Харальд молча скользнул по нему взглядом, развернулся и вышел. Прошелся по крепости, потом спустился к берегу в поисках Кейлева.
Тот вместе с сыновьями осматривал драккар на берегу. Уже починенный, готовый к спуску на воду.
- Поговорим, Кейлев? – С ходу предложил Харальд.
Старик с готовностью кивнул. Сделал знак сыновьям, чтобы те отошли, но ярл вдруг заявил:
- Нет, пусть останутся. Дела, о которых я хочу поговорить, семейные, о них должны знать все родичи…
Кейлевсоны замерли с невозмутимыми лицами.
- Какой выкуп ты хочешь за дочь, Кейлев? – Спросил Харальд.
- Ну… – Протянул старик, задумчиво поглядывая на ярла. – Я, конечно, не могу попросить за неё драккар, как Ольвдан за свою дочь…
- Нет, ты попросишь два. – Согласился Харальд. – Но для своих сыновей. И со временем они их получат. Конечно, сначала я к ним присмотрюсь, однако за парней ты можешь быть спокоен. Теперь о выкупе для Сванхильд. Чего ты хочешь для своей дочери, Кейлев?
- Сто марок серебром.
- Пусть будут двести. – Бросил Харальд. – А утренним даром станет…
Он замолчал, переведя взгляд на фьорд. Утренний дар остается в собственности женщины, но не переходит под присмотр отца. Им она может воспользоваться сразу же, как только муж умрет.
И он принадлежит только ей, даже если остальное имущество мужа захотят получить его родичи.
- Моим утренним даром станет Хааленсваге. – Сказал наконец Харальд. – И я прикажу, чтобы в Мейдехольме поставили рунный камень с записью об этом. Если что-то случиться, Кейлев… не трать время на свары с моими родичами. Бери драккары, хватай Сванхильд – и плыви туда. Хааленсваге будет её домом.
Кейлев недоверчиво улыбнулся.
- Неслыханно щедрый дар, ярл…
- Да. – Снова согласился Харальд. – Но вы мне дадите клятву – все трое, в море, опустив руки в воду. Что все это и впрямь достанется Сванхильд. А в свидетели клятвы призовете Ёрмунгарда, моего отца.
- Да мы и так о ней позаботимся, ярл. – Обиделся старик. – И в память о тебе, и потому, что она отныне Кейлевсдоттир.
Братья, стоявшие по обе стороны от отца, дружно закивали.
- А клятву вы все-таки дадите. – Быстро сказал Харальд. – И сходи в кладовые с тканями. Пусть Сванхильд сошьет себе платья – чтобы не позорила ни тебя, ни меня.
- Такого не случиться, ярл. – Чуть ли не клятвенно пообещал Кейлев. – Я об этом прямо сейчас позабочусь. И поговорю с ней, как с дочерью. Через ту старуху…
Харальд кивнул.
Когда бабка вернулась, Забава неподвижно сидела на кровати, глядя на бревенчатую стенку перед собой. Маленя с кряхтеньем опустилась рядом, сказала ворчливо:
- Посижу, пока злыдня эта беловолосая не появилась. А ты чего пригорюнилась, лебедушка? Знаешь, как тебя назвали? Имя твое новое на чужанском означает – битва лебедя.
- Разве лебеди бьются… – Тихо выдохнула Забава.
- Ещё как бьются. – Со значением ответила бабка. – Особенно за свое гнездо. Я, пока тут жила, как-то раз видела, как лебедь ударом крыла мальчишке руку повредил. А потом, пока тот вставал, чуть глаз не выклевал. Тот к нему в гнездо за яйцами полез, а лебедь и не позволил. Это он только с виду – птица мирная и тихая. А сила в крыльях…
- Бабка Маленя, он и впрямь на мне жениться? – Перебила её Забава.
- Ты ведь уже спрашивала. – Ласково укорила бабка.
- Ты ж уже спрашивала. – Ласково укорила бабка.
- Не верится. – Негромко сказала Забава. – Как так – хозяин, ярл, по-ихнему, по-чужански, почти князь… и на мне женится.
Она помолчала. Пробормотала:
- Помню, когда-то думала – вот придет время, и дядька мой, Кимрята Добруевич, меня замуж отдаст. И будет у меня свой дом, уйду наконец от постылой тетки. Потом, как сюда попала… словно жизнь кончилась. Что спереди, что сзади – все черно. А теперь вот…
Забава замолчала.
