Огни за рекой
Шшш, шш-шшшш...
Шелестит ветер сухими метелками типчака. Налетает, кружит, то диким барсом прижимаясь к земле, то уносясь в небеса, пугая птиц. С востока, от Нижних гор идут тучи.
Холодно, пальцы коченеют на ветру. Я протягиваю руки к огню, пытаясь хоть немного отогреть, иначе кровь пойдет плохо, придется резать еще. Это последнее средство, я уже испробовал все, что мог. Лучше умереть, чем вернуться ни с чем.
Это последнее средство.
Беру в правую руку нож, сжимаю его левой ладонью, с усилием выдергиваю. Боли еще нет. Кладу нож рядом. Смотрю на глубокий порез, набухающий кровью. Кап. Кап-кап. Тонкая алая струйка падает в огонь.
- Прими... - замерзшие губы слушаются плохо. - Прими жертву!
Огонь взвивается, темнеет, испуганно мечется. С треском летят искры. Кровь... Сколько ее нужно? Сколько нужно, чтоб он услышал? Руки начинают дрожать, боль, до поры затаившаяся, вдруг накатывает. Еще? Надо еще. Пусть льется в огонь. Ничего, крови у меня хватит.
- Убери!
Глубокий густой бас, чуть с хрипотцой, тяжелая ладонь ложится на плечо.
Я поворачиваюсь рывком, едва не вскочив с места. Но та же ладонь останавливает меня - сиди. Это он! Точно такой, каким я запомнил его. Сколько раз я представлял эту встречу, лежа ночью без сна! Наверно, я предпочел бы, чтоб он явился в облике человека, но пусть так. Главное, что он пришел. Густая рыжая шерсть ерошится на ветру, а в янтарных глазах полыхает дикое пламя.
- Убери руку. Не оскверняй кровью огонь, - сурово говорит он.
- Я принес тебе жертву, Халид. Хотел, чтоб ты услышал.
- Я слышу тебя и так. Не стоило этого делать.
Он подходит к огню, садится на корточки, ласково шепчет что-то, и огонь понемногу успокаивается, начинает гореть ровно, словно домашний, в очаге.
- Не делай так больше, Олин. Не лей в огонь... всякую дрянь.
Он подбрасывает сухих веток. Легкая, совсем человеческая ухмылка на зверином лице.
Я качаю головой.
- Иначе не вышло. Только так я смог вызвать тебя.
- Вызвать меня?! - он смеется, обнажая острые желтые клыки. Это смотрится жутковато. - Меня нельзя вызвать. Я не джин из бутылки, и ты не мой хозяин. Меня можно только позвать, и если я сочту нужным - приду.
- Я звал. Но ты пришел только тогда, когда я принес тебе жертву.
Я вижу, ему не по нраву мои слова, он хмурится, и небо супится тучами за его спиной. Где-то вдали слышны раскаты грома.
- Зачем мне твоя кровь?
- Не знаю. Илойские жрецы приносят кровавые жертвы своим богам. И они льют вино в огонь.
- Но они не льют в огонь кровь. А вино... лучше плесни мне в чашку, больше пользы.
Я поднимаюсь на ноги.
- Мне нужно поговорить с тобой, Халид.
- Я вижу.
Я хочу объяснить, и вдруг понимаю, что слов нет. Все, что хотел сказать, все, ради чего я скакал через дикую степь, все, что мучило меня, разрывало на части, звало - все это кажется сейчас глупостью. Нет, хуже - это кажется ложью. Словно я сам пытаюсь обмануть себя. Этого ли я хочу?
Но отступать поздно.
Если я откажусь сейчас, если просто уйду - буду жалеть всю жизнь.
- Я хочу в легион, - говорю, выпрямив спину.
Его глаза темнеют. А небо разрывается проливным холодным дождем.
Я закрываю глаза, я слышу...
- Аве, Атрокс! – неистово ревет толпа.
Моя армия вступает в Илой! Мы вступаем. Весь город у моих ног, вот он - Большой Цирк, Боариум, Велабр меж крутых склонов Палатина и Капитолия, Илойский Форум и храм Диоскуров…извилистые улочки полны шума и толчеи...
...увижу ли когда-нибудь?
- Ты действительно этого хочешь? - говорит огромный рыжий дэв, глядя мне в глаза, ургат, старый забытый бог, громовержец, называющий себя Абу-Арджанг Ахмед Ибн-Сама Халид, Вечный.
- Да! - говорю я.
Капли дождя шипят в костре, заливая огонь.
