Люди в ужасе бежали с севера в другие области, но и там они не находили покоя. Южные области были густо заселены и не могли обеспечить новое население землёй. Началось с мелких стычек в ближайших небольших княжествах. Кто-то из правителей соглашался пропустить беженцев, но с условием, что они пройдут его земли и будут пытаться устроить свою жизнь в соседних. Это вызывало недовольство. И вся территория современной империи постепенно втягивалась в войну всех против всех. И не было в ней места, где люди могли бы жить спокойно и не боятся. И виной всему был дракон.
Милисса остановилась на секунду, глотнула прохладного березового сока, который местные использовали весной вместо воды. Слова лились легко, сколько раз им в академии рассказывали эту историю и не сосчитать! Так что они выучили её почти наизусть и девушка не задумывалась о том, что сказать дальше, она помнила.
– И тогда старший сын правителя маленького княжества у самого подножья Великих гор, собрал небольшой отряд из пятнадцати воинов и отправился на битву с чудовищем. Конечно, он был не первым, кто решился на подвиг, но до Седрика все попытки заканчивались неудачами.
Его маленькому отряду удалось проникнуть в логово чудовища по подземному ходу, тайну которого открыл им встреченный по дороге провидец, и напасть внезапно, пока дракон спал.
– Вы же знаете, – уточнила Милисса у затаивших дыхание малышей, – что драконы могут принимать человеческий облик?
Те усиленно закивали.
– Так вот, в ту ночь дракон предпочел свою человеческую ипостась и не успел обернуться, когда на него напали отважные воины. Дракон был побежден, Седрик, возглавлявший отряд, получил почетное имя Драконоборец и стал основателем нового государства. Когда о его подвиге стало известно, правители со всех окрестных земель съехались к нему, желая принести присягу. Так появилась наша великая империя и династия её правителей, которые вслед за основателем так же стали именоваться Драконоборцами. А его спутники, сопровождавшие князя в походе, стали первыми золотыми гвардейцами.
– А про академию, – напомнил один из мальчишек.
Милисса снова глотнула сладковатого сока и продолжила:
– Когда была основана новая столица, рядом, на берегу реки, император велел основать новое учебное заведение. И велел каждый год брать туда не меньше десяти детей-сирот из незнатных, содержать их за счет казны и учить бесплатно. И тогда же впервые был проведен Великий отбор. Ровно через год после победы над чудовищем. Несколько десятков студентов прошли тогда все испытания и не знали судьи, как же избрать победителя. И тогда одного из финалистов озарил свет и поняли все, что он отмечен благодатью Великой Матери! И был тот избранный провозглашен победителем!
– А дальше? – завороженно прошептала прижавшаяся к Милиссе девочка.
– А дальше победитель взял меч из мягкой бронзы, что символизировала победу хитрости над силой и шагнул в портал.
– Портал, – зачарованно протянул старший из мальчиков.
– Да, – подтвердила Милисса, – у одной из стен академии Седрик Драконоборец велел закопать несколько чешуек с головы дракона. И раз в год, в этом месте, открывается портал, который ведет в пещеру, где было убито чудовище. И каждый год победитель Великого Отбора входит в портал, чтобы отдать долг чести спасителю людей и основателю империи, пролив несколько капель крови на камень, на который когда-то давно брызнула кровь раненного драконом Седрика. А после он принимает присягу и становится золотым гвардейцем. И несет свою службу пятнадцать лет. И на все это время те, кто избрал путь служения Императору, оставляют все свои привязанности за спиной и не показывают лиц ни кому из родных или знакомых. Только другим гвардейцами и императорской семье. Возможно, именно поэтому Великая Мать так часто выбирает для этого пути именно сирот, взятых в Академию по приказу Основателя.
