ВНИМАНИЕ! ЭТО ДИЛОГИЯ. Будет 2 книги.
Графика прод нет.
Доступ к окончанию первой книги получат читатели, поддерживавшие автора в процессе написания, дающие обратную связь и вылавливающие тапочки (не менее 15 развернутых комментариев).
– Ой, Тяпа, а что это у тебя? – Оля подскочила к старшей сестре, отчетливо поморщившейся, когда её назвали "Тяпой" и торопливо спрятавшей правую руку за спину.
– Не твоё дело, – резко отрезала старшенькая, грозно сверкнув глазами.
– Ну Тяяяпа! – заныла Ольга, прыгая вокруг девушки и пытаясь поймать её за руку, – ну покажиии!
– Боже, ну за что мне это наказание? – закатила глаза Октябрина и, понимая, что от младшенькой всё равно не избавиться, сунула ей руку прямо под нос, – на, смотри!
– Ой, – восторженно прошептала Оля, с изумлением разглядывая широкое серебряное кольцо, расписанное непонятными символами, с маленьким алым камешком посередине, который под взглядами двух девушек стал как будто бы ещё чуточку ярче. – Красота какая! А где ты его взяла? А дашь померить?
– Где взяла, там больше нет! – отрезала Октябрина. – И померить не дам. Мала ты ещё, Лялька. Подрасти сначала.
Младшенькая, которой не так давно исполнилось десять, скептически осмотрела сестру, сердито фыркнула и, гордо задрав нос, двинулась к столу. Уроки учить. А что было делать, если её грудь, вернее то место, где она когда-нибудь появится, ни в какое сравнение не шла с Тяпкиной. У той то за последний год о-го-го выросла, все парни местные оборачивались. Вот и подарил наверное кто-то из них колечко то... А Октябрина ещё немножко полюбовалась восхитительным украшением, свалившимся ей в прямом смысле как снег на голову и тоже занялась своими делами, порой слыша завистливые вздохи сестры и улыбаясь.
Учеба закончилась и Ольга радостно бежала домой, неся в руке почти пустой портфель, в котором остались только аккуратно исписанные тетрадки. настроение было превосходным, жизнь пела, звенела, играла яркими красками и девочке казалось, что ещё немножко, и она просто взлетит над землёй, такая легкость и радость её наполняли. Дом, где они жили был совсем недалеко от невского, на котором была школа, так что не прошло и четверти часа, как Ляля уже была возле высокого массивного крыльца, которое ещё несколько лет назад было для неё непреодолимой преградой. Но стоило девочке занести ногу над первой ступенькой, как откуда-то сбоку послышался девичий смех и голос Октябрины, что мгновенно заставило Ольгу сменить маршрут и вместо парадной скользнуть за угол, к широко открытым окнам первого этажа, где можно было подслушать что-то интересное.
– Он такой, такой... необыкновенный, – чуть волнуясь, рассказывала Тяпа подругам, – такие слова сладкие говорит, что голова кружится, и смотрит так жадно, что горячо становится! А какой он красивый! Вы бы видели! Говорит, что я если соглашусь, всю жизнь как в сказке жить буду...
Девушки с интересом заохали, а Ляля внезапно разозлилась и расстроилась и, больше не желая слушать, как противная тяпка восхищается каким-то чужим парнем, пошла прочь. Сестру было до слез жалко отдавать замуж, но девочка прекрасно понимала, что никто и слушать её, мелкую не станет, значит нужно было готовиться к тому, что скоро сестра уйдет в другую семью.
– Ну и ладно, – проворчала Ольга, в сердцах пиная подвернувшийся камень, – ну и пусть! Зато тогда стол только мой будет, а не наш с тобой общий!
На этом она и успокоилась.
А ещё через неделю девочка заметила, что сестра стала какой-то задумчивой и таинственной. Ходила с рассеянным видом, то и дело замирала с улыбкой на губах и порой даже тихонько разговаривала сама с собой, но так, словно где-то в пустой комнате у неё был реальный собеседник, а ещё камешек на перстне, который Октябрина носила не снимая, стал уже не просто алым, а темно-бордовым, почти черным. На все вопросы сестра отвечала, что это не её, Лялькино дело и вообще она ещё маленькая, а когда Ольга обратила её внимание на кольцо, пожала плечами и сказала:
– Что за глупости, Ляля? Оно всегда такое и было.
