Исабель опять не успела ничего ответить.
Пока она всматривалась вдаль, заслонив ладонью глаза, Фелисьяно шагнул ближе.
Его сильные руки обхватили её за талию, а губы уверенно и нагло приникли к её губам — крепким, одуряющим, совершенно не братским поцелуем.
От неожиданности она сперва испугалась и жалко трепыхнулась в его руках. Но следом пришло осознание бесстыдства и противоестественности этого поцелуя, и одновременно — жгучая злость.
Исабель яростно толкнула брата в грудь. От гнева у неё даже перехватило дыхание.
— А ну отпусти сейчас же, ты что, спятил?! — она рванулась из его наглых рук, точно из силков, извиваясь и брыкаясь. — Не смей меня целовать, я же тебе сестра!
— Какая ты мне сестра, — ухмыльнулся он противно, — твоя мать нагуляла тебя от кого-то на стороне. Отец и я черноволосые, а ты — белобрысая!
— Что-о?.. Да как ты смеешь так говорить о моей матери?! — в исступлении закричала Исабель и попыталась его ударить по лицу. — А ну-ка, сейчас же убери от меня руки! Слышишь, гад?.. Я всё расскажу отцу!
Фелисьяно легко отклонился от удара и перехватил её запястье, а второй рукой продолжал удерживать за талию, прижимая к себе. Его пальцы больно впивались в бок, а гаденькая усмешка сводила Исабель с ума, вызывая в душе кипучую ненависть.
— Никто тебе не поверит, — Негодяй явно наслаждался своей властью над ней. — Ты мне не сестра, и никогда не будешь ею. Я не позволю, чтобы отец дал наследство приблудной девке со стороны. Но, если будешь моей — так и быть, разрешу выделить тебе долю… Ну же, не рыпайся, будь хорошей девочкой!
Исабель на мгновение замерла, глядя ему в глаза.
Внезапное превращение высокомерного старшего брата в циничного подлеца показалось ей на мгновение жутким сном, из тех, от которых просыпаются с истошным криком.
Было трудно поверить, что всё это происходит на самом деле. Сердце бешено колотилось, а ноги мелко дрожали от испуга.
«Соберись! — приказала она себе. — Ты — де ла Серда!.. Здесь никто не придёт на помощь, значит, нужно рассчитывать только на себя. Негодяй всё хорошо рассчитал, а я, как последняя дура, ему поверила. О Богиня, пожалуйста, помоги!»
Исабель гордо вскинула голову, хотя в глазах уже начинали закипать злые слёзы отчаяния.
— Не дождёшься, урод! — крикнула она в лицо брату. — Только тронь меня, и я тебя убью! — И сама поняла, как беспомощно, по-детски это прозвучало.
Фелисьяно рассмеялся и мазнул ладонью ей по лицу.
Это явилось последней каплей. От унижения и гнева Исабель совершенно перестала соображать, что делает, и в исступлении укусила его за ладонь.
Зашипев, братец отдёрнул руку и выругался, слизывая выступившую кровь.
Теперь он удерживал Исабель только одной левой рукой, и это давало надежду на освобождение.
Отчаянным рывком она вывернулась из его захвата — и бросилась прочь, туда, где оставила свою кобылу.
Далеко убежать ей не удалось.
Фелисьяно тут же её настиг и, коварно подставив ногу, заставил потерять равновесие.
Исабель неловко рухнула в траву, а её враг навалился сверху, придавив всей тяжестью и не давая ей выскользнуть.
Она забилась, пытаясь его столкнуть или ударить, но он тут же перехватил оба её запястья одной рукой, а второй грубо схватил за лицо, больно сдавив щёки пальцами.
— А ты горячая, люблю таких!.. Ну, показала свой нрав, и будет… Всё равно станешь моей, никуда не денешься! — И негодяй снова приблизил к ней губы, желая повторить поцелуй.
В отчаянии Исабель зажмурилась, взмолившись про себя Богине Милосердной, всё видящей Матери сущего, — и давно сдерживаемые слёзы выступили на глазах, пеленой застилая всё вокруг...
Внезапно где-то рядом раздался неясный шорох, а затем руки Фелисьяно разжались и соскользнули с её тела, а сам он неподвижно замер, уткнувшись лицом в траву.
