1. Клинок и голос
Город пах кровью и жареными каштанами.
Ренн «Клинок» ненавидел Осенние игры. Всякая шваль сбегалась поглазеть на турниры, улицы превращались в помойку, а наёмникам вроде него приходилось туже затягивать портупеи — слишком много дураков, считающих себя героями.
— Ещё три дня, — проворчал он, протискиваясь сквозь толпу.
Голос в его голове усмехнулся.
«Терпение кончается. Давай убьём кого-нибудь.»
— Заткнись, — буркнул Ренн, хватаясь за рукоять кинжала. Лезвие под пальцами дрогнуло, будто живое.
Он не помнил, как обрёл этот клинок. Проснулся однажды в канаве — в кулаке зажат чёрный металл, а в висках стучит чужая мысль. С тех пор прошло пять лет. Пять лет, за которые дух отгрыз куски его памяти, как голодный пёс.
— Эй, осторожнее! — кто-то толкнул его в плечо.
Ренн развернулся, уже представляя, как перережет горло наглецу, но…
— Простите, сир! — девушка в синем плаще ловко увернулась от его взгляда, будто знала, куда он посмотрит.
Он моргнул.
— Ты…
— Лира. «Песня», если хотите пафоса, — она улыбнулась, и в уголках её глаз заплясали веснушки. — А вы — тот самый наёмник с чёрным кинжалом.
Ренн сжал зубы.
«Интересно. Она чувствует меня.» — прошипел голос.
— Отвали, — проскрипел Ренн, но девушка уже схватила его за рукав.
— Вам нужна помощь.
— Тебе — психиатр, — он дёрнулся, но она не отпускала.
— Вы теряете память, да? — её шёпот был едва слышен под рёв толпы. — Я знаю, почему.
И тут кинжал взвыл. Лезвие затряслось в ножнах с такой силой, что пряжка на портупее Ренна лопнула с металлическим щелчком. По рукояти поползли черные прожилки, словно вены, наполняясь густой багровой жидкостью, которая капала на булыжники, оставляя дымящиеся пятна.
«Она знает! Убей её сейчас же!»
Голос в голове Ренна превратился в оглушительный рёв, от которого заныли виски. Он впился пальцами в рукоять, но...
Вокруг всё замерло.
Торговец каштанами выронил сковороду, раскаленные угли рассыпались по мостовой веером искр. Где-то заржала испуганная лошадь, бьющая копытами по стенке ларя. Люди застыли, будто попав под невидимый удар, их лица исказились гримасами первобытного ужаса.
Лира не отпрянула. Её пальцы сжали его рукав ещё сильнее, и — о чудо — её ладонь легла на чернеющую рукоять, словно печать.
— Не сейчас, — прошептала она.
Её глаза вспыхнули золотистым оттенком, будто в них отразилось закатное солнце. Из складок синего плаща выскользнул серебряный браслет, начавший пульсировать тусклым светом в такт её дыханию.
Ренн почувствовал, как челюсть свело судорогой, зубы скрипнули, будто перемалывая стекло; В глазах помутнело — вместо лиц вокруг он видел лишь размытые силуэты, как сквозь мутное стекло.
Из ножен вырвался клубящийся черный дым, пахнущий горелой плотью и медью. Металл начал плавиться, капли падали на камни, проделывая в них дымышащиеся отверстия.
— Он узнал меня, — выдохнула Лира, прижимая окровавленную ладонь к его груди. Кожа под её пальцами обуглилась, но она не отдернула руку. — Твой демон помнит, чей голос разорвал его ритуал три года назад.
Ренн попытался оттолкнуть её, но ноги подкосились. Мир поплыл, звуки растянулись в жуткий гул. Последнее, что он увидел перед тем, как сознание уплыло в темноту — её губы, шепчущие:
— Прости.
И удар в висок, холодный как прикосновение смерти.
Ренн очнулся от того, что по его лицу стекала ледяная вода. Он рванулся вперед, но железные наручники впились в запястья, приковывая к каменной стене. В ноздри ударил запах плесени, крови и... лаванды?
— Не дергайся, — раздался знакомый голос. — Цепи прокляты. Чем больше сопротивляешься, тем глубже они въедаются в кость.