И перстень снимать отказалась. Наотрез.
И тогда Ольга попыталась снять его сама. Ночью. Но только не вышло ничего. Кольцо вроде и свободно сидело на пальце и крутилось в любую сторону, но стоило попробовать его стянуть, как оно словно вмерзало в плоть и сдвинуть его было невозможно. Ляле даже показалось, что оно похолодело всё. А потом проснулась Октябрина и пришлось младшенькой вернуться в постель, потирая опухшее от наказания ухо. Влюбленный вид совершенно не помешал вредной противной Тяпке наказать сестру по полной.
Началось лето и Ляля наслаждалась им в той мере в которой могла. Она почти перестала бывать дома, убегая на улицу рано утром сразу после завтрака и возвращаясь зачастую даже позже мамы. Папа был в командировке на Урале, руководил строительством какого-то очень большого завода и вроде бы должен был скоро приехать ненадолго, а пока только писал короткие письма, где для Ляли обязательно находились свои несколько слов, да обещал дочери, что когда стройка закончится, он обязательно сводит её в огромный и прекрасный ленинградский зоопарк. Письма приходили нечасто, поэтому когда Ольга, пробегая с ребятами мимо почтового отделения, встретила тетю Зою, их почтальона, которая окликнула девочку и протянула ей белый конвертик, то Ляля, не раздумывая, развернулась, схватила письмо и бросилась домой.
В их коммунальной квартире, которую Семья Самойловых делила ещё с одной семьей, было тихо. Ольга, осторожно притворив за собой входную дверь, на цыпочках прокралась к их комнате и замерла, застыла, не в силах ни пошевелиться, ни вскрикнуть. Тяпа, Октябрина, любимая старшая сестра совершенно нагая стояла перед большим ростовым зеркалом, оставшимся от прошлых хозяев квартиры. А там, в зеркале, в его пугающей глубине виднелась фигура мужчины. Вот он шевельнулся, заставляя подняться дыбом волосы на лялином затылке и протянул Октябрине руку.
– Стой! Не надо! – хотела закричать девочка, но горло сдавило спазмом и она не смогла даже вдохнуть.
А Тяпа, глупая доверчивая Тяпа улыбнулась этому страшному жуткому мужику и шагнула к зеркалу, почти коснувшись его грудью. А потом приложила к прозрачной поверхности пальцы и они начали медленно проваливаться внутрь ставшего вдруг мягким стекла.
– Нееет! – ступор слетел с Ляли и она распахнула дверь и рванулась к зеркалу, в котором тонула сестра, – нееет! Тяпа! Тяпа!
Девушка, уже наполовину исчезнувшая в зеркале, услышав её крик, словно бы очнулась, испуганно распахнула глаза, пытаясь понять, что происходит и качнулась назад. И в этот миг серебряная гладь разошлась и сильные мужские пальцы схватили девушку за плечо и рванули на себя.
– Тяпа! – Ольга схватила сестру за руку и дернула на себя, стараясь удержать, не пустить, но разве могла она тягаться силами со взрослым мужчиной. Тот, кто был в зеркале, лишь зло посмотрел на девочку, наивно пытающуюся помешать его планам, и одним резким рывком втянул Октябрину к себе. Поверхность зеркала сошлась за девушкой и полыхнула алым, отбрасывая Лялю к стене, та лишь успела заметить, как черный мужчина легко закинул безвольное тело сестры себе на плечо и шагнул прочь. А ещё через миг в зеркале снова отразилась их комната и сама Ольга, вздыбленная, испуганная, что-то отчаянно сжимающая в кулаке. А когда девочка смогла со слезами разжать сведенную судорогой руку, то увидела то самое серебряное кольцо, которое само спало с пальца, когда стало больше не нужно.
