Расширившиеся зрачки, растрепавшиеся волосы и вздымающаяся грудь придавали ее облику вид русалки, только что выловленной из воды и пытающейся дышать воздухом. И, похоже, ей это удавалось с трудом, потому что воздух входил и выходил с хрипом, а мысли путались от недостатка кислорода.
Она провела пальцем по своей нижней губе, вспоминая нежное прикосновение его губ, их вкус…
Боже, какая мука… Амабель опустила голову на сложенные перед собой руки, чувствуя, что отчаяние опять пытается пробраться под ее кожу.
Она вздохнула и выпрямилась. Нет, она не позволит унынию опять(снова) превратить ее жизнь в серую мглу и беспросветность. Она себе уже запрещала поддаваться этому чувству, и этого не произойдет. Она собиралась быть решительной и смелой, как и требовали того сложившиеся обстоятельства.
Амабель встала и расправила плечи. Да, так она и сделает.
Посмотрим, граф Клиффорд, как вы выпутаетесь, когда я завтра расставлю на вас ловушку, думала Амабель, составляя план действий.
Позже, укладываясь в постель, она долго ворочалась и вздыхала, скучая по твердому и сильному телу рядом, по объятиям, которые ей так и не удалось разделить, и которые казались более интимным актом, чем все поцелуи мира.
Утро было свежим и ярким от выглянувшего из-за туч солнца. Амабель чувствовала прилив сил и бодрость от такого сопутствия ее намерениям.
Теперь ей казалось, что задуманное непременно осуществится. И все будет так, как она того захочет.
Во время завтрака в столовой, наблюдая, как муж деловито раздает распоряжения и просматривает почту, Амабель отметила про себя круги у него под глазами, уставший вид и подрагивающие веки. Ему явно плохо спалось, что с удовлетворением констатировала она, и что прекрасно вписывалось в ее план относительно мужа. О, да… Она решила воздействовать на него всеми правдами и неправдами.
Как это делать правильно она, конечно, не знала, но, полагаясь на инстинкт и на то, как развивались их отношения в последнее время, планировала взять эту неприступную крепость храбростью и лаской. Мужества ей было не занимать, а ласку… ласку она накопила всей своей нерастраченной душой и силой первой любви, которую она чувствовала к этому загадочному мужчине.
Прерывисто вздохнув, она отвела взгляд от красивого лица Роберта и уставилась в свою тарелку. Там мало что убыло. Все последние дни она так мало ела, не больше птички, совсем не чувствуя голода после всех переживаний. Но ее организм, молодой и сильный, не желал сдаваться. Тело наливалось силой и, увы, неудовлетворенными желаниями. Ее сгибало, ломало, сжимало в тугую пружину, выкручивая наизнанку от неистовой потребности разделить с ним все до конца. Особенно, когда рядом было его тело, его руки и все те обещания, которые таились в прикосновениях к ним.
Она неистово покраснела, представив, как его ладони гладят ее кожу, вызывая внутренний огонь и желание. Амабель почувствовала, что просто задыхается от прилива ощущений, которым не было выхода. Она боялась, что сгорит заживо, оставшись лишь жалкой кучкой пепла.
Джордж подбежал к хозяину, ткнувшись любопытным носом в бумаги. Тот лишь похлопал рукой его по голове, продолжив заниматься своими делами, а Амабель вдруг поймала себя на том, что ревнует мужа к собаке. Роберт без всяких проблем прикасался к его шерсти, гладил за ухом, бормотал ему что-то, безусловно, положительное, а вот к ней проявлял удивительную сдержанность. Даже монах бы уже расшевелился!
Она поспешно перекрестилась, прогоняя крамольные мысли.
Роберт, наконец, поднял глаза к ней и явно уловил тень смятения и волнение на ее лице. Он нахмурился, явно недоумевая по поводу такого настроения, но потом чуть приподнял брови, вопросительно посмотрев на нее. Она покачала головой в ответ и опустила глаза, не желая, чтобы он увидел ее невысказанную тоску.