Ребятня еще что-то спрашивала, но что именно Милисса запомнила плохо. Снова накатили воспоминания об Академии и оставшейся где-то там, в далекой столице, неисполнимой уже мечте. И вдруг стало так невыносимо горько, что девушка торопливо ссадила с рук малышку и, извинившись, торопливо ушла вглубь сада, провожаемая внимательными взглядами окружающих её мужчин.
Когда она исчезла из вида, Лестар поднялся и пошел вслед за скрывшейся в саду девушкой.
Милисса нашлась на небольшой скамейке, прятавшейся за пышным кустом сирени. Лестар, пожалуй, прошел бы мимо, если бы не тихие всхлипы, доносящиеся оттуда.
Девушка сидела боком, подтянув к себе коленки и положив на них голову. И казалась удивительно хрупкой и беззащитной. Она не слышала, как мужчина подошел и вздрогнула, когда он сел рядом и протянул её носовой платок. Но платок взяла. И не отодвинулась, когда законник осторожно обнял её за плечи и прижал к себе. Сегодня ей хотелось просто побыть слабой. Она боялась, что он начнет что-то спрашивать, но мужчина лишь осторожно гладил её по спине и молчал. А когда слезы закончились, предложил поехать домой. Когда Милисса встала, Лестар протянул ей руку и девушка, поколебавшись, всё же не стала отказываться. Так они и вернулись к гостям. Держась за руки, словно малыши на прогулке или влюбленные на первом свидании. Вот только почти все присутствующие здесь знали, что они женаты, как минимум, с прошлого лета. И одна из женщин, повернувшись к хозяйке, сочувственно прошептала:
– Уже столько вместе, а до сих пор не в тяжести, может болеет? Посмотрела бы ты её что ли, матушка!
Катарина де Брюсс только согласно кивнула подумав, что и правда, может стоит предложить свою помощь? Больше в Подгорной женщин, понимающих в лекарском искусстве, не было, а к мужчине -лекарю разве пойдешь с таким?
И все, кроме Семюэля, были бы сильно удивлены если бы узнали, что этот вечер был первым, когда девушка позволила себе публичное проявление близости.
С того вечера у де Брюссов в отношениях Милиссы и Лестара что то сдвинулось. С утра, открыв дверь в ожидании очередного сюрприза, Лисса обнаружила уютно устроившегося на ящике для обуви мужчину. Который, стоило девушке выглянуть в общий коридор, быстро вскочил, притянул её к себе, осторожно коснулся губами щеки и сразу же отпустил, позволяя отстраниться. Но Милисса осталась стоять рядом, не с силах отодвинуться, чувствуя, кожей ощущая, как все сильнее с каждым ударом колотится его сердце и как становится тяжелым дыхание. Вчера, лежа в своей постели, далеко за полночь Милисса решила рискнуть и позволить мужчине стать ближе. И вот сейчас, чувствуя, его теплое дыхание на своей коже, девушка запрокинула голову и сама потянулась к его губам.
Когда за спиной, громко хлопнув, закрылась дверь, Лестар подхватил Лиссу на руки, в два шага проделал расстояние до кресла и опустился в него, усадив девушку на колени. Он не хотел спешить. Сейчас, когда она впервые за последнее время подпустила его так близко, не хватало ещё все испортить своим нетерпением. И мужчина ждал, ждал пока напрягшаяся было девушка расслабится в его руках. Только осторожно гладил по спине, плечам, едва касаясь целовал горячую кожу на виске, изящную скулу, аккуратное ушко, млея от прикосновений, чувствуя, как все его существо наполняет запах девушки, испаряя из головы все мысли кроме одной: "Присвоить, взять, заявить что моя! И никогда больше не отпускать!" И все-таки дождался! Когда Милисса с тихим вздохом оперлась о него, обхватив за шею одной рукой, и откинула на его плечо голову, подставляя под поцелуи тонкую шейку. И восхитительную ямочку ключицы, и нежную округлость плеча, выглядывавшего в вороте распахнувшейся рубашки.
