Пока он подбирал слова то ли в своё оправдание, то ли для нового вопроса, стражница добила его правдой.
— Гинеколог разрешила близость, но за три дня у меня так и не получилось тебя соблазнить. Поэтому решила обставить всё красиво.
Окончательно вогнанный в краску, Фобос застонал.
— Ты серьёзно?
— Более чем, — развеселилась чародейка.
Ей было неловко говорить с ним на эту тему. Вернее, казалось, что будет неловко. В реальности получилось скорее забавно и немного радостно.
— Я понимаю, как сложно жить в доме, где все разговоры о молоке и потрескавшихся сосках, а то и ещё о чём похуже, — пожала она плечами, продолжая откровенничать.
— Не так уж и сложно, — оборвал её супруг. — Я понимаю, что всё это временно.
— О да, потом начнутся растущие зубы и домашние задания, — рассмеялась стражница.
Вместе с ней рассмеялся и её муж.
— Ты права, я параноик и дурак, — заключил он.
— Нет, это просто у вас семейное. Идём танцевать? — предложила выход из неприятного разговора Корнелия.
Пристыженный супруг согласился и всё время танца прижимал её к себе сильнее необходимого, словно жена могла в любой миг выскользнуть из его рук.
Предполагаемое смущение пришло позже, когда, покончив с ужином, они поднялись в забронированный заранее номер отеля. В голову лезли глупые мысли и о продолжительном перерыве, и о сильно подпорченной физической привлекательности. Настолько странно с Фобосом Корнелия себя никогда не чувствовала.
Ещё два дня назад она сердилась на излишнюю способность ускользать этого гада, а теперь краснеет аки девица. Само собой от Фобоса нервозность жены не укрылась. Стоя позади неё, опустив руки ей на плечи он заговорил с слышимой хрипотцой в голосе.
— Если у тебя что-то случилось и ты передумала, то вырубай меня и уходи. Сейчас я чувствую себя дорвавшимся до первой подружки мальчишкой и едва ли смогу остановиться.
Корнелия накрыла его ладони своими.
— Со мной примерно тоже самое с поправкой на перепуганная девчонка перед той самой ночью.
— Обещаю быть нежным и сильно не шокировать, — улыбаясь заверил супруг.
На душе стало легче. Чужое понимание снизило градус волнения и ожидания. Последовавшие поцелуи в шею показались желанными, а не навязанными извне. В эту ночь муж был гораздо более нетерпелив и порывист, чем обычно. Смаковать близость как дорогое вино у него не получалось, пусть он и попытался вначале, но Корнелию радовала эта резкость. Сегодня и её на нечто неспешное и вдумчивое бы не хватило. Слишком она упивалась полузабытыми ощущениями, тяжестью чужого тела над собой и триумфом получившего своё человека. В эту ночь было достаточно только жара и гладкости соприкосновения кожи, пальцев, запутавшихся в волосах, тяжелого сбившегося дыхания. Всё остальное позже, сначала нужно насытиться простейшим.
Хорошо, что она догадалась заказать номер, а не возвращаться домой. Оно одновременно казалось новым, и возвращало в начало их отношений, когда они свыкались с необходимостью брака и нет-нет, да оказывались в гостиничных номерах. Воспоминания не становились неприятными или досадными напоминаниями, скорее, ещё больше убеждали в правильности происходящего. Так и должно быть — они вдвоём в одной постели.
Приходя в себя после накрывшего безумия, Фобос смотрел на жену почти с благоговением. В какой-то момент Корнелия начала чувствовать себя неловко и, перестав жаться к нему сытой кошкой, начала искать возможность прикрыться. Голову немедленно наводнили мысли о постигших её тело несовершенствах.
— Перестань, — потребовал муж, бескомпромиссно притягивая её ближе и устраивая руку у неё на бедре. — Меня устраивает, как ты выглядишь.
— Меня нет, — отозвалась Корнелия.