Да, именно этого!
- Эй! Эй, ты! Ну-ка, поди сюда! Да, ты, рыжая! Давай, давай! Смелее!
- Лин, это рабыня Антония, он ее уже себе забрал.
- Что-то не похоже, чтоб он ее брал. Перебьется. Я за нее заплачу!
- Лин…
- Да пошел он! Дэнтер, чего тебе неймется? Вон выбирай, какие тебе нравятся? Беленькие? Черненькие? Уже? Ну, так еще давай! Смотри какие! …так! нальет мне кто-нибудь! Что, не видите, у меня вино закончилось, плесните еще!
- Хватит, Лин.
- Заткнись! Я больше месяца тут одну воду пил, пока этот треклятый Самат по камешкам разбирали. Думал – сдохну! Имею права теперь повеселиться! А? Вот! Имею! Эй, нимфа моя, да брось ты арфу, чтоб ее… сдалась она тебе! Хватит бренчать, иди сюда. Попку дай пощупаю. Хорошая у тебя попка. Да иди ж, что встала? Чего? Не понимаешь, что я говорю? Так я и на вашем песьем лае трели разводить умею! Что ты думаешь, раз тварь такая, илойская нелюдь, так и не могу ни хрена? Ну-ка, иди сюда! Уже идешь? От! Так тебе понятно, лапонька моя? Можно подумать, ты раньше не понимала, чего мне от тебя надо! Иди-иди! Да нальет мне кто-нибудь вина, наконец! Сколько можно ждать! Вооот! Вот так, давай еще… Заткнись, Дэнтер!
Хорошее вино? Не разобрать… нет, дрянное, кажется. Не важно!
- Ты чего так на меня смотришь, а? Вакханочка моя меднокудрая? Ну, чего? Ножки у тебя красивые, стройные, гладенькие… ох да… ножки… А? Чего дергаешься так? Что? Глаза тебе мои не нравятся? Да вот, такие глаза! Янтарные, мать их, глаза! Не то что… так, подожди… так у тебя тоже… Ну-ка, дай посмотреть… Да какого ж…
- Лин!
- Иди ты!
- В чем дело? Совсем сдурел?
Дэнтер выскочил следом.
Я иду, широким быстрым шагом к реке, а Дэнтер – за мной.
Сдурел, да! Ой, сдурел! Совсем сдурел! Как увидел - весь хмель разом из головы вылетел! Девчонка та… не надо было с ней так… напугал, ударил, стол перевернул… Глаза янтарные… да что там глаза! Подумаешь! Разве в них дело? Филистийка, небось, у них тоже ургашской крови случается. Бывает. Не видел я что ль янтарные ургашские глаза? Да у самого такие! Так нет… Что ж со мной происходит, в конце-то концов? Вино? Усталость? Сколько дней уже нормально не спал? Неделю? Две? Больше? Рана в плече ноет… да нет, не в этом дело. Ерунда это все. Вино… Если не пить – еще хуже, пробовал! И не в глазах дело! О боги! Янус, Юпитер, Марс-отец, Квирин, Беллона, Лары… Кого просить? Юэн Всемогущий! Боги…
Голова раскалывается на части.
- Лин!
Дэнтер упрямо бежит за мной.
- Эй! Да что с тобой?
- Ничего.
Огрызаюсь через плечо, сквозь зубы, неохотно – не к месту сейчас разговоры. Не нужно. Не хочу. Подхожу к самой воде, становлюсь на колени, зачерпываю горсть, пытаюсь пить.
- Мать твою! Тухлая! – отплевываюсь, утираю губы ладонью. – И здесь тухлая вода!
Дэнтер подходит, наклоняется, с сомнением нюхает воду.
- Да вроде нормальная… ила на дне много…
Мне не хочется спорить. Столько крови в эту реку смыло… теперь не разобрать…
- Лин, - Дэнтер садится рядом на корточки, - отдохнуть бы тебе, а?
- Надо б, - соглашаюсь тихо, пытаюсь прийти в себя. – Только не выходит никак.
Он вздыхает.
Дэнтер – мой квестор, я – консул. Да, так вышло. Он, благородный илойский патриций, потомок древнейшего рода, сражается под моими знаменами. За свою страну. А кто я? Дикий варвар? Хуже! Намного хуже! Понимали бы они, кто я на самом деле! Или понимают? Да какая теперь разница. Все одно – от такого небу полагается рухнуть на землю, а земле провалиться в Тартар! С грохотом и воплями. Да и мне туда заодно. Давно пора.
