперёд, на свободу!
Из головы вылетело, что три года назад я был не намного умнее моей новой спутницы. Но не время останавливаться – надеюсь, повезёт, и нам кто-нибудь поможет. А уж я об этом постараюсь позаботиться.
Опять эта сжимающая бока гадость? Ну, придётся потерпеть, всё же она девчонка слабенькая, так на спине не удержится. Это только эльфийки… Опять не о том думаю, надо собраться!
Одни ворота, другие… Тёмные, едва освещаемые колеблющимся пламенем факелов улицы… Стражники на новеньких воротах ограды, выстроенной вокруг селения. Этакая претензия на право называться городом. И вот она – воля!
Меня не надо понукать. Меня не надо осуждать за то, что позволил двуногой сесть на свою спину. Меня не надо жалеть – я сам виноват в своих бедах и, к счастью, осознал это.
Но теперь я знаю вкус свободы. Я знаю, на что способен. Я верю, что вернусь домой.
Мягкая распускающаяся травка. Серебристый свет луны, окутывающий меня призрачным сиянием. И ветер в гриве – этого мне больше всего не хватало!
Я вновь свободен. Я – капалл! Я – ветер!
От нового человека даже магией не пахло, хотя я хорошо научился её различать. Неполные два года скитаний и не такому научат. Вот, например, штуковина, которую они называют седло. Отвратительное ощущение, когда под брюхом давят ремни, а спину трёт пропахшая чужим потом тряпка и тяжеленная непонятная конструкция. Ну, для меня-то не тяжёлая, но всё равно – не место этому безобразию на спине капалла!
Наверное, за то и били, что попортил я таких приспособлений немало, да и покусал, и побил, и повалял в грязи достаточно безумцев. Жаль, никого из тех, кто меня пленил, больше не встретил. С ними я не побоялся бы вызвать гнев Потомство дарующей Рикуэзы – убил бы! Не любит она, когда её детей убивают, пусть они того и заслужили.
И куда этот медведь меня тащит? Что? Городок? Нет, просто небольшое селение. Хм, а мужика тут уважают. И на меня во все глаза пялятся. Ну, смотрите. Правда, я после того давнего ведерного купания весь в полоску – то грязный, то не очень, - но шею красиво выгнуть могу.
Ну, вот! Опять эти рабские мысли! Прочь их! Лучше взвизгнуть, ударить копытом воздух – пусть боятся!
Стоп! А это что за чувство такое странное? Магия? Здесь есть два мага? И один – очень сильный – прямо там, куда меня ведут. Да, вот он – этот шанс, о котором я уже и не смел мечтать! Вот она – моя свобода!
Я смогу освободиться, потому что я – не ланг! Я – капалл! Я – ветер!
* * *
- Ох, красота-то какая! И неужто в свете такие кони дивные бывают?
Хозяйка, без особых усилий таскавшая вёдра на задний двор добротного хозяйства, восторженно и недоверчиво качала головой. Стройный, золотистый жеребец стоял неподвижно, точно статуя, красуясь и позволяя любоваться своими статями. Двое русоволосых юношей в четыре руки скребли, чистили и расчёсывали нового жильца, восхищённо пяля на него глаза. Ещё один, видимо, самый старший, покрикивал на братьев, когда ему казалось, что те недостаточно стараются.
- Матушка, а можно и мне посмотреть? – девушка-подросток, что ещё год – и замуж пора, даже говорила как-то невыразительно, а уж холодный взгляд её ярко-лазоревых глаз, казалось, мог заморозить. Настолько она сливалась с обстановкой и казалась обычной, что не сразу её можно было и заметить. Но никто не придавал значение этой её особенности – за долгое время семья уже привыкла к этому.
- Лазорька! – завопили отроки. – А ну, давай отсюда! Девке место у печки, а конь – друг настоящего воина или путешественника. Вот вырастем, станем, как отец, по всему миру ездить, а ты будешь детей своих качать.
Девушка молча проглотила колкие слова. Ни один мускул не дрогнул на лице, словно обида не задела её сердце. Зачем кому-то знать, что эта обида поселилась глубоко в душе, присоединившись к другим маленьким капелькам? Не стоит зря связываться с мальчишками. Она всё равно видела, чувствовала, что дивный конь просто терпит людей, суетившихся вокруг него. Откуда знала? Наверное, оттуда же, откуда было известно, что зовут его Нои-Лоан. Имя словно само пришло в мысли.
