Но мужик неожиданно ответил:
— На охоте столкнулся кое с кем.
Хм.
— Повезло, шахрские выродки обычно не промахиваются.
Даже так. И где же он «охотился», если по нему стрелять начали? И почему не обратился к врачам? Видать, не все так просто с этой охотой.
— И часто эти выродки тут промышляют? — спросила, раздумывая над тем, чем мне кончик стрелы обломать, чтобы древко вытащить.
А ведь мы с бабулей по лесам, считай, каждый день ходили... И я почувствовала себя дичью.
— Только когда разведку перед боем проводят, — нехорошо так усмехнулся раненый, и я замерла.
Разведку? Перед боем?
Твою же...
— Я правильно понимаю, они собираются напасть на Город? И нападать будут не только те, кто умеет стрелять из луков?
Мужчина глянул потрясенно.
— Что вы здесь делаете, госпожа? — Выразительный взгляд по сторонам. — Если у вас проблема с семьей, от жениха там сбежали, я могу помочь.
Ух ты. Меня за благородную приняли. Вот что значит высшее образование! Я прям загордилась. Ну и стандартно — если у женщины проблемы, они обязательно или от упрямства, или от любви. Иного не дано.
— И вам по-любому под защиту стен надо. Если твари сюда доберутся, никого в живых не оставят.
Я содрогнулась, представив себе пиршество победителей в побежденном городе. А у нас даже подвала нет, где можно спрятаться!
— Через сколько они будут здесь? — уточнила, мысленно планируя земляные работы по выкапыванию схрона. Ну а что? Территория позволяет.
Мужчина пожал плечами, поморщился от прострелившей боли, с опаской покосился на нож в моих руках.
— Это... — сглотнул, — обломать же можно.
Кому можно, а кому нет. У меня пальцы на обламывание стрел не заточены. Они вообще больше к офисному труду привычны.
Выразительно изогнула бровь.
Мужик вздохнул, смирился с неизбежным — моими нежными ручками на стреле и проговорил:
— Дня через три-четыре будут.
Это же... даже если копать сутками, мы не успеем. И почему все так быстро и так не вовремя?!
— Тыгдлар, — позвала бабулю, — можешь помочь?
Та подошла, оглядела обнаженный по пояс торс, стрелу. Втянула носом воздух, точно пытаясь по запаху определить производителя.
— Шарх? — спросила у раненого.
Ух ты! Определила.
Тот кивнул.
Бабуля поморщилась, глянула — точно в грязь втоптала. Мужика аж согнуло, бедного. Протянула руки — хрясь, вжик, и на пол толчками полилась из раны кровь. Я торопливо наложила полотенце, потом прижала ладони, останавливая кровь.
— Вы, госпожа, сильно не старайтесь, на мне все как на звере заживает.
Бабуля аж побелела, услышав обращение ко мне, но спрашивать ничего не стала.
Я побыстрее выпроводила раненого из дома — кровь остановила, рану очистила, туго забинтовала плечо, и хватит с него.
— Правда, что ль, из благородных? — спросила Тыгдлар тяжело, когда я убирала окровавленные тряпки со стола.
Вздохнула — началось. Нам только по классовому признаку разругаться не хватало. Вряд ли здешние обитатели питают нежные чувства к тем, кто за стенами Города в особняках прячется. Что там у нас? «Вставай, проклятьем заклейменный весь мир голодных и рабов!» Чур меня, чур! Только не революция. Я лучше за еду работать буду. Впрочем, и так работаю.
— Ты давно уже все поняла, — понизила голос — детвора, набегавшись, крепко спала, — нездешняя я. Из другого мира. Так что мое происхождение здесь не имеет никакого значения.
Бабуля хмыкнула, не впечатлившись объяснением. Отобрала грязные тряпки.
— Ты это всегда ты, — проворчала недовольно, — а происхождение не спрячешь, как ни старайся. Да и дар твой... Ни разу не встречала у простых.
Вот как. То есть магия у них по родовому признаку распределяется?
Спросила.
Оказалось, не совсем. Одаренные появлялись и у простых, но редкий дар — привилегия аристократов. Спасибо селекции, ибо женились и выходили замуж лишь за тех, кто с даром.