Точность, с которой он определил причину её тревоги, смутила ещё больше. Чародейка надеялась, что слишком занятый вернувшейся близостью, он не сразу обратит внимание, как она теперь выглядит. Говорят же, что люди воспринимают образ целиком, а не его детали.
Фобос усмехнулся и вместо того, чтобы спорить, заметил.
— У тебя бедра стали пышнее и мягче — это приятно.
— А ещё у меня растяжки по всему животу и вместо груди непонятно что. Ещё я жутко растолстела.
Говорить об этом вслух было обидно почти до слёз, особенно с ним.
— Ты кормишь, — пожал плечами Фобос. — Не сказал бы, что так уж жутко. С тех пор, как ты родила у меня нет-нет да возникает ощущение, что ты истончаешься. Если хочешь, то могу помочь поправить кожу, но предпочёл бы повременить пару месяцев, раз теперь снова могу прикасаться к тебе столько хочется.
На последнем слове он вновь оказался над ней и шутливо укусил кожу чуть пониже ключицы.
— Только не говори, что тебя это возбуждает, — с деланной паникой отозвалась Корнелия, обнимая его и притягивая ещё ближе.
— Мне нравится чувство сопричастности, — ответил Фобос. — Хотя да, мелкие несовершенства действительно пьянят.
Проведя рукой по её бедру, он остановился у кости и заговорил снова.
— У тебя здесь старый шрам, а между лопатками родинки неровной звёздочкой. Ещё есть родинка на соске.
Сообщив о последней детали, он поспешил обозначить своё знание губами. Протяжно выдохнув, Корнелия присоединилась к предложенной игре.
— Этого почти незаметно, если не присматриваться, но у тебя мозоли на пальцах разноцветные, а ещё не сходящее чёрное пятно между большим и указательным на правой руке.
Фобос посмотрел на неё немного удивлённо, но недовольным при этом не выглядел. Скорее всего, он собирался только утешить распереживавшуюся супругу, но всё вышло намного интереснее. Подставляясь под чужие ласкающие руки и закрывая от удовольствия глаза, Корнелия продолжила перечислять.
— Откуда полосы на спине и лопатках, я так и не поняла.
Фобос не ответил, вместо этого добравшись с поцелуями до её живота, а потом, спустившись ещё ниже, закинул её ноги себе на плечи, после чего стало совсем не до праздного любопытства. И без того горячая ночь стала ещё занимательнее, обещая разом компенсировать всё упущенное время. Стражница земли с удовольствием отметила, что едва ли далее сможет переживать из-за своей внешности. Само собой, постепенно она приведёт себя в порядок, восстановит и подрастерянную спортивную форму, но сказанное и доказанное им сегодня будет приятно греть душу и избавит от нервозности.
Уже ближе к утру, собираясь уходить в душ, Фобос вновь поднял тему.
— Не одной тебе есть из-за чего переживать. Я тоже выгляжу не лучшим образом.
— Перестань, — заворчала Корнелия.
Обнявшись с подушкой, она планировала поспать хотя бы пять-шесть часов, прежде чем отправиться к родителям — забирать Элли. Тело было переполнено приятной усталостью и удовольствием, разговаривать особенно серьёзно не хотелось.
— Ты потрясающе красив и прекрасно знаешь об этом!
За своё восклицание чародейка была награждена лукавым взглядом и кривоватой улыбкой.
— Последние полгода, а то и дольше, мне было совсем не до того. Я начинаю грузнеть, возможно, просто в силу возраста. То, что мы поженились на пике, не значит, что так будет всегда.
— Знаю, — согласилась Корнелия. — Но надеюсь сопротивляться так долго, как получится. Косметология нынче почти всесильна, а что касается тебя, то постарайся не облысеть, всё остальное как-нибудь переживу.
Фобос рассмеялся.
— Это мне не грозит. Я собираюсь жить с тобой достаточно долго, чтобы увидеть все преображения, — серьёзно добавил муж.
