Внимание! Это не отдельное произведение, просто группа глав из романа "Тень над Россаной", объединённые темой про Северный замок и его обитателей.
Широкий, довольно глубокий овраг, заросший кустарником и жёсткой прошлогодней травой, был тих и безлюден, лишь ветер наверху шелестел сухим перекати-полем да качал ветки низкого безлистого деревца. Было не так уж рано, солнце давно взошло и, кутаясь в полупрозрачную пелену облаков, быстро поднималось в зенит.
Внезапно на склоне оврага закачались колючие кусты — и наружу из щели в каменной скале вылез Рене де Люксен. Весь обсыпанный влажной землёй, он принялся сердито отряхивать одежду, а за его спиной один за другим стали выбираться на белый свет его спутники. Густые колючие кусты загораживали узкий проход, цеплялись за одежду и нещадно царапали лицо, и сразу несколько голосов помянули пасть и чешую Кайера, и особенно его подхвостье.
— Тише, вы, орать будете в пивной, — шикнул на них Рене; видимо, он и был самым главным в отряде.
Гибкий и ловкий, он отличался от своих товарищей короткими чёрными волосами и жёлтой как у зверя, радужкой глаз. — Вот услышат в Замке да прибегут, будете не дыры от шипов считать, а шаги в карцере.
— Одним карцером уже не отделаешься, — пропыхтел Огюст де Балле, вытрясая землю из длинных кудрей красивого тёмно-рыжего цвета. — Мы теперь конноры, за самовольную отлучку командор нам и штраф прописать может.
— Мой отец меня убьёт, если узнает, — жалобно проговорил Тьерри Вальен, самый худенький и длинноносый. — Он и так всем должен...
— Ну, тебя-то это не касается! — хохотнул Луи д'Абеляр, черноволосый и статный, с хитринкой во взгляде. — Простому оруженосцу и порки хватит.
— Тихо вы, я сказал! — прошипел Рене, делая страшные глаза. — А то самый шумный впереди пойдёт, поняли? Все собрались?.. Эй, вы, де Рэй, показывайте дорогу.
Светловолосый и миловидный Оливье де Рэй надменно усмехнулся.
— Вы опять забыли, что мы рыцари, де Люксен. Запомните: я эн Оливье и никак иначе!
Рене стиснул зубы, сдерживая рвущуюся наружу злость.
Как же надоело с ними со всеми цацкаться!
— А вы позабыли, что я запретил вам упоминать фамилию моего папаши. Отныне я Рене дель Виэнца! Дель Виэнца, запомните!
— Рене, не шумите, что вы, в самом деле, — испуганно огляделся подошедший к ним Клод де Жильер.
Рыжеватые волосы его были встопорщены, а взгляд казался затравленным. — Эн Оливьер, ведите, пока нас дозор не услышал.
— Да, ведите, если не хвастаете, что знаете дорогу, — угрюмо бросил Рене, отходя в сторону: он не выносил, когда кто-то шёл у него за спиной. Пропустив перед собой всех шестерых товарищей, он, озираясь по сторонам, двинулся следом за ними.
Беспричинные страхи не желали уступать голосу рассудка, и затея идти в пещеру отшельника начинала выглядеть не такой привлекательной. Однако и отказываться от приключения было глупо. Ничего пока не случилось, все целы, только перемазаны землёй. А рассказывать о дурных предчувствиях… Ещё прослывёшь трусом, чего доброго.
Белый кряж медленно приближался, слишком медленно, по мнению Рене. В сущности, ему можно бы и не ходить туда: ни в каком амулете или мудром изречении старца он не нуждался. Но как отсидеться в стенах Замка, изнывая от безделья, когда товарищи собрались на приключение?..
Вчера, после того, как папаша наконец отвязался со своими нравоучениями, Рене, немного выждав, вернулся к столу. Там уже вернулись Тьерри Вальен и Оливье де Рэй, относившие недотёпу Гарвела, и как раз втихомолку обсуждали поход к отшельнику. Оливье пересказывал под большим секретом всё, что удалось выведать у старшего брата, который тоже это от кого-то узнал. Слухи расходились по Замку, словно круги от брошенного в воду камня, и уже никто не мог сказать доподлинно, откуда они взялись. Суть сводилась к тому, что где-то в пещере Белого кряжа живёт седой как лунь, старик-отшельник, и за небольшую плату может любому сделать заговоренный амулет, какой пожелается. Привлечь ли внимание неприступной красавицы или везенье в азартной игре, удачу в бою или в учении, а может, надо многолетний недуг прогнать или богатство приумножить, — всё, говорят, подвластно этому святому человеку.
