Часть 2. Воин из рода Орла
Эпиграф
Над саванною солнце жаркое — нестерпимый палящий зной.
Не испорчу мольбою жалкою эту пьесу, где я — герой.
(Арди Алехандро)
***
В крепости вражьей мы жребий свой ждали тоскливо —
Ай, все в оковах, изранены, духом упали!
Встал Вайта Инти: «Своей не позорьте земли вы!
Смело глядите, хоть вас и цепями сковали!
(Песнь о пленении Вайта Инти)
Глава 1. Аррамара
Пыльная дорога нетороливо стелилась под копыта коней. Окрестности казались вымершими: знойное солнце вынуждало мелких животных прятаться в норах, а крупных — держаться вблизи воды. Сухая трава шелестела под слабым западным ветром, который один приносил небольшое облегчение от жары.
Спутники Исабель ехали молча и чутко прислушивались к звукам, держа наготове ножи — единственное оружие, которым они располагали.
В ветвях одиноких деревьев беззаботно посвистывали птицы, и саванна выглядела такой умиротворённой, будто бы по ней вовек не ступала нога человека.
Напряжение на лицах спутников Исабель понемногу исчезало. Им оставалось лишь миновать небольшую рощу акаций, чтобы выбраться на открытое пространство, а там кактусы и колючие кусты уже не будут закрывать обзор…
Внезапно в воздух с хриплыми криками взвились несколько зелёных попугаев аратинга, а затем как-то сразу раздался топот копыт множества лошадей — и из рощи на полном скаку вылетели полуголые всадники с раскрашенными лицами, яростно крича что-то вроде:
— Магэй! Магэй!.. Аугата магэй!
Они потрясали топорами и копьями, а некоторые держали в руках изготовленные к бою луки.
В несколько мгновений туземные воины окружили Исабель и её спутников. Иные при этом злорадно усмехались, другие смотрели без всякого выражения, лишь тёмные глаза на смуглых, покрытых красками лицах горели враждебным огнём.
Среди них выделялся крупный широкоплечий воин; видимо, вождь.
Как и остальные, он носил тёмные домотканые штаны до колен, но при этом на нём была также безрукавка, украшенная яркими цветными полосами. В чёрных волосах его, заплетённых у висков в косы, торчали перья орла, а на мощной груди висело ожерелье из зубов какого-то крупного зверя.
Подъехав вплотную, вождь резко произнёс фразу на туземном наречии, обращаясь к спутникам Исабель.
Она замерла, напряжённо вслушиваясь в чужую речь и пытаясь по выражению лица вождя понять смысл сказанного.
В ответ прозвучал спокойный и твёрдый голос Хуанито — он говорил на том же непонятном наречии.
— Кто это такой и чего ему надо от нас? — шёпотом спросила Исабель у Алонзо, который находился к ней ближе всех.
— Это Йабали-тук, по-вашему Кабаний Клык, военный вождь аррамара, — тихо отозвался тот. — Он спрашивает, кто мы такие. Куайнцин сказал ему, что мы вайясы и друзья.
Как раз в это время предводитель отряда с нехорошей усмешкой выдал длинную речь, в которой прозвучали единственные знакомые ей слова «вайяс» и «тсули».
Когда он замолк, раскрашенные воины за его спиной угрожающе вскинули и опустили копья, гортанно выкрикивая:
— Тсули ауга-куна!.. Тсули ауга-куна!
— Что он сказал? И что кричат его люди? — снова спросила Исабель у своего спутника.
— Воины повторяют последние слова вождя, таков обычай, — кратко ответил Алонзо.
Он сидел в седле спокойно и невозмутимо, словно бы всё происходившее никак к нему не относилось.
— А что сказал этот... Кабаний Клык?
— Он сказал, что не видит здесь вайясов, а только рабов и белую женщину. И он требует отдать ему тебя, госпожа, а нам велит ехать с ними в стойбище. Иначе вождь грозит проткнуть нас копьями. Ещё он говорит, что его воины вышли на тропу войны, и все тсули отныне навек враги племени.
Глядя на острые наконечники копий, Исабель почувствовала, как по спине пробежал холодок.