Муж помолчал немного, потом, поколебавшись, все же спросил:
- Амабель, что такое?
Она едва взглянула в его сторону.
- Ничего. Абсолютно.
- Я вам не верю, - он пытливо посмотрел на нее.
Его жена только пожала плечами. Руки на коленях нервно теребили салфетку, грозясь порвать в клочки. Это обаяние в его голосе и беспокойство о ней заставляло ее трепетать еще больше. Низ живота сжимался в неясной потребности, а кровь пыталась подражать морю, устраивая приливы и отливы, от которых кружилась голова, и в бешеном ритме мчалось сердце.
Амабель посмотрела на него потемневшими от нахлынувших чувств глазами, от чего он невольно напрягся, как добыча перед хищником. Неясная тревога охватила его, и он был не так уж не прав, потому что она уже придумала, как заставить его разговориться. Теперь осталось его только туда заманить с помощью несложной уловки.
Амабель перевела дыхание и чуть улыбнулась, не позволяя ему догадаться о ее задумке.
- Я в порядке, - произнесла она, протянув руку к бокалу вина.
- Правда? - он чуть нахмурил брови. - Как вам спалось?
Ужасно! Мне тебя так не хватало! Вернись ко мне!
Она спокойно посмотрела на него.
- Хорошо.
Он кивнул головой и поджал губы, явно недовольный либо односложностью ее ответа, либо тем, что именно она произнесла.
- А как вы? - обронила она, отводя глаза и затаив дыхание.
- Я долго не мог уснуть… Все эти гости…
Амабель впилась в него взглядом, выискивая правду. Он чуть усмехнулся, показывая свое ироничное к этому отношение. Но она не смогла разделить с ним это настроение.
Ее непреклонность возросла в несколько раз, переводя намерение в твердую решимость.
Амабель нервно расхаживала из угла в угол, заламывая руки. Отослав Доротею, согласно плану, она ждала, когда Роберт придет к ней в комнату. Горничная должна была ему передать, что леди Клиффорд ждет его в комнате по важному вопросу.
Конечно, он обязательно придет, она в этом даже не сомневалась. Но вот остальная часть плана требовала всей силы ее духа. Но она готова была рискнуть. Ради этого мужчины.
Раздавшиеся за дверью шаги заставили её встрепенуться и собраться с мыслями. Он пришел! Она знала, что он не мог не прийти, беспокоясь о ней. Она, можно сказать, нечестно сыграла на его чувствах. Но и он тоже тот еще игрок на ее нервах, разучивающий пьесы весьма туманного содержания.
Она развернулась лицом к дверям, ожидая его появления. Подбородок гордо поднят, руки опущены вдоль тела, спина прямая. Пусть думает, что это просто разговор, ничего больше. Обычный разговор между мужем и женой… никаких утаек и подводных камней.
Роберт зашел в комнату и обеспокоенно, как и ожидалось, посмотрел на нее. Его глаза быстро пробежались по ее фигуре, желая отмести догадки о нездоровье или о каких-то других физических недугах. Чуть успокоившись, он посмотрел ей в глаза и задал вопрос, которого она также ждала:
- Амабель, все хорошо?
- Да, вполне.
Она сделала ему приглашающий жест в сторону кресла, а сама, позволив ему пройти, прошла к двери и демонстративно заперла ее на ключ. Затем прижалась к ней спиной и посмотрела на мужа, который замер на месте. С ошарашенным выражением лица он смотрел, как она кладет ключ в соблазнительную ложбинку, виднеющуюся из-под тугого корсета.
- Что происходит? - прошептал он сухими губами.
- Я хочу добиться ответов, - Амабель подошла к нему и села напротив него на стул. - Хочу знать, почему вы меня так мучаете и мучаетесь сами.
Роберт сначала поддался панике, но затем, откинувшись на спинку кресла, обреченно покачал головой и произнес:
- Я, так или иначе, рассказал бы вам, но мне нужно время.
- Роберт, я устала слышать это каждый раз. Время идет, ничего не меняется.