Рене, правда, сомневался в святости старика, но что, если тот и вправду могущественный маг?
Он сам бы не смог сказать, зачем ему это нужно, да и в душе появилась какая-то раздвоенность. То одолевало любопытство и хотелось побыстрее увидеть отшельника, то находил беспричинный страх, а внутренний голос нашёптывал об опасности.
Вот и сейчас Рене боролся со своими страхами, глядя, как эн Оливьер, покусывая губы, ведёт их по узкой тропинке через степь. Желто-бурая прошлогодняя трава шевелилась от холодных порывов ветра, дувшего как раз с севера, прямо в лицо. И Рене помимо воли начал раздувать ноздри, вбирая запахи, принесённые с Белого кряжа. Человеческое обоняние слабо, но и оно способно учуять гарь от пожара или свежесть дождя. Жаль, что боги не дали ему большего, скажем, понять, кто проходил по этой тропе вчера и пойти по его следу до самой пещеры...
Думая так, Рене первым заметил тёмный вихрь, поднявшийся на краю тропы на несколько шагов в стороне.
Вроде бы обычный вихрь, но внутреннее чутьё немедленно взвыло, и Рене, не размышляя долго, выхватил длинный нож, одновременно издав предупреждающий крик.
И вовремя: вихрь уже превратился в нечто тёмное и опасное, злобно клацающее острыми клыками.
— Эй, берегись! — запоздало воскликнул Огюст де Балле, тоже готовясь отражать нападение.
— О боги! — простонал рядом Поль Дануан. — Я так и знал… Ну хоть бы раз повезло...
Остальные, ни говоря ни слова, последовали примеру Рене и Огюста, тоже обнажив мечи и ножи.
Туманное чудовище, похожее на шипастого ящера величиной с большую собаку, покрутило головой и ринулось вперёд...
Юноши бросились врассыпную: никому не хотелось наколоться на шипы, с которых к тому же капала какая-то дрянь.
Лишь тоненько вскрикнул Поль Дануан, не успевший отскочить.
И всё закончилось. Ящер исчез — так же внезапно и бесшумно, как и появился.
Рене перевёл дух, продолжая, впрочем, озираться: теперь ему за каждым камнем мерещился подвох.
Остальные тоже держались настороже, и только Дануан, тихонько причитая, баюкал пораненную руку...
Однако больше никто на них нападать не стал, и вскоре без особых приключений юноши добрались до подножия Белого кряжа.
Здесь, как только поднялись по крутому склону наверх, их ждал новый сюрприз: над широкой площадкой висел голубоватый сгусток тумана. Стоило подойти поближе, как Рене послышался ниоткуда голос отца:
— Зачем ты здесь? И как ты посмел уйти самовольно из Замка?!
Рене вздрогнул от неожиданности — и грубо ответил, ещё прежде, чем сообразил, что отец здесь находиться никак не мог:
— Да отстань от меня, папаша! Я не буду зависеть ни от тебя, ни от кого другого!
И тут услышал совсем рядом возглас Огюста де Балле:
— Так ты лгала мне?! Ты любишь другого?
Рене оглянулся: все его друзья озирались по сторонам и один, то другой
восклицали что-то своё.
— Отец, отец! Я не виноват! — с безумными глазами кричал Клод де Жильер. — Это лошади понесли… я не хотел твоей смерти!
— Я всё равно её заберу, слышите? — заорал вдруг Луи д'Абеляр, яростно размахивая руками. — Она моя, она меня любит! А вы идите к Кайеру под хвост!
— Мама, мама… — говорил в слезах Тьерри Вальен. — Твоё ожерелье осталось в замке. Я не успел его взять, но я его достану! Клянусь!
— Это судьба… это несчастливая судьба, я ни при чём, — жалко причитал Дануан. — Не могу же я пойти против судьбы!