В тусклом свете гнилушечного светильника он увидел Лиру. Она сидела на бочке напротив, вытирая окровавленный нож о подол платья. Её медные косы были растрепаны, а на щеке красовался свежий ожог в форме руны "молчание".
— Ты... — Ренн скрипнул зубами, пытаясь совладать с пульсирующей болью в виске. — Ты ударила меня.
— Ты сначала чуть не сжёг мне руку, — она показала обугленную ладонь. — Должна признать, твой "друг" весьма... восприимчив к моему голосу.
Клинок, лежавший в углу на серебряной ткани, дёрнулся, будто в ответ.
— Что случилось на площади? — прошипел Ренн.
Лира вздохнула, достала из складок плаща пузырёк с мутной жидкостью.
— Твой демон узнал меня. Три года назад я разрушила ритуал, во время которого тебя обратили в сосуд. Но ты... — она наклонилась ближе, — не должен был выжить.
Ренн почувствовал, как голос в голове зашевелился, но теперь это был не рёв, а... смех.
«Она не знает всего, мясник. Спроси её про Вилена.»
— Ты знаешь Вилена? — выдохнул он. — Почему у него такой же клинок?
Лира замолчала. В подвале стало слышно, как капает вода.
— Потому что я дала ему этот клинок, — наконец призналась она. — Чтобы спасти от другого проклятия. Всё, хватит, — Лира резко встала, расколдовала наручники. — Мы идём в "Горький Эльф". Там меня ждёт... информация. А ты выпьешь, иначе сойдёшь с ума от боли.
Темные переулки Осеннего города извивались, как змеи, уводя их подальше от главных улиц, где еще гудел пьяный гул праздника. Лира шла впереди, её синий плащ сливался с сумерками, а серебряный браслет на запястье мерцал, будто предупреждая незримые тени: «Не приближайтесь».
Ренн шагал следом, сжимая рукоять кинжала. Клинок молчал, но в его тишине чувствовалась настороженность, словно зверь, учуявший более опасного хищника.
— Ты так и не сказала, кто ты, — пробормотал он, переступая через гниющие овощи, выброшенные из ближайшей харчевни.
— Я сказала. Песня.
— Это не имя, а прозвище.
Лира оглянулась, и в её глазах снова мелькнул тот самый золотистый отблеск.
— Имена имеют силу. Ты ведь уже понял, что я не из тех, кто разбрасывается ими просто так.
Ренн стиснул зубы. Он ненавидел загадки. Ненавидел, когда кто-то знал больше, чем он. Особенно если этот кто-то мог одним прикосновением усмирить демона в его клинке.
Поворот, еще один, и перед ними возникло низкое, покосившееся здание с вывеской, изображающей плачущего эльфа с кубком в руках. «Горький Эльф».
Таверна была именно такой, как и ожидалось: дымной, грязной и полной тех, кому не место при дневном свете. Когда они вошли, несколько пар глаз тут же устремились на них, но, встретившись взглядом с Лирой, тут же отвели в сторону.
— Здесь тебя знают, — заметил Ренн.
— Здесь боятся тех, кого знают, — поправила она, пробираясь к дальнему углу, где за столом, заваленным пустыми кружками, сидел худой человек в потрёпанном плаще. Его лицо было скрыто капюшоном, но когда он поднял голову, Ренн увидел шрам — точную копию ожога на щеке Лиры.
— Опоздала, — прошипел незнакомец.
— Вилен уже здесь? — Лира опустилась на скамью напротив.
— Нет. Но он близко.
Ренн почувствовал, как клинок на его поясе дрогнул.
«Лжец. Он здесь. Он ждёт.»
Лира, казалось, тоже это почувствовала. Её пальцы сжали край стола.
— Говори быстро. Что ты узнал?
Человек в капюшоне усмехнулся, обнажив желтые зубы.
— Твой друг не просто носит такой же клинок, Песня. Он слился с ним, — сказал незнакомец, и его голос стал тише, словно он боялся, что его услышит сам воздух.
В таверне внезапно наступила тишина.
Не та тишина, что бывает перед бурей — нет, это было иное. Будто все звуки разом вырвали из мира. Гаснущий светильник перестал потрескивать, пьяный смех у барной стойки оборвался на полуслове, даже скрип половиц под ногами замер.