Лестар почти застонал, чувствуя, как пробивает все тело разрядом желания, и потянулся к аккуратным пуговкам на девичьей рубашке. Осторожно расстегнул одну и, запустив ладонь под тонкую ткань, осторожно погладил. Милисса вздрогнула и мужчина, грязно выругавшись про себя, мгновенно убрал руку, продолжая ласкать лишь там, где ему было позволено. Потянул вниз рукав, желая открыть все плечо, и замер, увидев в вырезе кусочек восхитительной груди, только сейчас осознав, что на девушке одета лишь тонкая рубашка. И мягкие кожаные бриджи, через которыё она однозначно ощущает его желание. Руки почти физически заболели от желания потрогать её грудь, сжать, почувствовать её тяжесть в ладонях, и Лестар, чувствуя себя последним дураком, осторожно разомкнул объятья девушки, и, снова повернув её к себе боком, сжал в объятиях, вжимаясь лицом в рыжее золото волос и стараясь успокоить дыхание.
Милисса несколько минут просто сидела молча, словно закаменев, а потом тихо спросила:
– Ты не хочешь меня после того что было, да? – и попыталась вырваться из его рук.
Не отпустил! Он вообще никогда бы её не отпускал, но вопрос требовал ответа и законник, тихо проговорил:
– Не хочу набрасываться на тебя как дикое животное, Лисса! Ты достойна большего, гораздо большего. Я хочу, чтобы можно было не торопиться, чтобы ты не боялась быть громкой, потому что за стеной нет соседей! – впервые жилой этаж участка показался ему худшим из всех возможных вариантов проживания, слишком уж много людей поблизости! – Но обещаю, я обязательно что-нибудь придумаю, может быть, арендую небольшой домик в центре и мы переедем туда, в конце концов, из своей здешней зарплаты я не потратил еще и месячного жалования!
Милисса сидела неподвижно, прижавшись к Лестару и пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Неожиданно вспомнился совсем другой дом, стоящий в уединенной горной долине, где она пережила столько ужаса, унижения и боли, что хватило бы не на одну человеческую жизнь! А ещё мучитель, тоже желавший, чтобы она кричала...
– Что случилось? – Лестар мгновенно почувствовал, что что-то не так, повернул к себе её лицо и требовательно заглянул в глаза, – Милисса?
Девушка дернулась, пытаясь освободиться, но он не пустил. Наоборот, прижал ещё сильнее, буквально вжимая в свое тело. Несколько минут безуспешной борьбы и девушка, сдавшись, вцепилась в уже разорванную кое-где рубашку мужчины и горько, отчаянно заплакала. Снова переживая весь ужас случившегося с ней прошлой осенью.
– Я же тогда после дисквалификации сбежала из Академии, – слова лились вместе со слезами и, казалось, останови её сейчас Лестар, и Лисса просто погибнет, захлебнется ими, уйдет на дно и никогда уже вынырнет из под бескрайней толщи ужаса и отчаянья, загнанных до этого в глубину её души, но вовсе не исчезнувших.
– А потом он предложил доставить посылку... А я так устала, что почти совсем не чувствовала вкуса...А потом он подстрелил меня из арбалета оглушающим болтом...