И лишь Оливье де Рэй молчал и загадочно усмехался, сложив руки на груди. А потом, вынув меч, начертил в воздухе перед облаком какой-то росчерк...
И туман начал медленно таять, словно бы под лучами солнца.
Рене нахмурился, вглядываясь в лицо молодого коннора. Кажется, этот миловидный тихоня не так прост, как казался раньше.
Видимо, брат Оливье де Рэя объяснил дорогу очень толково, а может, тот и сам здесь прежде бывал на охоте, но пещеру нашли без особых затруднений. Правда, солнце к тому времени уже перевалило за полдень и начало свой медленный путь к закату.
Вход в пещеру зиял чернотой и был занавешен, словно бахромой, прошлогодним плющом. На первый взгляд казалось, что тут никто не бывал по крайней мере с прошлого лета. У входа ещё можно было разглядеть толстый слой пыли на каменном полу, а дальше словно царила сама тьма.
— Кто пойдёт первым? — нарушил тишину шёпот Луи д'Абеляра.
Остальные начали переглядываться: никому не улыбалось идти в одиночку в неизвестность и темноту.
— Давайте лучше вдвоём, — предложил Тьерри Вальен, поёживаясь от холода, который пробирался даже под шерстяные плащи и стёганые камзолы.
— Или втроём, — поддержал его Огюст де Балле. — Всё же легче отбиться, если кто-нибудь нападёт.
Рене кивнул, и они бросили жребий монетками, кому с кем идти. Первыми пошли Огюст, Тьерри и Оливье.
Немного поколебавшись у входа, они один за другим шагнули во мрак — и беззвучно исчезли.
Потянулось томительное ожидание, которое никто не стал нарушать разговорами. Наверно, каждый думал о том, что скажет таинственному отшельнику. В тишине слышалось лишь бормотание Поля Дануана: тот никак не мог утихомирить боль в руке, пораненной шипами ящера, и скрючился в неудобной позе, привалясь боком к выступу камня.
Этот скулёж раздражал и отвлекал от мыслей, и в конце концов Рене не выдержал.
— Да хватит уже ныть, подумаешь, царапина! — прикрикнул он на Поля.
С другой стороны к раненому подошёл Луи д'Абеляр.
— Потерпите немного, Дануан. Рыцарь вы или тряпка, наконец? Вернёмся в Замок, и там вам окажут помощь...
— Если он не умрёт раньше, — возразил Луи.
— Ха, умрёт! Да с чего ему умирать? — фыркнул Рене.
— Как знать, вдруг та тварь была ядовитая?
— Он умрёт, я чувствую! Больше того, мы все расплатимся, — ни с того, ни с сего вдруг проговорил Клод, сверкая лихорадочно блестевшими глазами. — Мы все умрём! Это наказание свыше!
— А ну, заткнитесь! — приказал Рене. — И без ваших припадочных воплей обойдёмся.
Его всегда раздражала манера де Жильера по-безумному выкатывать глаза и беспорядочно размахивать руками.
Точно как помешанный или шут! Или он вправду временами не в себе?
Долгое ожидание утомляло, а душу начинало грызть беспокойство, смешанное всё с тем же предчувствием близкой беды.
Может, всё-таки не стоило сюда приходить?
Но вот, наконец послышался звонкий голос Оливье де Рэя:
— А вот и мы! Что, соскучились без нас? А?
Рене подскочил от неожиданности: троица, что отправилась в пещеру, как ни в чём не бывало стояла возле входа. Судя по весёлым голосам, его спутники были целы и невредимы.
Обведя лица всех троих пристальным взглядом, Рене небрежно ответил, не желая показать, как его тревожило их долгое отсутствие, :
— Да так, малость. А с вами что было?
— Ничего особенного, — отозвался хрипло Огюст. — Главное, мы добыли себе амулеты. — И он покачал на пальце тонкую серебристую цепочку с прямоугольной серебряной подвеской. — Теперь я буду спокоен за свою Алисию.
— И совсем там не страшно, — улыбнулся Оливье. — Только знаете… этот отшельник — и не отшельник вовсе. Он женщина!
— Красивая, — вздохнул мечтательно Тьерри. — Как в сказке!
— Беловолосая прелестница, — уточнил Огюст. — И с таким взглядом… М-м… Если бы я уже не женился, то влюбился бы сразу, клянусь Скачущим!