Лира застыла, её пальцы впились в дерево стола.
Ренн почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом.
«Он здесь.»
Голос в его голове прозвучал не как обычно — не яростно, не насмешливо, а... почти испуганно.
Незнакомец медленно поднял голову, и теперь Ренн разглядел его лицо полностью. Шрам на щеке был не просто отметиной — он пульсировал, как живой, и сквозь тонкую кожу просвечивало что-то тёмное, будто под ней копошились чернильные тени.
— Мы встретимся потом, — прошептал он, и его губы даже не шевельнулись. Голос будто исходил не из него, а из самого воздуха. — Когда кровь прольётся в третий раз.
Лира резко вскочила, опрокидывая скамью.
— Нет! — её крик разорвал немоту.
Но было уже поздно.
Человек в капюшоне рассыпался.
Не исчез — нет. Его тело распалось на тысячи чёрных мошек, которые с тихим шелестом рассеялись в воздухе. На столе осталась лишь лужица густой, тёмной жидкости, медленно стекающая на пол.
Ренн рванулся к двери, но Лира схватила его за руку.
— Не беги. Это ловушка.
Он обернулся — и увидел, что все в таверне смотрят на них.
Но это были уже не люди.
Их глаза потускнели, рты растянулись в одинаковых, неестественных улыбках.
— Он ждёт, — хором прошептали они.
И тогда клинок на поясе Ренна вырвалось из ножен само, чёрный дым заполнил помещение, и первый человек — уже не человек — рухнул на пол, захлёбываясь собственной кровью.
— Бежим! — крикнула Лира, таща его к заднему выходу.
Но дверь уже растворялась в воздухе, оставляя после себя лишь тьму.
И из этой тьмы раздался знакомый голос.
— Я же говорил, что мы встретимся.
Вилен шагнул вперёд.
И в его руке пылал точно такой же клинок.
Вилен стоял в дверном проеме, но не нападал. Его клинок пылал, но рука не дрожала — он просто ждал.
Лира не отступила. Она шагнула вперед, распахнув плащ, и серебряный браслет на ее запястье вспыхнул холодным светом.
— Ты не хочешь этого, — сказала она, и это не было вопросом.
Ренн чувствовал, как его собственный клинок бьется в руке, как пойманный зверь. Голос в голове молчал — прислушивался.
Вилен наклонил голову.
— А что я хочу, Песня?
— Ты хочешь перестать бояться.
Тень пробежала по его лицу.
Лира не опускала руку, свет браслета лился между ними, как живая стена.
— Ты думаешь, что слился с ним. Но это ложь. Он просто съедает тебя по кусочкам, и ты уже почти не помнишь, кто ты был.
Вилен стиснул зубы. Его клинок дрогнул.
— Ты не знаешь, о чем говоришь.
— Я знаю, — сказал Ренн. Он сделал шаг вперед, ощущая, как его собственный демон колеблется. — Я тоже слышу его.
Тишина.
Потом Вилен рассмеялся — горько, почти по-человечески.
—И что?
— Мы найдем тех, кто сделал это с нами, — сказала Лира. — И заставим их ответить.
Клинок Вилена затих.
Он посмотрел на них — впервые действительно увидел.
—Вы оба идиоты.
Но он опустил оружие.
Лира выдохнула.
— Башня в Мертвых землях. Там ответы.
Вилен повернулся к растворяющейся двери.
— Тогда нам пора.
И шагнул в тьму.
Ренн почувствовал, как его клинок вздрогнул— не от ярости, а от чего-то другого.
«Он боится», — прошептал голос в его голове.
Лира взяла Ренна за руку.
— Пойдем.
И они шагнули вперед — все трое, наконец, вместе.
Подвал пах сыростью, ржавчиной и чем-то еще — чем-то, что Ренн не мог определить, но что заставляло его зубы скрипеть. Наручники с проклятыми цепями лежали на полу, а перед ним, сидя на опрокинутой бочке, Лира перевязывала обожженную ладонь.
— Значит, "Песня", да? — Ренн склонил голову, разминая запястья. — Это что, самоназвание или тебя так прозвали за умение петь в самое неуместное время?
Лира даже не подняла глаз.