— Я буду рада, если всё так и получится, — согласилась Корнелия, глядя ему в глаза.
Они не тянулись друг к другу, не целовались, даже не держались за руки, но чувство единения было настолько сильным, что не во время каждой физической близости случается.
Странный выдался день. Корнелия окончательно отделила королеву Меридиана от подруги детства и тем самым потеряла последнюю. Взамен найдя мужа, желающего прожить с ней до глубокой старости, а не просто родившего общего ребёнка и волею судеб оказавшегося с ней в одном доме. При этом она ни о чём не жалела, настигнутая непонятно откуда взявшимся чувством душевной свободы. В груди тёплым цветком распустилась вера в лучшее.
— Фобос, — окликнула почти скрывшегося за дверью супруга стражница. — Не знаю, почему для тебя это не очевидно, но я осталась с тобой, потому что хотела быть вместе. Не переживай из-за Калеба или Элион. Им нечего рассказать или предложить, чтобы всё испортить.
— Постараюсь, — кивнул принц.
Уклончивость его ответа обнадёжила Корнелию больше, чем если бы он пообещал звезду с неба. Стражница слишком хорошо знала, что сложнее всего совладать с собственной головой. Всё остальное так или иначе реализуется. Если им это удастся, они с Фобосом смогут быть счастливы, несмотря на все предшествующие обстоятельства и способные произойти в будущем беды.
Князь Фобос с трудом понимал, что происходит с его жизнью, и уже недели полторы как признался себе, что готов побежать за советом к всезнающей тёще. Принц с самого начала если не любил её, то уважал, и по прошествии лет лишь укрепился в положительных чувствах.
В отличие от супруга, Элизабет Хейл не страдала эксцентричностью и была предельно собранным и разумным человеком с непоколебимым взглядом на жизнь. Она была ненавязчива, но всегда оказывалась рядом, если требовалась помощь. Не лезла с умозаключениями, но подмечала ускользающие от внимания мелочи.
Не посвященные в магическую часть жизни дочери, родители Корнелии сразу же одобрили его кандидатуру в качестве её спутника жизни, а после того, как она накормила их баснями о раннем сиротстве и дальнейших поисках удочерённой другой семьёй сестры, прониклись окончательно. Даже бунтарка Лилиан нет-нет, да посматривала в его сторону заинтересованным взглядом. Он был не в её вкусе, но как муж старшей сестры устраивал полностью.
Поначалу было странно стать частью семьи стражницы Кондракара. Особенно учитывая, как она напрягалась первое время, каждый раз, когда возникала необходимость встречаться с ними вдвоём. На её удачу, он тогда не нашёл в себе силы активно бороться с сестрой и Сердцем Бесконечности, а со временем и сам начал считать этих людей близкими. Порой даже немного досадовал о невозможности познакомить Корнелию с давно почившей бабушкой или хотя бы матерью. Это бы было интересно, пусть их брак едва ли бы когда-либо состоялся, будь оно возможно.
Серьёзные сожаления об отсутствии близких родственников или хотя бы меридианских друзей, которым он мог бы доверять, настигли князя только сейчас, когда спустя несколько лет совместной жизни, рождения общей дочери, отношения с женой начали рассыпаться песком сквозь пальцы. При этом казалось, что ничего особенного не происходит!
Они выстояли во всех обрушившихся на них бедах, но теперь теряли друг друга. Единственное, с чем хватало фантазии сравнить текущие обстоятельства — первые пара месяцев после рождения дочери, когда он молчаливо бесился и обижался, попутно воюя против сестры понемногу. Тогда со всеми настигшими его демонами чудесно справилась тёща. Вот и сейчас хотелось к ней сбегать за советом, да только не знал, на что жаловаться. Даже начни он рассказ с крамольного «на самом деле, я принц из соседского средневековья» едва ли бы помогло делу. Фобос понимал, что проблема была не в различии менталитетов.