— Ну, если красотка, то я не прочь на неё взглянуть! — деланно хохотнул Рене. — Да и не только взглянуть, а и это самое… как говорят поэты, заключить в объятия!
Клод и Луи рассмеялись и тоже подошли ближе. Успех товарищей придал им решимости, и теперь они тоже горели желанием попытать счастья.
Чёрный зев пещеры дохнул сыростью и морозом, не сравнимым даже с холодом вокруг, и Рене опять захлестнуло предчувствие близкой опасности.
Глупости, что ему может сделать отшельник, а тем более женщина?!
И он шагнул внутрь.
Рене ожидал увидеть мрачные своды пещеры, освещаемые чадящим факелом, но вместо этого очутился в небольшой, скромно обставленной комнатке.
Вся обстановка её состояла из высокого книжного шкафа с ажурным узором на дверцах, овального стола и деревянного кресла с прямой спинкой. На столе, ярко освещённые свечами в медном канделябре, лежали перо и растрёпанная толстая книга. Сквозь решётку окна по-ночному синело небо, и сиял зеленоватый диск Охотника.
Охотника?!
Как же так, ведь и солнце-то ещё не зашло, а Охотник появляется ближе к полуночи... Что за наваждение?
Рене оглянулся на спутников...и обнаружил, что остался один. Клод и Луи, вошедшие вместе с ним, необъяснимым образом исчезли!
Вздрогнув, он глянул вперёд — и вновь ощутил зябкий холодок в животе: за те мгновения, пока он озираться по сторонам, в деревянном кресле появился седой, косматый старец, одетый в темно-фиолетовый костюм для верховой езды.
Его угрюмое лицо было хорошо видно в свете свечей, а взгляд золотисто-карих глаз повелевал и грозил уничтожить.
— Зачем ты пришёл беспокоить меня в моём жилище? — произнёс он низким, мурлыкающим голосом, от звука которого Рене захотелось бежать без оглядки. — Или тебе тоже нужен амулет на удачу или на счастье?
В этих словах явно сквозила усмешка, но Рене кивнул, не найдя в себе сил выдавить хотя бы звук.
— А ты, я смотрю, тварь бессловесная, — хмыкнул отшельник в бороду. — А ну, подойди поближе!
Собрав всю волю, Рене шагнул вперёд, хотя предчувствие беды в душе уже не шептало, а просто вопило в полный голос.
— Дай сюда руку! — приказал старец.
Рене повиновался, дрожа, как будто от сильного холода, хотя в комнате было тепло. Прикосновение чужой руки к коже только усилило чувство холода.
Он успел заметить изумление в лице старца, но, едва встретясь с ним взглядом, поспешно опустил голову, и даже на мгновение зажмурился: так подавляла власть этого человека.
Если б Рене мог, то выдернул бы свою ладонь из цепкой чужой руки - и бежал, не переводя духа, до самого Замка. Но в том-то и состоял лютый ужас, что собственной воли его теперь не существовало. Его словно приковало к отшельнику невидимыми цепями и, чтобы порвать эти путы, не находилось ни сил, ни желания.
— А ты у нас, оказывается, необычный... — протянул старец, отпуская его наконец. — Сила в тебе дремлет. Кто твои родители?
— Моя мать из рода дель Виэнца, — хрипло проговорил Рене. Про отца он решил умолчать, если отшельник не станет спрашивать: слишком свежа была в душе рана.
— Дель Виэнца! — пробормотал отшельник. — Да ты и впрямь примечательный. Что привело тебя ко мне?
Теперь он говорил намного ласковее, и даже пронизывающий взгляд как будто смягчился.
Рене покосился исподлобья и буркнул:
— Мне нужен амулет!
— Зачем тебе эти побрякушки? — как-то странно усмехнулся старец. — С твоим-то даром...
— Да нет у меня никакого дара! — резко перебил Рене. Необъяснимый страх перед жутковатым хозяином комнаты начинал проходить, и к нему вернулась обычная грубоватость. — Нет и никогда не было!.. Это мой папаша маг, а мне ничего в жизни не досталось. Мне до смерти надоело выслушивать чужие нравоучения, надоело жить по папашиной указке... Я воли хочу, чтобы самому решать, чтобы никто мне не смел указывать!