— "Клинок" — тоже не верх оригинальности.
— Зато честно.
— А я люблю красивые имена. — Она наконец взглянула на него, и в уголках ее глаз снова заплясали веснушки. — Хотя, если хочешь грубой правды…Я — последняя из Хранителей Голосов. Тех, кто умеет заговаривать демонов в металле.
Ренн замер.
— Ты лжешь.
— Если бы я лгала, твой ножик уже вырвал бы мне глотку. — Она кивнула на черный клинок, лежащий в углу на серебряной ткани. — Но он молчит. Потому что знает — я говорю правду.
Ренн сжал кулаки.
— И что, ты собираешься "заговорить" его? Вырвать из меня?
— Нет. — Лира встала и подошла ближе. — Я собираюсь научить тебя им управлять.
—Зачем?
— Потому что ты — третий.
Тишина.
— Что?
Лира вздохнула, словно объясняла что-то упрямому ребенку.
— Было три клинка. Три демона. Три носителя. Ты — один. Вилен — второй. А третий… — Она провела пальцем по своему ожогу в форме руны. — Третий уже мертв. И его клинок теперь ищет нового хозяина.
Ренн почувствовал, как по спине пробежал холодок.
—И что, ты предлагаешь нам собраться в милую компанию и устроить охоту на того, кто нас такими сделал?
— Нет. — Она улыбнулась. — Я предлагаю тебе найти их первым.
— А тебе-то что с этого?
Лира наклонилась, и ее голос стал тише, жестче.
— Я хочу их голоса.
—Что?
— Демоны в этих клинках — не просто бесы. Они — запечатанные знания. Ты слышишь только шепот, но я… я могу услышать правду. О том, что они сделали с моим родом.
Ренн рассмеялся.
— Ах, вот оно что! Тебе нужен мой ножик, чтобы поговорить с призраками?
— Мне нужен ты. — Ее глаза вспыхнули. — Потому что ты единственный, кто еще не сломался.
Он замолчал.
Лира вытащила из-за пояса тонкий серебряный кинжал и провела лезвием по ладони. Кровь — темная, почти черная в тусклом свете — медленно стекала на пол.
— Клятва, Ренн. Напарничество. До конца.
— И если я откажусь?
— Тогда можешь идти. — Она пожала плечами. — Но тогда, когда клинок начнет пожирать тебя всерьез… ты останешься один.
Он посмотрел на свой клинок.
«Она не лжет», — прошептал голос в его голове.
Ренн выругался про себя, выхватил клинок и — одним резким движением — провел лезвием по ладони.
—Клятва.
Их кровь смешалась на полу.
Лира улыбнулась.
— Ну вот. Теперь мы партнеры.
— Партнеры? — Ренн оскалился. — Я бы сказал, "сообщники".
— О, еще лучше.
Тень в углу дернулась. Раздался хриплый кашель, затем металлический лязг — будто кто-то попытался встать, но тут же рухнул на каменный пол.
Ренн мгновенно развернулся, клинок наготове. Лира лишь вздохнула, как будто ожидала этого.
— А, вот и наш третий.
Из темноты выползла фигура в изорванном плаще. Вилен. Его лицо было бледным, как мел, а в глазах стояла мутная поволока — будто он только что вынырнул из долгого кошмара.
— Чёрт… Где я? — он протер лицо окровавленной рукой, затем резко замер, увидев Ренна. —Ты.
— Я, — Ренн не опустил клинок. — Рад, что ты помнишь меня, хотя в последний раз ты пытался мне перерезать горло.
Вилен скривился, больше похожий на загнанного зверя, чем на того холодного убийцу, что стоял в дверях таверны.
— Я… не, это был не я.
— О, конечно, — Лира скрестила руки на груди. — Это был твой милый внутренний голосок.
Вилен резко поднял голову, впервые заметив её. Его глаза сузились.
— Ты.
— Я, — она улыбнулась, но в её взгляде не было ни капли тепла. — Рада, что ты тоже меня помнишь. Хотя в прошлый раз ты клялся меня зарезать.
— Потому что ты влезла не в своё дело!
— Ах, вот оно что! — Лира притворно ахнула. — Ты обиделся, что я помешала тебе до конца превратиться в безумного пса?
