Глава 1
- Меня будут искать, - предупредила я, отступая еще на шаг. Дракон припал на передние лапы, длинный хвост заметался по камням, взметая вверх фонтаны золотых искр.
Ему явно не терпелось закусить. Мною.
Отец взглянул со злой насмешкой.
- И кто? Твоя драгоценная няня?
- Второй сын министра торговли, - ответила я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и твердо. – Я дала согласие на нашу помолвку.
Отец скептически прищурился и вопросительно повернулся к помощнику.
- Чжан Шиуэй был у нас лишь раз. Приходил к вашему брату, - поспешно доложил тот, - барышня с ними ужинала.
- Вот как, - озадаченно протянул отец.
Потер шею. Неодобрительно поджал губы. Кажется, я его неприятно удивила. Он-то считал, что мое воспитание под полным контролем. Верил, что ему известен каждый мой шаг, а тут - такой сюрприз…
- Кажется, ты выросла быстрее, чем я ожидал, - с легкостью признал он свой промах. – Не думал, что ты сможешь завоевать чье-то сердце за один вечер.
Лоб отца прорезала задумчивая морщина.
Честно, я тоже не верила, подозревая жениха в тайных умыслах. Может, ему нужна была поддержка ордена? Но тогда бы он просил разрешение на брак у отца.
Однако черт с ним, с женихом. Раньше надо было на шею кидаться. Побег организовывать. Лучше позор, чем быть сожранной тварью, которая сейчас с настораживающим вниманием следила за каждым моим движением. Прикипела взглядом.
- Не беспокойся, я лично отправлю господину Чжану письмо с искренними соболезнованиями, - заверил меня отец.
- Я… умру? – голос дрогнул.
Я облизнула пересохшие губы. Ноги ослабели. Мысли путались. Я держалась на чистом упрямстве.
Дракон нетерпеливо шлепнул по камням хвостом, предвкушающе прокрутился золотой юлой.
- Если не дашь себя убить – нет, - пожал плечами отец.
Он отошел к постаменту, больше похожему на алтарь и раскрыл какой-то древний фолиант.
– Оставьте нас. Все.
Охрана послушно удалилась. В пещере остались трое. Я, мой отец… и дракон.
За полтора месяца до…
Пронзительная птичья трель разорвала сонную тишину.
- Фью-фсе? – спросил кто-то невидимый в кустах.
- Фсе-фсе, - отозвался другой, качнулся на ветке.
- Во-о-от. Во-о-ох, - глухо ухнул третий. Эхо прокатилось по поляне, зашуршало в траве и смолкло, отдавая дань ночной тишине.
Я лежала, уперев взгляд в раскинувшееся надо мной небо. Огоньки, искрясь, перемигивались друг с другом, ведя непрерывный разговор о вечном. Черную ткань космоса перечеркнула яркая полоса упавшей звезды.
Пахло мокрой землей, засыпающими цветами, древесной смолой. Откуда-то тянуло свежестью воды.
Тело ощущалось деревянным, чужим. Я словно гость в голове. Без прошлого и, похоже, без будущего. Лежу, врастая в землю, словно собираюсь стать кустом. Цветущим, надеюсь.
- Чего разлеглась? Убираться не собираешься?
Голос был отвратительным, пронзительно-писклявым, словно заевшая нота «Си».
- Не твоя поляна! Не ты траву растила, песни пела, утренней росой поливала, улыбками кормила.
Не моя, верно. Но и вставать не хочется. Удобно. Красиво. Спокойно.
Я осторожно села, радуясь тому, что тело все-таки откликнулось, пусть ощущение деревянности никуда не делось, еще и голова закружилась.
— Вот дурная! Даже убиться по нормальному не может! – возмутился хозяин поляны, намекая, что знает обо мне больше меня самой. – А может, ты умертвие и есть? – спросил он и интригующе замолчал.
Ну что за… На самом интересном месте!
Я напряглась. Пульс не прощупывался, в ушах шумело. Неужели и правда?.. Бред какой-то. А если и в самом деле… Что тогда? Подступила тошнота. Я сглотнула и попыталась отвлечься.
Вскормленная улыбками серебристая трава густым ковром покрывала лужайку, и над ней фонариками висели в темноте светящиеся желтые колокольчики. Ветер рождал внутри них хрустальный перезвон, усиливая ощущение волшебства.