Исабель приподнялась на локте — и встретилась взглядом с худощавым, обнажённым до пояса молодым вайясом. Блестящие чёрные волосы спускались у него ниже плеч, а тёмные неулыбчивые глаза на смуглом лице смотрели внимательно и насторожённо.
Глава 2. Раб и госпожа
Некоторое время Исабель и вайяс смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Затем незнакомец шагнул вперёд, протягивая к ней руку.
Исабель попятилась, собираясь завизжать от ужаса. Ей сразу пришли на ум дикари аррамара, о которых недавно толковал брат. Что, если сейчас её схватят и, бросив поперёк лошадиной спины, увезут неведомо куда?
— Тихо! — произнёс парень хрипловатым шёпотом. — Я не причиню тебе вреда. Белая девушка не должна меня бояться, ибо я раб её отца. Разве твои глаза так плохи, что не видят на мне ошейника?.. Но нам нельзя оставаться здесь. Этот человек скоро очнётся. Я обезвредил его только на время.
Приглядевшись, Исабель в самом деле увидела на смуглой шее вайяса тёмную полоску магического ошейника. В отличие от настоящего, такой ошейник не натирал кожу раба и не причинял неудобства, но и не позволял бежать: испускаемые артефактом магические импульсы указывали местонахождение беглеца, где бы тот ни находился. Да и наказать нерадивого раба было легко: достаточно лишь прикоснуться к ошейнику особым жезлом, чтобы несчастного заставила корчиться сильная боль во всём теле.
— Раб моего отца? — повторила она услышанное от вайяса. — Но почему ты вступился за меня? Как твоё имя?
Вместо ответа он покачал головой, вновь протягивая руку.
— Нам нельзя говорить здесь. Пойдём со мной, я отведу тебя в безопасное место.
Наверно, надо было закричать, позвать на помощь, или как там поступают в таких случаях нервные барышни? Уж точно не так, как сделала Исабель: она просто дала парню взять себя за руку и увлечь за собой.
В её оправдание можно было сказать лишь то, что лицо раба показалось ей смутно знакомым. Как будто она уже однажды видела и этот гордый взгляд, и это скуластое узкое лицо… Но где и когда — память об этом упорно молчала.
Вайяс уверенно повёл её через проход в зарослях акаций по неширокой тропе, проложенной животными, которая привела прямиком к краю большого оврага. По крутым склонам его росли колючие кусты и карликовые деревца, а внизу, по каменистому дну, струился прозрачный ручей.
Заглянув за край, Исабель ощутила лёгкое головокружение, ей показалось, что склоны слишком отвесны, чтобы по ним спуститься.
Её спутник взглянул на неё и ободряюще сжал руку в своей.
— Не бойся. Вставай на тропу. Если нога заскользит — хватайся за кусты, их стволы прочны и лишены колючек, а корни крепко держатся за землю. Ступай за мной!
И он первым стал спускаться по узкой тропке, протоптанной, видимо, дикими животными. Чуть помедлив и подобрав подол юбки, Исабель решилась последовать за ним, хотя и боялась оступиться и полететь вниз.
Примерно на половине спуска на пути оказался провал. Наверно, здесь в своё время прошёл оползень и снёс часть тропы, и теперь тут зияла продолговатая впадина, тянувшаяся вниз по склону.
Молодой вайяс перескочил эту преграду, словно бы и не заметив, но для Исабель расстояние было порядочным.
Она остановилась, с сомнением глядя то перед собой, то на дно оврага, где торчали, словно зубы, острые валуны. Рискнуть перепрыгнуть — или всё-таки не стоит, особенно с её-то длинным подолом?
Её спутник оглянулся и, заметив эти колебания, шагнул к ней, подавая ладонь для поддержки.
— Держись за мою руку — и прыгай! Прыгай, ничего не бойся. Я не позволю тебе упасть.
Это было сказано таким уверенным тоном, столько слышалось в этих словах чисто мужского покровительства и силы, что Исабель, закусив губу, послушно оперлась одной рукой о протянутую ладонь, а другой подобрала повыше подол юбки. Немного помедлила, собираясь с духом, а затем, набрав в грудь воздуха, с силой оттолкнулась ногами — и прыгнула.