- А теперь у тебя будет не дом, а дома. – Наставительно сказала Маленя. – Да много, да все немаленькие. Тут их целое городище. И ты им всем будешь хозяйкой. Рабам да рабыням приказы станешь отдавать.
- Приказывать дело нехитрое. – Обронила Забава. И снова замолчала.
Бабка закивала:
- Вот-вот, научишься… и ещё вот о чем подумай, лебедушка ты моя, Сванхильд. Душа у тебя добрая, дурного человеку не сделаешь. Разве не лучше, если ты тут хозяйкой будешь? А женился бы ярл на той злыдне беловолосой – ни тебе, ни мне покою бы не было.
Забава повернула голову, глянула на бабку удивленно.
- Это ты к чему, бабушка?
Маленя завздыхала, потом сказала:
- Ты, лебедушка, об этом не знаешь… только Рагнхильд эта, пава чужанская, ещё там, в прежнем дому ярла, в жены ему набивалась. Мне одна баба рассказывала, из тамошних рабынь, из Хааленсваге – идет она как-то по двору, а из главного зала сам ярл Харальд выскакивает. И злюка белокосая следом. Мы, говорит, сегодня должны пожениться. А он ей – подумаю. И шасть от неё в сторону.
- Может, она ему невестой была? – Замирающим голосом спросила Забава. – А он…
- Да нет. – Бабка поджала губы. – Я бы знала. И не ровня они были, по прежним-то временам – она конунгова дочка, княжна по-нашему. Как родилась, так всю жизнь с серебряных тарелок медвяные кушанья золотыми ложками ела. А Харальд твой…
Мой, подумала Забава. Мой?
- Перед тем, как ярлом стать, простым ратником был. Да ещё берсерком, зверем в человечьей шкуре. Не помри у этой Рагнхильд отец…
Тут Маленя прикусила язык, вспомнив, что ярл запретил рассказывать о том, что приключилось в крепости. А началось все со смерти отца беловолосой змеюки. Как бы девка спрашивать не начала, как да что…
На её счастье, дверь опочиваленки отворилась – и зашли две рабыни, приставленные к Забаве. В каморке тут же стало тесно, не повернуться.
Одна из баб положила на кровать рядом с Забавой её плащ. Оставленный на пиру, тот, с волчьими шкурами.
- Вот, принесли. – Сказала Маленя. – В зале после пира сейчас прибирают, велели передать. А я сейчас у них спрошу…
Она бросила бабам несколько слов. Те заулыбались, тут же что-то ответили.
- Радуются, что ты хозяйкой здесь будешь. – Степенно перевела бабка. – Вот и ты радуйся. Ходи горделиво, как жене ярла положено. С рабынями не якшайся, не ровня они тебе теперь…
Тут Маленя опять прикусила язык, вспомнив, что и сама рабыня. Научит сейчас девку на свою голову, выставят её потом в рабский дом – а там и на жертву продадут.
- Что-то Рагнхильд не идет. – Суетливо сказала бабка. – А ведь вроде бы тут. Я, когда к сестре твоей шла, её видела.
- Как там Красава? – Тихо спросила Забава.
- Известно как. – Объявила Маленя. – Ярится. Я-то помню, какими словами она тебя полоскала. А теперь ярл тебя в честные жены берет, а её – с глаз долой. У неё и вопли, и слезы градом, только что яд с клыков не капает.
- Я все в себя прийти не могу. – Пожаловалась Забава.
- Это потому, что ты ещё не поутренничала. – Заметила бабка. – Вот сейчас рабынь пошлю, раз уж Рагнхильд не идет.
- А можно… – Начала было Забава.
И осеклась. Подумала – я теперь вроде бы свободна. Невеста ярла Харальда. Неужто и сейчас будут держать взаперти? И чтобы на двор выйти, проситься придется?
А выпускать будут только с Рагнхильд, которая, оказывается, сама к Харальду в жены просилась…
- По двору пройтись хочу. – Негромко сказала она.
И потянулась к распущенным волосам, которые, встав, так и не собрала в косу. Не до этого было. Попросила:
- Гребень бы…
Бабка Маленя что-то сказала – одна из рабынь тут же выскочила за дверь. Вторая, подхватив поднос с сундука, тоже ушла.
Что-то там у них в опочивальне случилось, подумала Маленя. Вон и деваху сюда переселили. И ярл с ней тут спал.