Выяснила и чем белый целитель отличается от простого. Простой мертвое не оживит, а я в лавайху жизненную силу вдохнула. Так что теоретически — совершенно теоретически — могу и мертвого поднять. Если он свеженький. Тьфу. Надеюсь, до этого не дойдет.
Это тонкое отличие известно не всем — Тыгдлар, например, муж рассказывал, простые же граждане уверены, что белый целитель лечит по велению богов и потому денег не берет.
Так что я своим альтруизмом себе легенду и подписала.
— Слухи нехорошие в Городе ходят, — уведомила меня бабуля, когда с уборкой было закончено, — войска завтра уходят. Говорят, на бой. Если проиграют... — И выразительный взгляд подтвердил мои худшие опасения. Бабулю не спасет даже то, что она из бывших, ибо жила при захватчиках, значит, поддерживала их. Про нас с детворой и говорить нечего. Схрон нам бы точно не помешал...
— За стены не пустят? — уточнила без особой надежды.
Бабуля пожала плечами:
— Никогда не пускали.
Понятно. Сытый голодному не товарищ. Будем отбиваться своими силами.
А ночью меня разбудили. Пощекотали в носу, дернули за пятку. Мне как раз снилось, что я ползу по полю в ночной рубашке, которая неудобно цепляется траву, а над головой с нервирующим свистом проносятся эльфийские стрелы. Не спрашивайте, откуда эльфийские, но здоровые такие... три фута длиной и попадают в мелкую французскую монету.
Вот в такой напряженный момент какая-то сволочь и дернула меня за пятку. Как я не заорала, сама не понимаю.
Села на тюфяке, успокаивая зашедшееся сердце, ощупала взглядом освещенную лунным светом комнату. Никого... Прям обидно стало. А я уже приготовилась дать будильщику в глаз.
«Вставай!»
О! Давно не слышались в моей голове. Не скажу, что сильно скучала.
Нахлынула стопроцентная уверенность, что началось... То самое. И закинут меня туда, где камушки украденные пригодятся. А вот моя жизнь нет...
Тыгдлар беспокойно перевернулась на другой бок, всхрапнула.
«Поторопить?» — обманчиво ласково предложила веревка, и у меня внутри возникла абсолютная уверенность, что если откажусь... С кого они начнут? С бабули или с детей?
Вздрогнула, стряхнула ощущение накатившего липкого страха. Достала свой кошель с золотом. Не дыша, ступила босыми ногами на ледяной пол — печка успела остыть и в комнате копился ночной холод, но все равно было теплее, чем ночами под мостом.
Положила монеты на стол. Все до одной. Если вернусь, бабуля примет. А если нет... не пропадать же добру. Тут им лет на десять хватит. За это время дети подрастут, работать пойдут. Бабуля у нас умница, в хорошие руки пристроит, еще и внуков понянчить успеет.
Я поняла, что сознательно оттягиваю уход. Вон уже в будущее заглядываю. Мечтательница.
Подхватила сапоги, одежду. Крадучись — точно тать покидаю дом — двинулась к двери. Отодвинула запор — хиленький, на один хороший удар. Напряженно прислушалась, но в комнате царила все та же успокаивающая тишина.
Вышла во двор, вдыхая стылый воздух и зябко переступая босыми ногами по студеной земле. Нагретое после постели тело начала бить крупная дрожь.
«Одевайся!»
Передо мной бухнулся тюк с одеждой.
Ух ты! Веревка не забыла мой бродяжный вид. Решила сама заняться шопингом. Настораживающе...
Никогда не одевались ранней весной на свежем воздухе при зашедшей за облако луне? Масса впечатлений. Казалось, что стук моих зубов разносится по всей округе. Страшно хотелось плюнуть на всех и пойти спать. Но сила не на моей стороне. На моей — максимум упрямство и мозг, который сейчас нашептывал одну страшилку за другой.
Что-то темное и большое на ощупь оказалось шерстяным плащом, и я разом взбодрилась, потому как выделка шерсти была получше, чем у моего старого плаща. Штаны натянула сверху на джинсы, и все равно пришлось фиксировать ремнем, потому как болтались. Плотная рубашка — или все же китель? — обвисла на плечах. Темнота не давала шанс на подробности. Сапоги оставила свои. Берет напялила на голову. Перчатки сунула в карман.