Конечно же никто Ольге не поверил. Ни мама, к которой девочка прибежала на работу, рыдая и размазывая по щекам злые слезы, ни папа, который всё-таки приехал, но не повел дочку в зоопарк. Он сидел злой и словно бы постаревший за это время и требовал от Ляли, чтобы она сказала правду, чтобы рассказала всё, что знает об исчезновении сестры. А Ольга вновь и вновь пересказывала родителям то, что видела и с ужасом понимала, что всё бесполезно! Ей не верят! И не поверят, сколько не показывай взрослым проклятое кольцо на которое они и внимание то почти не обращали, словно его и не было. И тогда девочка попыталась его выбросить. Вот только с вечера оставленное в самом дальнем бочке мусорки утром кольцо нашлось у Ляли на столе всё такое сияющее красивое и словно бы само просящееся на палец.
- Ну уж нет! - сердито проворчала Ляля, осторожно заворачивая опасную драгоценность в старую тряпочку и пряча в самый дальний угол шкафа, - ну уж нет! Ни за что я тебя не одену!
И кольцо осталось лежать в шкафу. Оно получило себе новую хозяйку, но, не имея с ней прямого контакта, так и не сумело её подчинить.
Октябрину объявили в розыск, к Самойловым домой приходил суровый следователь в серой форме и опрашивал соседей. И Лялю опрашивал, но она сказала, что ничего не знает. Папа велел говорить именно так и Ольга смирилась, она уже поняла, что ничего не сможет изменить. А потом началась Великая война и об Октябрине все забыли. Все, кроме её младшей сестры, которая, одна из немногих, сумела выжить.
Наши дни. Новосибирск.
– Лер, открывай! Я вина принесла! Будем обмывать! – настойчивый стук дверь вырвал меня из сладкой дрёмы, заставляя вернуться в этот не слишком приветливый мир.
"И далось же Светке это обмывание, было бы чего обмывать!" – хмуро подумала я, с неохотой сползая с постели. На часах была половина третьего, а это означало, что после ночной смены, закончившейся в 8 утра и почти бесконечной дороги домой на переполненном автобусе, поспать мне удалось от силы часов пять.
– Сгинь, нечистая сила! – буркнула я, открывая дверь и, даже не взглянув на подругу, отправилась в ванную, – Свет, ну зачем? Договаривались же оставить до выходных!
– Ага, до выходных! – радостно сверкнула глазами Светка, – только, если ты вдруг забыла, в воскресенье тебе в день на работу! Так что прекращай фырчать, Леруся, у нас сегодня праздник!
Я только покачала тяжелой головой и скрылась в ванной. Нет, формально подруга конечно была права. И праздник у нас был: вчера я наконец-то получила заветные ключи от своей квартиры и перевезла сюда свои невеликие пожитки и в воскресенье мне действительно было в день, так что ни о каких грандиозных гуляниях в субботу и речи быть не могло. Но это не отменяло того факта, что сейчас мне совершенно не хотелось ничего праздновать.
Когда я вышла из ванны уже немножко посвежевшая и повеселевшая, Света уже успела разложить на журнальном столике закуску и налить в бокалы красного вина.
– Ну что, за твою новую жизнь! – провозгласила подруга, звонко чокнувшись, – ты молодец, Лер! И я очень тобой горжусь!
Я, не сумев устоять перед такой откровенной радостью за меня, тоже сделала глоток и прислушалась к ощущениям. Вино теплой волной пробежало по пищеводу и ухнуло в пустой желудок, заставив меня торопливо потянуться за кусочком сыра. Ни позавтракать, ни пообедать я сегодня как-то не сподобилась.
Когда первый бокал был выпит, подруга соскочила со стула, на котором сидела и потребовала:
– Веди меня, Сусанин! Показывай свои хоромы!
Я прыснула, едва не поперхнувшись вином, потом прыснула ещё раз и, наконец, расхохоталась в голос. Ну да. Пить вино даже не очень крепкое на пустой желудок не слишком хорошая идея. Да и хоромами мою крохотную студию у черта на куличках вряд ли можно было назвать. Но у Светы был такой серьезный и сосредоточенный вид, словно я действительно заселилась как минимум в царские палаты.