Лестар слушал, не осознавая, как все сильнее сжимает прижавшуюся к нему девушку в своих объятиях. Он никогда не спрашивал, как Милисса оказалась в Подгорной, как попала в руки насильника. Не спрашивал, боясь растравить едва зарубцевавшиеся раны. И, как выяснилось, очень зря! Оказывается, в столице у этого мерзавца де Глааса был помощник, снабжавший его девушками! И он до сих пор жив! Лестор улыбнулся бы, если бы не сведенные от бешенства скулы. Посредник может знать кое-что интересное о делах Альфреда, значит, нужно поторопиться! Чтобы иметь возможность побеседовать с гадом лично. Думать о делах и строить планы было гораздо приятнее, чем ощущать себя последним идиотом, который позволил одному из организаторов насилия гулять на свободе столько времени! А ещё следовало подумать о том, как найти подход к этой новой, совершенно не похожей саму на себя девушке. Всегда такая спокойная и уравновешенная Милисса наконец-то сбросила с себя стальной панцирь вежливого отчуждения и показала мягкое, хрупкое, болезненное то, что она столько времени носила в себе и переживала одна. И показала не кому-нибудь, а ему – Лестару! И мужчина пока не знал, как быть дальше, как оправдать оказанное ему доверие? Знал законник только одно: он в лепешку расшибется, но обязательно что-нибудь придумает!
Наконец, Ласса тихонько всхлипнула и прошептала:
– А потом ты его убил, – заканчивая свою исповедь.
И комната погрузилась в тишину, где ни один из замерших в ней, прижавшихся друг к другу людей не хотел нарушить хрупкое равновесие между вновь пробудившейся в сердцах надеждой и царившими там прежде пустотой и отчаянием...
А через неделю Милисса уехала в Ведьмин след. Давно нужно было заняться оставшейся после Альфреда лабораторией, а кроме девушки и Лестара с Сетом сделать это было некому. Вот только... мужчины были настолько заняты, что выделить даже неделю на изучение оставшейся после химика лаборатории просто не могли. А Милисса могла. И даже не одну неделю, а столько, сколько потребуется. Но, если честно, необходимость сделать это вовсе не означала, что решение о поездке далось девушке легко. Снова посетить место, где испытала столько боли и отчаяния даже осознавая, что мучитель уже мертв и никогда не сможет больше сделать ничего плохого было ... страшно.
В сопровождение ей выделили Дика Дери, у которого сейчас не было работы ввиду отсутствия заключенных. Лестар, значительно более собранный и напряженный чем обычно, проводил их до границ города и, не удержавшись, крепко обнял девушку. И пока Дик, преувеличенно внимательно разглядывал берег местной речушки с идущим по ней ледоходом, прошептал:
– Береги себя, будь осторожна и ради Пресветлой, пожалуйста, не пытайся испытывать его разработки на себе!
И поцеловал девушку так, что она обмякла в сильных руках и тяжело задышала, спрятав лицо на его груди. С того памятного разговора они так и не стали близки. Но сейчас каждый вечер проводили вместе. Сначала в комнате Милиссы, а потом перебрались к Лестару, у которого было заметно просторнее. Разговаривали, играли в крупные, вырезанные из кости нарды, просто сидели обнявшись и смотрели как горит огонь в открытом камине. Даже спали вместе. Не раздеваясь.
И Милисса все чаще задумывалась о том, как же назвать то, что она чувствует по отношению к Лестару? Нет, в отношении к нему не было той страсти и огня, что раньше пылал в сердце, стоило ей вспомнить об Ингваре. И тогда Милисса могла несколько дней ходить с глупой улыбкой, если Инг просто случайно задевал её во время их совместных тренировок. А когда он улыбался, девушке казалось, что весь мир становится прекрасным и расцветает, даже если на улице была уже глубокая осень и во всю шел дождь со снегом. А еще девушка вспоминала свои мысли. И порой они её теперешнюю даже немного пугали. Потому что тогда, в той, другой жизни, она готова была ради этого мужчины умереть. Лисса даже мечтала иногда, лежа без сна в своей кровати, как на академию нападут разбойники и Ингвар будет биться с ними, а она прикроет его собой от выстрела из арбалета или кинжала, брошенного коварным побежденным уже врагом, или... А потом она будет безнадежно умирать на его руках и шептать: "Ты только живи и стань счастливым!" А Ингвар будет прижимать к себе её остывающее тело и плакать.