Он вздохнул, не поднимая глаз, и Амабель пожалела, что говорила с ним так резко.
- Роберт … посмотрите на меня…
Он нехотя поднял голову. Сначала его взгляд зацепился за ее губы, затем поднялся выше и остановился на карих омутах.
- Вы можете мне доверять, - прошептала она, коснувшись его руки. - Вы не представляете, как я мучаюсь каждый раз, когда вижу вас.
Удивление промелькнуло в его глазах, и она решила уточнить:
- Вы очень привлекательный мужчина, вы же знаете об этом? И я хочу касаться вас… хочу быть… любимой вами…
Он резко поднялся с места и зашагал по комнате, потирая переносицу и, видимо, набираясь мужества к предстоящему разговору.
- Амабель … - почти простонал он, опускаясь обратно в кресло и опуская голову. - Слышать эти слова мне очень больно… вы режете меня по живому.
- Но почему? Неужели, так плохо, что я что-то чувствую к вам?
Он порывисто посмотрел на нее, на его лице проступило выражение, исказившее правильные черты. Боль, мука, злость, ожесточение устроили там битву за первенство.
Амабель невольно отпрянула, не ожидая такой перемены.
- «Что-то»? - прорычал он. - Вы «что-то» ко мне чувствуете?
- Я… - она не понимала, что происходит, и растерялась.
Вдруг он опустил голову и прерывисто вздохнул.
- О, Амабель … - он покачал головой. - Я так хочу быть для вас всем.
Догадка внезапно посетила ее, заставив покраснеть и воспарить к небесам от нахлынувших ощущений.
Она опустилась перед ним на колени и взяла за руку. Заставив его посмотреть ей в глаза, она произнесла со всей убедительностью, на которую была способна:
- Роберт, я всецело в вашей власти. Вы единственный можете нас сделать абсолютно счастливыми или глубоко несчастными, в зависимости от того, какой выбор вы сделаете. Я прошу вас… будьте откровенны со мной. Вместе мы сможем преодолеть все препятствия. Пожалуйста…
Он погладил ее руку, затем поднес к своим губам, заставив плавиться и изнемогать от покалывающих ощущений.
- В этом виновата я? - прошептала она, боясь его спугнуть переменой тона.
- Нет! - вскинулся он и потряс головой, отрицая сказанное ею.
- Из-за женщины? - осторожно предположила Амабель.
Он, поколебавшись, кивнул.
- Это было давно, - сказал он, смущенно посмотрев на нее.
- Я понимаю, - произнесла она, пожав ему руку.
- Я… был очень молод… мой отец…
Роберт встал, мягко подняв за собой Амабель. Усадив ее на стул, он подошел к окну и невидящим взором уставился на открывавшийся вид.
- Мой отец всегда проявлял ко мне излишнюю требовательность, завуалированную под искреннюю заботу. С его стороны мне никогда не давались поблажки. Никаких слабостей, никаких ласк. Сочувствие и мягкость во мне искоренялись неукоснительно. Благодаря матери, я научился сохранять эти качества незримыми от отца. Вы можете сказать, что это лицемерие. Возможно. Но отец всегда хотел видеть в сыне повторение своих черт. И вскоре его постигло жестокое разочарование, когда он с ужасом обнаружил, что все не так, как ему казалось.
Меня на долгое время вырвали из-под опеки матери. Мне тогда было пятнадцать. И отдали на воспитание моему дяде, отставному офицеру, который муштровал меня три года, но так и не добился значимых успехов. Все, что я усвоил крепко-накрепко, что самое главное при любых обстоятельствах – сохранять невозмутимое лицо.
Тебя бьют, ругают, обливают холодной водой – ты должен быть невозмутим. При встрече с отцом, матерью – довольным всем истуканом.
Моя мать, конечно, видела, что все это притворство, и волновалась за меня. Хотела умолять отца забрать меня оттуда. Боялась за мое душевное состояние. Но я продержался и понял одну истину. В трудную минуту ты можешь полагаться только на самого себя! Потому что могут подвести обстоятельства, люди, но не ты.