– Ну пошли, покажу, – хмыкнула я.
И мы пошли. На самом деле смотреть здесь было совершенно не на что: типовой унылый ремонт от застройщика с покрашенными краской стенами в ванной, самой дешевой сантехникой, однотонными обоями, и тоненьким линолеумом на полу. Но вино уже давало знать о себе, так что даже обойдя мои скромные 24 квадрата мы со Светкой так нахохотались, что живот заболел и я, тихо постанывая и держась за разболевшийся живот, упала на диван и прикрыла глаза, от всего сердца надеясь, что дикий смех не сменится как это всегда бывало настойчивой икотой.
– Ик!
– Ну вооот, началось! – простонала Света, упав рядом со мной на диван, – давай, Лерка, будем вспоминать всех твоих предков, на кого икоту можно свести?
– Ик! – ответила я и потянулась к стоящей на полу бутылке с водой, – ик, ик!
И в этот момент в дверь позвонили.
– Ты кого-то ждешь? – с интересом спросила Света, перестав изображать из себя дохлую морскую звезду и вставая, Лер?
Я только отрицательно покачала головой. Родители должны были приехать только завтра, а из друзей больше никто кроме Леры мой новый адрес ещё не знал.
– Ну тогда пойдем посмотрим, кто это там объявился, – решила подруга и направилась к двери.
Я последовала за ней.
В коридоре к моему удивлению обнаружился достаточно молодой парень в форме СДЭКа, держащий в руках плотный конверт.
– Герасимова Валерия Сергеевна? – поинтересовался он, посмотрев на Свету.
– Не, вот она, – Света посторонилась, пропуская к двери меня, – а вы по какому вопросу?
– Валерия Сергеевна? – уточнил посыльный у меня.
– Ик, – ответила я, прикрывая рот рукой и начиная стремительно краснеть.
– Можно ваши документы пожалуйста, – попросил паренек, – вам срочная посылка.
– Мне? – недоверчиво переспросила я, – посылка?
– Да, – подтвердил парень, – так можно документы?
Икотка внезапно прошла как и опьянение и во мне проснулась подозрительность.
– А откуда вы вообще узнали, что я здесь живу? – поинтересовалась я, незаметно отступая и готовясь если что захлопывать дверь, – я же только вчера переехала!
– Понятия не имею, откуда узнали отправители, – пожал плечами парень, явно начиная раздражаться, – а у меня на конверте адрес написан.
– Лер, ну ты чего? – неожиданно вмешалась молчавшая до этого Света, – покажи ему уже паспорт, только из рук не выпускай и давай уже посмотрим, что там! Интересно же!
"Там" оказался плотный конверт с логотипом юридического агентства в котором лежало несколько листов бумаги. Я осторожно взяла первый из них, развернула и под немигающим, наполненным жгучим любопытством взглядом Светы, начала читать:
– Уважаемая Валерия Сергеевна Герасимова, этим письмом уведомляем вас, что по воле Вашей родственницы Самойловой Ольги Николаевны 11.07.1931 г. р. г. Ленинград, вам завещается трехкомнатная квартира в г. Санк-Петербугр по адресу Невский проспект, дом... Это что за бред? С недоумением произнесла я, – уставившись на бумагу, которую держала в руках? Какая квартира в Питере? Вы там что, белены все объелись?
Света тоже пораженно молчала. Я отложила первый листок и взялась за второй. Это была копия завещания, в которой было написано почти то же самое. Самойлова Ольга Николаевна завещает мне всё своё имущество, в том числе квартиру в Санкт-Петербурге и дом в п. Надвоицы республики Карелия.
– Лер, а эта Ольга Николаевна, она вообще кто? – наконец спросила Света, когда все бумаги были уже перечитаны по второму кругу, но понятнее ничего так и не стало.
– Понятия не имею! – честно сказала я, – надо у бабушки спросить. Может она знает?
– Думаешь стоит? – вопросительно протянула Света, – как-то это очень уж на развод похоже. Ты уверена, что там нигде не написано про то, что чтобы получить квартиру, нужно денег заплатить. ну налог там какой-нибудь на наследство или что-то подобное.