Вот эти блестящие на солнце металлические пластины — это ведь вовсе не игрушки, а грозное оружие, которым вполне можно убить человека. В том числе и её саму, как бы её разум ни отказывался в такое поверить.
О Богиня Милосердная, не допусти погибнуть! Да ещё так бесславно и глупо, в двух шагах от родного поместья!..
Тут выехал вперёд и заговорил Игнасио. Его голос звучал негромко, но жёстко, при этом пожилой вайяс показывал то на Хуанито, то на Алонзо, то на себя.
— А он что говорит? — тревожно прошептала Исабель.
— Он говорит: «Кого ты собрался пронзать копьями, Кабаний Клык?.. Меня ли, чей глас слышит великий Интикоатль, или внука славного вождя Монкуацина? А быть может, ты хочешь убить этого воина нашего племени, которого наделил своим покровительством Владыка небес Тлалоциль?.. Убей нас, если ты бессмертен и не страшишься гнева Владык!»
Меж тем Кабаний Клык нахмурился сильнее и что-то резко ответил.
— Он сказал: «Два-орёл грозит мне гневом Трёх великих, но разве жизнь аррамара никчёмнее жизни шидаса? — перевёл Алонзо для Исабель. — Почему мы не можем отомстить за смерть наших детей?.. Сыновья вождя Пакапуру, — то есть Красное Перо, госпожа, — убиты белыми, и эта кровь требует мести! Смерть собакам-тсули!»
Воины за спиной вождя снова разразились угрожающими криками, в которых Исабель опять различила повторённое несколько раз слово «тсули».
— Богиня, помоги... — прошептала она, понимая, что эти яростные возгласы не сулят ничего хорошего.
***
— Смерть собакам-тсули!
Воины аррамара ритмично поднимали и опускали копья в такт выкрикам.
Хуан подумал, что эти лица, искажённые враждебностью и раскрашенные боевой краской, могут насмерть перепугать Исабелиту. Ему и самому было слегка не по себе.
Хотя вайясы по традиции считались дальней роднёй аррамара, много ли надо, чтобы вспыхнуло пламя вражды?
В прежнее время, как рассказывал Искэй-киню, все окрестные племена предпочитали жить с вайясами мирно: трудно не уважать противника, способного выставить множество хорошо обученных воинов. Даже два покорённых малых племени, чиуара и найрано, редко пытались бунтовать против своих хозяев. Понимали, наверно, что вырваться из рабства у вайясов им не по силам.
Зато теперь, когда сами вайясы уже двадцать лет как побеждены и унижены, никому нет дела до их былого величия.
Их с наставником, конечно, не тронут, разве что могут назначить какие-то испытания силы и доблести, а вот Исабелите и вправду грозит опасность. Аррамара и прежде-то не могли спокойно слышать о захватчиках-тсули, а уж нынче, после убийства двух мальчишек, готовы голыми руками задушить любого белого.
На что тут можно было надеяться?
Меж тем Искэй-киню спокойно, с достоинством ответил вождю. Никто, в том числе и Хуан, не смог бы прочесть и тени сомнения или страха на его тёмном, изрезанном морщинами лице.
— Великое горе постигло вождя Красное Перо. Искэй-киню скорбит вместе с ним об утраченных сыновьях. Мы все — дети Трёх великих, равно и вайясы, и аррамара. Меж нами нет причин для вражды. Чего хочет от нас Кабаний Клык?
Видимо, предводитель аррамара счёл, что вайясы готовы исполнить всё, что от них потребуется, а потому важно произнёс:
— Йабали-тук желает, чтобы ему отдали белую девушку. Мы подарим её в жёны вождю Пакапуру, и она родит ему новых сыновей вместо убитых белыми. Таков старый обычай. Племени аррамара нужны новые воины.
Веди переговоры сам Хуан, скорее всего, не сумел бы сдержать гнева.
При одной только мысли, что Исабелита достанется кому-то в жёны, у него закипала в жилах кровь.
Но Искэй-киню остался бесстрастен, словно фигура, вытесанная из камня.