Роберт надолго замолчал. Потрясенная Амабель сидела и ждала, наблюдая, как у него опускаются плечи и все больше ссутуливается спина. Она хотела и боялась продолжения, опасаясь, что те бездны, что откроются, могут оказаться неподвластными ей.
- По возвращению домой меня начали интенсивно вывозить в свет. Отец с гордостью демонстрировал меня свету, убедившись, что выдержка не изменяет мне ни в каких обстоятельствах. Мысленно он уже видел меня в палате лордов, положившего жизнь на благо Англии и короны.
Однако отец не принял во внимание, что благодаря тем годам муштровки, я еще и научился распознавать ложь. Все вокруг мне казалось фальшью и притворством. Мужчины виделись мне напыщенными лицемерами, женщины – холодным кокетками. Я не мог не задумываться, какие же они на самом деле. И ответ был не в их пользу.
И так все продолжалось до тех пор, пока я не встретил ее.
Амабель встрепенулась и переспросила:
- Ее?
- Да. Леди Танию. Очаровательную, умную, не такую как все.
Она почувствовала, как червячок ревности в один момент превратился во всепожирающего монстра, который вывернул ее душу наизнанку и заставил произнести совсем непохожим на нее чужим голосом:
- Не такую?
Роберт повернулся и внимательно посмотрел на нее.
Амабель отвела глаза и изо всех сил сжала руки. Ей не хотелось, чтобы он понял ее состояние, потому что чувствовала себя очень неуютно. Будто она залезла в другую кожу, и чья-то чужая воля направляет ее.
Он подошел к ней и протянул руку, чтобы коснуться пряди волос. Но она неосознанно отдернула голову и, поднявшись, отошла в сторону. Он последовал за ней, пока ей не пришлось прижаться спиной к двери, чтобы найти опору. Она оказалась не готова к тому, куда завел их этот разговор. Только при упоминании другой женщины, она лишилась своего главного оружия – мужества. Теперь она стояла растерянная, слабая и рассыпавшаяся на части, как упавшая статуя.
Роберт, опершись рукой в стену около ее головы, наклонился к ней и прошептал на ухо:
- Вы такая милая, когда ревнуете…
- Я не ревную! - солгала она, едва дыша. Его близость лишала последних сил и вызывала желание прижаться к его телу и никогда не отпускать.
Муж провел носом по ее виску, затем спустился к щеке и, вдохнув ее аромат, простонал:
- Божественно…
- Роберт… - умоляюще выговорила она, сама не понимая, о чем просит.
Через мгновение его длинное и твердое тело прижалось к ней, не оставляя ни унции свободного пространства. Все дремлющие до этого времени у Амабель чувства, вся злость и исступленное вожделение прорвались неудержимым потоком, вылившись в глубокое проникновение губ и языка. Они слились в обоюдном пароксизме удовольствия, лаская друг друга так, будто от этого зависели их жизни.
Роберт прижался еще сильнее, давая своей жене возможность почувствовать все свои изгибы. Сильные ноги, рельефную грудь, теплые руки. Последние явно не удовольствовались пассивной ролью. Одним пальцем он пробрался за край корсажа, погладив ее напрягшиеся холмики. Выгнувшись от острых ощущений, она дала ему возможность пробраться еще дальше, отдав в плен уже всю грудь. Он впивался, сжимал, поглаживал и ласкал, одновременно прибираясь языком все глубже.
Когда, наконец, он отстранился, Амабель уже практически задыхалась. От стыда, волнения и невиданного удовольствия, которое ей сегодня удалось познать.
Роберт оставил на ее губах еще один нежный поцелуй и окончательно отошел. В руках он держал ключ от ее комнаты. Ее уловка!
Она, словно сквозь туман, наблюдала, как он открывал замок, оставляя пока дверь закрытой. Остановив его за руку, она произнесла хриплым шепотом:
- А дальше?
- Остальное завтра. Я обещаю, что все расскажу вам.
- Но вы… вы не останетесь?