Но в господские дела лучше не соваться. А после вчерашнего пира – и того, что ярл утром сказал – Забава тоже из господ. Её же дело маленькое, услужать.
Рабыни вернулись быстро. Принесли завтрак, гребень, чистой воды, чтобы ополоснуться.
Только Рагнхильд все не шла.
Забава, быстро поклевав с тарелок, с самого краешку, встала. Сунула подносы бабке да рабыням, велев есть, если хотят.
И порадовалась своей хитрости. Вот вроде бы и с рабынями не села есть – а баб да бабушку Маленю все равно накормит…
Только дверь вдруг распахнулась, и вошел Кейлев. Кинул на постель охапку тканей, сказал что-то.
- Поговорить с тобой хочет. – Перевела Маленя, вставшая с кровати, едва тот вошел. – Как отец с дочерью.
И Забава застыла, тревожно глядя на нового отца. Понятно, что это Харальд велел старику-чужанину объявить её дочерью. Вот только что из этого выйдет?
Кейлев, надо сказать, смотрел не зло. И когда заговорил, слова звучали медленно, спокойно.
Кейлев, надо сказать, смотрел не зло. И когда заговорил, слова звучали медленно, спокойно.
- Ты теперь его дочь, и глядя на тебя, люди будут говорить – вон идет Кейлевсдоттир. – Перевела Маленя. – Ты должна одеваться так, чтобы за тебя не было стыдно ни ему, ни твоим братьям, Ислейву и Болли. Он принес ткани. Сшей себе одежду. Чтобы никто не мог сказать, что дочь Кейлева одета, как рабыня.
Забава, помедлив, кивнула. Подумала – отца положено слушаться. И родного, и приемного. Зла он ей не делал, наоборот, принял в свой род…
Кейлев почему-то не уходил. Стоял, разглядывая её. Снова заговорил.
- Твой отец говорит – он знает, что ты теперь невеста ярла, и живешь под его защитой. Но бывает, женщина не хочет что-то сказать своему мужу. И ты всегда можешь обратиться к нему. Или к его сыновьям, твоим братьям. Их имена – Ислейв и Болли. Они сделают все как надо. Как ты захочешь. Тихо, без шума.
- Это он о чем? – Тревожно спросила Забава.
Кейлев, выслушав перевод Малени, тряхнул седой головой. Вскинул руку, разогнул один палец.
- Если тебя обидит какая-то женщина, но ты не хочешь, чтобы ей сделали слишком больно. Чтобы просто поговорили.
Разогнул второй.
- Если тебе что-то сказали, и ты хочешь узнать, правда ли это.
Разогнул третий.
- Если ты хочешь что-то сделать, но не знаешь, как это делается у нас, в Нартвегре.
Старик опустил руку.
- Я поняла. – Осторожно сказала Забава. – И запомню.
Они ещё какое-то время разглядывали друг друга. Кейлев опять что-то сказал.
- Ты должна научиться слушаться ярла. – Перевела бабка с придыханием.
Видно было, что она полностью согласна с Кейлевом.
- Твой отец помнит, какой ты была в Хааленсваге. Теперь ты другая, и это хорошо. Он советует тебе оставаться такой же – и даже стать ещё послушней. Посмотри на Рагнхильд. Она держит голову так высоко, как никто. Но когда нужно, склоняется перед мужчинами достаточно низко, чтобы их гнев утих. Это мудрость женщины. Научись этому. И будешь жить долго и счастливо.
Забава едва успела подавить дрожь. Слова о том, чтобы склоняться перед мужиками, напомнили ей о тетке Насте. Та тоже кланялась перед дядькой Кимрятой…
Кейлев смотрел выжидающе, и Забава молча кивнула.
Потом старик ткнул рукой в ворох разноцветных тканей, лежавших на кровати. Вышел.
Она дождалась, пока бабы и Маленя закончат с едой. Прошлась по волосам гребнем, но едва потянулась разобрать пряди, чтобы заплести косы, бабка вдруг сказала:
- Не делай этого, Сванхильд, лебедушка моя… ты нынче чужанка, а у них незамужние девки кос не заплетают. Не все, конечно, а те, что побогаче. Вон как Рагнхильд, как сестры её. Ты теперь тоже не из последних…
Только не девка, молча подумала Забава. А вслух заметила:
- Пойдешь со мной, бабушка? По двору погуляем. Бабы пусть тут останутся. Может, меня ещё и не выпустят.
