И все вроде правильно, не сидеть же Морислане на небесах, у своей норвинской Трарин, неотомщенной. Но уж больно много крови льется.
Да только мне ли на других пенять? Сама ведь стараюсь, чтобы ведьмы нашли колдуна, что проклятье наслал. Нашли и убили. Иначе мне лицом не выправится – а им свои дела не справить.
- Это я передам. – Отозвалась я. – Ещё вести есть?
Рогор глянул на меня пристально, помедлил, ответил:
- Скажешь Аранслейг – дознание, что провели во дворце, ни к чему не привело. С поварни пропал один подавальщик. Все думают, что это он подсунул Морислане угощение с отравой.
Я нахмурилась.
- А ты как думаешь? И откуда ты все знаешь?
Рогор наклонил голову ещё ниже, сказал ещё тише:
- Прислужники, госпожа Триша, знают многое. А мне не трудно налить лишнюю чарку поваренному служке. Что же до того, что я думаю… пропавший прислужник – концы в воду, вот что я думаю. Передай госпоже Аранслейг – те, кто ведет королевское дознание, на том человеке закончили. А я с него начал.
- И куда дошел? – Спросила я.
Рогор снова помолчал, глянул у меня над плечом, жарко дыхнул. Я ощутила в его дыхании запах эля, которого перепила тогда на норвинском прощании с Морисланой. Сразу вспомнилось, как она лежала на телеге, в ярко-алом платье, белая, прекрасная, усыпанная хладолистом…
- Только никому не говори. – Предупредил меня норвин. – Одной Аранслейг. Пусть бельчи готовит, потому что я нашел то, чего не нашли чистоградские ведьмы. Не могли ту отраву подмешать на королевской поварне. Народу там много толчется, заметить такое легко, а скрыть трудно. Умный человек приготовил бы угощение с отравой в другом месте, готовое принес во дворец и отдал бы подавальщику. Тот служка рассказал мне, что пирожное, куда засунули отраву, стряпают из сахарного зерна. Им в Чистограде торгуют только два купца. Вот я их и нашел, а потом спросил…
Он двинулся, оторвал ладонь от тесака, сжал в кулак, легонько постучал по рукояти. Видать, спрашивал от души.
- И выяснил, кто брал такое зерно перед королевским пиром. Они припомнили трех покупателей. Двух купцы знали, они и до этого брали у них сахарное зерно. А вот третий пришел за сахарным зерном в первый раз, его купец не знал. Зато у него оказалось приметное лицо – рябь по лицу, как после оспы, чего средь тутешей не встретишь, лысая голова. И одет в чужое платье.
Он остановился, горделиво выпятил грудь.
- Я сходил в Иноземную слободку. Ради такого дела и сам в тутешское переоделся, чтобы в глаза не бросаться. Поспрашивал там, походил, поглядел. И надо же такому случиться – как раз такой прислужник работает в доме того, кого я и раньше подозревал.
- А кого ты подозревал? – Не удержалась я.
Норвин фыркнул, покрутил головой.
- А легедом с тобой не поделиться?
- Больно уж ладно у тебя выходит. – С сомнением сказала я.
- Я, Ргъёр Хафсон, честный норвин. – Довольно заявил Рогор. – И не хожу кривыми путями. Вот всемогущий Дин и присматривает своим глазом, чтобы мне на пути попадалась иногда удача. Передай Аранслейг – я приду сюда за четыре дня до Свадьбосева, с утра. Пусть дочь Морислейг выходит, и я отведу её туда, где она увидит убийцу своей матери. Доброй тебе ночи, госпожа Триша.
Он повернулся, быстро зашагал к ближайшему сходу с площади. Свое «поздорову» я сказала уже в спину норвина.
Солнце укатывалось, небо с одного края выкрасилось в алое. По зубцам и башням кремля чиркали последние лучи. Я заспешила во дворец.
Да только мне ли на других пенять? Сама ведь стараюсь, чтобы ведьмы нашли колдуна, что проклятье наслал. Нашли и убили. Иначе мне лицом не выправится – а им свои дела не справить.
- Это я передам. – Отозвалась я. – Ещё вести есть?
Рогор глянул на меня пристально, помедлил, ответил:
- Скажешь Аранслейг – дознание, что провели во дворце, ни к чему не привело. С поварни пропал один подавальщик. Все думают, что это он подсунул Морислане угощение с отравой.
Я нахмурилась.
- А ты как думаешь? И откуда ты все знаешь?
Рогор наклонил голову ещё ниже, сказал ещё тише:
- Прислужники, госпожа Триша, знают многое. А мне не трудно налить лишнюю чарку поваренному служке. Что же до того, что я думаю… пропавший прислужник – концы в воду, вот что я думаю. Передай госпоже Аранслейг – те, кто ведет королевское дознание, на том человеке закончили. А я с него начал.
- И куда дошел? – Спросила я.
Рогор снова помолчал, глянул у меня над плечом, жарко дыхнул. Я ощутила в его дыхании запах эля, которого перепила тогда на норвинском прощании с Морисланой. Сразу вспомнилось, как она лежала на телеге, в ярко-алом платье, белая, прекрасная, усыпанная хладолистом…
- Только никому не говори. – Предупредил меня норвин. – Одной Аранслейг. Пусть бельчи готовит, потому что я нашел то, чего не нашли чистоградские ведьмы. Не могли ту отраву подмешать на королевской поварне. Народу там много толчется, заметить такое легко, а скрыть трудно. Умный человек приготовил бы угощение с отравой в другом месте, готовое принес во дворец и отдал бы подавальщику. Тот служка рассказал мне, что пирожное, куда засунули отраву, стряпают из сахарного зерна. Им в Чистограде торгуют только два купца. Вот я их и нашел, а потом спросил…
Он двинулся, оторвал ладонь от тесака, сжал в кулак, легонько постучал по рукояти. Видать, спрашивал от души.
- И выяснил, кто брал такое зерно перед королевским пиром. Они припомнили трех покупателей. Двух купцы знали, они и до этого брали у них сахарное зерно. А вот третий пришел за сахарным зерном в первый раз, его купец не знал. Зато у него оказалось приметное лицо – рябь по лицу, как после оспы, чего средь тутешей не встретишь, лысая голова. И одет в чужое платье.
Он остановился, горделиво выпятил грудь.
- Я сходил в Иноземную слободку. Ради такого дела и сам в тутешское переоделся, чтобы в глаза не бросаться. Поспрашивал там, походил, поглядел. И надо же такому случиться – как раз такой прислужник работает в доме того, кого я и раньше подозревал.
- А кого ты подозревал? – Не удержалась я.
Норвин фыркнул, покрутил головой.
- А легедом с тобой не поделиться?
- Больно уж ладно у тебя выходит. – С сомнением сказала я.
- Я, Ргъёр Хафсон, честный норвин. – Довольно заявил Рогор. – И не хожу кривыми путями. Вот всемогущий Дин и присматривает своим глазом, чтобы мне на пути попадалась иногда удача. Передай Аранслейг – я приду сюда за четыре дня до Свадьбосева, с утра. Пусть дочь Морислейг выходит, и я отведу её туда, где она увидит убийцу своей матери. Доброй тебе ночи, госпожа Триша.
Он повернулся, быстро зашагал к ближайшему сходу с площади. Свое «поздорову» я сказала уже в спину норвина.
Солнце укатывалось, небо с одного края выкрасилось в алое. По зубцам и башням кремля чиркали последние лучи. Я заспешила во дворец.