Уф... вроде все.
Вышла в пятно лунного света, и веревка забилась в истерике:
«Зеленые?! Ты достал форму зеленых?!»
Слушать диалог лишь с одной стороны было немного забавно.
«Ты-ы-ы, недоумок сохлый, последние мозги с листьями потерял?!»
Пауза - видимо, с оправданиями.
«А мне плевать, что остальная форма лучше охранялась. Это же зеленые! Они всегда в хвосте, только делают вид, что воюют».
Занятно. Кого-то не устраивает тыл армии? Похоже, нам на передний край.
— А может, мне уже расскажут, зачем нам надо к зеленым? — спросила глухо, глядя на яркую звезду над горизонтом. Такая маленькая отсюда и такая яркая...
Занятно чувствовать, как кто-то спешно затыкается у тебя в голове.
«Пошли уже», — сердито буркнула веревка, и передо мной взметнулся вихрем плющ.
Понятно, подробностей не будет. Зато будет сильный тычок в спину и мой полет прямо в центр вихря.
Глаза я зажмурила, живот скрутило тошнотой, а сердце подпрыгнуло к горлу. Доли секунды, и я головой влетела в жесткую, пружинистую ткань, которая отшвырнула меня на землю, больно приземлив на пятую точку.
Офигеть! Это был портал?! А говорили, что их только боги могут создавать.
Встала, потирая ушибленное место и окончательно просыпаясь — мысли после полета аж остекленели от ясности. Огляделась.
Хм, я в лагере. Классическом таком военном биваке. Воздух пропитан дымом костров и подгорелой кашей. Наполнен разговорами, звяканьем металла, чьими-то отрывистыми командами. Пронизан той особой атмосферой предвкушения большой драки, когда каждый точно знает, что ему делать после команды «строиться».
А тут я. В плаще, который практически по земле волочится. В чужих штанах — сползают, сволочи, несмотря на ремень. В берете, который мне лихорадочно перевернули задом наперед, дабы не палила контору. Ну и в резиновых сапогах, которых в этом мире нет.
Солдат Швейк в тылу врага, ага. Ладно, не врага, но делать мне тут совершенно нечего. Я же находка для любого караульного. Бери и выдавай за шпиона.
Ладони налились холодом от подступающей паники. Горло сдавило. Плечи свело, точно в них уже целился взвод лучников.
И камни. Камни-то главное!
Обмерла. Сунула руку под плащ, пытаясь нащупать второй камень. И поняла, что сегодня я его точно не потеряю, впрочем, и завтра тоже. Я теперь дважды камненосец, чтоб некоторым до конца дней на колодезном вороте ведра поднимать!
«Что встала? Двигай давай».
Командирша волосяная... Мышей на нее нет.
А куда двигать? За палаткой хоть безопасно.
Меня подпихнули в спину, намекая, что дальше потащат за шиворот.
Я постаралась принять крайне деловой вид крайне делового человека, подхватила бочонок, крепко прижала его к животу. Так и потопала.
Некоторое время мне удавалось не привлекать к себе внимания, выполняя команды веревки: «Направо. Сейчас налево. Не туда, бестолочь». А потом спину ожег удивленный возглас: «Баба!» И меня втолкнули в палатку.
Здесь было пусто, не считая сваленной в углу одежды, а еще царил стойкий полумрак. И нарастающее сопение стоящего напротив верзилы откровенно пугало.
— За мужиком поперлась? — дружелюбно осведомился слишком внимательный зеленый. — Не испугалась тридцати ударов плети за обман?
Мамочки! Верните меня к бабуле.
— Не боись, — снисхождение в тоне стало почти царским, — не выдам, если и мою постель согреешь.
Я и бочка попятились.
А в голове, сводя с ума, горячо спорили.
«И не всякое шлеп-шлеп и чмок-чмок ей понравится».
Пауза.
«Нет, двуногие самки под любого самца не ложатся. Да и посмотри, какой он здоровый! Покалечить может!»
Пауза. Мы с зеленым напряженно разглядывали друг друга. Мужик ждал моего ответа, который был ему в принципе и не нужен — ясно же, что не выпустит. Я ждала, о чем договорятся веревка с плющом. Но и развлекать плюща чмок-чмоками — извращенец какой — не собиралась.