За что я сражаюсь столько лет?
Жаль, земля не проваливается никак.
- Первая когорта, приготовиться!
Они замерли, все как один, ожидая лишь слова, чтобы кинуться в бой. Моего слова.
Они готовы.
И они победят.
Да, так было.
Они всегда побеждают. Потому что я побеждаю всегда. Так было, и так будет, вовеки веков. Для моих людей я почти бог. Грозный бог в сияющем ореоле славы.
Чужой, наемный бог, пришедший издалека.
- Искупаться бы, - говорю я. – Тут до моря недалеко. Пойдем, сходим?
- На рассвете отплываем. Поспать бы.
- На корабле отоспимся. Что там еще делать? Пойдем?
Дэнтер долго думает, хмурится, трет пальцами лоб. Морщины у него на лбу резко отчерчены, от носа к губам – жесткие складки, губы тонкие, и лысина наметилась уже заметно… волосы редким седым ежиком топорщатся на макушке… всего-то на год старше меня…
- Пойдем, - говорит наконец.
Лениво встает, хрустя позвонками, потягивается… и вдруг, тряхнув головой, подпрыгнув легко, словно мальчишка, несется к морю.
Дэнтеру радостно, он недавно победил в великой войне!
* * *
- Мои люди готовы, командир.
Я обернулся, с усилием оттер ладонью лицо… что-то мокрое… кровь… моя? моргнул, пытаясь кое-как сфокусировать взгляд.
- Мои люди готовы! – Дэнтер вытянулся передо мной, ожидая приказа.
- Отдохнули?
- Да.
Он коротко кивнул.
- Хорошо, тогда вперед. И пусть третья когорта возвращается. Как только прорветесь внутрь, дай знать.
Дэнтер отдал честь, собираясь бежать, но задержался.
- Лин, тебе бы тоже не мешало отдохнуть, а?
- Па-ашел! – рявкнул я.
Это длилось уже девятый день – непрерывные бои на трех узких улицах, ведущих к холму. Огромные шестиэтажные дома, каждый из которых превратился в непреступную крепость, каждый приходилось брать штурмом. Каждый из них. И этому не было конца. Сражаясь на улицах, на этажах, на крышах, перебегая по доскам с одной крыши на другую. Мои люди гибли сотнями.
Я приказал поджечь дома и, как только сгорит какая-то часть – расчищать дорогу, чтобы быстрее могли проходить сменяемые отряды, долго в этом аду не выдерживал никто.
Солдаты ломали дома разом, и на середину улицы, вперемешку с камнями и обгорелыми балками валились люди, живые и мертвые – уже не разобрать, раненые, обожженные, большей частью старики, женщины, дети, те, что еще пытались укрыться. Более удачливые, падая с такой высоты, разбивались насмерть, другие еще кричали в развалинах. Мои солдаты, расчищавшие улицы от камней, освобождая дорогу для подходящих войск, растаскивали тела в стороны, кто топорами и секирами, кто остриями крючьев, перебрасывали мертвых и еще живых в ямы, таща их как бревна. Человеческое тело стало мусором, наполняющим рвы. Одни из выбрасываемых падали вниз головой, и их ноги еще долго содрогались, другие падали ногами вниз, и головы их торчали над землей так, что лошади, пробегая, в спешке разбивали им лица и черепа… не со зла, просто в спешке…
Грохот и стоны, крики глашатаев и рев труб, топот ног, едкий дым, смрад разлагающихся тел и вонь горелого мяса – все это давно смешалось в одно непрекращающиеся безумие, давно перестав быть реальностью. Но мне было все равно, нужно лишь победить. Любой ценой.
Воздух густой, душный, пыльный… горелый. Саднеет в горле, звенит в ушах…
Сунул голову в бочку с водой, фыркая отряхнулся - полегчало, но не слишком. Который день без сна… я умудрился даже где-то потерять коня в этой беготне, и не заметить, как. Вместе с моими людьми я дрался на улицах и на крышах, много убивал, и, кажется, был ранен, но, кажется, не серьезно - раз до сих пор жив, и давно уже перестал что-либо чувствовать, кроме усталости.
- Атрокс, я готов.
Я обернулся. Мальчишка, Гай Эмилий Маэна, пошатываясь, стоял рядом, судорожно сжимая меч. Бледный, осунувшийся, с расширенными зрачками, он изо всех сил старался держаться, но его все равно выворачивало наизнанку от вони и размазанных по мостовой мозгов. Это была его первая война.