Бабушка ещё говаривала ей, что дарована внучке её ласковой сила великая. Что за сила – Лазоря и сама не знала, но бабушке верила. Помнились истории о невероятном – о дальних странах, чудесных событиях, о магии, что жила в маленьком ребёнке. Помнила Лазоря, как наказывал её отец, отрицавший любое волшебство, ругался на слабосильную мать, запрещал «дурить девке голову». Помнила и мечтала – стать однажды такой же сильной, как когда-то была бабушка, совладать со своей силой…
Но местная шептуха, к которой селяне ходили заговаривать свои болячки, заявила – девочка опасна, её надо лишить силы. И, несмотря на протесты бабушки, Веснян отвёл дочь к бабке Наславе, запечатав и магию, и эмоции девочки.
- Терпи, терпи, ласковая моя, придёт ещё твоё время расцвести дивным цветком, - шептала бабушка, не сумевшая остановить сына, доверившегося знахарке, от опрометчивого шага. – Ты ещё покоришь свою силу.
И Лазоря ждала, веря той единственной, кто понимала её. Так же сразу поверила она в то, что истинное имя коня, которого старший брат прозвал Светцом – тот и впрямь светился под солнечными лучами, - Нои-Лоан.
Вечером, когда мать с отцом уже легли спать, а старшие братья ушли на посиделки, девушка пробралась в конюшню. Новый конь стоял отдельно ото всех. Его тёмный точёный силуэт манил к себе, точно русальи песни. Казалось, он хочет что-то сказать, только говорить не умеет. Девочка взглядом ласкала статного жеребца, тихонько вздыхая – не ей суждено владеть этим красавцем. Не по девке дар – так всегда говорил отец, когда она просила о чём-то несбыточном. Да, ей позволяли брать старую лошадку и ездить верхом вокруг селения в сопровождении братьев или отца, но мечталось о чём-то, приносящем ветер и раскрывающем крылья.
- Нои-Лоан, - шёпотом проговорила она непонятное имя, возникшее в мыслях неведомо откуда, и конь качнул головой, словно соглашаясь: да, это я. И впрямь - порыв ветра.
- А меня отец Лазорей кличет, за глаза. Видишь, какие голубые? Как небо в жаркий полдень. А бабушка всегда говорила, что я котёнок ласковый, Лассией называла. Мне Лассия больше нравится. Оно такое… волшебное, как у настоящих чародеев.
Золотистый жеребец опять кивнул: да, Лассия и впрямь звучит красивее.
- А бабушка у меня волшебница была, только на войне все силы истратила и больше так и не восстановила. Сгорела, говорит, вся магия в ней. Да разве так бывает? Настоящего чародея силы не лишить, вот местные и не верят в её подвиги. А я не знаю, верить или нет, но мне очень грустно от того, что её больше нет. Бабуля после той войны сюда жить переехала, папу вот родила, - девушка устроилась под дверью денника и тихо не то просто выговаривала накопившиеся слова, не то жаловалась. – Она рассказывала, что мне сила магическая дадена великая, только какая – ей неведомо. А я как-то раз пове… заблудилась, и снег у меня с испугу получился. Посреди лета. Ох, и сердился на меня батюшка.
Помолчала. Конь за спиной всхарпнул и переступил с ноги на ногу.
- Дальше? А дальше батюшка шепотуху здешнюю позвал, бабку Наславу. Она меня и заговорила, чтобы, значит, больше вреда селению причинить не могла. А я же не специально! – даже яркие эмоции не прорывались сквозь несложный барьер, поставленный доморощенной ведуньей.
- Ты будешь со мной дружить? – Лассия встала и протянула руку, чтобы погладить бархатный нос жеребца. – Меня в селении боятся, говорят, что я тёмными богами послана. А я ведь просто магией оделена от рождения, так бабуля моя говорила, а это не проклятье. Мне бы учиться где, да только разве ж батюшка с матушкой пустят?..
Не единожды приходила дочь купца к новому коню, разговаривала с ним, рассказывала о своей жизни, о семье и селении. Всё время ровно звучал её голос, слёз не видно было в глазах, но боль так и сквозила в тихих словах. На что она надеялась? Трудно сказать, но, чувствуя себя столь же лишней в собственном доме, как лишним казался и южный конь в их северных землях, рядом с золотистым Нои-Лоаном она ощущала себя почти живой. Как знать, куда повернёт судьба и сколько дорог она откроет?
* * *
Грустно, но, кажется, я начинаю привыкать. К этому полусонному стоянию день за днём в редко вычищаемом стойле. К тому, что меня пытаются то подкупить, то избить за непокорность. К этой маленькой двуногой, в которой заперта невероятная сила. Мой народ практически не способен использовать магию, я уже упоминал об этом. Но ощущать исходящую от других существ силу мы в состоянии, этому можно научиться. Так вот, в дочери моего последнего покупателя силы было немереное количество, но она ею не пользовалась.