- Амабель, завтра решится моя судьба. От того, как вы воспримете то, что я скажу, зависит мое будущее. Мне надо все хорошо обдумать.
Она провела пальцем по своей нижней губе, вспоминая нежное прикосновение его губ, их вкус…
Боже, какая мука… Амабель опустила голову на сложенные перед собой руки, чувствуя, что отчаяние опять пытается пробраться под ее кожу.
Она вздохнула и выпрямилась. Нет, она не позволит унынию опять(снова) превратить ее жизнь в серую мглу и беспросветность. Она себе уже запрещала поддаваться этому чувству, и этого не произойдет. Она собиралась быть решительной и смелой, как и требовали того сложившиеся обстоятельства.
Амабель встала и расправила плечи. Да, так она и сделает.
Посмотрим, граф Клиффорд, как вы выпутаетесь, когда я завтра расставлю на вас ловушку, думала Амабель, составляя план действий.
Позже, укладываясь в постель, она долго ворочалась и вздыхала, скучая по твердому и сильному телу рядом, по объятиям, которые ей так и не удалось разделить, и которые казались более интимным актом, чем все поцелуи мира.
***
Утро было свежим и ярким от выглянувшего из-за туч солнца. Амабель чувствовала прилив сил и бодрость от такого сопутствия ее намерениям.
Теперь ей казалось, что задуманное непременно осуществится. И все будет так, как она того захочет.
Во время завтрака в столовой, наблюдая, как муж деловито раздает распоряжения и просматривает почту, Амабель отметила про себя круги у него под глазами, уставший вид и подрагивающие веки. Ему явно плохо спалось, что с удовлетворением констатировала она, и что прекрасно вписывалось в ее план относительно мужа. О, да… Она решила воздействовать на него всеми правдами и неправдами.
Как это делать правильно она, конечно, не знала, но, полагаясь на инстинкт и на то, как развивались их отношения в последнее время, планировала взять эту неприступную крепость храбростью и лаской. Мужества ей было не занимать, а ласку… ласку она накопила всей своей нерастраченной душой и силой первой любви, которую она чувствовала к этому загадочному мужчине.
Прерывисто вздохнув, она отвела взгляд от красивого лица Роберта и уставилась в свою тарелку. Там мало что убыло. Все последние дни она так мало ела, не больше птички, совсем не чувствуя голода после всех переживаний. Но ее организм, молодой и сильный, не желал сдаваться. Тело наливалось силой и, увы, неудовлетворенными желаниями. Ее сгибало, ломало, сжимало в тугую пружину, выкручивая наизнанку от неистовой потребности разделить с ним все до конца. Особенно, когда рядом было его тело, его руки и все те обещания, которые таились в прикосновениях к ним.
Она неистово покраснела, представив, как его ладони гладят ее кожу, вызывая внутренний огонь и желание. Амабель почувствовала, что просто задыхается от прилива ощущений, которым не было выхода. Она боялась, что сгорит заживо, оставшись лишь жалкой кучкой пепла.
Джордж подбежал к хозяину, ткнувшись любопытным носом в бумаги. Тот лишь похлопал рукой его по голове, продолжив заниматься своими делами, а Амабель вдруг поймала себя на том, что ревнует мужа к собаке. Роберт без всяких проблем прикасался к его шерсти, гладил за ухом, бормотал ему что-то, безусловно, положительное, а вот к ней проявлял удивительную сдержанность. Даже монах бы уже расшевелился!
Она поспешно перекрестилась, прогоняя крамольные мысли.
Роберт, наконец, поднял глаза к ней и явно уловил тень смятения и волнение на ее лице. Он нахмурился, явно недоумевая по поводу такого настроения, но потом чуть приподнял брови, вопросительно посмотрев на нее. Она покачала головой в ответ и опустила глаза, не желая, чтобы он увидел ее невысказанную тоску.
Муж помолчал немного, потом, поколебавшись, все же спросил:
- Амабель, что такое?
Она едва взглянула в его сторону.
- Ничего. Абсолютно.