- Иди, отдыхай, - кивнул я. Недолго осталось, от него сейчас все равно мало пользы.
- Я хочу сражаться!
- Это приказ.
- Да, господин, - он обижено поджал губы. Мальчишка…
Повернулся спиной.
- Гай, иди, - шепнул ему вслед.
Тяжело дыша, опустился на землю, привалившись спиной к полуразрушенному остову дома. Отдохнуть, чуть-чуть, совсем чуть-чуть. Главное – не закрывать глаза, иначе, случись что, меня им не добудиться.
- Господин, тебе плохо?
Кто-то уже суетился рядом, пытаясь подсунуть то ли воды, то ли чего-то еще…
- Все нормально, - отмахнулся я.
Ничего, скоро конец, мои люди уже проломили стены крепости, ворвавшись внутрь. Осталось немного. Только жалкая кучка укрылась за стенами храма, но и они были обречены. Дэнтер с первой когортой добьет и их.
Осталось немного…
Ничего теперь не осталось. Самат разрушен, сровнен с землей, распахан и посыпан солью, а земля проклята именем подземных богов. Из более семиста тысяч защитников города уцелело едва ли больше пятидесяти тысяч, попавших в плен.
Я победил. Я помню…
Так было. Так будет. Еще сотню раз. Самат еще сотню раз будет разрушен в моей памяти, и его защитники еще сотню раз - убиты. Каждый из них.
Впереди, на том берегу Сарасватки, вспыхнул огонек. Сначала крошечный, несмелый, словно едва проснувшийся светлячок, потом все больше, ярче, затрепетал в вечернем тумане, набирая силу, и вдруг полыхнул жарким пламенем, брызнул искрами! Но быстро устыдился, присмирел, загорелся степенно и ровно, как подобает.
- Смотри, вон и ургашские костры. Видишь?
Маленький Олин зевнул, потер кулачком глаза, но они все равно норовили закрыться, сколько не три.
- Не спи, скоро уже.
Отец весело потрепал мальчика по волосам, и вдруг заорал на всю округу:
- Эй! Эге-ге-гей! Мы идем!
Помахал рукой, словно кто-то на том берегу мог его видеть. Только далеко ведь еще, как разглядеть?
Разглядели!
Но вместо ответа грянул гром, аж заложило уши! Среди чистого ясного неба. Лошади за спиной заржали испуганно.
- У-у, дэвье отродье, - сердито буркнул Самил, отцовский сотник. Погрозил небу кулаком.
И тут же яркая молния метнулась в вышине тонкой стрелой, снова громыхнуло, но в этот раз потише.
Сотник молча сплюнул сквозь зубы. Вздохнул. Отец рассмеялся.
А Олин еще долго смотрел в небо, ждал чудес, но чудес больше не было. Жаль, так хотелось на чудеса-то поглядеть! Зато огоньков на том берегу теперь стало три, два больших и один маленький, едва начавший разгораться.
- Мы к ним, да?
- Не так быстро. Мы заночуем на этом берегу, а к ним завтра пойдем. Не боишься?
- Не-а, - Олин замотал головой.
Про ургатов говорили - огромные они, куда больше людей, и даже больше отца, у которого самого где-то затеялась капля ургашской крови. Но Янель-то совсем человек – высокий, сильный, храбрый… но человек. Только глаза золотые. А ургаты, говорят, лохматые, словно звери, говорят, у них клыки и даже рога! А еще говорят – чудеса всякие умеют творить! Удивительные чудеса… все же страшновато немного!
Но это завтра. А пока…
Олин снова зевнул, в седле его вечно укачивало. Который день в дороге, уж счет потерял! Кажется целую вечность. Весь мир успели объехать, от края до края. Сначала вниз, по щедро разлившейся Унгайке, аж до самой Адары – шумной и пестрой, остро пахнущей куркумой, анисом и свежей рыбой. Он сокрушенно шмыгнул носом - не разглядел толком, а жаль… когда теперь? Дорога мазнула краем у высоких городских стен и понеслась на восток, по каменистым предгорьям, где посуше… скакнула через быструю звонкую Айюнгель.
Обратно они поедут другим путем, через степь.
Снег, еще недавно лежавший ноздреватыми сугробами, растаял без следа, расползся пятнами и ушел под землю. Над бурой прошлогодней прелью дружно рассыпались крупные звездочки горицвета в нежной дымке молодой поросли, зазвенели лиловые колокольчики сон-травы, лениво покачивая головками на ветру…
Пролог. Песнь ветра
Шшш, шш-шшшш...