Глава 4. В пещере отшельника
Широкий, довольно глубокий овраг, заросший кустарником и жёсткой прошлогодней травой, был тих и безлюден, лишь ветер наверху шелестел сухим перекати-полем да качал ветки низкого безлистого деревца. Было не так уж рано, солнце давно взошло и, кутаясь в полупрозрачную пелену облаков, быстро поднималось в зенит.
Внезапно на склоне оврага закачались колючие кусты — и наружу из щели в каменной скале вылез Рене де Люксен. Весь обсыпанный влажной землёй, он принялся сердито отряхивать одежду, а за его спиной один за другим стали выбираться на белый свет его спутники. Густые колючие кусты загораживали узкий проход, цеплялись за одежду и нещадно царапали лицо, и сразу несколько голосов помянули пасть и чешую Кайера, и особенно его подхвостье.
— Тише, вы, орать будете в пивной, — шикнул на них Рене; видимо, он и был самым главным в отряде.
Гибкий и ловкий, он отличался от своих товарищей короткими чёрными волосами и жёлтой как у зверя, радужкой глаз. — Вот услышат в Замке да прибегут, будете не дыры от шипов считать, а шаги в карцере.
— Одним карцером уже не отделаешься, — пропыхтел Огюст де Балле, вытрясая землю из длинных кудрей красивого тёмно-рыжего цвета. — Мы теперь конноры, за самовольную отлучку командор нам и штраф прописать может.
— Мой отец меня убьёт, если узнает, — жалобно проговорил Тьерри Вальен, самый худенький и длинноносый. — Он и так всем должен...
— Ну, тебя-то это не касается! — хохотнул Луи д'Абеляр, черноволосый и статный, с хитринкой во взгляде. — Простому оруженосцу и порки хватит.
— Тихо вы, я сказал! — прошипел Рене, делая страшные глаза. — А то самый шумный впереди пойдёт, поняли? Все собрались?.. Эй, вы, де Рэй, показывайте дорогу.
Светловолосый и миловидный Оливье де Рэй надменно усмехнулся.
— Вы опять забыли, что мы рыцари, де Люксен. Запомните: я эн Оливье и никак иначе!
Рене стиснул зубы, сдерживая рвущуюся наружу злость.
Как же надоело с ними со всеми цацкаться!
— А вы позабыли, что я запретил вам упоминать фамилию моего папаши. Отныне я Рене дель Виэнца! Дель Виэнца, запомните!
— Рене, не шумите, что вы, в самом деле, — испуганно огляделся подошедший к ним Клод де Жильер.
Рыжеватые волосы его были встопорщены, а взгляд казался затравленным. — Эн Оливьер, ведите, пока нас дозор не услышал.
— Да, ведите, если не хвастаете, что знаете дорогу, — угрюмо бросил Рене, отходя в сторону: он не выносил, когда кто-то шёл у него за спиной. Пропустив перед собой всех шестерых товарищей, он, озираясь по сторонам, двинулся следом за ними.
Беспричинные страхи не желали уступать голосу рассудка, и затея идти в пещеру отшельника начинала выглядеть не такой привлекательной. Однако и отказываться от приключения было глупо. Ничего пока не случилось, все целы, только перемазаны землёй. А рассказывать о дурных предчувствиях… Ещё прослывёшь трусом, чего доброго.
Белый кряж медленно приближался, слишком медленно, по мнению Рене. В сущности, ему можно бы и не ходить туда: ни в каком амулете или мудром изречении старца он не нуждался. Но как отсидеться в стенах Замка, изнывая от безделья, когда товарищи собрались на приключение?..
Вчера, после того, как папаша наконец отвязался со своими нравоучениями, Рене, немного выждав, вернулся к столу. Там уже вернулись Тьерри Вальен и Оливье де Рэй, относившие недотёпу Гарвела, и как раз втихомолку обсуждали поход к отшельнику. Оливье пересказывал под большим секретом всё, что удалось выведать у старшего брата, который тоже это от кого-то узнал. Слухи расходились по Замку, словно круги от брошенного в воду камня, и уже никто не мог сказать доподлинно, откуда они взялись. Суть сводилась к тому, что где-то в пещере Белого кряжа живёт седой как лунь, старик-отшельник, и за небольшую плату может любому сделать заговоренный амулет, какой пожелается. Привлечь ли внимание неприступной красавицы или везенье в азартной игре, удачу в бою или в учении, а может, надо многолетний недуг прогнать или богатство приумножить, — всё, говорят, подвластно этому святому человеку.