Уже в прыжке сильная ладонь вайяса резко дёрнула её вперёд, помогая преодолеть впадину до конца и, хотя Исабель всё-таки оступилась одной ногой и заскользила вниз, другая его рука тут же обхватила за талию и втянула на край тропы.
Несколько мгновений они стояли довольно тесно друг другу, переводя сбитое дыхание.
Затем вайяс отстранился и, молча кивнув следовать за ним, стал продолжать путь.
Теперь идти было гораздо легче: спуск становился более пологим, да и сама тропа слегка расширялась, так что можно было немного расслабиться. Правда, ненадолго, ибо на дне оврага громоздились валуны, и подошвы сапог Исабель заскользили по их гладкой, обкатанной поверхности. К тому же, при попытке перепрыгнуть с одного на другой некоторые из каменных глыб угрожающе покачивались.
Хотя её спутника это, казалось, ничуть не смущало: он легко переносился с одного валуна на другой — так, словно имел за спиной невидимые крылья. Кошачьей гибкости и ловкости вайяса, умению неизменно сохранять равновесие можно было лишь позавидовать.
Заметив затруднение Исабель перед очередным валуном, он вернулся к ней — и, по-прежнему не говоря ни слова, взял за руку, ободряя взглядом и увлекая за собой.
Крепкая рука в её руке, внимательные тёмные глаза на смуглом лице, — всё это уже было когда-то давно… Или, может быть, во сне?
***
Но вот овраг сделал крутой поворот, его склоны стали ещё выше и неприступнее, бросая густую тень на бегущий по дну ручей. И это было как нельзя кстати, потому что взошедшее солнце начинало припекать, а в воздухе заплясали назойливые мухи.
Здесь вайяс выпустил её руку и, присев на корточки возле журчащего потока, омочил водой лицо.
Чуть помедлив, Исабель устроилась рядом и тоже умылась, а после, опустив руки в прохладную воду, стала наблюдать, как быстрое течение проносило мимо мелкие листья и щепки.
Некоторое время оба молчали, наверно, каждый думал о своём.
Налетавший ветер шелестел ветвями кустов, растущими на склонах оврага и гнал мелкую рябь по воде. Неподалёку перекликались скрипучими голосами попугаи, свистели и пищали в зарослях какие-то мелкие пичуги. И ото всего этого было так хорошо, и так пронзительно жаль текущего мгновения, что Исабель хотелось не то плакать, не то обнять в восторге весь мир...
Украдкой взглянув в лицо своему спутнику, она неожиданно встретилась с ним глазами — и в смущении потупила взор. Молчание становилось напряжённым, как натянутая до предела струна.
— Спасибо, что избавил меня от… От внимания брата, — скомканно поблагодарила Исабель, глядя на плывущие по ручью мелкие листья. — Я очень признательна… Надеюсь, тебе не попадёт за это?.. Как тебя зовут?
— У белой девушки короткая память, — медленно проговорил вайяс. — Она забывает быстрее, чем ветер заносит песком следы.
Его ответ поверг её в недоумение. Неужели они вправду могли когда-то видеться?
Нахмурясь, она вглядывалась в черты сидевшего перед ней парня, пытаясь его вспомнить, узнать...
— Белая девочка часто играла одна в саду, — подсказал вайяс хрипловатым голосом. — У неё была большая, красивая книга с нарисованными зверями и птицами. Однажды белая девочка оставила её на скамейке у фонтана, и книгу нашёл я. Но тебе это очень не понравилось...
При этих словах память Исабель словно озарило молнией; образы прошлого вспыхивали перед её внутренним взором, сменяясь, будто цветные картинки в калейдоскопе.
Чёрные волосы, карие внимательные глаза. Смуглое лицо, которое тогда умело весело улыбаться...
Большая толстая книга, порванная в усилиях отнять друг у друга. Плеть, просвистевшая над его спиной, но встретившая её руку. Боль, как огнём обжёгшая Исабель. Её собственный крик, в котором смешались слёзы и гнев…
Развесистое дерево, на которое лазили они оба. Крепкая рука мальчишки в её руке, белые зубы, сверкающие в улыбке… Детская клятва помнить, несмотря ни на что.