Шелестит ветер сухими метелками типчака. Налетает, кружит, то диким барсом прижимаясь к земле, то уносясь в небеса, пугая птиц. С востока, от Нижних гор идут тучи.
Холодно, пальцы коченеют на ветру. Я протягиваю руки к огню, пытаясь хоть немного отогреть, иначе кровь пойдет плохо, придется резать еще. Это последнее средство, я уже испробовал все, что мог. Лучше умереть, чем вернуться ни с чем.
Это последнее средство.
Беру в правую руку нож, сжимаю его левой ладонью, с усилием выдергиваю. Боли еще нет. Кладу нож рядом. Смотрю на глубокий порез, набухающий кровью. Кап. Кап-кап. Тонкая алая струйка падает в огонь.
- Прими... - замерзшие губы слушаются плохо. - Прими жертву!
Огонь взвивается, темнеет, испуганно мечется. С треском летят искры. Кровь... Сколько ее нужно? Сколько нужно, чтоб он услышал? Руки начинают дрожать, боль, до поры затаившаяся, вдруг накатывает. Еще? Надо еще. Пусть льется в огонь. Ничего, крови у меня хватит.
- Убери!
Глубокий густой бас, чуть с хрипотцой, тяжелая ладонь ложится на плечо.
Я поворачиваюсь рывком, едва не вскочив с места. Но та же ладонь останавливает меня - сиди. Это он! Точно такой, каким я запомнил его. Сколько раз я представлял эту встречу, лежа ночью без сна! Наверно, я предпочел бы, чтоб он явился в облике человека, но пусть так. Главное, что он пришел. Густая рыжая шерсть ерошится на ветру, а в янтарных глазах полыхает дикое пламя.
- Убери руку. Не оскверняй кровью огонь, - сурово говорит он.
- Я принес тебе жертву, Халид. Хотел, чтоб ты услышал.
- Я слышу тебя и так. Не стоило этого делать.
Он подходит к огню, садится на корточки, ласково шепчет что-то, и огонь понемногу успокаивается, начинает гореть ровно, словно домашний, в очаге.
- Не делай так больше, Олин. Не лей в огонь... всякую дрянь.
Он подбрасывает сухих веток. Легкая, совсем человеческая ухмылка на зверином лице.
Я качаю головой.
- Иначе не вышло. Только так я смог вызвать тебя.
- Вызвать меня?! - он смеется, обнажая острые желтые клыки. Это смотрится жутковато. - Меня нельзя вызвать. Я не джин из бутылки, и ты не мой хозяин. Меня можно только позвать, и если я сочту нужным - приду.
- Я звал. Но ты пришел только тогда, когда я принес тебе жертву.
Я вижу, ему не по нраву мои слова, он хмурится, и небо супится тучами за его спиной. Где-то вдали слышны раскаты грома.
- Зачем мне твоя кровь?
- Не знаю. Илойские жрецы приносят кровавые жертвы своим богам. И они льют вино в огонь.
- Но они не льют в огонь кровь. А вино... лучше плесни мне в чашку, больше пользы.
Я поднимаюсь на ноги.
- Мне нужно поговорить с тобой, Халид.
- Я вижу.
Я хочу объяснить, и вдруг понимаю, что слов нет. Все, что хотел сказать, все, ради чего я скакал через дикую степь, все, что мучило меня, разрывало на части, звало - все это кажется сейчас глупостью. Нет, хуже - это кажется ложью. Словно я сам пытаюсь обмануть себя. Этого ли я хочу?
Но отступать поздно.
Если я откажусь сейчас, если просто уйду - буду жалеть всю жизнь.
- Я хочу в легион, - говорю, выпрямив спину.
Его глаза темнеют. А небо разрывается проливным холодным дождем.
Я закрываю глаза, я слышу...
- Аве, Атрокс! – неистово ревет толпа.
Моя армия вступает в Илой! Мы вступаем. Весь город у моих ног, вот он - Большой Цирк, Боариум, Велабр меж крутых склонов Палатина и Капитолия, Илойский Форум и храм Диоскуров…извилистые улочки полны шума и толчеи...
...увижу ли когда-нибудь?
- Ты действительно этого хочешь? - говорит огромный рыжий дэв, глядя мне в глаза, ургат, старый забытый бог, громовержец, называющий себя Абу-Арджанг Ахмед Ибн-Сама Халид, Вечный.
- Да! - говорю я.
Капли дождя шипят в костре, заливая огонь.
Да, именно этого!