«Я серьезно. Такое и убить может. Поверь, сама видела».
Содрогнулась, подумав с благодарностью, что хоть в этом вопросе веревка наш человек. А потом солдат с хрипом подлетел в воздух и с глухим стуком упал вниз. Я застыла, обливаясь холодным потом. Запоздало накатил дикий ужас, делая тело слабым, как кисель. Во вспотевших ладонях заскользила бочка, рухнув мне на ноги. И... боль отрезвила. Я подскочила, зашипев. Потом аккуратно, не дыша, обошла лежащего мужика по дуге — малодушно веря, что его слегка придушили. Выскочила из палатки, чтобы тут же быть втянутой обратно.
«Такой она привлекает внимание! Если бы ты, сухость трухлявая, украл форму синих, вопросов бы не было. У них в лагере и женщины есть. А сейчас что делать будем?»
Отпускать меня обратно. Ясно же, что план не сработал. Рано или поздно я попадусь. А там... обыск, пытки и допрос.
«Думаешь, тело изменить легко? Да еще чтобы живым осталось?»
Я икнула. Не надо меня менять. Может, я ползком попробую?
«Иллюзия. Ха! Хороший маг ее мигом распознает. Если только...»
И я замерла, полная дурных предчувствий. Хотя... куда уже хуже.
«Слышь, убогая, тебе надо сменить облик».
Звучало как предложение поменять наряд.
Я предупреждающе положила ладонь на грудь.
— Не позволю, — прошипела. Ни убирать, ни отращивать. Ни за что.
«Нашла ценность», — уничижительно хмыкнула веревка.
Фразу «У тебя и такой нет» я благоразумно оставила при себе.
«Замотай, и ладно. Лицом обойдемся», — пошли мне навстречу.
Вокруг него взметнулся теплый вихрь. Кожу зажгло, голове стало легко и холодно, скулы стянуло, потом пронзило резкой болью.
«Терпи», — приободрили меня. В нос точно кулаком заехали, потом его потянули вверх, так что слезы ручьем потекли из глаз.
«Все, — устало выдохнула веревка и обрадовала: — Гордись, вышел красавчиком».
Хихикнув:
«Сверху».
Приличных слов не нашлось, но меня успокоили:
«И что так затряслась? На время это. Сама вернешь свой облик, когда в безопасности будешь».
«Зеркало?» — ехидно предложили мне.
Я мрачно мотнула головой. Обойдусь. И так сердце ошалело скачет в груди, а тело потряхивает после пережитого. Но рука сама потянулась к лицу, чтобы пальцами коснуться щетины на подбородке.
— А-а-а!
«Не ори, дура!»
Скорее дурак, потому как завыла я баритоном.
«Я же обещала — вернешь свое».
Угу, мне папа в детстве тоже луну с неба обещал. До сих пор не моя.
«Самое ценное оставила!»
Это она про грудь? Еще бы. Там два камушка, над которыми трясутся веревка с плющом, потому и не стали ничего трогать, паразиты!
Я представила, как на меня из зеркала смотрит заросший щетиной мужик угрюмой наружности, и поняла, что не хочу знать, как я выгляжу. Не хочу, и точка. Иначе моя психика окончательно даст сбой, а с учетом того, что я нахожусь в военном лагере, радовать зеленых сумасшедшим смехом тот еще вариант.
Выдохнула, успокаивая себя тем, что это маска и психовать причин нет. Грудь при мне, все остальное тоже, а что выгляжу небритым мужиком, так в жизни и не тем прикинешься, дабы выжить. Вон господин Керенский в женском платье бежать пытался. А я чем хуже? Так что считаем себя агентом 007 на секретном задании и начинаем гордиться. Если доживу до старости, точно сяду писать мемуары. Бестселлером же выйдут!
«Пошли уже!»
— Не торопи меня! — огрызнулась, ощущая себя вправе огрызаться. Я теперь пострадавшая сторона, и мой гнев требовал моральной компенсации, а еще информации, ибо лезть куда-то вслепую мне расхотелось. Ну а почему бы не поставить условия? Бабуля с детьми далеко, товарищам стражам я нужна в целом виде и с добровольной мотивацией. Пора бы расставить все точки над «i».