Она накинула плащ, выскочила во двор. Пятеро стражников, стоявших за дверью, не препятствовали.
Но тут же зашагали следом.
Рагнхильд вернулась в женский дом не одна.
В десятке шагов за ней шла худосочная бабенка, время от времени начинавшая кашлять.
За помощь Белая Лань пообещала рабыне теплого тряпья и еды. А ещё нож под ребро, если та проговорится кому-нибудь.
Женщина, услышав её слова, затряслась – похоже, знала о зарезанной наложнице Гудрема.
Белая Лань нырнула в дверь, за которой почему-то не было стражи, приставленной к Сванхильд. Заглянула в каморку, где та провела прошлую ночь, узнала, что девка Харальда отправилась гулять…
И с легким сердцем пошла к темноволосой, догнав по пути худосочную бабу.
Вторая наложница Харальда сидела на кровати, обняв подушку. Плакала, некрасиво разевая рот.
- Не реви. – Строго приказала Рагнхильд, встав рядом. – Слушай, что я скажу. Харальду ты больше не нужна. И очень скоро тебя отведут на торжище, чтобы продать. Будешь вставать рано утром, делать всю тяжелую работу, а ночью раздвигать ноги перед хозяином. Ярлов в Нарвегре не так много, простые люди рабынь используют и для утех, и для работы. Хочешь этого?
Темноволосая резко смолкла, уставилась на Белую Лань.
- Хочешь остаться здесь? – Рагнхильд прищурилась. – Жить в довольстве, не работать?
Красава неистово закивала.
- Тогда сделаешь так…
Двор встретил Забаву многоголосьем – и ветром в лицо. Она стиснула покрепче полы плаща, сводя на груди. Покосилась на бабку Маленю, закутанную в не слишком толстую шерсть. И двинулась к хозяйскому дому, где жила до этого.
Пятеро мужиков, все с оружием, топали следом, не пытаясь остановить.
Порог опочивальни, где она наткнулась на змеей – и где Харальд снова засиял, но уже весь – Забава переступила с дрожью.
Сейчас окошко тут было распахнуто, и работали люди. Часть половиц сняли, под полом зачем-то копали яму…
Воин, сидевший на сундуке и наблюдавший за работой, при её появлении встал. Забава кивнула, на всякий случай пожелала сразу всем, на чужанском наречии:
- Добрый день.
И со смущением вспомнила, что стражников, выйдя из каморки, не поприветствовала. Кейлеву, приемному отцу, тоже ничего не сказала – забыла обо всем от растерянности.
- Добрый. – Ответил вставший.
Забава оглянулась на бабку.
- Бабушка Маленя, может, хочешь что-нибудь из моих вещей? Мне их больше не носить – а там теплые накидки лежат, новые.
- Все заберу. – Хозяйственно ответила бабка. – Что-то себе оставлю, что-то бабам из рабского дома подарю. А ты из своего сундука достань золото, что ярл подарил. И на себя надень. Жениха порадуй.
Но Забава только пожала плечами. Не хотелось при людях копаться в сундуке, ища на дне украшения, завернутые в тряпку.
- Успею ещё. – Пообещала она, улыбаясь бабке. – Пусть тут полежат. За покоем все равно присматривают…
Она дождалась, пока бабка, обойдя дыру из снятых половиц, вытащит из сундука лежавший сверху короткий плащик, накинет его.
И опять выскочила во двор, гулять.
Серые тучи обложили небо, ветер дул холодный – а Забаве было радостно, как бывает по весне.
Свободна, думала она. Вот уже и гулять позволяют. И Рагнхильд рядом нет, с её улыбками, сладкими взглядами. Сердце стучало, улыбаться хотелось…
Забава кусала губы, чтобы те не растягивались в улыбке. Вскидывала голову, стараясь выглядеть достойно.
Возле хозяйского дома народу ходило немало. И все больше мужчины, бабы попадались редко. На неё глазели, не в упор, конечно, а издалека. Взгляд отводили, подходя поближе. Но отойдя, опять смотрели. С любопытством, изучающе.
И Забава поспешно свернула в сторону. Прошлась вдоль стен, держась подальше от погасших кострищ, возле которых стояли мужики с оружием. Зашагала к коровникам и службам, стараясь не торопиться – чтобы бабка Маленя за ней поспевала.