Глава 1. Что будет. Пир в честь победы
- Эй! Эй, ты! Ну-ка, поди сюда! Да, ты, рыжая! Давай, давай! Смелее!
- Лин, это рабыня Антония, он ее уже себе забрал.
- Что-то не похоже, чтоб он ее брал. Перебьется. Я за нее заплачу!
- Лин…
- Да пошел он! Дэнтер, чего тебе неймется? Вон выбирай, какие тебе нравятся? Беленькие? Черненькие? Уже? Ну, так еще давай! Смотри какие! …так! нальет мне кто-нибудь! Что, не видите, у меня вино закончилось, плесните еще!
- Хватит, Лин.
- Заткнись! Я больше месяца тут одну воду пил, пока этот треклятый Самат по камешкам разбирали. Думал – сдохну! Имею права теперь повеселиться! А? Вот! Имею! Эй, нимфа моя, да брось ты арфу, чтоб ее… сдалась она тебе! Хватит бренчать, иди сюда. Попку дай пощупаю. Хорошая у тебя попка. Да иди ж, что встала? Чего? Не понимаешь, что я говорю? Так я и на вашем песьем лае трели разводить умею! Что ты думаешь, раз тварь такая, илойская нелюдь, так и не могу ни хрена? Ну-ка, иди сюда! Уже идешь? От! Так тебе понятно, лапонька моя? Можно подумать, ты раньше не понимала, чего мне от тебя надо! Иди-иди! Да нальет мне кто-нибудь вина, наконец! Сколько можно ждать! Вооот! Вот так, давай еще… Заткнись, Дэнтер!
Хорошее вино? Не разобрать… нет, дрянное, кажется. Не важно!
- Ты чего так на меня смотришь, а? Вакханочка моя меднокудрая? Ну, чего? Ножки у тебя красивые, стройные, гладенькие… ох да… ножки… А? Чего дергаешься так? Что? Глаза тебе мои не нравятся? Да вот, такие глаза! Янтарные, мать их, глаза! Не то что… так, подожди… так у тебя тоже… Ну-ка, дай посмотреть… Да какого ж…
- Лин!
- Иди ты!
- В чем дело? Совсем сдурел?
Дэнтер выскочил следом.
Я иду, широким быстрым шагом к реке, а Дэнтер – за мной.
Сдурел, да! Ой, сдурел! Совсем сдурел! Как увидел - весь хмель разом из головы вылетел! Девчонка та… не надо было с ней так… напугал, ударил, стол перевернул… Глаза янтарные… да что там глаза! Подумаешь! Разве в них дело? Филистийка, небось, у них тоже ургашской крови случается. Бывает. Не видел я что ль янтарные ургашские глаза? Да у самого такие! Так нет… Что ж со мной происходит, в конце-то концов? Вино? Усталость? Сколько дней уже нормально не спал? Неделю? Две? Больше? Рана в плече ноет… да нет, не в этом дело. Ерунда это все. Вино… Если не пить – еще хуже, пробовал! И не в глазах дело! О боги! Янус, Юпитер, Марс-отец, Квирин, Беллона, Лары… Кого просить? Юэн Всемогущий! Боги…
Голова раскалывается на части.
- Лин!
Дэнтер упрямо бежит за мной.
- Эй! Да что с тобой?
- Ничего.
Огрызаюсь через плечо, сквозь зубы, неохотно – не к месту сейчас разговоры. Не нужно. Не хочу. Подхожу к самой воде, становлюсь на колени, зачерпываю горсть, пытаюсь пить.
- Мать твою! Тухлая! – отплевываюсь, утираю губы ладонью. – И здесь тухлая вода!
Дэнтер подходит, наклоняется, с сомнением нюхает воду.
- Да вроде нормальная… ила на дне много…
Мне не хочется спорить. Столько крови в эту реку смыло… теперь не разобрать…
- Лин, - Дэнтер садится рядом на корточки, - отдохнуть бы тебе, а?
- Надо б, - соглашаюсь тихо, пытаюсь прийти в себя. – Только не выходит никак.
Он вздыхает.
Дэнтер – мой квестор, я – консул. Да, так вышло. Он, благородный илойский патриций, потомок древнейшего рода, сражается под моими знаменами. За свою страну. А кто я? Дикий варвар? Хуже! Намного хуже! Понимали бы они, кто я на самом деле! Или понимают? Да какая теперь разница. Все одно – от такого небу полагается рухнуть на землю, а земле провалиться в Тартар! С грохотом и воплями. Да и мне туда заодно. Давно пора.