Город пах кровью и жареными каштанами.
Ренн «Клинок» ненавидел Осенние игры. Всякая шваль сбегалась поглазеть на турниры, улицы превращались в помойку, а наёмникам вроде него приходилось туже затягивать портупеи — слишком много дураков, считающих себя героями.
— Ещё три дня, — проворчал он, протискиваясь сквозь толпу.
Голос в его голове усмехнулся.
«Терпение кончается. Давай убьём кого-нибудь.»
— Заткнись, — буркнул Ренн, хватаясь за рукоять кинжала. Лезвие под пальцами дрогнуло, будто живое.
Он не помнил, как обрёл этот клинок. Проснулся однажды в канаве — в кулаке зажат чёрный металл, а в висках стучит чужая мысль. С тех пор прошло пять лет. Пять лет, за которые дух отгрыз куски его памяти, как голодный пёс.
— Эй, осторожнее! — кто-то толкнул его в плечо.
Ренн развернулся, уже представляя, как перережет горло наглецу, но…
— Простите, сир! — девушка в синем плаще ловко увернулась от его взгляда, будто знала, куда он посмотрит.
Он моргнул.
— Ты…
— Лира. «Песня», если хотите пафоса, — она улыбнулась, и в уголках её глаз заплясали веснушки. — А вы — тот самый наёмник с чёрным кинжалом.
Ренн сжал зубы.
«Интересно. Она чувствует меня.» — прошипел голос.
— Отвали, — проскрипел Ренн, но девушка уже схватила его за рукав.
— Вам нужна помощь.
— Тебе — психиатр, — он дёрнулся, но она не отпускала.
— Вы теряете память, да? — её шёпот был едва слышен под рёв толпы. — Я знаю, почему.
И тут кинжал взвыл. Лезвие затряслось в ножнах с такой силой, что пряжка на портупее Ренна лопнула с металлическим щелчком. По рукояти поползли черные прожилки, словно вены, наполняясь густой багровой жидкостью, которая капала на булыжники, оставляя дымящиеся пятна.
«Она знает! Убей её сейчас же!»
Голос в голове Ренна превратился в оглушительный рёв, от которого заныли виски. Он впился пальцами в рукоять, но...
Вокруг всё замерло.
Торговец каштанами выронил сковороду, раскаленные угли рассыпались по мостовой веером искр. Где-то заржала испуганная лошадь, бьющая копытами по стенке ларя. Люди застыли, будто попав под невидимый удар, их лица исказились гримасами первобытного ужаса.
Лира не отпрянула. Её пальцы сжали его рукав ещё сильнее, и — о чудо — её ладонь легла на чернеющую рукоять, словно печать.
— Не сейчас, — прошептала она.
Её глаза вспыхнули золотистым оттенком, будто в них отразилось закатное солнце. Из складок синего плаща выскользнул серебряный браслет, начавший пульсировать тусклым светом в такт её дыханию.
Ренн почувствовал, как челюсть свело судорогой, зубы скрипнули, будто перемалывая стекло; В глазах помутнело — вместо лиц вокруг он видел лишь размытые силуэты, как сквозь мутное стекло.
Из ножен вырвался клубящийся черный дым, пахнущий горелой плотью и медью. Металл начал плавиться, капли падали на камни, проделывая в них дымышащиеся отверстия.
— Он узнал меня, — выдохнула Лира, прижимая окровавленную ладонь к его груди. Кожа под её пальцами обуглилась, но она не отдернула руку. — Твой демон помнит, чей голос разорвал его ритуал три года назад.
Ренн попытался оттолкнуть её, но ноги подкосились. Мир поплыл, звуки растянулись в жуткий гул. Последнее, что он увидел перед тем, как сознание уплыло в темноту — её губы, шепчущие:
— Прости.
И удар в висок, холодный как прикосновение смерти.
Ренн очнулся от того, что по его лицу стекала ледяная вода. Он рванулся вперед, но железные наручники впились в запястья, приковывая к каменной стене. В ноздри ударил запах плесени, крови и... лаванды?
— Не дергайся, — раздался знакомый голос. — Цепи прокляты. Чем больше сопротивляешься, тем глубже они въедаются в кость.