Тот вместе с сыновьями осматривал драккар на берегу. Уже починенный, готовый к спуску на воду.
- Поговорим, Кейлев? – С ходу предложил Харальд.
Старик с готовностью кивнул. Сделал знак сыновьям, чтобы те отошли, но ярл вдруг заявил:
- Нет, пусть останутся. Дела, о которых я хочу поговорить, семейные, о них должны знать все родичи…
Кейлевсоны замерли с невозмутимыми лицами.
- Какой выкуп ты хочешь за дочь, Кейлев? – Спросил Харальд.
- Ну… – Протянул старик, задумчиво поглядывая на ярла. – Я, конечно, не могу попросить за неё драккар, как Ольвдан за свою дочь…
- Нет, ты попросишь два. – Согласился Харальд. – Но для своих сыновей. И со временем они их получат. Конечно, сначала я к ним присмотрюсь, однако за парней ты можешь быть спокоен. Теперь о выкупе для Сванхильд. Чего ты хочешь для своей дочери, Кейлев?
- Сто марок серебром.
- Пусть будут двести. – Бросил Харальд. – А утренним даром станет…
Он замолчал, переведя взгляд на фьорд. Утренний дар остается в собственности женщины, но не переходит под присмотр отца. Им она может воспользоваться сразу же, как только муж умрет.
И он принадлежит только ей, даже если остальное имущество мужа захотят получить его родичи.
- Моим утренним даром станет Хааленсваге. – Сказал наконец Харальд. – И я прикажу, чтобы в Мейдехольме поставили рунный камень с записью об этом. Если что-то случиться, Кейлев… не трать время на свары с моими родичами. Бери драккары, хватай Сванхильд – и плыви туда. Хааленсваге будет её домом.
Кейлев недоверчиво улыбнулся.
- Неслыханно щедрый дар, ярл…
- Да. – Снова согласился Харальд. – Но вы мне дадите клятву – все трое, в море, опустив руки в воду. Что все это и впрямь достанется Сванхильд. А в свидетели клятвы призовете Ёрмунгарда, моего отца.
- Да мы и так о ней позаботимся, ярл. – Обиделся старик. – И в память о тебе, и потому, что она отныне Кейлевсдоттир.
Братья, стоявшие по обе стороны от отца, дружно закивали.
- А клятву вы все-таки дадите. – Быстро сказал Харальд. – И сходи в кладовые с тканями. Пусть Сванхильд сошьет себе платья – чтобы не позорила ни тебя, ни меня.
- Такого не случиться, ярл. – Чуть ли не клятвенно пообещал Кейлев. – Я об этом прямо сейчас позабочусь. И поговорю с ней, как с дочерью. Через ту старуху…
Харальд кивнул.
Когда бабка вернулась, Забава неподвижно сидела на кровати, глядя на бревенчатую стенку перед собой. Маленя с кряхтеньем опустилась рядом, сказала ворчливо:
- Посижу, пока злыдня эта беловолосая не появилась. А ты чего пригорюнилась, лебедушка? Знаешь, как тебя назвали? Имя твое новое на чужанском означает – битва лебедя.
- Разве лебеди бьются… – Тихо выдохнула Забава.
- Ещё как бьются. – Со значением ответила бабка. – Особенно за свое гнездо. Я, пока тут жила, как-то раз видела, как лебедь ударом крыла мальчишке руку повредил. А потом, пока тот вставал, чуть глаз не выклевал. Тот к нему в гнездо за яйцами полез, а лебедь и не позволил. Это он только с виду – птица мирная и тихая. А сила в крыльях…
- Бабка Маленя, он и впрямь на мне жениться? – Перебила её Забава.
- Ты ведь уже спрашивала. – Ласково укорила бабка.
Прода от 29.6
- Ты ж уже спрашивала. – Ласково укорила бабка.
- Не верится. – Негромко сказала Забава. – Как так – хозяин, ярл, по-ихнему, по-чужански, почти князь… и на мне женится.
Она помолчала. Пробормотала:
- Помню, когда-то думала – вот придет время, и дядька мой, Кимрята Добруевич, меня замуж отдаст. И будет у меня свой дом, уйду наконец от постылой тетки. Потом, как сюда попала… словно жизнь кончилась. Что спереди, что сзади – все черно. А теперь вот…
Забава замолчала.