- Я вам не верю, - он пытливо посмотрел на нее.
Его жена только пожала плечами. Руки на коленях нервно теребили салфетку, грозясь порвать в клочки. Это обаяние в его голосе и беспокойство о ней заставляло ее трепетать еще больше. Низ живота сжимался в неясной потребности, а кровь пыталась подражать морю, устраивая приливы и отливы, от которых кружилась голова, и в бешеном ритме мчалось сердце.
Амабель посмотрела на него потемневшими от нахлынувших чувств глазами, от чего он невольно напрягся, как добыча перед хищником. Неясная тревога охватила его, и он был не так уж не прав, потому что она уже придумала, как заставить его разговориться. Теперь осталось его только туда заманить с помощью несложной уловки.
Амабель перевела дыхание и чуть улыбнулась, не позволяя ему догадаться о ее задумке.
- Я в порядке, - произнесла она, протянув руку к бокалу вина.
- Правда? - он чуть нахмурил брови. - Как вам спалось?
Ужасно! Мне тебя так не хватало! Вернись ко мне!
Она спокойно посмотрела на него.
- Хорошо.
Он кивнул головой и поджал губы, явно недовольный либо односложностью ее ответа, либо тем, что именно она произнесла.
- А как вы? - обронила она, отводя глаза и затаив дыхание.
- Я долго не мог уснуть… Все эти гости…
Амабель впилась в него взглядом, выискивая правду. Он чуть усмехнулся, показывая свое ироничное к этому отношение. Но она не смогла разделить с ним это настроение.
Ее непреклонность возросла в несколько раз, переводя намерение в твердую решимость.
***
Амабель нервно расхаживала из угла в угол, заламывая руки. Отослав Доротею, согласно плану, она ждала, когда Роберт придет к ней в комнату. Горничная должна была ему передать, что леди Клиффорд ждет его в комнате по важному вопросу.
Конечно, он обязательно придет, она в этом даже не сомневалась. Но вот остальная часть плана требовала всей силы ее духа. Но она готова была рискнуть. Ради этого мужчины.
Раздавшиеся за дверью шаги заставили её встрепенуться и собраться с мыслями. Он пришел! Она знала, что он не мог не прийти, беспокоясь о ней. Она, можно сказать, нечестно сыграла на его чувствах. Но и он тоже тот еще игрок на ее нервах, разучивающий пьесы весьма туманного содержания.
Она развернулась лицом к дверям, ожидая его появления. Подбородок гордо поднят, руки опущены вдоль тела, спина прямая. Пусть думает, что это просто разговор, ничего больше. Обычный разговор между мужем и женой… никаких утаек и подводных камней.
Роберт зашел в комнату и обеспокоенно, как и ожидалось, посмотрел на нее. Его глаза быстро пробежались по ее фигуре, желая отмести догадки о нездоровье или о каких-то других физических недугах. Чуть успокоившись, он посмотрел ей в глаза и задал вопрос, которого она также ждала:
- Амабель, все хорошо?
- Да, вполне.
Она сделала ему приглашающий жест в сторону кресла, а сама, позволив ему пройти, прошла к двери и демонстративно заперла ее на ключ. Затем прижалась к ней спиной и посмотрела на мужа, который замер на месте. С ошарашенным выражением лица он смотрел, как она кладет ключ в соблазнительную ложбинку, виднеющуюся из-под тугого корсета.
- Что происходит? - прошептал он сухими губами.
- Я хочу добиться ответов, - Амабель подошла к нему и села напротив него на стул. - Хочу знать, почему вы меня так мучаете и мучаетесь сами.
Роберт сначала поддался панике, но затем, откинувшись на спинку кресла, обреченно покачал головой и произнес:
- Я, так или иначе, рассказал бы вам, но мне нужно время.
- Роберт, я устала слышать это каждый раз. Время идет, ничего не меняется.
Он вздохнул, не поднимая глаз, и Амабель пожалела, что говорила с ним так резко.