— На охоте столкнулся кое с кем.
Хм.
— Повезло, шахрские выродки обычно не промахиваются.
Даже так. И где же он «охотился», если по нему стрелять начали? И почему не обратился к врачам? Видать, не все так просто с этой охотой.
— И часто эти выродки тут промышляют? — спросила, раздумывая над тем, чем мне кончик стрелы обломать, чтобы древко вытащить.
А ведь мы с бабулей по лесам, считай, каждый день ходили... И я почувствовала себя дичью.
— Только когда разведку перед боем проводят, — нехорошо так усмехнулся раненый, и я замерла.
Разведку? Перед боем?
Твою же...
— Я правильно понимаю, они собираются напасть на Город? И нападать будут не только те, кто умеет стрелять из луков?
Мужчина глянул потрясенно.
— Что вы здесь делаете, госпожа? — Выразительный взгляд по сторонам. — Если у вас проблема с семьей, от жениха там сбежали, я могу помочь.
Ух ты. Меня за благородную приняли. Вот что значит высшее образование! Я прям загордилась. Ну и стандартно — если у женщины проблемы, они обязательно или от упрямства, или от любви. Иного не дано.
— И вам по-любому под защиту стен надо. Если твари сюда доберутся, никого в живых не оставят.
Я содрогнулась, представив себе пиршество победителей в побежденном городе. А у нас даже подвала нет, где можно спрятаться!
— Через сколько они будут здесь? — уточнила, мысленно планируя земляные работы по выкапыванию схрона. Ну а что? Территория позволяет.
Мужчина пожал плечами, поморщился от прострелившей боли, с опаской покосился на нож в моих руках.
— Это... — сглотнул, — обломать же можно.
Кому можно, а кому нет. У меня пальцы на обламывание стрел не заточены. Они вообще больше к офисному труду привычны.
Выразительно изогнула бровь.
Мужик вздохнул, смирился с неизбежным — моими нежными ручками на стреле и проговорил:
— Дня через три-четыре будут.
Это же... даже если копать сутками, мы не успеем. И почему все так быстро и так не вовремя?!
— Тыгдлар, — позвала бабулю, — можешь помочь?
Та подошла, оглядела обнаженный по пояс торс, стрелу. Втянула носом воздух, точно пытаясь по запаху определить производителя.
— Шарх? — спросила у раненого.
Ух ты! Определила.
Тот кивнул.
Бабуля поморщилась, глянула — точно в грязь втоптала. Мужика аж согнуло, бедного. Протянула руки — хрясь, вжик, и на пол толчками полилась из раны кровь. Я торопливо наложила полотенце, потом прижала ладони, останавливая кровь.
— Вы, госпожа, сильно не старайтесь, на мне все как на звере заживает.
Бабуля аж побелела, услышав обращение ко мне, но спрашивать ничего не стала.
Я побыстрее выпроводила раненого из дома — кровь остановила, рану очистила, туго забинтовала плечо, и хватит с него.
— Правда, что ль, из благородных? — спросила Тыгдлар тяжело, когда я убирала окровавленные тряпки со стола.
Вздохнула — началось. Нам только по классовому признаку разругаться не хватало. Вряд ли здешние обитатели питают нежные чувства к тем, кто за стенами Города в особняках прячется. Что там у нас? «Вставай, проклятьем заклейменный весь мир голодных и рабов!» Чур меня, чур! Только не революция. Я лучше за еду работать буду. Впрочем, и так работаю.
— Ты давно уже все поняла, — понизила голос — детвора, набегавшись, крепко спала, — нездешняя я. Из другого мира. Так что мое происхождение здесь не имеет никакого значения.
Бабуля хмыкнула, не впечатлившись объяснением. Отобрала грязные тряпки.
— Ты это всегда ты, — проворчала недовольно, — а происхождение не спрячешь, как ни старайся. Да и дар твой... Ни разу не встречала у простых.
Вот как. То есть магия у них по родовому признаку распределяется?
Спросила.
Оказалось, не совсем. Одаренные появлялись и у простых, но редкий дар — привилегия аристократов. Спасибо селекции, ибо женились и выходили замуж лишь за тех, кто с даром.