Будь в этом, они бы уже столкнулись лбами и разобрались кто кому и что должен. Взаимная адекватность пусть иногда и подводила, в конце концов торжествовала. Смирился же он с фактом её возвращения на работу, когда Элли не исполнилось и полугода, после пары месяцев работы из дома. Даже научился относиться к этому с положительной стороны.
На момент возвращения в офис Корнелия окончательно подкупила Элли фруктовыми пюре и отучила от груди. Дочь оказалась у него на руках независимой от матери в вопросах еды, удобство чего принц ощутил сразу. Пусть ещё долго нет-нет, да возвращался к осознанию, что впервые с момента рождения Элли оказалась в полном его распоряжении.
На его родине мужчины его происхождения не воспитывали детей, даже если по каким-то причинам оказывались их единственными опекунами. Большинство вовсе сторонилось младенцев, предпочитая лишний раз не видеть своих отпрысков до момента, когда наследников начинали допускать за общий стол. Те, кто был заботливее тоже редко видели малышей дольше пары часов в день.
На Земле у принца Фобоса не было штата прислуги, готового избавить господина от всех забот, но униженным таким положением дел он себя не чувствовал. Понимание отсутствия посторонних в доме было чудесным, тем более, неудобств этот факт не доставлял. Приходящая экономка справлялась с поддержанием порядка и прочими хлопотами, оставляя ему лишь заботу о дочери, для которой он решил не искать круглосуточную няню, ограничившись её появлением по требованию. С пости самостоятельной заботой об Элли он успешно справлялся уже больше полугода.
Оказалось, что задержаться немного с утра, собирая ребёнка, не сложно, как и выделить в офисе уголок под детские забавы. Была ещё группа на работе жены, куда он отвозил Элли не реже пары раз в неделю, давая малышке возможность пообщаться как со сверстниками, так и с вечно занятой мамочкой.
Вечера они проводили вместе, чаще всего играли с растущей не по дням, а по часам дочерью. Иногда оставляли её старшим родственникам и проводили время вдвоём. К девятому месяцу после рождения Элли они оба вернулись к регулярным занятиям спортом и встречам с друзьями и знакомыми. Жизнь закончила штормить и вошла в стабильное русло с незначительными трудностями и такими же достижениями.
Полностью освоившаяся в новой роли жена редко смотрела на него без улыбки. Фобос знал наверняка, как ей нравится его нежность к дочери и возможность реализовывать себя. За это она, по собственным уверениям, была готова простить ему всё, что угодно. Ничего не предвещало беды, но князь остро чувствовал её неизбежность. Словно бы где-то была незримая шёлковая преграда, настолько гладкая и тонкая, что не поймёшь, где спрятали и какие неприглядные факты ей прикрыли.
Фобос умел решать проблемы, по мнению жены, включая нерешаемые, с любой требующейся жестокостью и решительностью, но не мог справиться с явлением, чьей сути не мог ухватить. Его слепили благостность и благополучность, заставляя раз за разом переживать моральный суицид, сравнимый с творившимся с ним во время фиаско со стражницами. Только тогда он не знал, за что хвататься, а теперь не понимал, как всё исправить. Хотелось во всём обвинить сестрицу с её бесконечными интригами, но если какую гадость она и задумала, то лишь самую простую и не затратную — дать ему самому всё испортить. После чего она явится вся в белом — карать виновных и защищать обиженных. Корнелия достаточно сентиментальна, чтобы вновь проглотить все обиды и дать подружке очередной шанс.
Если всё получится, то и наследница, и все его начинания разом упадут в цепкие руки короны. Скорее всего, вся старательно созданная и создаваемая им инфраструктура исчезнет, как не бывало, о судьбе земных дел и думать не хотелось. Слишком много сил было во всё вложено, чтобы отдавать на разграбление кому угодно, а в особенности сестре. Хватит с неё Меридиана с переделкой и присвоением результатов его реформ.