Графика прод нет.
Доступ к окончанию первой книги получат читатели, поддерживавшие автора в процессе написания, дающие обратную связь и вылавливающие тапочки (не менее 15 развернутых комментариев).
Пролог. 1941 год. Ленинград.
– Ой, Тяпа, а что это у тебя? – Оля подскочила к старшей сестре, отчетливо поморщившейся, когда её назвали "Тяпой" и торопливо спрятавшей правую руку за спину.
– Не твоё дело, – резко отрезала старшенькая, грозно сверкнув глазами.
– Ну Тяяяпа! – заныла Ольга, прыгая вокруг девушки и пытаясь поймать её за руку, – ну покажиии!
– Боже, ну за что мне это наказание? – закатила глаза Октябрина и, понимая, что от младшенькой всё равно не избавиться, сунула ей руку прямо под нос, – на, смотри!
– Ой, – восторженно прошептала Оля, с изумлением разглядывая широкое серебряное кольцо, расписанное непонятными символами, с маленьким алым камешком посередине, который под взглядами двух девушек стал как будто бы ещё чуточку ярче. – Красота какая! А где ты его взяла? А дашь померить?
– Где взяла, там больше нет! – отрезала Октябрина. – И померить не дам. Мала ты ещё, Лялька. Подрасти сначала.
Младшенькая, которой не так давно исполнилось десять, скептически осмотрела сестру, сердито фыркнула и, гордо задрав нос, двинулась к столу. Уроки учить. А что было делать, если её грудь, вернее то место, где она когда-нибудь появится, ни в какое сравнение не шла с Тяпкиной. У той то за последний год о-го-го выросла, все парни местные оборачивались. Вот и подарил наверное кто-то из них колечко то... А Октябрина ещё немножко полюбовалась восхитительным украшением, свалившимся ей в прямом смысле как снег на голову и тоже занялась своими делами, порой слыша завистливые вздохи сестры и улыбаясь.
***
Учеба закончилась и Ольга радостно бежала домой, неся в руке почти пустой портфель, в котором остались только аккуратно исписанные тетрадки. настроение было превосходным, жизнь пела, звенела, играла яркими красками и девочке казалось, что ещё немножко, и она просто взлетит над землёй, такая легкость и радость её наполняли. Дом, где они жили был совсем недалеко от невского, на котором была школа, так что не прошло и четверти часа, как Ляля уже была возле высокого массивного крыльца, которое ещё несколько лет назад было для неё непреодолимой преградой. Но стоило девочке занести ногу над первой ступенькой, как откуда-то сбоку послышался девичий смех и голос Октябрины, что мгновенно заставило Ольгу сменить маршрут и вместо парадной скользнуть за угол, к широко открытым окнам первого этажа, где можно было подслушать что-то интересное.
– Он такой, такой... необыкновенный, – чуть волнуясь, рассказывала Тяпа подругам, – такие слова сладкие говорит, что голова кружится, и смотрит так жадно, что горячо становится! А какой он красивый! Вы бы видели! Говорит, что я если соглашусь, всю жизнь как в сказке жить буду...
Девушки с интересом заохали, а Ляля внезапно разозлилась и расстроилась и, больше не желая слушать, как противная тяпка восхищается каким-то чужим парнем, пошла прочь. Сестру было до слез жалко отдавать замуж, но девочка прекрасно понимала, что никто и слушать её, мелкую не станет, значит нужно было готовиться к тому, что скоро сестра уйдет в другую семью.
– Ну и ладно, – проворчала Ольга, в сердцах пиная подвернувшийся камень, – ну и пусть! Зато тогда стол только мой будет, а не наш с тобой общий!
На этом она и успокоилась.
А ещё через неделю девочка заметила, что сестра стала какой-то задумчивой и таинственной. Ходила с рассеянным видом, то и дело замирала с улыбкой на губах и порой даже тихонько разговаривала сама с собой, но так, словно где-то в пустой комнате у неё был реальный собеседник, а ещё камешек на перстне, который Октябрина носила не снимая, стал уже не просто алым, а темно-бордовым, почти черным. На все вопросы сестра отвечала, что это не её, Лялькино дело и вообще она ещё маленькая, а когда Ольга обратила её внимание на кольцо, пожала плечами и сказала:
– Что за глупости, Ляля? Оно всегда такое и было.