Рене, правда, сомневался в святости старика, но что, если тот и вправду могущественный маг?
Он сам бы не смог сказать, зачем ему это нужно, да и в душе появилась какая-то раздвоенность. То одолевало любопытство и хотелось побыстрее увидеть отшельника, то находил беспричинный страх, а внутренний голос нашёптывал об опасности.
Вот и сейчас Рене боролся со своими страхами, глядя, как эн Оливьер, покусывая губы, ведёт их по узкой тропинке через степь. Желто-бурая прошлогодняя трава шевелилась от холодных порывов ветра, дувшего как раз с севера, прямо в лицо. И Рене помимо воли начал раздувать ноздри, вбирая запахи, принесённые с Белого кряжа. Человеческое обоняние слабо, но и оно способно учуять гарь от пожара или свежесть дождя. Жаль, что боги не дали ему большего, скажем, понять, кто проходил по этой тропе вчера и пойти по его следу до самой пещеры...
Думая так, Рене первым заметил тёмный вихрь, поднявшийся на краю тропы на несколько шагов в стороне.
Вроде бы обычный вихрь, но внутреннее чутьё немедленно взвыло, и Рене, не размышляя долго, выхватил длинный нож, одновременно издав предупреждающий крик.
И вовремя: вихрь уже превратился в нечто тёмное и опасное, злобно клацающее острыми клыками.
— Эй, берегись! — запоздало воскликнул Огюст де Балле, тоже готовясь отражать нападение.
— О боги! — простонал рядом Поль Дануан. — Я так и знал… Ну хоть бы раз повезло...
Остальные, ни говоря ни слова, последовали примеру Рене и Огюста, тоже обнажив мечи и ножи.
Туманное чудовище, похожее на шипастого ящера величиной с большую собаку, покрутило головой и ринулось вперёд...
Юноши бросились врассыпную: никому не хотелось наколоться на шипы, с которых к тому же капала какая-то дрянь.
Лишь тоненько вскрикнул Поль Дануан, не успевший отскочить.
И всё закончилось. Ящер исчез — так же внезапно и бесшумно, как и появился.
Рене перевёл дух, продолжая, впрочем, озираться: теперь ему за каждым камнем мерещился подвох.
Остальные тоже держались настороже, и только Дануан, тихонько причитая, баюкал пораненную руку...
Однако больше никто на них нападать не стал, и вскоре без особых приключений юноши добрались до подножия Белого кряжа.
Здесь, как только поднялись по крутому склону наверх, их ждал новый сюрприз: над широкой площадкой висел голубоватый сгусток тумана. Стоило подойти поближе, как Рене послышался ниоткуда голос отца:
— Зачем ты здесь? И как ты посмел уйти самовольно из Замка?!
Рене вздрогнул от неожиданности — и грубо ответил, ещё прежде, чем сообразил, что отец здесь находиться никак не мог:
— Да отстань от меня, папаша! Я не буду зависеть ни от тебя, ни от кого другого!
И тут услышал совсем рядом возглас Огюста де Балле:
— Так ты лгала мне?! Ты любишь другого?
Рене оглянулся: все его друзья озирались по сторонам и один, то другой
восклицали что-то своё.
— Отец, отец! Я не виноват! — с безумными глазами кричал Клод де Жильер. — Это лошади понесли… я не хотел твоей смерти!
— Я всё равно её заберу, слышите? — заорал вдруг Луи д'Абеляр, яростно размахивая руками. — Она моя, она меня любит! А вы идите к Кайеру под хвост!
— Мама, мама… — говорил в слезах Тьерри Вальен. — Твоё ожерелье осталось в замке. Я не успел его взять, но я его достану! Клянусь!
— Это судьба… это несчастливая судьба, я ни при чём, — жалко причитал Дануан. — Не могу же я пойти против судьбы!
И лишь Оливье де Рэй молчал и загадочно усмехался, сложив руки на груди. А потом, вынув меч, начертил в воздухе перед облаком какой-то росчерк...