Вот только сейчас вместо бушующей той страсти в душе у девушки остался лишь пепел перегоревших напрасных надежд. И на старом пепелище начали прорастать новые, незнакомые ранее чувства. Если страсть к Ингвару напоминала лесной пожар, захватывающий и сжигающий девушку в своих объятиях, то к Лестару она чувствовала нечто совершенно иное.
Милисса остановилась на секунду, глотнула прохладного березового сока, который местные использовали весной вместо воды. Слова лились легко, сколько раз им в академии рассказывали эту историю и не сосчитать! Так что они выучили её почти наизусть и девушка не задумывалась о том, что сказать дальше, она помнила.
– И тогда старший сын правителя маленького княжества у самого подножья Великих гор, собрал небольшой отряд из пятнадцати воинов и отправился на битву с чудовищем. Конечно, он был не первым, кто решился на подвиг, но до Седрика все попытки заканчивались неудачами.
Его маленькому отряду удалось проникнуть в логово чудовища по подземному ходу, тайну которого открыл им встреченный по дороге провидец, и напасть внезапно, пока дракон спал.
– Вы же знаете, – уточнила Милисса у затаивших дыхание малышей, – что драконы могут принимать человеческий облик?
Те усиленно закивали.
– Так вот, в ту ночь дракон предпочел свою человеческую ипостась и не успел обернуться, когда на него напали отважные воины. Дракон был побежден, Седрик, возглавлявший отряд, получил почетное имя Драконоборец и стал основателем нового государства. Когда о его подвиге стало известно, правители со всех окрестных земель съехались к нему, желая принести присягу. Так появилась наша великая империя и династия её правителей, которые вслед за основателем так же стали именоваться Драконоборцами. А его спутники, сопровождавшие князя в походе, стали первыми золотыми гвардейцами.
– А про академию, – напомнил один из мальчишек.
Милисса снова глотнула сладковатого сока и продолжила:
– Когда была основана новая столица, рядом, на берегу реки, император велел основать новое учебное заведение. И велел каждый год брать туда не меньше десяти детей-сирот из незнатных, содержать их за счет казны и учить бесплатно. И тогда же впервые был проведен Великий отбор. Ровно через год после победы над чудовищем. Несколько десятков студентов прошли тогда все испытания и не знали судьи, как же избрать победителя. И тогда одного из финалистов озарил свет и поняли все, что он отмечен благодатью Великой Матери! И был тот избранный провозглашен победителем!
– А дальше? – завороженно прошептала прижавшаяся к Милиссе девочка.
– А дальше победитель взял меч из мягкой бронзы, что символизировала победу хитрости над силой и шагнул в портал.
– Портал, – зачарованно протянул старший из мальчиков.
– Да, – подтвердила Милисса, – у одной из стен академии Седрик Драконоборец велел закопать несколько чешуек с головы дракона. И раз в год, в этом месте, открывается портал, который ведет в пещеру, где было убито чудовище. И каждый год победитель Великого Отбора входит в портал, чтобы отдать долг чести спасителю людей и основателю империи, пролив несколько капель крови на камень, на который когда-то давно брызнула кровь раненного драконом Седрика. А после он принимает присягу и становится золотым гвардейцем. И несет свою службу пятнадцать лет. И на все это время те, кто избрал путь служения Императору, оставляют все свои привязанности за спиной и не показывают лиц ни кому из родных или знакомых. Только другим гвардейцами и императорской семье. Возможно, именно поэтому Великая Мать так часто выбирает для этого пути именно сирот, взятых в Академию по приказу Основателя.
Ребятня еще что-то спрашивала, но что именно Милисса запомнила плохо. Снова накатили воспоминания об Академии и оставшейся где-то там, в далекой столице, неисполнимой уже мечте. И вдруг стало так невыносимо горько, что девушка торопливо ссадила с рук малышку и, извинившись, торопливо ушла вглубь сада, провожаемая внимательными взглядами окружающих её мужчин.