И перстень снимать отказалась. Наотрез.
И тогда Ольга попыталась снять его сама. Ночью. Но только не вышло ничего. Кольцо вроде и свободно сидело на пальце и крутилось в любую сторону, но стоило попробовать его стянуть, как оно словно вмерзало в плоть и сдвинуть его было невозможно. Ляле даже показалось, что оно похолодело всё. А потом проснулась Октябрина и пришлось младшенькой вернуться в постель, потирая опухшее от наказания ухо. Влюбленный вид совершенно не помешал вредной противной Тяпке наказать сестру по полной.
***
Началось лето и Ляля наслаждалась им в той мере в которой могла. Она почти перестала бывать дома, убегая на улицу рано утром сразу после завтрака и возвращаясь зачастую даже позже мамы. Папа был в командировке на Урале, руководил строительством какого-то очень большого завода и вроде бы должен был скоро приехать ненадолго, а пока только писал короткие письма, где для Ляли обязательно находились свои несколько слов, да обещал дочери, что когда стройка закончится, он обязательно сводит её в огромный и прекрасный ленинградский зоопарк. Письма приходили нечасто, поэтому когда Ольга, пробегая с ребятами мимо почтового отделения, встретила тетю Зою, их почтальона, которая окликнула девочку и протянула ей белый конвертик, то Ляля, не раздумывая, развернулась, схватила письмо и бросилась домой.
В их коммунальной квартире, которую Семья Самойловых делила ещё с одной семьей, было тихо. Ольга, осторожно притворив за собой входную дверь, на цыпочках прокралась к их комнате и замерла, застыла, не в силах ни пошевелиться, ни вскрикнуть. Тяпа, Октябрина, любимая старшая сестра совершенно нагая стояла перед большим ростовым зеркалом, оставшимся от прошлых хозяев квартиры. А там, в зеркале, в его пугающей глубине виднелась фигура мужчины. Вот он шевельнулся, заставляя подняться дыбом волосы на лялином затылке и протянул Октябрине руку.
– Стой! Не надо! – хотела закричать девочка, но горло сдавило спазмом и она не смогла даже вдохнуть.
А Тяпа, глупая доверчивая Тяпа улыбнулась этому страшному жуткому мужику и шагнула к зеркалу, почти коснувшись его грудью. А потом приложила к прозрачной поверхности пальцы и они начали медленно проваливаться внутрь ставшего вдруг мягким стекла.
– Нееет! – ступор слетел с Ляли и она распахнула дверь и рванулась к зеркалу, в котором тонула сестра, – нееет! Тяпа! Тяпа!
Девушка, уже наполовину исчезнувшая в зеркале, услышав её крик, словно бы очнулась, испуганно распахнула глаза, пытаясь понять, что происходит и качнулась назад. И в этот миг серебряная гладь разошлась и сильные мужские пальцы схватили девушку за плечо и рванули на себя.
– Тяпа! – Ольга схватила сестру за руку и дернула на себя, стараясь удержать, не пустить, но разве могла она тягаться силами со взрослым мужчиной. Тот, кто был в зеркале, лишь зло посмотрел на девочку, наивно пытающуюся помешать его планам, и одним резким рывком втянул Октябрину к себе. Поверхность зеркала сошлась за девушкой и полыхнула алым, отбрасывая Лялю к стене, та лишь успела заметить, как черный мужчина легко закинул безвольное тело сестры себе на плечо и шагнул прочь. А ещё через миг в зеркале снова отразилась их комната и сама Ольга, вздыбленная, испуганная, что-то отчаянно сжимающая в кулаке. А когда девочка смогла со слезами разжать сведенную судорогой руку, то увидела то самое серебряное кольцо, которое само спало с пальца, когда стало больше не нужно.