Как она могла забыть? Как умудрились сёстры в обители отнять эти воспоминания?!
— Хуанито! — прошептала Исабель, неверяще глядя в лицо вайяса, и зажмурилась от переполнявшего её волнения. — Ты — Хуанито?! Не может быть...
Он пожал плечами.
— Что же в этом странного? Белая девушка вернулась в свой дом. А я по-прежнему раб твоего отца. Вот и всё.
— Нет, не всё… — Она потрясённо смотрела на него, силясь запомнить, вобрать всей душой его новый образ: взрослого хмурого парня с крепким жилистым телом, в котором уже невозможно было разглядеть прежнего смешливого мальчишку. Её друга детства...
Новый Хуанито завораживал гордой статью, смущал своим присутствием. Хотелось дотронуться до его обнажённой груди, и в то же время она не смела её рассматривать. Он стал мужчиной… Настоящим, красивым мужчиной, с орлиным профилем и сильными мускулами. О таком можно мечтать, в такого она могла бы влюбиться…
— Расскажи, как ты жил здесь. Без меня...
Вместо ответа Хуанито покосился через плечо на край обрыва, откуда выглядывало солнце.
— Хорошо, но давай перейдём вон туда. Тут нас могут заметить.
— Заметить? Кто?
— Надсмотрщики, — Он криво усмехнулся. — Если увидят, что я ушёл и не смотрю за табуном… Вряд ли ты отведёшь от меня плети, как тогда, в детстве.
***
Они перешли по камням на другой берег. Здесь каменный склон оврага образовывал нишу, обращённую к западу, и закрытую с обеих сторон кустарником. Правда, воды ручья подступали тут почти вплотную, оставляя довольно узкую полоску сырой земли.
Хуанито вывернул поблизости круглый камень и установил в нише, чтобы Исабель не приходилось сидеть на мокрой глине. Сам же он уселся, скрестив ноги, возле самой стены, не обращая внимания на сырость и грязь.
— Ну, рассказывай, — попросила Исабель, когда они оба устроились, насколько тут было удобно. — Как ты жил здесь все эти годы?
По губам вайяса скользнула горькая улыбка — и тут же пропала.
— Когда… белая девочка уехала, Хуанито отослали на плантацию помогать убирать тростник. Я не умел ещё толком управляться с мачете, потому просто собирал листья, приносил воду, пищу, — словом, был на подхвате у старших. С ними же я и жил, в одной хижине. Да, я много чего узнал о себе тогда… Мать щадила меня, не говоря всей правды. Но когда она ушла в Благодатный край...
— Как, разве Лючия умерла? — поражённо перебила Исабель.
Парень слегка поморщился.
— Да, это случилось спустя несколько лун после твоего отъезда. Хуанито было тринадцать зим, и с утратой матери он перестал быть нужен на кухне. Там хозяйничала новая повариха. А я… Меня назвал своим сыном Искэй-киню. То есть Игнасио, как вы его зовёте. Это старый воин нашего племени, он мудрый и многое повидал. Даже участвовал в сражениях с… с проклятыми тсули.
Надо было слышать, как вайяс произнёс последнее слово! Как самое грязное ругательство. Более того, Исабель показалось, что сначала её друг готов был употребить совершенно другое словцо, покрепче, но в последний миг спохватился, словно вспомнив, что говорит с хозяйкой.
— С кем? — спросила она, уже догадываясь, каков будет ответ.
— С теми, кто захватил нашу землю, госпожа. Мы зовём их тсули — чужие.
— Я не госпожа, Хуанито, не называй меня так.
Он нехорошо усмехнулся.
— А как называть?
— Как в детстве. Лита.
Но вайяс покачал головой. В его голосе теперь сквозила горечь.
— Детство прошло. Мы оба выросли и должны занять места, уготованные нам судьбой. Сегодня Хуанито вступился за белую девушку в память о том, как однажды сделала она. Долг возвращён… Но всё меняется, время течёт, как этот ручей. Белая девушка больше не может быть другом Хуанито, как это было прежде.