- Да не-е-е, - пропищал голос с другой стороны. - Я бы понял. Хоть смертью от тебя и пахнет, но сердце бьется. Странная ты, - закончил он сердито.
— Странная, — повторил задумчиво. —Но живая.
То есть умертвие, но как бы не до конца. Спасибо, утешил.
— Радоваться мне или извиняться? — пробормотала я, морщась. Горло саднило даже от пары слов, а голос скрипел, словно я долго-долго была больна.
— Разве я тебя звал? — раздраженно отозвался он. — Не могла другого места найти с обрыва прыгать? Все вас, смертных, на мою поляну тянет. Пошла отсюдова! – закончил он с грозным писком.
И куда? Я с сомнением посмотрела в неуютно темневший за границей света лес.
А хозяин явил себя, слетев на кочку. Растопырил переливающиеся синим блеском перышки. Воинственно раскрыл клюв. Задрал все три хвостовых пера: черных, с желтыми пятнами на концах. И наставил на меня маленькие ветвистые рога с явным желанием выколоть мне глаза.
Сам мелкий – с курицу размером, однако смотрело это чудо-чудное диво-дивное на меня с боевой уверенностью, словно курицей здесь была именно я.
- Ты говоришь? – от удивления слова выцарапались наружу.
- Точно стукнутая! – обрадовал меня хозяин поляны. Встряхнулся, сел удобнее, перестав изображать готовность к атаке и начав разглядывать меня с пристальным интересом.
То есть я еще и не в ладах с головой? «Прекрасный» расклад и, главное, я в него сразу поверила, успев заметить, как при встряхивании перьев живот у рогатика на мгновенье стал прозрачным, а внутри мелькнула звезда. Один в один как на небе: яркая, с голубым проблеском. Вряд ли это нормально - видеть звезды в чужих животах…
И тут у нас появилась компания…
Сначала треснула ветка. С намеком. Мол, не сама сломалась. А следом раздался яростный шепот:
- Тише, не спугни!
Клянусь, на весь лес было слышно. Но когда это смущало тех, кто считает себя незаметным?
А вот рогатик испугался. Затрясся, заозирался панически, явно пытаясь понять, со всех ли сторон окружен недругами или есть еще лазейка удрать.
- Сюда, - приглашающе хлопнула я ладонью по его драгоценной травке.
Птиц синей молнией метнулся ко мне под отогнутую полу одежды, прижался, дрожа, к бедру. Я заботливо заправила все три пера под халат. Приняла скучающий вид.
Из кустов затрещало. Усиленно так. Еще и засопело. Будь я рогатиком давно бы удрала, но похоже тот не мог покинуть свою любимую поляну.
Из листвы, озираясь и оглядываясь, осторожно высунулась одна голова.
Через пару секунд к ней присоединилась вторая.
- Видишь его? – напряженно поинтересовалась первая, окидывая взглядом соседние ветки.
- Нет! – разочарованно отозвалась вторая.
Рогатик под полой халата даже дышать перестал.
- Он точно здесь, - самоуверенно заверила первая голова, - брат Сонг его следы видел, да и смотри – какая поляна. Явно духом сотворенная. Тут он. Привязанный. Если покинет – сдохнет.
Бедняга аж похолодел.
И тут гости, наконец, заметили меня.
- Малохольная? Что ты тут делаешь?
За малохольную обидно стало. С другой стороны, после умертвия малохольная – почти комплимент. Вдобавок, эти двое меня знают… Местная, стало быть. Хоть какая-то определенность.
- Сижу, - ответила, пожав плечами, мол, очевидно же.
Парни, а это были они, страдальчески переглянулись...
- А ты не видела тут… - начал второй, - такого… - парень запнулся с определением, - духа местного.
То есть синие перышки – дух.
- А вам зачем? – поинтересовалась.
- Говорят, - первый лихорадочно облизал губы, - если просунуть сквозь него руку, можно поймать звезду и загадать желание. Любое. И сбудется.
Фу-у-ух… То есть звезда мне не померещилась? Какое облегчение.