Выяснила и чем белый целитель отличается от простого. Простой мертвое не оживит, а я в лавайху жизненную силу вдохнула. Так что теоретически — совершенно теоретически — могу и мертвого поднять. Если он свеженький. Тьфу. Надеюсь, до этого не дойдет.
Это тонкое отличие известно не всем — Тыгдлар, например, муж рассказывал, простые же граждане уверены, что белый целитель лечит по велению богов и потому денег не берет.
Так что я своим альтруизмом себе легенду и подписала.
— Слухи нехорошие в Городе ходят, — уведомила меня бабуля, когда с уборкой было закончено, — войска завтра уходят. Говорят, на бой. Если проиграют... — И выразительный взгляд подтвердил мои худшие опасения. Бабулю не спасет даже то, что она из бывших, ибо жила при захватчиках, значит, поддерживала их. Про нас с детворой и говорить нечего. Схрон нам бы точно не помешал...
— За стены не пустят? — уточнила без особой надежды.
Бабуля пожала плечами:
— Никогда не пускали.
Понятно. Сытый голодному не товарищ. Будем отбиваться своими силами.
А ночью меня разбудили. Пощекотали в носу, дернули за пятку. Мне как раз снилось, что я ползу по полю в ночной рубашке, которая неудобно цепляется траву, а над головой с нервирующим свистом проносятся эльфийские стрелы. Не спрашивайте, откуда эльфийские, но здоровые такие... три фута длиной и попадают в мелкую французскую монету.
Вот в такой напряженный момент какая-то сволочь и дернула меня за пятку. Как я не заорала, сама не понимаю.
Села на тюфяке, успокаивая зашедшееся сердце, ощупала взглядом освещенную лунным светом комнату. Никого... Прям обидно стало. А я уже приготовилась дать будильщику в глаз.
«Вставай!»
О! Давно не слышались в моей голове. Не скажу, что сильно скучала.
Нахлынула стопроцентная уверенность, что началось... То самое. И закинут меня туда, где камушки украденные пригодятся. А вот моя жизнь нет...
Тыгдлар беспокойно перевернулась на другой бок, всхрапнула.
«Поторопить?» — обманчиво ласково предложила веревка, и у меня внутри возникла абсолютная уверенность, что если откажусь... С кого они начнут? С бабули или с детей?
Вздрогнула, стряхнула ощущение накатившего липкого страха. Достала свой кошель с золотом. Не дыша, ступила босыми ногами на ледяной пол — печка успела остыть и в комнате копился ночной холод, но все равно было теплее, чем ночами под мостом.
Положила монеты на стол. Все до одной. Если вернусь, бабуля примет. А если нет... не пропадать же добру. Тут им лет на десять хватит. За это время дети подрастут, работать пойдут. Бабуля у нас умница, в хорошие руки пристроит, еще и внуков понянчить успеет.
Я поняла, что сознательно оттягиваю уход. Вон уже в будущее заглядываю. Мечтательница.
Подхватила сапоги, одежду. Крадучись — точно тать покидаю дом — двинулась к двери. Отодвинула запор — хиленький, на один хороший удар. Напряженно прислушалась, но в комнате царила все та же успокаивающая тишина.
Вышла во двор, вдыхая стылый воздух и зябко переступая босыми ногами по студеной земле. Нагретое после постели тело начала бить крупная дрожь.
«Одевайся!»
Передо мной бухнулся тюк с одеждой.
Ух ты! Веревка не забыла мой бродяжный вид. Решила сама заняться шопингом. Настораживающе...
Никогда не одевались ранней весной на свежем воздухе при зашедшей за облако луне? Масса впечатлений. Казалось, что стук моих зубов разносится по всей округе. Страшно хотелось плюнуть на всех и пойти спать. Но сила не на моей стороне. На моей — максимум упрямство и мозг, который сейчас нашептывал одну страшилку за другой.
Что-то темное и большое на ощупь оказалось шерстяным плащом, и я разом взбодрилась, потому как выделка шерсти была получше, чем у моего старого плаща. Штаны натянула сверху на джинсы, и все равно пришлось фиксировать ремнем, потому как болтались. Плотная рубашка — или все же китель? — обвисла на плечах. Темнота не давала шанс на подробности. Сапоги оставила свои. Берет напялила на голову. Перчатки сунула в карман.
Уф... вроде все.