Странные! Горообразный мужик боялся магии, как огня. Жена его, такая же массивная и могучая дама, делала вид, что волшебников вообще не существует. Все вокруг упрекают девчонку за то, в чём она не властна. Да, пожалуй, ей приходится ещё хуже, чем мне. И эти страшные мёртвые лазоревые глаза… Наверное, они будут мне сниться и тогда, когда я вновь обрету свободу. Вот только, когда это будет?
В этих краях бывают невероятные морозы. Зелень вокруг постепенно сменилась дивным золотом. Как интересно было слушать вместо мягкого шелеста сухой хруст листьев под ногами, когда меня выводили из конюшни. А потом мир оделся в белое.
Помню, однажды меня вывели «поиграть в снежку, как всех «нормальных лошадей». Да-да, это так тот двуногий сказал. Мои копыта обжёг невероятный холод! Даже в горных ручьях вода гораздо теплее, чем этот белый пух, устлавший землю. Как же я хочу вернуться домой! В свои родные изумрудные долины, к тёплым говорливым ручьям и печальным песням перелётных птиц!
Вот только магиана моя никак не поймёт, что я и впрямь с ней разговариваю. Наша секретная способность, о которой никто и не подозревает, - это умение ментально влиять на разум иных существ. Можем в чём-то убедить, можем заставить, можем даже уничтожить личность, но здесь не пробиться. Настолько прочная защита от постороннего вмешательства, что мне даже любопытно – откуда? Не верю, что селянская бабка, которую тут почитают за знахарку, обладает подобной силой. Пугающие мысли иной раз приходят мне в голову, когда я начинаю задумываться о девочке, но стараюсь их прогонять. Шутки с богами плохи, а с их дарами – и подавно.
Белизна сменилась грязью, а потом опять всё зазеленело. Но родной край был всё так же далеко, как и в начале моего скорбного пути.
Каждый день я чего-то ждал, и сегодня мне, по-видимому, повезло. Моя магиана пришла рассказать, что её выдают замуж, а она хочет учиться. И защита поплыла, ослабла.
«Надо бежать!» - послал я ей мысль.
- Но куда идти? – она была такой несчастной, что я не стал скрываться:
«Ты возьмёшь меня с собой. Меня привезли сюда с южного материка. Там живут эльфы, они магов не выдают».
Из всей моей речи девчонка уловила очень мало.
- Предлагаешь бежать вместе? Но что мне делать на юге?
Захотелось побиться головой о стену. Нет, конечно, если ей очень хочется замуж и через пять – десять лет сгореть от неиспользованной силы – пожалуйста, я и дёргаться не стану. Но мне так хочется домой! Нужно аккуратно подталкивать, так, чтобы она не заметила моего присутствия в своей голове, раз уж сразу не поняла, что я действительно ей отвечаю. Вот так, да, да, думай, что всё сама решила, а ночью мы сбежим. Я давно уже готов. Мышцы ноют от жажды движения, сердце бьётся сильнее, разгоняя кровь, копыта уже чешутся от желания ощутить мягкую травку, а не жёсткую изъезженную землю.
Не могу спать, да и не хочу. Надо следить за временем, чтобы моя магиана не проспала, пришла вовремя и спасла меня. Ладно, нас.
Забавная она в этой мужской одежде, непривычная. И бестолковая. Вообще ничего с собой не взяла! О чём только думает? Надо было посоветовать ей хоть соли с хлебом с собой прихватить, вкусно же! Помню, дома эльфы иной раз за наши услуги платили таким вот подсоленным хлебом. Ох, и хорош он, когда подсохнет! Так звонко хрустит на зубах, точно отборный овёс, а вкус! М-м-м!.. Да, ради овса и хлеба я бы пожил ещё в плену. Нет, это не те мысли! Вперёд, на свободу!
Из головы вылетело, что три года назад я был не намного умнее моей новой спутницы. Но не время останавливаться – надеюсь, повезёт, и нам кто-нибудь поможет. А уж я об этом постараюсь позаботиться.
Опять эта сжимающая бока гадость? Ну, придётся потерпеть, всё же она девчонка слабенькая, так на спине не удержится. Это только эльфийки… Опять не о том думаю, надо собраться!
Одни ворота, другие… Тёмные, едва освещаемые колеблющимся пламенем факелов улицы… Стражники на новеньких воротах ограды, выстроенной вокруг селения. Этакая претензия на право называться городом. И вот она – воля!
Меня не надо понукать. Меня не надо осуждать за то, что позволил двуногой сесть на свою спину. Меня не надо жалеть – я сам виноват в своих бедах и, к счастью, осознал это.
Но теперь я знаю вкус свободы. Я знаю, на что способен. Я верю, что вернусь домой.
Мягкая распускающаяся травка. Серебристый свет луны, окутывающий меня призрачным сиянием. И ветер в гриве – этого мне больше всего не хватало!
Я вновь свободен. Я – капалл! Я – ветер!