- А теперь у тебя будет не дом, а дома. – Наставительно сказала Маленя. – Да много, да все немаленькие. Тут их целое городище. И ты им всем будешь хозяйкой. Рабам да рабыням приказы станешь отдавать.
- Приказывать дело нехитрое. – Обронила Забава. И снова замолчала.
Бабка закивала:
- Вот-вот, научишься… и ещё вот о чем подумай, лебедушка ты моя, Сванхильд. Душа у тебя добрая, дурного человеку не сделаешь. Разве не лучше, если ты тут хозяйкой будешь? А женился бы ярл на той злыдне беловолосой – ни тебе, ни мне покою бы не было.
Забава повернула голову, глянула на бабку удивленно.
- Это ты к чему, бабушка?
Маленя завздыхала, потом сказала:
- Ты, лебедушка, об этом не знаешь… только Рагнхильд эта, пава чужанская, ещё там, в прежнем дому ярла, в жены ему набивалась. Мне одна баба рассказывала, из тамошних рабынь, из Хааленсваге – идет она как-то по двору, а из главного зала сам ярл Харальд выскакивает. И злюка белокосая следом. Мы, говорит, сегодня должны пожениться. А он ей – подумаю. И шасть от неё в сторону.
- Может, она ему невестой была? – Замирающим голосом спросила Забава. – А он…
- Да нет. – Бабка поджала губы. – Я бы знала. И не ровня они были, по прежним-то временам – она конунгова дочка, княжна по-нашему. Как родилась, так всю жизнь с серебряных тарелок медвяные кушанья золотыми ложками ела. А Харальд твой…
Мой, подумала Забава. Мой?
- Перед тем, как ярлом стать, простым ратником был. Да ещё берсерком, зверем в человечьей шкуре. Не помри у этой Рагнхильд отец…
Тут Маленя прикусила язык, вспомнив, что ярл запретил рассказывать о том, что приключилось в крепости. А началось все со смерти отца беловолосой змеюки. Как бы девка спрашивать не начала, как да что…
На её счастье, дверь опочиваленки отворилась – и зашли две рабыни, приставленные к Забаве. В каморке тут же стало тесно, не повернуться.
Одна из баб положила на кровать рядом с Забавой её плащ. Оставленный на пиру, тот, с волчьими шкурами.
- Вот, принесли. – Сказала Маленя. – В зале после пира сейчас прибирают, велели передать. А я сейчас у них спрошу…
Она бросила бабам несколько слов. Те заулыбались, тут же что-то ответили.
- Радуются, что ты хозяйкой здесь будешь. – Степенно перевела бабка. – Вот и ты радуйся. Ходи горделиво, как жене ярла положено. С рабынями не якшайся, не ровня они тебе теперь…
Тут Маленя опять прикусила язык, вспомнив, что и сама рабыня. Научит сейчас девку на свою голову, выставят её потом в рабский дом – а там и на жертву продадут.
- Что-то Рагнхильд не идет. – Суетливо сказала бабка. – А ведь вроде бы тут. Я, когда к сестре твоей шла, её видела.
- Как там Красава? – Тихо спросила Забава.
- Известно как. – Объявила Маленя. – Ярится. Я-то помню, какими словами она тебя полоскала. А теперь ярл тебя в честные жены берет, а её – с глаз долой. У неё и вопли, и слезы градом, только что яд с клыков не капает.
- Я все в себя прийти не могу. – Пожаловалась Забава.
- Это потому, что ты ещё не поутренничала. – Заметила бабка. – Вот сейчас рабынь пошлю, раз уж Рагнхильд не идет.
- А можно… – Начала было Забава.
И осеклась. Подумала – я теперь вроде бы свободна. Невеста ярла Харальда. Неужто и сейчас будут держать взаперти? И чтобы на двор выйти, проситься придется?
А выпускать будут только с Рагнхильд, которая, оказывается, сама к Харальду в жены просилась…
- По двору пройтись хочу. – Негромко сказала она.
И потянулась к распущенным волосам, которые, встав, так и не собрала в косу. Не до этого было. Попросила:
- Гребень бы…
Бабка Маленя что-то сказала – одна из рабынь тут же выскочила за дверь. Вторая, подхватив поднос с сундука, тоже ушла.
Что-то там у них в опочивальне случилось, подумала Маленя. Вон и деваху сюда переселили. И ярл с ней тут спал.