За что я сражаюсь столько лет?
Жаль, земля не проваливается никак.
- Первая когорта, приготовиться!
Они замерли, все как один, ожидая лишь слова, чтобы кинуться в бой. Моего слова.
Они готовы.
И они победят.
Да, так было.
Они всегда побеждают. Потому что я побеждаю всегда. Так было, и так будет, вовеки веков. Для моих людей я почти бог. Грозный бог в сияющем ореоле славы.
Чужой, наемный бог, пришедший издалека.
- Искупаться бы, - говорю я. – Тут до моря недалеко. Пойдем, сходим?
- На рассвете отплываем. Поспать бы.
- На корабле отоспимся. Что там еще делать? Пойдем?
Дэнтер долго думает, хмурится, трет пальцами лоб. Морщины у него на лбу резко отчерчены, от носа к губам – жесткие складки, губы тонкие, и лысина наметилась уже заметно… волосы редким седым ежиком топорщатся на макушке… всего-то на год старше меня…
- Пойдем, - говорит наконец.
Лениво встает, хрустя позвонками, потягивается… и вдруг, тряхнув головой, подпрыгнув легко, словно мальчишка, несется к морю.
Дэнтеру радостно, он недавно победил в великой войне!
* * *
- Мои люди готовы, командир.
Я обернулся, с усилием оттер ладонью лицо… что-то мокрое… кровь… моя? моргнул, пытаясь кое-как сфокусировать взгляд.
- Мои люди готовы! – Дэнтер вытянулся передо мной, ожидая приказа.
- Отдохнули?
- Да.
Он коротко кивнул.
- Хорошо, тогда вперед. И пусть третья когорта возвращается. Как только прорветесь внутрь, дай знать.
Дэнтер отдал честь, собираясь бежать, но задержался.
- Лин, тебе бы тоже не мешало отдохнуть, а?
- Па-ашел! – рявкнул я.
Это длилось уже девятый день – непрерывные бои на трех узких улицах, ведущих к холму. Огромные шестиэтажные дома, каждый из которых превратился в непреступную крепость, каждый приходилось брать штурмом. Каждый из них. И этому не было конца. Сражаясь на улицах, на этажах, на крышах, перебегая по доскам с одной крыши на другую. Мои люди гибли сотнями.
Я приказал поджечь дома и, как только сгорит какая-то часть – расчищать дорогу, чтобы быстрее могли проходить сменяемые отряды, долго в этом аду не выдерживал никто.
Солдаты ломали дома разом, и на середину улицы, вперемешку с камнями и обгорелыми балками валились люди, живые и мертвые – уже не разобрать, раненые, обожженные, большей частью старики, женщины, дети, те, что еще пытались укрыться. Более удачливые, падая с такой высоты, разбивались насмерть, другие еще кричали в развалинах. Мои солдаты, расчищавшие улицы от камней, освобождая дорогу для подходящих войск, растаскивали тела в стороны, кто топорами и секирами, кто остриями крючьев, перебрасывали мертвых и еще живых в ямы, таща их как бревна. Человеческое тело стало мусором, наполняющим рвы. Одни из выбрасываемых падали вниз головой, и их ноги еще долго содрогались, другие падали ногами вниз, и головы их торчали над землей так, что лошади, пробегая, в спешке разбивали им лица и черепа… не со зла, просто в спешке…
Грохот и стоны, крики глашатаев и рев труб, топот ног, едкий дым, смрад разлагающихся тел и вонь горелого мяса – все это давно смешалось в одно непрекращающиеся безумие, давно перестав быть реальностью. Но мне было все равно, нужно лишь победить. Любой ценой.
Воздух густой, душный, пыльный… горелый. Саднеет в горле, звенит в ушах…
Сунул голову в бочку с водой, фыркая отряхнулся - полегчало, но не слишком. Который день без сна… я умудрился даже где-то потерять коня в этой беготне, и не заметить, как. Вместе с моими людьми я дрался на улицах и на крышах, много убивал, и, кажется, был ранен, но, кажется, не серьезно - раз до сих пор жив, и давно уже перестал что-либо чувствовать, кроме усталости.
- Атрокс, я готов.
Я обернулся. Мальчишка, Гай Эмилий Маэна, пошатываясь, стоял рядом, судорожно сжимая меч. Бледный, осунувшийся, с расширенными зрачками, он изо всех сил старался держаться, но его все равно выворачивало наизнанку от вони и размазанных по мостовой мозгов. Это была его первая война.
