Он перевел взгляд на Кейлева, появившегося в проеме раскрытых дверей.
- Эля нам всем. Промочить горло.
На лицах Торвальда и Снугги, до этого глядевших мрачно, появились кривые улыбки. Ярл приглашает сесть в своем зале, хочет угостить и выслушать. Это хороший знак…
Торвальд первым шагнул к боковому столу, от которого до стола ярла оставалось всего шага три. Опустился на скамью медленно, чтобы рана в боку не ответила новой вспышкой рвущей боли. Выдохнул:
- Между Гудремом Кровавой Секирой и конунгом Ольвданом никогда не было ни вражды, ни крови, насколько я знаю. И в походах драккары Гудрема нам не встречались. Гудрем Секира и конунгом-то себя объявил только этим летом – после того, как ярл Хрорик Черный встал под его руку.
Харальд нахмурился. Не нравилось ему все это. Спросил:
- Как пал Йорингард?
- Гудрем Секира налетел ночью, скрытно. Мы со Снугги в ту ночь стояли на стене со стороны пустоши. А хирды Гудрема пошли на штурм со стороны моря, от боковой стены, где скалы поднимаются уступами. И конунгу Ольвдану не повезло, потому что большая часть его хирдов, все, у кого была семья, уже разошлись по домам.
Как и у меня, подумал Харальд. От его полного хирда – в сто тридцать шесть копий – сейчас осталось меньше трети.
- И так вышло, что от одиннадцати хирдов конунга Ольвдана осталось от силы четыре. – Объявил Торвальд. Снугги молча кивнул, подтверждая. – А Гудрем пришел в Йорингард на восьми драккарах. И все были с полными хирдами. Шесть его, два Хрорика Черного. Мы со Снугги, когда все началось, кинулись к боковой стене…
В двери общего зала скользнула рабыня с подносом. Поставила перед ярлом кувшин с элем, чашу, поднесла второй кувшин воинам.
Харальд налил, пригубил сам. Торвальд жадно присосался к чаше с элем, продолжил мрачно:
- Снугги дали по затылку, мне пропороли брюхо. Мы и свалились. И нам ещё повезло – когда очнулись, люди Гудрема уже грабили кладовые в поместье и тискали баб. Так что мы смогли по тихому уйти. Уже в Дротсфьорде, у знакомого Снугги, узнали, что Гудрем сумел взять Ольвдана живым. И казнил его страшной смертью – привязал за руки и ноги к паре своих самых больших драккаров, потом велел гребцам сесть на весла. Говорят, конунг умер не сразу – хребет у него был крепкий, треснул не сразу. Теперь ему не попасть в Вальгаллу – после такой-то позорной смерти. А половинки тела Гудрем бросил в море, прокричав, что это жертва Ёрм…
Слова замерли на губах у Торвальда, и он снова торопливо приложился к чаше.
Харальд, глядя на него, вспомнил, как пахло от родителя подгнившей человеческой плотью. Значит, Гудрем решил задобрить самого Мирового Змея…
- Когда это случилось? – Спросил он, помолчав.
- Шесть дней назад. Мы два дня отлеживались у знакомого Снугги, потом четыре дня добирались сюда. У Снугги был зашит кусок серебряной пластинки в поясе, вот и выменяли на него кое-какое оружие и еду… Так ты примешь нас, ярл?
- Скажите мне вот что. – Сказал Харальд медленно. – Ты, Торвальд, и ты, Снугги… почему вы пришли именно ко мне?
Воины переглянулись. На этот раз за двоих ответил именно Снугги:
- Потому что нет того нартвега, который рискнет выйти в море после того, как поднимет свой меч на тебя, ярл.
Мне бы твою уверенность, подумал Харальд. И с чего это Гудрем решил принести жертву именно Ёрмунгарду? Он воин, дело воина – вспоминать Одина, когда убивает.
Харальд снова глотнул эля, спросил:
- Где сейчас Гудрем? В Йорингарде?
- Когда мы пустились в путь четыре дня назад, он был там. – Торвальд осушил чашу до дна. – Говорят, он объявил себя конунгом в Йорингарде. Теперь он конунг и Вёлинхеля, и Йорингарда.
Значит, Гудрем решил обосноваться тут надолго, решил Харальд. Заявил ровно:
- Я беру вас в хирд. В первом весеннем походе получите половинную долю. Но если зимой здесь будет бой, и покажете себя хорошо, пойдете наравне с другими, с целой долей.
- Благодарим, ярл! – Быстро сказал просиявший Торвальд.
Снугги тоже заулыбался, кивнул довольно.
Харальд перевел взгляд на Кейлева, стоявшего в проеме распахнутых дверей.
- Потом выдашь им оружие. Хорошее. Кольчуги, шлемы. И покажешь, где стоят сундуки тех, кто не вернулся из походов этим летом. Пусть подберут себе одежду.
- Благодарим, ярл! – Уже хором сказали викинги.
Харальд глянул на Ларса, успевшего проснуться – и теперь тихо сидевшего на скамье у самых дверей.
- Ступайте в мужской дом, жить будете там. Ларс. Иди с ними, найди им место. Кейлев, ко мне. Надо поговорить.