Когда она исчезла из вида, Лестар поднялся и пошел вслед за скрывшейся в саду девушкой.
Милисса нашлась на небольшой скамейке, прятавшейся за пышным кустом сирени. Лестар, пожалуй, прошел бы мимо, если бы не тихие всхлипы, доносящиеся оттуда.
Девушка сидела боком, подтянув к себе коленки и положив на них голову. И казалась удивительно хрупкой и беззащитной. Она не слышала, как мужчина подошел и вздрогнула, когда он сел рядом и протянул её носовой платок. Но платок взяла. И не отодвинулась, когда законник осторожно обнял её за плечи и прижал к себе. Сегодня ей хотелось просто побыть слабой. Она боялась, что он начнет что-то спрашивать, но мужчина лишь осторожно гладил её по спине и молчал. А когда слезы закончились, предложил поехать домой. Когда Милисса встала, Лестар протянул ей руку и девушка, поколебавшись, всё же не стала отказываться. Так они и вернулись к гостям. Держась за руки, словно малыши на прогулке или влюбленные на первом свидании. Вот только почти все присутствующие здесь знали, что они женаты, как минимум, с прошлого лета. И одна из женщин, повернувшись к хозяйке, сочувственно прошептала:
– Уже столько вместе, а до сих пор не в тяжести, может болеет? Посмотрела бы ты её что ли, матушка!
Катарина де Брюсс только согласно кивнула подумав, что и правда, может стоит предложить свою помощь? Больше в Подгорной женщин, понимающих в лекарском искусстве, не было, а к мужчине -лекарю разве пойдешь с таким?
И все, кроме Семюэля, были бы сильно удивлены если бы узнали, что этот вечер был первым, когда девушка позволила себе публичное проявление близости.
ГЛАВА 3.
С того вечера у де Брюссов в отношениях Милиссы и Лестара что то сдвинулось. С утра, открыв дверь в ожидании очередного сюрприза, Лисса обнаружила уютно устроившегося на ящике для обуви мужчину. Который, стоило девушке выглянуть в общий коридор, быстро вскочил, притянул её к себе, осторожно коснулся губами щеки и сразу же отпустил, позволяя отстраниться. Но Милисса осталась стоять рядом, не с силах отодвинуться, чувствуя, кожей ощущая, как все сильнее с каждым ударом колотится его сердце и как становится тяжелым дыхание. Вчера, лежа в своей постели, далеко за полночь Милисса решила рискнуть и позволить мужчине стать ближе. И вот сейчас, чувствуя, его теплое дыхание на своей коже, девушка запрокинула голову и сама потянулась к его губам.
Когда за спиной, громко хлопнув, закрылась дверь, Лестар подхватил Лиссу на руки, в два шага проделал расстояние до кресла и опустился в него, усадив девушку на колени. Он не хотел спешить. Сейчас, когда она впервые за последнее время подпустила его так близко, не хватало ещё все испортить своим нетерпением. И мужчина ждал, ждал пока напрягшаяся было девушка расслабится в его руках. Только осторожно гладил по спине, плечам, едва касаясь целовал горячую кожу на виске, изящную скулу, аккуратное ушко, млея от прикосновений, чувствуя, как все его существо наполняет запах девушки, испаряя из головы все мысли кроме одной: "Присвоить, взять, заявить что моя! И никогда больше не отпускать!" И все-таки дождался! Когда Милисса с тихим вздохом оперлась о него, обхватив за шею одной рукой, и откинула на его плечо голову, подставляя под поцелуи тонкую шейку. И восхитительную ямочку ключицы, и нежную округлость плеча, выглядывавшего в вороте распахнувшейся рубашки.