В тусклом свете гнилушечного светильника он увидел Лиру. Она сидела на бочке напротив, вытирая окровавленный нож о подол платья. Её медные косы были растрепаны, а на щеке красовался свежий ожог в форме руны "молчание".
— Ты... — Ренн скрипнул зубами, пытаясь совладать с пульсирующей болью в виске. — Ты ударила меня.
— Ты сначала чуть не сжёг мне руку, — она показала обугленную ладонь. — Должна признать, твой "друг" весьма... восприимчив к моему голосу.
Клинок, лежавший в углу на серебряной ткани, дёрнулся, будто в ответ.
— Что случилось на площади? — прошипел Ренн.
Лира вздохнула, достала из складок плаща пузырёк с мутной жидкостью.
— Твой демон узнал меня. Три года назад я разрушила ритуал, во время которого тебя обратили в сосуд. Но ты... — она наклонилась ближе, — не должен был выжить.
Ренн почувствовал, как голос в голове зашевелился, но теперь это был не рёв, а... смех.
«Она не знает всего, мясник. Спроси её про Вилена.»
— Ты знаешь Вилена? — выдохнул он. — Почему у него такой же клинок?
Лира замолчала. В подвале стало слышно, как капает вода.
— Потому что я дала ему этот клинок, — наконец призналась она. — Чтобы спасти от другого проклятия. Всё, хватит, — Лира резко встала, расколдовала наручники. — Мы идём в "Горький Эльф". Там меня ждёт... информация. А ты выпьешь, иначе сойдёшь с ума от боли.
Темные переулки Осеннего города извивались, как змеи, уводя их подальше от главных улиц, где еще гудел пьяный гул праздника. Лира шла впереди, её синий плащ сливался с сумерками, а серебряный браслет на запястье мерцал, будто предупреждая незримые тени: «Не приближайтесь».
Ренн шагал следом, сжимая рукоять кинжала. Клинок молчал, но в его тишине чувствовалась настороженность, словно зверь, учуявший более опасного хищника.
— Ты так и не сказала, кто ты, — пробормотал он, переступая через гниющие овощи, выброшенные из ближайшей харчевни.
— Я сказала. Песня.
— Это не имя, а прозвище.
Лира оглянулась, и в её глазах снова мелькнул тот самый золотистый отблеск.
— Имена имеют силу. Ты ведь уже понял, что я не из тех, кто разбрасывается ими просто так.
Ренн стиснул зубы. Он ненавидел загадки. Ненавидел, когда кто-то знал больше, чем он. Особенно если этот кто-то мог одним прикосновением усмирить демона в его клинке.
Поворот, еще один, и перед ними возникло низкое, покосившееся здание с вывеской, изображающей плачущего эльфа с кубком в руках. «Горький Эльф».
Таверна была именно такой, как и ожидалось: дымной, грязной и полной тех, кому не место при дневном свете. Когда они вошли, несколько пар глаз тут же устремились на них, но, встретившись взглядом с Лирой, тут же отвели в сторону.
— Здесь тебя знают, — заметил Ренн.
— Здесь боятся тех, кого знают, — поправила она, пробираясь к дальнему углу, где за столом, заваленным пустыми кружками, сидел худой человек в потрёпанном плаще. Его лицо было скрыто капюшоном, но когда он поднял голову, Ренн увидел шрам — точную копию ожога на щеке Лиры.
— Опоздала, — прошипел незнакомец.
— Вилен уже здесь? — Лира опустилась на скамью напротив.
— Нет. Но он близко.
Ренн почувствовал, как клинок на его поясе дрогнул.
«Лжец. Он здесь. Он ждёт.»
Лира, казалось, тоже это почувствовала. Её пальцы сжали край стола.
— Говори быстро. Что ты узнал?
Человек в капюшоне усмехнулся, обнажив желтые зубы.
— Твой друг не просто носит такой же клинок, Песня. Он слился с ним, — сказал незнакомец, и его голос стал тише, словно он боялся, что его услышит сам воздух.
В таверне внезапно наступила тишина.
Не та тишина, что бывает перед бурей — нет, это было иное. Будто все звуки разом вырвали из мира. Гаснущий светильник перестал потрескивать, пьяный смех у барной стойки оборвался на полуслове, даже скрип половиц под ногами замер.