- Эля нам всем. Промочить горло.
На лицах Торвальда и Снугги, до этого глядевших мрачно, появились кривые улыбки. Ярл приглашает сесть в своем зале, хочет угостить и выслушать. Это хороший знак…
Торвальд первым шагнул к боковому столу, от которого до стола ярла оставалось всего шага три. Опустился на скамью медленно, чтобы рана в боку не ответила новой вспышкой рвущей боли. Выдохнул:
- Между Гудремом Кровавой Секирой и конунгом Ольвданом никогда не было ни вражды, ни крови, насколько я знаю. И в походах драккары Гудрема нам не встречались. Гудрем Секира и конунгом-то себя объявил только этим летом – после того, как ярл Хрорик Черный встал под его руку.
Харальд нахмурился. Не нравилось ему все это. Спросил:
- Как пал Йорингард?
- Гудрем Секира налетел ночью, скрытно. Мы со Снугги в ту ночь стояли на стене со стороны пустоши. А хирды Гудрема пошли на штурм со стороны моря, от боковой стены, где скалы поднимаются уступами. И конунгу Ольвдану не повезло, потому что большая часть его хирдов, все, у кого была семья, уже разошлись по домам.
Как и у меня, подумал Харальд. От его полного хирда – в сто тридцать шесть копий – сейчас осталось меньше трети.
- И так вышло, что от одиннадцати хирдов конунга Ольвдана осталось от силы четыре. – Объявил Торвальд. Снугги молча кивнул, подтверждая. – А Гудрем пришел в Йорингард на восьми драккарах. И все были с полными хирдами. Шесть его, два Хрорика Черного. Мы со Снугги, когда все началось, кинулись к боковой стене…
В двери общего зала скользнула рабыня с подносом. Поставила перед ярлом кувшин с элем, чашу, поднесла второй кувшин воинам.
Харальд налил, пригубил сам. Торвальд жадно присосался к чаше с элем, продолжил мрачно:
- Снугги дали по затылку, мне пропороли брюхо. Мы и свалились. И нам ещё повезло – когда очнулись, люди Гудрема уже грабили кладовые в поместье и тискали баб. Так что мы смогли по тихому уйти. Уже в Дротсфьорде, у знакомого Снугги, узнали, что Гудрем сумел взять Ольвдана живым. И казнил его страшной смертью – привязал за руки и ноги к паре своих самых больших драккаров, потом велел гребцам сесть на весла. Говорят, конунг умер не сразу – хребет у него был крепкий, треснул не сразу. Теперь ему не попасть в Вальгаллу – после такой-то позорной смерти. А половинки тела Гудрем бросил в море, прокричав, что это жертва Ёрм…
Слова замерли на губах у Торвальда, и он снова торопливо приложился к чаше.
Харальд, глядя на него, вспомнил, как пахло от родителя подгнившей человеческой плотью. Значит, Гудрем решил задобрить самого Мирового Змея…
- Когда это случилось? – Спросил он, помолчав.
- Шесть дней назад. Мы два дня отлеживались у знакомого Снугги, потом четыре дня добирались сюда. У Снугги был зашит кусок серебряной пластинки в поясе, вот и выменяли на него кое-какое оружие и еду… Так ты примешь нас, ярл?
- Скажите мне вот что. – Сказал Харальд медленно. – Ты, Торвальд, и ты, Снугги… почему вы пришли именно ко мне?
Воины переглянулись. На этот раз за двоих ответил именно Снугги:
- Потому что нет того нартвега, который рискнет выйти в море после того, как поднимет свой меч на тебя, ярл.
Мне бы твою уверенность, подумал Харальд. И с чего это Гудрем решил принести жертву именно Ёрмунгарду? Он воин, дело воина – вспоминать Одина, когда убивает.
Харальд снова глотнул эля, спросил:
- Где сейчас Гудрем? В Йорингарде?
- Когда мы пустились в путь четыре дня назад, он был там. – Торвальд осушил чашу до дна. – Говорят, он объявил себя конунгом в Йорингарде. Теперь он конунг и Вёлинхеля, и Йорингарда.
Значит, Гудрем решил обосноваться тут надолго, решил Харальд. Заявил ровно:
- Я беру вас в хирд. В первом весеннем походе получите половинную долю. Но если зимой здесь будет бой, и покажете себя хорошо, пойдете наравне с другими, с целой долей.
- Благодарим, ярл! – Быстро сказал просиявший Торвальд.
Снугги тоже заулыбался, кивнул довольно.
Харальд перевел взгляд на Кейлева, стоявшего в проеме распахнутых дверей.
- Потом выдашь им оружие. Хорошее. Кольчуги, шлемы. И покажешь, где стоят сундуки тех, кто не вернулся из походов этим летом. Пусть подберут себе одежду.
- Благодарим, ярл! – Уже хором сказали викинги.
Харальд глянул на Ларса, успевшего проснуться – и теперь тихо сидевшего на скамье у самых дверей.
- Ступайте в мужской дом, жить будете там. Ларс. Иди с ними, найди им место. Кейлев, ко мне. Надо поговорить.