Конечно же никто Ольге не поверил. Ни мама, к которой девочка прибежала на работу, рыдая и размазывая по щекам злые слезы, ни папа, который всё-таки приехал, но не повел дочку в зоопарк. Он сидел злой и словно бы постаревший за это время и требовал от Ляли, чтобы она сказала правду, чтобы рассказала всё, что знает об исчезновении сестры. А Ольга вновь и вновь пересказывала родителям то, что видела и с ужасом понимала, что всё бесполезно! Ей не верят! И не поверят, сколько не показывай взрослым проклятое кольцо на которое они и внимание то почти не обращали, словно его и не было. И тогда девочка попыталась его выбросить. Вот только с вечера оставленное в самом дальнем бочке мусорки утром кольцо нашлось у Ляли на столе всё такое сияющее красивое и словно бы само просящееся на палец.
- Ну уж нет! - сердито проворчала Ляля, осторожно заворачивая опасную драгоценность в старую тряпочку и пряча в самый дальний угол шкафа, - ну уж нет! Ни за что я тебя не одену!
И кольцо осталось лежать в шкафу. Оно получило себе новую хозяйку, но, не имея с ней прямого контакта, так и не сумело её подчинить.
Октябрину объявили в розыск, к Самойловым домой приходил суровый следователь в серой форме и опрашивал соседей. И Лялю опрашивал, но она сказала, что ничего не знает. Папа велел говорить именно так и Ольга смирилась, она уже поняла, что ничего не сможет изменить. А потом началась Великая война и об Октябрине все забыли. Все, кроме её младшей сестры, которая, одна из немногих, сумела выжить.
Глава 1.
Наши дни. Новосибирск.
– Лер, открывай! Я вина принесла! Будем обмывать! – настойчивый стук дверь вырвал меня из сладкой дрёмы, заставляя вернуться в этот не слишком приветливый мир.
"И далось же Светке это обмывание, было бы чего обмывать!" – хмуро подумала я, с неохотой сползая с постели. На часах была половина третьего, а это означало, что после ночной смены, закончившейся в 8 утра и почти бесконечной дороги домой на переполненном автобусе, поспать мне удалось от силы часов пять.
– Сгинь, нечистая сила! – буркнула я, открывая дверь и, даже не взглянув на подругу, отправилась в ванную, – Свет, ну зачем? Договаривались же оставить до выходных!
– Ага, до выходных! – радостно сверкнула глазами Светка, – только, если ты вдруг забыла, в воскресенье тебе в день на работу! Так что прекращай фырчать, Леруся, у нас сегодня праздник!
Я только покачала тяжелой головой и скрылась в ванной. Нет, формально подруга конечно была права. И праздник у нас был: вчера я наконец-то получила заветные ключи от своей квартиры и перевезла сюда свои невеликие пожитки и в воскресенье мне действительно было в день, так что ни о каких грандиозных гуляниях в субботу и речи быть не могло. Но это не отменяло того факта, что сейчас мне совершенно не хотелось ничего праздновать.
Когда я вышла из ванны уже немножко посвежевшая и повеселевшая, Света уже успела разложить на журнальном столике закуску и налить в бокалы красного вина.
– Ну что, за твою новую жизнь! – провозгласила подруга, звонко чокнувшись, – ты молодец, Лер! И я очень тобой горжусь!
Я, не сумев устоять перед такой откровенной радостью за меня, тоже сделала глоток и прислушалась к ощущениям. Вино теплой волной пробежало по пищеводу и ухнуло в пустой желудок, заставив меня торопливо потянуться за кусочком сыра. Ни позавтракать, ни пообедать я сегодня как-то не сподобилась.
Когда первый бокал был выпит, подруга соскочила со стула, на котором сидела и потребовала:
– Веди меня, Сусанин! Показывай свои хоромы!
Я прыснула, едва не поперхнувшись вином, потом прыснула ещё раз и, наконец, расхохоталась в голос. Ну да. Пить вино даже не очень крепкое на пустой желудок не слишком хорошая идея. Да и хоромами мою крохотную студию у черта на куличках вряд ли можно было назвать. Но у Светы был такой серьезный и сосредоточенный вид, словно я действительно заселилась как минимум в царские палаты.