- А у меня экзамен завтра, - решил пожаловаться первый, - мастер Ли обещал из школы выгнать, если не сдам. Отец с меня тогда шкуру спустит…
Я сочувственно кивала, только вот холодеющий от страха комок синих перьев было жальче нерадивого ученика…
- Удрал давно… Как вы шуметь стали, в той стороне звездочка на ветке и мелькнула.
Меня попытались взглядом убить. Бесполезно. Недоумертвия стойки к подобным вещам.
- Раньше сказать не могла, малохольная? – зло прошипел парень.
- Только вспомнила, - вернула ему любезность, искренне желая завтра провалиться. Не люблю халявщиков.
- Вот же… ты… - задохнулся он от возмущения, но приятель его оборвал:
- Оставь ее. Лучше пошли у озера проверим. Слышал духи любят там собираться.
Злой взгляд напоследок. Треск сломанных веток. И снова тишина.
Первым несмело подал голос колокольчик у моих ног, за ним зажурчали-зазвенели собратья и даже светить ярче стали. Ну точно рассыпанные по серебру хрустальные звезды. - Они ушли, - сказала мягко, и комок перьев под боком потеплел, зашевелился.
Я отогнула полу халата, помогая выбраться птицу.
Дух расправил крылья, рванул куда-то, потом устыдился, вернулся, сел на соседнюю кочку.
- Тебе тоже пора, - произнес он с намеком, ревниво смотря, как я провожу ладонью по траве. Ближний колокольчик потянулся, наклонился ко мне, и я осторожно коснулась его прохладных лепестков. Дух аж захрипел от негодования.
- Про звезду правда? – спросила. Любопытно же…
- А тебе надо? – сердито спросил нахохлившийся дух. Он явно мечтал, чтобы я убралась с его драгоценной поляны.
- Сама не знаю, - призналась честно. Мысли вроде шустрее бегать стали, но с соображением все еще сложно.
- Вот дурная! – взорвался негодованием дух. – «Не знает она», - едко передразнил он. – Память обрезана, душа в теле еле держится. Не зацепишься, как наказание отрабатывать будешь? Тебе и одной звезды мало… Так что, давай, тащи, ущербность человеческая.
На «ущербность» я не обиделась. Было интересно другое:
- Тебе не больно будет?
Дух глянул так, что я себя глубоко нездоровым человеком ощутила.
- Щекотно, - огрызнулся он. Потом посмотрел на меня, оценил степень нездоровости и смягчился: - Если добровольно, вреда не будет.
- А почему… - начала я, намереваясь спросить об обрезанной памяти, душе и наказании.
- Тащи я сказал! – рявкнул дух, подлетая и садясь мне на колени. Грозный какой! И не скажешь, что птах.
Я протянула руку, коснулась перьев на пузике и те пропали под нажимом, а пальцы провалились в пустоту.
Там было холодно и пусто. И моя рука ушла куда-то по локоть… Мурашки побежали по коже. Мысли застопорились, отказываясь осознавать происходящее.
Потом пальцы нащупали что-то теплое. Сомкнулись на нем.
- Вытаскивай! – поторопил меня дух.
Быть не может. Звезды они же… Здоровые такие. А не это вот, лежащее у меня на ладони. Огонек. Крохотный, белый, пульсирующий, словно чье-то сердце.
Мы с духом, склонив друг к дружке головы, разглядывали находку.
- Мелкая, конечно, - заметил дух, - но сойдет. Загадывай, пока не погасла. Они долго в мире смертных не живут.
Я застыла. Внезапно оказалось, что у меня так много всего нерешенного: обрезанная память, «малохольность» от местных – явно ведь неспроста так назвали, недоубитость и наказание сверху… И как все совместить в одном желании? А если глобально?
- Хочу счастливой жизни, - высказалась. Огонек ударил яркой вспышкой по глазам и пропал. А с ним словно часть волшебства исчезла. Задул ветер, ожил, загудел лес. По поляне поплыл перезвон.
- Ох, дурная… Кто же такие вещи загадывает? Даже время не уточнила. Может, счастливой будешь последние пять минут своей жизни?
Я поежилась. Дух, конечно, прав. Сглупила. Но сегодня я точно не мудрец.
- Ладно, с памятью сам помогу, - смилостивился дух и предупредил: - Не дергайся.