— Старые обычаи мудры, — величественно кивнул он вождю аррамара. — Души должны возвращаться в наш мир из Благодатного края, иначе всё племя уйдёт в Страну безликих. Пусть владычица Тенайауэль благословит женщин аррамара, чтобы они рождали новых воинов. Но белая девушка неприкосновенна, о вождь, ибо она вошла в Храм Трёх великих через Врата Тенайауэль и была гостьей в её покоях. Теперь она — Её воплощение на земле.
— Уэ! — не сдержал своего изумления Кабаний Клык. — Два-орёл льёт в мои уши ложь!.. Как может белая девушка попасть в Храм Трёх великих, да ещё отыскать в нём Врата Тенайауэль?
— Это правда, вождь! — не вытерпев, вступил в разговор Хуанито. Он уже понял, что наставник, как всегда, оказался мудрее всех, вспомнив про старинный обряд. — Куайнцин сам привёз Исабелиту на остров и провёл её через Врата.
— Белая девушка спала ночью на ложе великой койи, а утром избрала себе воина, как велит обычай, — продолжал невозмутимо Искэй-киню. — Она стала воплощением Тенайауэль, и оставалась наедине с воином, сколько ей было угодно.
— Этого не может быть! — не поверил Кабаний Клык. — Разве чужеземка может стать воплощением великой койи?
— А разве не была белокожей Она сама, когда пришла сюда из-за моря? — вопросом на вопрос ответил наставник. — Лишь встретив владыку Интикоатля и обогревшись Его лучами, владычица Тенайауэль стала смуглой как мы. Разве не так говорит наше предание?
— Йабали-тук не верит тебе, — сказал вождь, явно раздосадованный таким оборотом дела. — Старик, у тебя раздвоенный язык, как у змеи!.. Кто подтвердит, что всё, сказанное здесь — правда?.. Где тот, кого избрала нынче воплотившая богиню?
— Эта великая честь была оказана Куайнцину, — Отвечая вождю, Хуан сумел сдержать улыбку, однако не мог бы поручиться, что отблеск торжества не отразился у него в глазах. — И белая девушка не отвергла его.
Но убедить упрямого вождя было непросто.
Он гордо вскинул голову и провозгласил, указывая на Исабелиту:
— Пусть белая девушка подтвердит ваши слова!
***
Исабель тревожно переводила взгляд с Хуана на предводителя аррамара и обратно. Весь их разговор звучал для неё дикой тарабарщиной, но по нахмуренным бровям туземца и по отрывистым, резким интонациям его речи, легко было понять, что дело плохо. Вождю явно что-то не нравилось и никакие доводы Игнасио и Хуанито на него не действовали.
— О чём они так долго спорят? — попыталась выспросить она у Алонзо, всё так же невозмутимо сидевшего в седле по соседству с ней.
Но вайяс, к её удивлению, отказался отвечать, а на возмущение Исабель спокойно произнёс:
— Пусть белая госпожа успокоится. Когда настанет время, Куайнцин сам обо всём расскажет.
И что тут прикажете делать? Сидеть и ждать, когда они начнут драться?
Хотя до драки всё-таки дойти не должно. Ведь даже ей, неопытной, ясно, что невозможно втроём одолеть отряд вооружённых воинов, разве только погибнуть от топоров и копий...
О Всемилостивая Матерь, обереги и спаси!
Когда же этот Кабаний Клык вдруг указал на неё рукой, Исабель по-настоящему испугалась. Она поняла, что речь идёт о ней.
Но что от неё требуют? Хотят убить? Или забрать к себе в стойбище?
Она передёрнула плечами, отгоняя самую мысль о возможности подобного исхода.
До сих пор Исабель верилось, что Хуанито не даст её в обиду, и с ним она может не бояться ни зверя, ни человека. Но если он вступится за неё теперь, он просто погибнет! Один против всех аррамара, и к тому же безоружный...
Вот он стоит, спешившись, возле своей лошади — такой стройный, гибкий и беззащитный. Но нельзя не признаться хотя бы самой себе, что он самый красивый из всех. Гордый профиль, чёрные волосы по плечам…
Да, пусть её друг не самый высокий и сильный среди туземцев, но зато по осанке и грации — настоящий принц вайясов!
Рядом спрыгнул наземь Кабаний Клык — о Богиня, этот боров на голову выше Хуанито и шире в плечах!
Что они собираются делать, неужели сражаться?