– Ну пошли, покажу, – хмыкнула я.
И мы пошли. На самом деле смотреть здесь было совершенно не на что: типовой унылый ремонт от застройщика с покрашенными краской стенами в ванной, самой дешевой сантехникой, однотонными обоями, и тоненьким линолеумом на полу. Но вино уже давало знать о себе, так что даже обойдя мои скромные 24 квадрата мы со Светкой так нахохотались, что живот заболел и я, тихо постанывая и держась за разболевшийся живот, упала на диван и прикрыла глаза, от всего сердца надеясь, что дикий смех не сменится как это всегда бывало настойчивой икотой.
– Ик!
– Ну вооот, началось! – простонала Света, упав рядом со мной на диван, – давай, Лерка, будем вспоминать всех твоих предков, на кого икоту можно свести?
– Ик! – ответила я и потянулась к стоящей на полу бутылке с водой, – ик, ик!
И в этот момент в дверь позвонили.
– Ты кого-то ждешь? – с интересом спросила Света, перестав изображать из себя дохлую морскую звезду и вставая, Лер?
Я только отрицательно покачала головой. Родители должны были приехать только завтра, а из друзей больше никто кроме Леры мой новый адрес ещё не знал.
– Ну тогда пойдем посмотрим, кто это там объявился, – решила подруга и направилась к двери.
Я последовала за ней.
В коридоре к моему удивлению обнаружился достаточно молодой парень в форме СДЭКа, держащий в руках плотный конверт.
– Герасимова Валерия Сергеевна? – поинтересовался он, посмотрев на Свету.
– Не, вот она, – Света посторонилась, пропуская к двери меня, – а вы по какому вопросу?
– Валерия Сергеевна? – уточнил посыльный у меня.
– Ик, – ответила я, прикрывая рот рукой и начиная стремительно краснеть.
– Можно ваши документы пожалуйста, – попросил паренек, – вам срочная посылка.
– Мне? – недоверчиво переспросила я, – посылка?
– Да, – подтвердил парень, – так можно документы?
Икотка внезапно прошла как и опьянение и во мне проснулась подозрительность.
– А откуда вы вообще узнали, что я здесь живу? – поинтересовалась я, незаметно отступая и готовясь если что захлопывать дверь, – я же только вчера переехала!
– Понятия не имею, откуда узнали отправители, – пожал плечами парень, явно начиная раздражаться, – а у меня на конверте адрес написан.
– Лер, ну ты чего? – неожиданно вмешалась молчавшая до этого Света, – покажи ему уже паспорт, только из рук не выпускай и давай уже посмотрим, что там! Интересно же!
"Там" оказался плотный конверт с логотипом юридического агентства в котором лежало несколько листов бумаги. Я осторожно взяла первый из них, развернула и под немигающим, наполненным жгучим любопытством взглядом Светы, начала читать:
– Уважаемая Валерия Сергеевна Герасимова, этим письмом уведомляем вас, что по воле Вашей родственницы Самойловой Ольги Николаевны 11.07.1931 г. р. г. Ленинград, вам завещается трехкомнатная квартира в г. Санк-Петербугр по адресу Невский проспект, дом... Это что за бред? С недоумением произнесла я, – уставившись на бумагу, которую держала в руках? Какая квартира в Питере? Вы там что, белены все объелись?
Света тоже пораженно молчала. Я отложила первый листок и взялась за второй. Это была копия завещания, в которой было написано почти то же самое. Самойлова Ольга Николаевна завещает мне всё своё имущество, в том числе квартиру в Санкт-Петербурге и дом в п. Надвоицы республики Карелия.
– Лер, а эта Ольга Николаевна, она вообще кто? – наконец спросила Света, когда все бумаги были уже перечитаны по второму кругу, но понятнее ничего так и не стало.
– Понятия не имею! – честно сказала я, – надо у бабушки спросить. Может она знает?
– Думаешь стоит? – вопросительно протянула Света, – как-то это очень уж на развод похоже. Ты уверена, что там нигде не написано про то, что чтобы получить квартиру, нужно денег заплатить. ну налог там какой-нибудь на наследство или что-то подобное.