Вышла в пятно лунного света, и веревка забилась в истерике:
«Зеленые?! Ты достал форму зеленых?!»
Слушать диалог лишь с одной стороны было немного забавно.
«Ты-ы-ы, недоумок сохлый, последние мозги с листьями потерял?!»
Пауза - видимо, с оправданиями.
«А мне плевать, что остальная форма лучше охранялась. Это же зеленые! Они всегда в хвосте, только делают вид, что воюют».
Занятно. Кого-то не устраивает тыл армии? Похоже, нам на передний край.
— А может, мне уже расскажут, зачем нам надо к зеленым? — спросила глухо, глядя на яркую звезду над горизонтом. Такая маленькая отсюда и такая яркая...
Занятно чувствовать, как кто-то спешно затыкается у тебя в голове.
«Пошли уже», — сердито буркнула веревка, и передо мной взметнулся вихрем плющ.
Понятно, подробностей не будет. Зато будет сильный тычок в спину и мой полет прямо в центр вихря.
Глаза я зажмурила, живот скрутило тошнотой, а сердце подпрыгнуло к горлу. Доли секунды, и я головой влетела в жесткую, пружинистую ткань, которая отшвырнула меня на землю, больно приземлив на пятую точку.
Офигеть! Это был портал?! А говорили, что их только боги могут создавать.
Встала, потирая ушибленное место и окончательно просыпаясь — мысли после полета аж остекленели от ясности. Огляделась.
Хм, я в лагере. Классическом таком военном биваке. Воздух пропитан дымом костров и подгорелой кашей. Наполнен разговорами, звяканьем металла, чьими-то отрывистыми командами. Пронизан той особой атмосферой предвкушения большой драки, когда каждый точно знает, что ему делать после команды «строиться».
А тут я. В плаще, который практически по земле волочится. В чужих штанах — сползают, сволочи, несмотря на ремень. В берете, который мне лихорадочно перевернули задом наперед, дабы не палила контору. Ну и в резиновых сапогах, которых в этом мире нет.
Солдат Швейк в тылу врага, ага. Ладно, не врага, но делать мне тут совершенно нечего. Я же находка для любого караульного. Бери и выдавай за шпиона.
Ладони налились холодом от подступающей паники. Горло сдавило. Плечи свело, точно в них уже целился взвод лучников.
И камни. Камни-то главное!
Обмерла. Сунула руку под плащ, пытаясь нащупать второй камень. И поняла, что сегодня я его точно не потеряю, впрочем, и завтра тоже. Я теперь дважды камненосец, чтоб некоторым до конца дней на колодезном вороте ведра поднимать!
«Что встала? Двигай давай».
Командирша волосяная... Мышей на нее нет.
А куда двигать? За палаткой хоть безопасно.
Меня подпихнули в спину, намекая, что дальше потащат за шиворот.
Я постаралась принять крайне деловой вид крайне делового человека, подхватила бочонок, крепко прижала его к животу. Так и потопала.
Некоторое время мне удавалось не привлекать к себе внимания, выполняя команды веревки: «Направо. Сейчас налево. Не туда, бестолочь». А потом спину ожег удивленный возглас: «Баба!» И меня втолкнули в палатку.
Здесь было пусто, не считая сваленной в углу одежды, а еще царил стойкий полумрак. И нарастающее сопение стоящего напротив верзилы откровенно пугало.
— За мужиком поперлась? — дружелюбно осведомился слишком внимательный зеленый. — Не испугалась тридцати ударов плети за обман?
Мамочки! Верните меня к бабуле.
— Не боись, — снисхождение в тоне стало почти царским, — не выдам, если и мою постель согреешь.
Я и бочка попятились.
А в голове, сводя с ума, горячо спорили.
«И не всякое шлеп-шлеп и чмок-чмок ей понравится».
Пауза.
«Нет, двуногие самки под любого самца не ложатся. Да и посмотри, какой он здоровый! Покалечить может!»
Пауза. Мы с зеленым напряженно разглядывали друг друга. Мужик ждал моего ответа, который был ему в принципе и не нужен — ясно же, что не выпустит. Я ждала, о чем договорятся веревка с плющом. Но и развлекать плюща чмок-чмоками — извращенец какой — не собиралась.