Облетел по кругу. Толкнул в спину чем-то острым. Клюнул пребольно в макушку – аж слезы выступили. Сел передо мной и клювом вытянул из моей груди две ленты.
- Белое – настоящее, алое – прошлое. Сожми любую и начнешь вспоминать, только не усердствуй. Зараз много не бери. Итак с головой все не очень хорошо… Но с белой не тяни. Чужая она. Истает быстро. А теперь пора, - на меня с намеком посмотрели.
Пора. Я осторожно встала. Сделала первый шаг. Нормально. Ноги держат. Голова не кружится.
- Спасибо, - искренне поблагодарила, чувствуя, как избытка чувств защипало глаза.
- Иди уже… - тяжело вздохнул дух. Подцепил когтем один колокольчик, сорвал, кинул мне.
- Чтоб не убилась по дороге, - пояснил. Скакнул мне за спину, и я услышала возмущенное:
- Сколько помяла-то! Худенькая вроде, а весит, небось, целую скалу. Вот же… недоразумение Небес. Угораздило свалиться на мою голову!
- Еще раз спасибо и до свидания, - помахала я цветком, но меня уже не замечали, причитая над каждой сломанной травинкой.
Я поспешила удалиться.
Протиснулась сквозь густые заросли, едва не порвав одежду и оцарапав руки. Выбралась на едва угадываемую в темноте тропинку. Огляделась. В лунном свете, словно паря в воздухе, серебрились листья. Жуткими чудовищами темнели переплетения ветвей.
Но страшно не было. Внутри жила уверенность, что сегодня я успела пережить нечто более ужасное, чем ночной лес.
Что же… дальше откладывать смысла нет. Мне надо знать, куда идти. И я ухватилась за белую ленту.
Птах был прав. Это было больно. Словно где-то взяли и открыли плотину. Картинки замелькали с такой скоростью, что на какое-то время я в них потерялась.
Пришла в себя сидя на коленях. Щеки мокрые от слез. В голове тяжело, словно после похмелья.
Но кое-что прояснилось.
Итак, я единственная дочь семьи Чэнь по имени Линь Юэ. Мне восемнадцать. Многовато для того общества, где в шестнадцать выдают замуж. Но отец не торопился меня сговаривать, а сваты не проявляли интерес.
Мать умерла, когда я была еще ребенком. Отец - глава ордена стражей Рассвета и близок к императорской семье, довольно уважаем. Его редко можно застать в поместье. В доме еще живет его младший брат – мой дядя.
Что еще… Хожу я в школу при храме Нефритовой луны. Без особых успехов. Сил у меня нет. То есть вроде и есть, но стабильность отсутствует. Вчера, например, показала высокий результат, сегодня – нулевой. Отсюда и прозвище: «Малохольная».
Кто-то пустил слух, что нестабильность дара может быть заразна, потому друзей у меня нет. Еще и отец строго относится к моей жизни. Слуги провожают в школу и встречают после уроков. Никаких вечерних прогулок или посиделок с друзьями. Прям удивительно, как сегодня удалось сбежать из-под плотного присмотра.
Сегодня! Холод понимания, что я натворила, заставил застыть от ужаса. Я? Что?
Точно сошла с ума. И главное, не понятно с чего. Память мутным омутом застывала на причинах самоубийства. Нет, они были, но какие-то невнятные. Нестабильный дар. Непопулярность в школе. Обычная внешность. Что-то ведь заставило меня шагнуть с обрыва? И это что-то должно было быть серьезнее, чем нос-картошка или узкие глаза?
Зато вот полет запомнился ярко. Каждый момент охватившего меня ужаса и рванувшего навстречу ветру, выбившему из легких весь воздух. Мой беззвучный крик. Приближающаяся земля, в которой уже виделась могила.
Я лихорадочно ощупала себя. Никаких рваных ран. Дернула плечами. Сжала-разжала пальцы. Ни единого, даже самого захудалого перелома.
Чудо? И как я рада, что оно свершилось!
Но какая все-таки дура… Дурища. Дура дурней нет.
Это шагая с обрыва, кажется, что совершаешь нечто правильное. И иного выхода нет. Что все обдумала, просчитала. Но уже в полете понимаешь: дура! Полная!
- Идиотка! – выдохнула я, и тень впереди согласно шевельнулась.