Вот Хуан крикнул на туземном языке, обращаясь к Алонзо.
— Госпожа, нам велят сойти с лошадей и подойти к вождю, — перевёл тот.
Исабель решительно соскочила наземь, не дожидаясь, когда ей помогут слезть, — и едва не пожалела об этом. От неудачного прыжка перетряхнуло всё тело, а каблук правого сапога, как назло, подвернулся и наступил на подол платья. Ткань затрещала, а сама Исабель едва не завалилась, но была подхвачена крепкими руками Алонзо.
Молодой вайяс помог ей обрести равновесие и, осторожно поддерживая, повёл туда, где дожидались остальные.
Закусив губы от волнения и неловкости за свою неуклюжесть, Исабель шла, старательно глядя себе под ноги.
Не хватало ещё упасть и растянуться перед этими дикарями, которые двигаются как танцоры, а в седло взлетают, словно у них за спиной невидимые крылья...
Исабель всё же заставила себя выпрямиться и взглянуть в лицо вождю аррамара.
Тот окинул её любопытным взглядом, а затем кивнул и что-то произнёс на своём языке.
Игнасио и Хуан переглянулись, и пожилой вайяс заговорил первый. Один из воинов, с висевшей на груди металлической подвеской в виде совы, быстро переводил их разговор для вождя аррамара.
— Пусть белая госпожа не гневается и обещает ответить вождю безо всякой лжи. Правда ли, что ты провела ночь в Храме Трёх великих и спала на каменном ложе, устланном одеялами и мягкими шкурами?
— Да, это правда, — с лёгким удивлением ответила Исабель, не понимая, для чего он это спрашивает.
— Пусть белая девушка скажет вождю: правда ли, что она оставалась наедине с Куайнцином?
Щёки и уши Исабель разом обдало жаром, стоило лишь взглянуть в лицо Хуанито и вспомнить его нескромные ласки там, в тишине туземного храма...
Нет, нельзя даже думать об этом! Это стыдные, непристойные воспоминания, которые следует поскорее забыть...
Хуанито покачал головой и что-то сказал Игнасио.
Тот недовольно поджал губы, но отошёл, разрешив, видимо, спрашивать самому.
— Пусть Исабелита скажет мне всю правду, — заговорил Хуанито, и в его голосе Исабель услышала плохо скрытое волнение. — Ложь может нас погубить. Ответь мне, моя госпожа, обнимал ли тебя Куайнцин, когда ты оставалась с ним наедине?.. Целовал ли он тебя и… делал ли другие вещи? Прошу, не скрывай ничего, ибо твоя стыдливость сейчас — нож у моего горла.
Сердце Исабель пропустило удар. Она сглотнула, не зная, на что решиться.
Нет, она не сможет выговорить даже краткое «да», строгое воспитание сестры Леонтии не позволит разомкнуть губ. Разве что кивнуть — отдельно на каждый вопрос. И то ей стало нестерпимо жарко и стыдно, словно бы она прилюдно сделала нечто неприличное.
А Хуанито обернулся к вождю аррамара и спросил с вызовом:
— Что ещё должна сделать белая девушка, чтобы Клык Кабана признал, что она и вправду стала воплощением владычицы койи?
Вождь пожевал губами и выдал непонятную фразу, от которой глаза Хуанито вспыхнули гневом.
Исабель заметила, как её друг сжал кулаки. Ноздри его бешено раздувались, и некоторое время вайяс не мог произнести ни слова от сдерживаемой злости.
Но наконец Хуан справился с собой и проговорил сквозь зубы:
— Этот… сын вшивого шидаса не верит ничему!.. Он говорит, что убедится в истинности сказанных слов только когда ты… Прости, госпожа, Кабаний Клык хочет, чтобы белая девушка… поцеловала Куайнцина.
Поцеловать мужчину на глазах у всех?
Исабель считала себя на такое не способной. Не настолько же она распущенна и лишена благовоспитанности? Но с другой стороны...
Какая тут благовоспитанность, когда им всем угрожают копьями?
И вообще, подумаешь, поцелуй… В предании рода де ла Серда рассказывается о вещах пострашнее. Например, о девушке, которой пришлось вероломно убить человека, чтобы отомстить за отца.