«Я серьезно. Такое и убить может. Поверь, сама видела».
Содрогнулась, подумав с благодарностью, что хоть в этом вопросе веревка наш человек. А потом солдат с хрипом подлетел в воздух и с глухим стуком упал вниз. Я застыла, обливаясь холодным потом. Запоздало накатил дикий ужас, делая тело слабым, как кисель. Во вспотевших ладонях заскользила бочка, рухнув мне на ноги. И... боль отрезвила. Я подскочила, зашипев. Потом аккуратно, не дыша, обошла лежащего мужика по дуге — малодушно веря, что его слегка придушили. Выскочила из палатки, чтобы тут же быть втянутой обратно.
«Такой она привлекает внимание! Если бы ты, сухость трухлявая, украл форму синих, вопросов бы не было. У них в лагере и женщины есть. А сейчас что делать будем?»
Отпускать меня обратно. Ясно же, что план не сработал. Рано или поздно я попадусь. А там... обыск, пытки и допрос.
«Думаешь, тело изменить легко? Да еще чтобы живым осталось?»
Я икнула. Не надо меня менять. Может, я ползком попробую?
«Иллюзия. Ха! Хороший маг ее мигом распознает. Если только...»
И я замерла, полная дурных предчувствий. Хотя... куда уже хуже.
«Слышь, убогая, тебе надо сменить облик».
Звучало как предложение поменять наряд.
Я предупреждающе положила ладонь на грудь.
— Не позволю, — прошипела. Ни убирать, ни отращивать. Ни за что.
«Нашла ценность», — уничижительно хмыкнула веревка.
Фразу «У тебя и такой нет» я благоразумно оставила при себе.
«Замотай, и ладно. Лицом обойдемся», — пошли мне навстречу.
Вокруг него взметнулся теплый вихрь. Кожу зажгло, голове стало легко и холодно, скулы стянуло, потом пронзило резкой болью.
«Терпи», — приободрили меня. В нос точно кулаком заехали, потом его потянули вверх, так что слезы ручьем потекли из глаз.
«Все, — устало выдохнула веревка и обрадовала: — Гордись, вышел красавчиком».
Хихикнув:
«Сверху».
Приличных слов не нашлось, но меня успокоили:
«И что так затряслась? На время это. Сама вернешь свой облик, когда в безопасности будешь».
Прода от 25.08.2023, 21:04
Глава 7
«Зеркало?» — ехидно предложили мне.
Я мрачно мотнула головой. Обойдусь. И так сердце ошалело скачет в груди, а тело потряхивает после пережитого. Но рука сама потянулась к лицу, чтобы пальцами коснуться щетины на подбородке.
— А-а-а!
«Не ори, дура!»
Скорее дурак, потому как завыла я баритоном.
«Я же обещала — вернешь свое».
Угу, мне папа в детстве тоже луну с неба обещал. До сих пор не моя.
«Самое ценное оставила!»
Это она про грудь? Еще бы. Там два камушка, над которыми трясутся веревка с плющом, потому и не стали ничего трогать, паразиты!
Я представила, как на меня из зеркала смотрит заросший щетиной мужик угрюмой наружности, и поняла, что не хочу знать, как я выгляжу. Не хочу, и точка. Иначе моя психика окончательно даст сбой, а с учетом того, что я нахожусь в военном лагере, радовать зеленых сумасшедшим смехом тот еще вариант.
Выдохнула, успокаивая себя тем, что это маска и психовать причин нет. Грудь при мне, все остальное тоже, а что выгляжу небритым мужиком, так в жизни и не тем прикинешься, дабы выжить. Вон господин Керенский в женском платье бежать пытался. А я чем хуже? Так что считаем себя агентом 007 на секретном задании и начинаем гордиться. Если доживу до старости, точно сяду писать мемуары. Бестселлером же выйдут!
«Пошли уже!»
— Не торопи меня! — огрызнулась, ощущая себя вправе огрызаться. Я теперь пострадавшая сторона, и мой гнев требовал моральной компенсации, а еще информации, ибо лезть куда-то вслепую мне расхотелось. Ну а почему бы не поставить условия? Бабуля с детьми далеко, товарищам стражам я нужна в целом виде и с добровольной мотивацией. Пора бы расставить все точки над «i».