- Роберт … посмотрите на меня…
Он нехотя поднял голову. Сначала его взгляд зацепился за ее губы, затем поднялся выше и остановился на карих омутах.
- Вы можете мне доверять, - прошептала она, коснувшись его руки. - Вы не представляете, как я мучаюсь каждый раз, когда вижу вас.
Удивление промелькнуло в его глазах, и она решила уточнить:
- Вы очень привлекательный мужчина, вы же знаете об этом? И я хочу касаться вас… хочу быть… любимой вами…
Он резко поднялся с места и зашагал по комнате, потирая переносицу и, видимо, набираясь мужества к предстоящему разговору.
- Амабель … - почти простонал он, опускаясь обратно в кресло и опуская голову. - Слышать эти слова мне очень больно… вы режете меня по живому.
- Но почему? Неужели, так плохо, что я что-то чувствую к вам?
Он порывисто посмотрел на нее, на его лице проступило выражение, исказившее правильные черты. Боль, мука, злость, ожесточение устроили там битву за первенство.
Амабель невольно отпрянула, не ожидая такой перемены.
- «Что-то»? - прорычал он. - Вы «что-то» ко мне чувствуете?
- Я… - она не понимала, что происходит, и растерялась.
Вдруг он опустил голову и прерывисто вздохнул.
- О, Амабель … - он покачал головой. - Я так хочу быть для вас всем.
Догадка внезапно посетила ее, заставив покраснеть и воспарить к небесам от нахлынувших ощущений.
Она опустилась перед ним на колени и взяла за руку. Заставив его посмотреть ей в глаза, она произнесла со всей убедительностью, на которую была способна:
- Роберт, я всецело в вашей власти. Вы единственный можете нас сделать абсолютно счастливыми или глубоко несчастными, в зависимости от того, какой выбор вы сделаете. Я прошу вас… будьте откровенны со мной. Вместе мы сможем преодолеть все препятствия. Пожалуйста…
Он погладил ее руку, затем поднес к своим губам, заставив плавиться и изнемогать от покалывающих ощущений.
- В этом виновата я? - прошептала она, боясь его спугнуть переменой тона.
- Нет! - вскинулся он и потряс головой, отрицая сказанное ею.
- Из-за женщины? - осторожно предположила Амабель.
Он, поколебавшись, кивнул.
- Это было давно, - сказал он, смущенно посмотрев на нее.
- Я понимаю, - произнесла она, пожав ему руку.
- Я… был очень молод… мой отец…
Роберт встал, мягко подняв за собой Амабель. Усадив ее на стул, он подошел к окну и невидящим взором уставился на открывавшийся вид.
- Мой отец всегда проявлял ко мне излишнюю требовательность, завуалированную под искреннюю заботу. С его стороны мне никогда не давались поблажки. Никаких слабостей, никаких ласк. Сочувствие и мягкость во мне искоренялись неукоснительно. Благодаря матери, я научился сохранять эти качества незримыми от отца. Вы можете сказать, что это лицемерие. Возможно. Но отец всегда хотел видеть в сыне повторение своих черт. И вскоре его постигло жестокое разочарование, когда он с ужасом обнаружил, что все не так, как ему казалось.
Меня на долгое время вырвали из-под опеки матери. Мне тогда было пятнадцать. И отдали на воспитание моему дяде, отставному офицеру, который муштровал меня три года, но так и не добился значимых успехов. Все, что я усвоил крепко-накрепко, что самое главное при любых обстоятельствах – сохранять невозмутимое лицо.
Тебя бьют, ругают, обливают холодной водой – ты должен быть невозмутим. При встрече с отцом, матерью – довольным всем истуканом.
Моя мать, конечно, видела, что все это притворство, и волновалась за меня. Хотела умолять отца забрать меня оттуда. Боялась за мое душевное состояние. Но я продержался и понял одну истину. В трудную минуту ты можешь полагаться только на самого себя! Потому что могут подвести обстоятельства, люди, но не ты.