И туман начал медленно таять, словно бы под лучами солнца.
Рене нахмурился, вглядываясь в лицо молодого коннора. Кажется, этот миловидный тихоня не так прост, как казался раньше.
***
Видимо, брат Оливье де Рэя объяснил дорогу очень толково, а может, тот и сам здесь прежде бывал на охоте, но пещеру нашли без особых затруднений. Правда, солнце к тому времени уже перевалило за полдень и начало свой медленный путь к закату.
Вход в пещеру зиял чернотой и был занавешен, словно бахромой, прошлогодним плющом. На первый взгляд казалось, что тут никто не бывал по крайней мере с прошлого лета. У входа ещё можно было разглядеть толстый слой пыли на каменном полу, а дальше словно царила сама тьма.
— Кто пойдёт первым? — нарушил тишину шёпот Луи д'Абеляра.
Остальные начали переглядываться: никому не улыбалось идти в одиночку в неизвестность и темноту.
— Давайте лучше вдвоём, — предложил Тьерри Вальен, поёживаясь от холода, который пробирался даже под шерстяные плащи и стёганые камзолы.
— Или втроём, — поддержал его Огюст де Балле. — Всё же легче отбиться, если кто-нибудь нападёт.
Рене кивнул, и они бросили жребий монетками, кому с кем идти. Первыми пошли Огюст, Тьерри и Оливье.
Немного поколебавшись у входа, они один за другим шагнули во мрак — и беззвучно исчезли.
Потянулось томительное ожидание, которое никто не стал нарушать разговорами. Наверно, каждый думал о том, что скажет таинственному отшельнику. В тишине слышалось лишь бормотание Поля Дануана: тот никак не мог утихомирить боль в руке, пораненной шипами ящера, и скрючился в неудобной позе, привалясь боком к выступу камня.
Этот скулёж раздражал и отвлекал от мыслей, и в конце концов Рене не выдержал.
— Да хватит уже ныть, подумаешь, царапина! — прикрикнул он на Поля.
С другой стороны к раненому подошёл Луи д'Абеляр.
— Потерпите немного, Дануан. Рыцарь вы или тряпка, наконец? Вернёмся в Замок, и там вам окажут помощь...
— Если он не умрёт раньше, — возразил Луи.
— Ха, умрёт! Да с чего ему умирать? — фыркнул Рене.
— Как знать, вдруг та тварь была ядовитая?
— Он умрёт, я чувствую! Больше того, мы все расплатимся, — ни с того, ни с сего вдруг проговорил Клод, сверкая лихорадочно блестевшими глазами. — Мы все умрём! Это наказание свыше!
— А ну, заткнитесь! — приказал Рене. — И без ваших припадочных воплей обойдёмся.
Его всегда раздражала манера де Жильера по-безумному выкатывать глаза и беспорядочно размахивать руками.
Точно как помешанный или шут! Или он вправду временами не в себе?
Долгое ожидание утомляло, а душу начинало грызть беспокойство, смешанное всё с тем же предчувствием близкой беды.
Может, всё-таки не стоило сюда приходить?
***
Но вот, наконец послышался звонкий голос Оливье де Рэя:
— А вот и мы! Что, соскучились без нас? А?
Рене подскочил от неожиданности: троица, что отправилась в пещеру, как ни в чём не бывало стояла возле входа. Судя по весёлым голосам, его спутники были целы и невредимы.
Обведя лица всех троих пристальным взглядом, Рене небрежно ответил, не желая показать, как его тревожило их долгое отсутствие, :
— Да так, малость. А с вами что было?
— Ничего особенного, — отозвался хрипло Огюст. — Главное, мы добыли себе амулеты. — И он покачал на пальце тонкую серебристую цепочку с прямоугольной серебряной подвеской. — Теперь я буду спокоен за свою Алисию.
— И совсем там не страшно, — улыбнулся Оливье. — Только знаете… этот отшельник — и не отшельник вовсе. Он женщина!
— Красивая, — вздохнул мечтательно Тьерри. — Как в сказке!
— Беловолосая прелестница, — уточнил Огюст. — И с таким взглядом… М-м… Если бы я уже не женился, то влюбился бы сразу, клянусь Скачущим!