- Иди, отдыхай, - кивнул я. Недолго осталось, от него сейчас все равно мало пользы.
- Я хочу сражаться!
- Это приказ.
- Да, господин, - он обижено поджал губы. Мальчишка…
Повернулся спиной.
- Гай, иди, - шепнул ему вслед.
Тяжело дыша, опустился на землю, привалившись спиной к полуразрушенному остову дома. Отдохнуть, чуть-чуть, совсем чуть-чуть. Главное – не закрывать глаза, иначе, случись что, меня им не добудиться.
- Господин, тебе плохо?
Кто-то уже суетился рядом, пытаясь подсунуть то ли воды, то ли чего-то еще…
- Все нормально, - отмахнулся я.
Ничего, скоро конец, мои люди уже проломили стены крепости, ворвавшись внутрь. Осталось немного. Только жалкая кучка укрылась за стенами храма, но и они были обречены. Дэнтер с первой когортой добьет и их.
Осталось немного…
Ничего теперь не осталось. Самат разрушен, сровнен с землей, распахан и посыпан солью, а земля проклята именем подземных богов. Из более семиста тысяч защитников города уцелело едва ли больше пятидесяти тысяч, попавших в плен.
Я победил. Я помню…
Так было. Так будет. Еще сотню раз. Самат еще сотню раз будет разрушен в моей памяти, и его защитники еще сотню раз - убиты. Каждый из них.
Глава 2. Что было. Огни за рекой
Впереди, на том берегу Сарасватки, вспыхнул огонек. Сначала крошечный, несмелый, словно едва проснувшийся светлячок, потом все больше, ярче, затрепетал в вечернем тумане, набирая силу, и вдруг полыхнул жарким пламенем, брызнул искрами! Но быстро устыдился, присмирел, загорелся степенно и ровно, как подобает.
- Смотри, вон и ургашские костры. Видишь?
Маленький Олин зевнул, потер кулачком глаза, но они все равно норовили закрыться, сколько не три.
- Не спи, скоро уже.
Отец весело потрепал мальчика по волосам, и вдруг заорал на всю округу:
- Эй! Эге-ге-гей! Мы идем!
Помахал рукой, словно кто-то на том берегу мог его видеть. Только далеко ведь еще, как разглядеть?
Разглядели!
Но вместо ответа грянул гром, аж заложило уши! Среди чистого ясного неба. Лошади за спиной заржали испуганно.
- У-у, дэвье отродье, - сердито буркнул Самил, отцовский сотник. Погрозил небу кулаком.
И тут же яркая молния метнулась в вышине тонкой стрелой, снова громыхнуло, но в этот раз потише.
Сотник молча сплюнул сквозь зубы. Вздохнул. Отец рассмеялся.
А Олин еще долго смотрел в небо, ждал чудес, но чудес больше не было. Жаль, так хотелось на чудеса-то поглядеть! Зато огоньков на том берегу теперь стало три, два больших и один маленький, едва начавший разгораться.
- Мы к ним, да?
- Не так быстро. Мы заночуем на этом берегу, а к ним завтра пойдем. Не боишься?
- Не-а, - Олин замотал головой.
Про ургатов говорили - огромные они, куда больше людей, и даже больше отца, у которого самого где-то затеялась капля ургашской крови. Но Янель-то совсем человек – высокий, сильный, храбрый… но человек. Только глаза золотые. А ургаты, говорят, лохматые, словно звери, говорят, у них клыки и даже рога! А еще говорят – чудеса всякие умеют творить! Удивительные чудеса… все же страшновато немного!
Но это завтра. А пока…
Олин снова зевнул, в седле его вечно укачивало. Который день в дороге, уж счет потерял! Кажется целую вечность. Весь мир успели объехать, от края до края. Сначала вниз, по щедро разлившейся Унгайке, аж до самой Адары – шумной и пестрой, остро пахнущей куркумой, анисом и свежей рыбой. Он сокрушенно шмыгнул носом - не разглядел толком, а жаль… когда теперь? Дорога мазнула краем у высоких городских стен и понеслась на восток, по каменистым предгорьям, где посуше… скакнула через быструю звонкую Айюнгель.
Обратно они поедут другим путем, через степь.
Снег, еще недавно лежавший ноздреватыми сугробами, растаял без следа, расползся пятнами и ушел под землю. Над бурой прошлогодней прелью дружно рассыпались крупные звездочки горицвета в нежной дымке молодой поросли, зазвенели лиловые колокольчики сон-травы, лениво покачивая головками на ветру…