Но в господские дела лучше не соваться. А после вчерашнего пира – и того, что ярл утром сказал – Забава тоже из господ. Её же дело маленькое, услужать.
Рабыни вернулись быстро. Принесли завтрак, гребень, чистой воды, чтобы ополоснуться.
Только Рагнхильд все не шла.
Забава, быстро поклевав с тарелок, с самого краешку, встала. Сунула подносы бабке да рабыням, велев есть, если хотят.
И порадовалась своей хитрости. Вот вроде бы и с рабынями не села есть – а баб да бабушку Маленю все равно накормит…
Только дверь вдруг распахнулась, и вошел Кейлев. Кинул на постель охапку тканей, сказал что-то.
- Поговорить с тобой хочет. – Перевела Маленя, вставшая с кровати, едва тот вошел. – Как отец с дочерью.
И Забава застыла, тревожно глядя на нового отца. Понятно, что это Харальд велел старику-чужанину объявить её дочерью. Вот только что из этого выйдет?
Кейлев, надо сказать, смотрел не зло. И когда заговорил, слова звучали медленно, спокойно.
Прода от 29.6
Кейлев, надо сказать, смотрел не зло. И когда заговорил, слова звучали медленно, спокойно.
- Ты теперь его дочь, и глядя на тебя, люди будут говорить – вон идет Кейлевсдоттир. – Перевела Маленя. – Ты должна одеваться так, чтобы за тебя не было стыдно ни ему, ни твоим братьям, Ислейву и Болли. Он принес ткани. Сшей себе одежду. Чтобы никто не мог сказать, что дочь Кейлева одета, как рабыня.
Забава, помедлив, кивнула. Подумала – отца положено слушаться. И родного, и приемного. Зла он ей не делал, наоборот, принял в свой род…
Кейлев почему-то не уходил. Стоял, разглядывая её. Снова заговорил.
- Твой отец говорит – он знает, что ты теперь невеста ярла, и живешь под его защитой. Но бывает, женщина не хочет что-то сказать своему мужу. И ты всегда можешь обратиться к нему. Или к его сыновьям, твоим братьям. Их имена – Ислейв и Болли. Они сделают все как надо. Как ты захочешь. Тихо, без шума.
- Это он о чем? – Тревожно спросила Забава.
Кейлев, выслушав перевод Малени, тряхнул седой головой. Вскинул руку, разогнул один палец.
- Если тебя обидит какая-то женщина, но ты не хочешь, чтобы ей сделали слишком больно. Чтобы просто поговорили.
Разогнул второй.
- Если тебе что-то сказали, и ты хочешь узнать, правда ли это.
Разогнул третий.
- Если ты хочешь что-то сделать, но не знаешь, как это делается у нас, в Нартвегре.
Старик опустил руку.
- Я поняла. – Осторожно сказала Забава. – И запомню.
Они ещё какое-то время разглядывали друг друга. Кейлев опять что-то сказал.
- Ты должна научиться слушаться ярла. – Перевела бабка с придыханием.
Видно было, что она полностью согласна с Кейлевом.
- Твой отец помнит, какой ты была в Хааленсваге. Теперь ты другая, и это хорошо. Он советует тебе оставаться такой же – и даже стать ещё послушней. Посмотри на Рагнхильд. Она держит голову так высоко, как никто. Но когда нужно, склоняется перед мужчинами достаточно низко, чтобы их гнев утих. Это мудрость женщины. Научись этому. И будешь жить долго и счастливо.
Забава едва успела подавить дрожь. Слова о том, чтобы склоняться перед мужиками, напомнили ей о тетке Насте. Та тоже кланялась перед дядькой Кимрятой…
Кейлев смотрел выжидающе, и Забава молча кивнула.
Потом старик ткнул рукой в ворох разноцветных тканей, лежавших на кровати. Вышел.
Она дождалась, пока бабы и Маленя закончат с едой. Прошлась по волосам гребнем, но едва потянулась разобрать пряди, чтобы заплести косы, бабка вдруг сказала:
- Не делай этого, Сванхильд, лебедушка моя… ты нынче чужанка, а у них незамужние девки кос не заплетают. Не все, конечно, а те, что побогаче. Вон как Рагнхильд, как сестры её. Ты теперь тоже не из последних…
Только не девка, молча подумала Забава. А вслух заметила:
- Пойдешь со мной, бабушка? По двору погуляем. Бабы пусть тут останутся. Может, меня ещё и не выпустят.