— Ну, если красотка, то я не прочь на неё взглянуть! — деланно хохотнул Рене. — Да и не только взглянуть, а и это самое… как говорят поэты, заключить в объятия!
Клод и Луи рассмеялись и тоже подошли ближе. Успех товарищей придал им решимости, и теперь они тоже горели желанием попытать счастья.
Чёрный зев пещеры дохнул сыростью и морозом, не сравнимым даже с холодом вокруг, и Рене опять захлестнуло предчувствие близкой опасности.
Глупости, что ему может сделать отшельник, а тем более женщина?!
И он шагнул внутрь.
***
Рене ожидал увидеть мрачные своды пещеры, освещаемые чадящим факелом, но вместо этого очутился в небольшой, скромно обставленной комнатке.
Вся обстановка её состояла из высокого книжного шкафа с ажурным узором на дверцах, овального стола и деревянного кресла с прямой спинкой. На столе, ярко освещённые свечами в медном канделябре, лежали перо и растрёпанная толстая книга. Сквозь решётку окна по-ночному синело небо, и сиял зеленоватый диск Охотника.
Охотника?!
Как же так, ведь и солнце-то ещё не зашло, а Охотник появляется ближе к полуночи... Что за наваждение?
Рене оглянулся на спутников...и обнаружил, что остался один. Клод и Луи, вошедшие вместе с ним, необъяснимым образом исчезли!
Вздрогнув, он глянул вперёд — и вновь ощутил зябкий холодок в животе: за те мгновения, пока он озираться по сторонам, в деревянном кресле появился седой, косматый старец, одетый в темно-фиолетовый костюм для верховой езды.
Его угрюмое лицо было хорошо видно в свете свечей, а взгляд золотисто-карих глаз повелевал и грозил уничтожить.
— Зачем ты пришёл беспокоить меня в моём жилище? — произнёс он низким, мурлыкающим голосом, от звука которого Рене захотелось бежать без оглядки. — Или тебе тоже нужен амулет на удачу или на счастье?
В этих словах явно сквозила усмешка, но Рене кивнул, не найдя в себе сил выдавить хотя бы звук.
— А ты, я смотрю, тварь бессловесная, — хмыкнул отшельник в бороду. — А ну, подойди поближе!
Собрав всю волю, Рене шагнул вперёд, хотя предчувствие беды в душе уже не шептало, а просто вопило в полный голос.
— Дай сюда руку! — приказал старец.
Рене повиновался, дрожа, как будто от сильного холода, хотя в комнате было тепло. Прикосновение чужой руки к коже только усилило чувство холода.
Он успел заметить изумление в лице старца, но, едва встретясь с ним взглядом, поспешно опустил голову, и даже на мгновение зажмурился: так подавляла власть этого человека.
Если б Рене мог, то выдернул бы свою ладонь из цепкой чужой руки - и бежал, не переводя духа, до самого Замка. Но в том-то и состоял лютый ужас, что собственной воли его теперь не существовало. Его словно приковало к отшельнику невидимыми цепями и, чтобы порвать эти путы, не находилось ни сил, ни желания.
— А ты у нас, оказывается, необычный... — протянул старец, отпуская его наконец. — Сила в тебе дремлет. Кто твои родители?
— Моя мать из рода дель Виэнца, — хрипло проговорил Рене. Про отца он решил умолчать, если отшельник не станет спрашивать: слишком свежа была в душе рана.
— Дель Виэнца! — пробормотал отшельник. — Да ты и впрямь примечательный. Что привело тебя ко мне?
Теперь он говорил намного ласковее, и даже пронизывающий взгляд как будто смягчился.
Рене покосился исподлобья и буркнул:
— Мне нужен амулет!
— Зачем тебе эти побрякушки? — как-то странно усмехнулся старец. — С твоим-то даром...
— Да нет у меня никакого дара! — резко перебил Рене. Необъяснимый страх перед жутковатым хозяином комнаты начинал проходить, и к нему вернулась обычная грубоватость. — Нет и никогда не было!.. Это мой папаша маг, а мне ничего в жизни не досталось. Мне до смерти надоело выслушивать чужие нравоучения, надоело жить по папашиной указке... Я воли хочу, чтобы самому решать, чтобы никто мне не смел указывать!