Лестар почти застонал, чувствуя, как пробивает все тело разрядом желания, и потянулся к аккуратным пуговкам на девичьей рубашке. Осторожно расстегнул одну и, запустив ладонь под тонкую ткань, осторожно погладил. Милисса вздрогнула и мужчина, грязно выругавшись про себя, мгновенно убрал руку, продолжая ласкать лишь там, где ему было позволено. Потянул вниз рукав, желая открыть все плечо, и замер, увидев в вырезе кусочек восхитительной груди, только сейчас осознав, что на девушке одета лишь тонкая рубашка. И мягкие кожаные бриджи, через которыё она однозначно ощущает его желание. Руки почти физически заболели от желания потрогать её грудь, сжать, почувствовать её тяжесть в ладонях, и Лестар, чувствуя себя последним дураком, осторожно разомкнул объятья девушки, и, снова повернув её к себе боком, сжал в объятиях, вжимаясь лицом в рыжее золото волос и стараясь успокоить дыхание.
Милисса несколько минут просто сидела молча, словно закаменев, а потом тихо спросила:
– Ты не хочешь меня после того что было, да? – и попыталась вырваться из его рук.
Не отпустил! Он вообще никогда бы её не отпускал, но вопрос требовал ответа и законник, тихо проговорил:
– Не хочу набрасываться на тебя как дикое животное, Лисса! Ты достойна большего, гораздо большего. Я хочу, чтобы можно было не торопиться, чтобы ты не боялась быть громкой, потому что за стеной нет соседей! – впервые жилой этаж участка показался ему худшим из всех возможных вариантов проживания, слишком уж много людей поблизости! – Но обещаю, я обязательно что-нибудь придумаю, может быть, арендую небольшой домик в центре и мы переедем туда, в конце концов, из своей здешней зарплаты я не потратил еще и месячного жалования!
Милисса сидела неподвижно, прижавшись к Лестару и пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Неожиданно вспомнился совсем другой дом, стоящий в уединенной горной долине, где она пережила столько ужаса, унижения и боли, что хватило бы не на одну человеческую жизнь! А ещё мучитель, тоже желавший, чтобы она кричала...
– Что случилось? – Лестар мгновенно почувствовал, что что-то не так, повернул к себе её лицо и требовательно заглянул в глаза, – Милисса?
Девушка дернулась, пытаясь освободиться, но он не пустил. Наоборот, прижал ещё сильнее, буквально вжимая в свое тело. Несколько минут безуспешной борьбы и девушка, сдавшись, вцепилась в уже разорванную кое-где рубашку мужчины и горько, отчаянно заплакала. Снова переживая весь ужас случившегося с ней прошлой осенью.
– Я же тогда после дисквалификации сбежала из Академии, – слова лились вместе со слезами и, казалось, останови её сейчас Лестар, и Лисса просто погибнет, захлебнется ими, уйдет на дно и никогда уже вынырнет из под бескрайней толщи ужаса и отчаянья, загнанных до этого в глубину её души, но вовсе не исчезнувших.
– А потом он предложил доставить посылку... А я так устала, что почти совсем не чувствовала вкуса...А потом он подстрелил меня из арбалета оглушающим болтом...
Лестар слушал, не осознавая, как все сильнее сжимает прижавшуюся к нему девушку в своих объятиях. Он никогда не спрашивал, как Милисса оказалась в Подгорной, как попала в руки насильника. Не спрашивал, боясь растравить едва зарубцевавшиеся раны. И, как выяснилось, очень зря! Оказывается, в столице у этого мерзавца де Глааса был помощник, снабжавший его девушками! И он до сих пор жив! Лестор улыбнулся бы, если бы не сведенные от бешенства скулы. Посредник может знать кое-что интересное о делах Альфреда, значит, нужно поторопиться! Чтобы иметь возможность побеседовать с гадом лично. Думать о делах и строить планы было гораздо приятнее, чем ощущать себя последним идиотом, который позволил одному из организаторов насилия гулять на свободе столько времени! А ещё следовало подумать о том, как найти подход к этой новой, совершенно не похожей саму на себя девушке. Всегда такая спокойная и уравновешенная Милисса наконец-то сбросила с себя стальной панцирь вежливого отчуждения и показала мягкое, хрупкое, болезненное то, что она столько времени носила в себе и переживала одна. И показала не кому-нибудь, а ему – Лестару! И мужчина пока не знал, как быть дальше, как оправдать оказанное ему доверие? Знал законник только одно: он в лепешку расшибется, но обязательно что-нибудь придумает!