Роберт надолго замолчал. Потрясенная Амабель сидела и ждала, наблюдая, как у него опускаются плечи и все больше ссутуливается спина. Она хотела и боялась продолжения, опасаясь, что те бездны, что откроются, могут оказаться неподвластными ей.
- По возвращению домой меня начали интенсивно вывозить в свет. Отец с гордостью демонстрировал меня свету, убедившись, что выдержка не изменяет мне ни в каких обстоятельствах. Мысленно он уже видел меня в палате лордов, положившего жизнь на благо Англии и короны.
Однако отец не принял во внимание, что благодаря тем годам муштровки, я еще и научился распознавать ложь. Все вокруг мне казалось фальшью и притворством. Мужчины виделись мне напыщенными лицемерами, женщины – холодным кокетками. Я не мог не задумываться, какие же они на самом деле. И ответ был не в их пользу.
И так все продолжалось до тех пор, пока я не встретил ее.
Амабель встрепенулась и переспросила:
- Ее?
- Да. Леди Танию. Очаровательную, умную, не такую как все.
Она почувствовала, как червячок ревности в один момент превратился во всепожирающего монстра, который вывернул ее душу наизнанку и заставил произнести совсем непохожим на нее чужим голосом:
- Не такую?
Роберт повернулся и внимательно посмотрел на нее.
Амабель отвела глаза и изо всех сил сжала руки. Ей не хотелось, чтобы он понял ее состояние, потому что чувствовала себя очень неуютно. Будто она залезла в другую кожу, и чья-то чужая воля направляет ее.
Он подошел к ней и протянул руку, чтобы коснуться пряди волос. Но она неосознанно отдернула голову и, поднявшись, отошла в сторону. Он последовал за ней, пока ей не пришлось прижаться спиной к двери, чтобы найти опору. Она оказалась не готова к тому, куда завел их этот разговор. Только при упоминании другой женщины, она лишилась своего главного оружия – мужества. Теперь она стояла растерянная, слабая и рассыпавшаяся на части, как упавшая статуя.
Роберт, опершись рукой в стену около ее головы, наклонился к ней и прошептал на ухо:
- Вы такая милая, когда ревнуете…
- Я не ревную! - солгала она, едва дыша. Его близость лишала последних сил и вызывала желание прижаться к его телу и никогда не отпускать.
Муж провел носом по ее виску, затем спустился к щеке и, вдохнув ее аромат, простонал:
- Божественно…
- Роберт… - умоляюще выговорила она, сама не понимая, о чем просит.
Через мгновение его длинное и твердое тело прижалось к ней, не оставляя ни унции свободного пространства. Все дремлющие до этого времени у Амабель чувства, вся злость и исступленное вожделение прорвались неудержимым потоком, вылившись в глубокое проникновение губ и языка. Они слились в обоюдном пароксизме удовольствия, лаская друг друга так, будто от этого зависели их жизни.
Роберт прижался еще сильнее, давая своей жене возможность почувствовать все свои изгибы. Сильные ноги, рельефную грудь, теплые руки. Последние явно не удовольствовались пассивной ролью. Одним пальцем он пробрался за край корсажа, погладив ее напрягшиеся холмики. Выгнувшись от острых ощущений, она дала ему возможность пробраться еще дальше, отдав в плен уже всю грудь. Он впивался, сжимал, поглаживал и ласкал, одновременно прибираясь языком все глубже.
Когда, наконец, он отстранился, Амабель уже практически задыхалась. От стыда, волнения и невиданного удовольствия, которое ей сегодня удалось познать.
Роберт оставил на ее губах еще один нежный поцелуй и окончательно отошел. В руках он держал ключ от ее комнаты. Ее уловка!
Она, словно сквозь туман, наблюдала, как он открывал замок, оставляя пока дверь закрытой. Остановив его за руку, она произнесла хриплым шепотом:
- А дальше?
- Остальное завтра. Я обещаю, что все расскажу вам.
- Но вы… вы не останетесь?
- Амабель, завтра решится моя судьба. От того, как вы воспримете то, что я скажу, зависит мое будущее. Мне надо все хорошо обдумать.