Лира застыла, её пальцы впились в дерево стола.
Ренн почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом.
«Он здесь.»
Голос в его голове прозвучал не как обычно — не яростно, не насмешливо, а... почти испуганно.
Незнакомец медленно поднял голову, и теперь Ренн разглядел его лицо полностью. Шрам на щеке был не просто отметиной — он пульсировал, как живой, и сквозь тонкую кожу просвечивало что-то тёмное, будто под ней копошились чернильные тени.
— Мы встретимся потом, — прошептал он, и его губы даже не шевельнулись. Голос будто исходил не из него, а из самого воздуха. — Когда кровь прольётся в третий раз.
Лира резко вскочила, опрокидывая скамью.
— Нет! — её крик разорвал немоту.
Но было уже поздно.
Человек в капюшоне рассыпался.
Не исчез — нет. Его тело распалось на тысячи чёрных мошек, которые с тихим шелестом рассеялись в воздухе. На столе осталась лишь лужица густой, тёмной жидкости, медленно стекающая на пол.
Ренн рванулся к двери, но Лира схватила его за руку.
— Не беги. Это ловушка.
Он обернулся — и увидел, что все в таверне смотрят на них.
Но это были уже не люди.
Их глаза потускнели, рты растянулись в одинаковых, неестественных улыбках.
— Он ждёт, — хором прошептали они.
И тогда клинок на поясе Ренна вырвалось из ножен само, чёрный дым заполнил помещение, и первый человек — уже не человек — рухнул на пол, захлёбываясь собственной кровью.
— Бежим! — крикнула Лира, таща его к заднему выходу.
Но дверь уже растворялась в воздухе, оставляя после себя лишь тьму.
И из этой тьмы раздался знакомый голос.
— Я же говорил, что мы встретимся.
Вилен шагнул вперёд.
И в его руке пылал точно такой же клинок.
Вилен стоял в дверном проеме, но не нападал. Его клинок пылал, но рука не дрожала — он просто ждал.
Лира не отступила. Она шагнула вперед, распахнув плащ, и серебряный браслет на ее запястье вспыхнул холодным светом.
— Ты не хочешь этого, — сказала она, и это не было вопросом.
Ренн чувствовал, как его собственный клинок бьется в руке, как пойманный зверь. Голос в голове молчал — прислушивался.
Вилен наклонил голову.
— А что я хочу, Песня?
— Ты хочешь перестать бояться.
Тень пробежала по его лицу.
Лира не опускала руку, свет браслета лился между ними, как живая стена.
— Ты думаешь, что слился с ним. Но это ложь. Он просто съедает тебя по кусочкам, и ты уже почти не помнишь, кто ты был.
Вилен стиснул зубы. Его клинок дрогнул.
— Ты не знаешь, о чем говоришь.
— Я знаю, — сказал Ренн. Он сделал шаг вперед, ощущая, как его собственный демон колеблется. — Я тоже слышу его.
Тишина.
Потом Вилен рассмеялся — горько, почти по-человечески.
—И что?
— Мы найдем тех, кто сделал это с нами, — сказала Лира. — И заставим их ответить.
Клинок Вилена затих.
Он посмотрел на них — впервые действительно увидел.
—Вы оба идиоты.
Но он опустил оружие.
Лира выдохнула.
— Башня в Мертвых землях. Там ответы.
Вилен повернулся к растворяющейся двери.
— Тогда нам пора.
И шагнул в тьму.
Ренн почувствовал, как его клинок вздрогнул— не от ярости, а от чего-то другого.
«Он боится», — прошептал голос в его голове.
Лира взяла Ренна за руку.
— Пойдем.
И они шагнули вперед — все трое, наконец, вместе.
Глава 2. Договор.
Подвал пах сыростью, ржавчиной и чем-то еще — чем-то, что Ренн не мог определить, но что заставляло его зубы скрипеть. Наручники с проклятыми цепями лежали на полу, а перед ним, сидя на опрокинутой бочке, Лира перевязывала обожженную ладонь.
— Значит, "Песня", да? — Ренн склонил голову, разминая запястья. — Это что, самоназвание или тебя так прозвали за умение петь в самое неуместное время?
Лира даже не подняла глаз.