Она накинула плащ, выскочила во двор. Пятеро стражников, стоявших за дверью, не препятствовали.
Но тут же зашагали следом.
Рагнхильд вернулась в женский дом не одна.
В десятке шагов за ней шла худосочная бабенка, время от времени начинавшая кашлять.
За помощь Белая Лань пообещала рабыне теплого тряпья и еды. А ещё нож под ребро, если та проговорится кому-нибудь.
Женщина, услышав её слова, затряслась – похоже, знала о зарезанной наложнице Гудрема.
Белая Лань нырнула в дверь, за которой почему-то не было стражи, приставленной к Сванхильд. Заглянула в каморку, где та провела прошлую ночь, узнала, что девка Харальда отправилась гулять…
И с легким сердцем пошла к темноволосой, догнав по пути худосочную бабу.
Вторая наложница Харальда сидела на кровати, обняв подушку. Плакала, некрасиво разевая рот.
- Не реви. – Строго приказала Рагнхильд, встав рядом. – Слушай, что я скажу. Харальду ты больше не нужна. И очень скоро тебя отведут на торжище, чтобы продать. Будешь вставать рано утром, делать всю тяжелую работу, а ночью раздвигать ноги перед хозяином. Ярлов в Нарвегре не так много, простые люди рабынь используют и для утех, и для работы. Хочешь этого?
Темноволосая резко смолкла, уставилась на Белую Лань.
- Хочешь остаться здесь? – Рагнхильд прищурилась. – Жить в довольстве, не работать?
Красава неистово закивала.
- Тогда сделаешь так…
Двор встретил Забаву многоголосьем – и ветром в лицо. Она стиснула покрепче полы плаща, сводя на груди. Покосилась на бабку Маленю, закутанную в не слишком толстую шерсть. И двинулась к хозяйскому дому, где жила до этого.
Пятеро мужиков, все с оружием, топали следом, не пытаясь остановить.
Порог опочивальни, где она наткнулась на змеей – и где Харальд снова засиял, но уже весь – Забава переступила с дрожью.
Сейчас окошко тут было распахнуто, и работали люди. Часть половиц сняли, под полом зачем-то копали яму…
Воин, сидевший на сундуке и наблюдавший за работой, при её появлении встал. Забава кивнула, на всякий случай пожелала сразу всем, на чужанском наречии:
- Добрый день.
И со смущением вспомнила, что стражников, выйдя из каморки, не поприветствовала. Кейлеву, приемному отцу, тоже ничего не сказала – забыла обо всем от растерянности.
- Добрый. – Ответил вставший.
Забава оглянулась на бабку.
- Бабушка Маленя, может, хочешь что-нибудь из моих вещей? Мне их больше не носить – а там теплые накидки лежат, новые.
- Все заберу. – Хозяйственно ответила бабка. – Что-то себе оставлю, что-то бабам из рабского дома подарю. А ты из своего сундука достань золото, что ярл подарил. И на себя надень. Жениха порадуй.
Но Забава только пожала плечами. Не хотелось при людях копаться в сундуке, ища на дне украшения, завернутые в тряпку.
- Успею ещё. – Пообещала она, улыбаясь бабке. – Пусть тут полежат. За покоем все равно присматривают…
Она дождалась, пока бабка, обойдя дыру из снятых половиц, вытащит из сундука лежавший сверху короткий плащик, накинет его.
И опять выскочила во двор, гулять.
Серые тучи обложили небо, ветер дул холодный – а Забаве было радостно, как бывает по весне.
Свободна, думала она. Вот уже и гулять позволяют. И Рагнхильд рядом нет, с её улыбками, сладкими взглядами. Сердце стучало, улыбаться хотелось…
Забава кусала губы, чтобы те не растягивались в улыбке. Вскидывала голову, стараясь выглядеть достойно.
Возле хозяйского дома народу ходило немало. И все больше мужчины, бабы попадались редко. На неё глазели, не в упор, конечно, а издалека. Взгляд отводили, подходя поближе. Но отойдя, опять смотрели. С любопытством, изучающе.
И Забава поспешно свернула в сторону. Прошлась вдоль стен, держась подальше от погасших кострищ, возле которых стояли мужики с оружием. Зашагала к коровникам и службам, стараясь не торопиться – чтобы бабка Маленя за ней поспевала.