Наконец, Ласса тихонько всхлипнула и прошептала:
– А потом ты его убил, – заканчивая свою исповедь.
И комната погрузилась в тишину, где ни один из замерших в ней, прижавшихся друг к другу людей не хотел нарушить хрупкое равновесие между вновь пробудившейся в сердцах надеждой и царившими там прежде пустотой и отчаянием...
ГЛАВА 4.
А через неделю Милисса уехала в Ведьмин след. Давно нужно было заняться оставшейся после Альфреда лабораторией, а кроме девушки и Лестара с Сетом сделать это было некому. Вот только... мужчины были настолько заняты, что выделить даже неделю на изучение оставшейся после химика лаборатории просто не могли. А Милисса могла. И даже не одну неделю, а столько, сколько потребуется. Но, если честно, необходимость сделать это вовсе не означала, что решение о поездке далось девушке легко. Снова посетить место, где испытала столько боли и отчаяния даже осознавая, что мучитель уже мертв и никогда не сможет больше сделать ничего плохого было ... страшно.
В сопровождение ей выделили Дика Дери, у которого сейчас не было работы ввиду отсутствия заключенных. Лестар, значительно более собранный и напряженный чем обычно, проводил их до границ города и, не удержавшись, крепко обнял девушку. И пока Дик, преувеличенно внимательно разглядывал берег местной речушки с идущим по ней ледоходом, прошептал:
– Береги себя, будь осторожна и ради Пресветлой, пожалуйста, не пытайся испытывать его разработки на себе!
И поцеловал девушку так, что она обмякла в сильных руках и тяжело задышала, спрятав лицо на его груди. С того памятного разговора они так и не стали близки. Но сейчас каждый вечер проводили вместе. Сначала в комнате Милиссы, а потом перебрались к Лестару, у которого было заметно просторнее. Разговаривали, играли в крупные, вырезанные из кости нарды, просто сидели обнявшись и смотрели как горит огонь в открытом камине. Даже спали вместе. Не раздеваясь.
И Милисса все чаще задумывалась о том, как же назвать то, что она чувствует по отношению к Лестару? Нет, в отношении к нему не было той страсти и огня, что раньше пылал в сердце, стоило ей вспомнить об Ингваре. И тогда Милисса могла несколько дней ходить с глупой улыбкой, если Инг просто случайно задевал её во время их совместных тренировок. А когда он улыбался, девушке казалось, что весь мир становится прекрасным и расцветает, даже если на улице была уже глубокая осень и во всю шел дождь со снегом. А еще девушка вспоминала свои мысли. И порой они её теперешнюю даже немного пугали. Потому что тогда, в той, другой жизни, она готова была ради этого мужчины умереть. Лисса даже мечтала иногда, лежа без сна в своей кровати, как на академию нападут разбойники и Ингвар будет биться с ними, а она прикроет его собой от выстрела из арбалета или кинжала, брошенного коварным побежденным уже врагом, или... А потом она будет безнадежно умирать на его руках и шептать: "Ты только живи и стань счастливым!" А Ингвар будет прижимать к себе её остывающее тело и плакать.
Вот только сейчас вместо бушующей той страсти в душе у девушки остался лишь пепел перегоревших напрасных надежд. И на старом пепелище начали прорастать новые, незнакомые ранее чувства. Если страсть к Ингвару напоминала лесной пожар, захватывающий и сжигающий девушку в своих объятиях, то к Лестару она чувствовала нечто совершенно иное.