— "Клинок" — тоже не верх оригинальности.
— Зато честно.
— А я люблю красивые имена. — Она наконец взглянула на него, и в уголках ее глаз снова заплясали веснушки. — Хотя, если хочешь грубой правды…Я — последняя из Хранителей Голосов. Тех, кто умеет заговаривать демонов в металле.
Ренн замер.
— Ты лжешь.
— Если бы я лгала, твой ножик уже вырвал бы мне глотку. — Она кивнула на черный клинок, лежащий в углу на серебряной ткани. — Но он молчит. Потому что знает — я говорю правду.
Ренн сжал кулаки.
— И что, ты собираешься "заговорить" его? Вырвать из меня?
— Нет. — Лира встала и подошла ближе. — Я собираюсь научить тебя им управлять.
—Зачем?
— Потому что ты — третий.
Тишина.
— Что?
Лира вздохнула, словно объясняла что-то упрямому ребенку.
— Было три клинка. Три демона. Три носителя. Ты — один. Вилен — второй. А третий… — Она провела пальцем по своему ожогу в форме руны. — Третий уже мертв. И его клинок теперь ищет нового хозяина.
Ренн почувствовал, как по спине пробежал холодок.
—И что, ты предлагаешь нам собраться в милую компанию и устроить охоту на того, кто нас такими сделал?
— Нет. — Она улыбнулась. — Я предлагаю тебе найти их первым.
— А тебе-то что с этого?
Лира наклонилась, и ее голос стал тише, жестче.
— Я хочу их голоса.
—Что?
— Демоны в этих клинках — не просто бесы. Они — запечатанные знания. Ты слышишь только шепот, но я… я могу услышать правду. О том, что они сделали с моим родом.
Ренн рассмеялся.
— Ах, вот оно что! Тебе нужен мой ножик, чтобы поговорить с призраками?
— Мне нужен ты. — Ее глаза вспыхнули. — Потому что ты единственный, кто еще не сломался.
Он замолчал.
Лира вытащила из-за пояса тонкий серебряный кинжал и провела лезвием по ладони. Кровь — темная, почти черная в тусклом свете — медленно стекала на пол.
— Клятва, Ренн. Напарничество. До конца.
— И если я откажусь?
— Тогда можешь идти. — Она пожала плечами. — Но тогда, когда клинок начнет пожирать тебя всерьез… ты останешься один.
Он посмотрел на свой клинок.
«Она не лжет», — прошептал голос в его голове.
Ренн выругался про себя, выхватил клинок и — одним резким движением — провел лезвием по ладони.
—Клятва.
Их кровь смешалась на полу.
Лира улыбнулась.
— Ну вот. Теперь мы партнеры.
— Партнеры? — Ренн оскалился. — Я бы сказал, "сообщники".
— О, еще лучше.
Тень в углу дернулась. Раздался хриплый кашель, затем металлический лязг — будто кто-то попытался встать, но тут же рухнул на каменный пол.
Ренн мгновенно развернулся, клинок наготове. Лира лишь вздохнула, как будто ожидала этого.
— А, вот и наш третий.
Из темноты выползла фигура в изорванном плаще. Вилен. Его лицо было бледным, как мел, а в глазах стояла мутная поволока — будто он только что вынырнул из долгого кошмара.
— Чёрт… Где я? — он протер лицо окровавленной рукой, затем резко замер, увидев Ренна. —Ты.
— Я, — Ренн не опустил клинок. — Рад, что ты помнишь меня, хотя в последний раз ты пытался мне перерезать горло.
Вилен скривился, больше похожий на загнанного зверя, чем на того холодного убийцу, что стоял в дверях таверны.
— Я… не, это был не я.
— О, конечно, — Лира скрестила руки на груди. — Это был твой милый внутренний голосок.
Вилен резко поднял голову, впервые заметив её. Его глаза сузились.
— Ты.
— Я, — она улыбнулась, но в её взгляде не было ни капли тепла. — Рада, что ты тоже меня помнишь. Хотя в прошлый раз ты клялся меня зарезать.
— Потому что ты влезла не в своё дело!
— Ах, вот оно что! — Лира притворно ахнула. — Ты обиделся, что я помешала тебе до конца превратиться в безумного пса?
