Часть третья. Песня для графини Дианы
Глава 1. Пути-дороги расходятся
Месяц Влюблённых,
3 день.
Ор-Айлерская марка
Неширокая дорога бежала и бежала вперёд, извиваясь то вправо, то влево между высоких стволов. Леса здесь казались светлее, а деревья напоминали стройные колонны высокого храма. Солнечные лучи легко просвечивали сквозь молодую листву, падая на лица путников и гривы коней.
Гарвел вдыхал полной грудью запах весеннего леса, наслаждаясь возвращенной свободой. Слов нет, горы были величественнее и прекрасней, но оставаться там, рядом с князем эльдагов...
Он передёрнул плечами.
В горах и сам начинаешь верить в мстительных духов.
Они с друзьями едва успели спуститься в предгорья к пастухам, как поднялся неистовый ветер, и хмурые тучи обложили небо. Оттар велел прятаться в овчарне: кроме лошадей, тут пасли и крупных, в тугих кольцах шерсти, серых овец.
Укрытие пришлось как нельзя кстати: с неба хлопьями повалил снегопад, да такой, что не только горы мгновенно скрылись под белой пеленой, но и в двух шагах ничего не было видно. Ветер гудел и завывал на все голоса, подражая не то реву разъяренного зверя, не то стенаниям человека.
Поль клялся, что слышал в этом вое слова угрозы, а Васко — что видел своими глазами чёрную тень, воздевавшую к небу руки. Сам Гарвел ничего сверхъестественного не заметил, но и ему было очень не по себе.
Буря продолжалась целый день и всю ночь, и лишь наутро, в последний день Месяца Единорога, как будто устала реветь и злиться. Клочья серых туч быстро унесло куда-то на юг, в небе засияло солнце, торопясь растопить сугробы наметенного снега. И вот уже только белые островки кое-где в оврагах напоминали о пронесшейся буре. Или о гневе духов, как утверждал Оттар.
Путешественникам отдали лошадей, которые явно провели время с большей пользой, чем их хозяева. Отдохнувший Марко приветствовал Гарвела радостным ржанием; без сомнения, молодая горная трава пришлась ему по вкусу.
Гарвел похлопал коня по холке, погладил ласковую морду с выразительными карими глазами — и оглянулся на странный звук. Позади, обхватив за шею Каурого, застыл Васко, что-то неразборчиво шепча по-гайнански. Ни дать ни взять, встретил родного брата, которого не чаял больше увидеть!
Он отвернулся, не желая мешать, а тут и Оттар принёс переметные сумы и седла. При виде них в душе вновь запела тонкая струна Зова.
«Пора в путь! Дорога велит! Тебя ждут!»
Гарвел заглянул в сумы — и облегченно перевёл дух: все вещи лежали на месте, и душевная боль — пакет с замковыми бумагами — тоже спокойно ждал своего часа. Расшитая розами Леонитина сумка надёжно укрывала их от любопытных глаз.
Наградив пастухов и Оттара за помощь горстью серебряных монет, Гарвел решительно велел собираться в дорогу. Спутники не возражали, им так же, как и ему, не терпелось покинуть эти места.
Теперь горы остались далеко, а вокруг, куда ни глянь, даже с высокого места, виден был один лишь зелёный лес. Говорили, он тянется почти по всей Ор-Айлерской марке, а на север его и вовсе можно считать Басмарией только условно. Там лесные тропы, наверняка и человека никогда не видели. Лишь откуда-то просачивались слухи о покрытых длинной шерстью клыкастых оленях и о страшных жёлтых волках с полосатыми хвостами.
Останавливаться на ночлег в лесу не решались: слишком живо ещё было воспоминание о чёрных рыцарях и им подобных. Слава богам, в первый вечер удалось разыскать пустую охотничью избушку, а во второй — вовремя увидеть огни небольшого замка. Хозяин его, почтенный старик, не стал докучать неожиданным гостям вопросами, а просто приказал накормить и выделить уголок в большом зале. Ну, и понятно, о лошадях позаботиться. Гарвел хотел было отдать в уплату часть серебра, полученного от командора, но хозяин замка воспротивился. Оставалось лишь потешить его песнями и плясками на гайнанский манер, что они с Васко и сделали. А про себя поблагодарили Акеруна, покровителя дорог и путников.
А утром отправились дальше.
Гарвел и Васко большую часть пути ехали молча. Молодой гайнанин был молчуном от природы и никогда не страдал от этого. Мог весь день молчать, любуясь игрой солнца в листве или насвистывая какой-нибудь старинный мотив.
Гарвел же прислушивался к себе, пытаясь понять, слышен ли ещё Зов, и не станет ли вдруг яснее, зачем и куда следует ехать? Тонкая струна ощущалась еле уловимо, почти призрачно, и то приходилось закрывать глаза, полностью отодвигая от себя внешний мир.
Зато Поль явно чувствовал потребность выговориться, и болтал без умолку, обращаясь то к одному, то к другому.
—… а вот девки у них красивые — просто загляденье! Только страшновато к ним подступиться. Каждый из этих эльдагских демонов, хоть пастух, хоть князь, — все с ножами ходят. А глазищами чёрными так на тебя и зыркают! Оборони Владычица, думаю, не ровен час, обозлится какой да пырнет. Прямо душа возрадовалась, как от князя ихнего ноги унесли!
Васко загадочно усмехнулся, а Гарвел недовольно проворчал:
— У тебя всё одно на уме! Дома Жанна с детьми, а ты за юбками бегаешь.
Логика Поля ему всегда была непонятна.
И Жанну становилось жаль.
«Встреться мне подобная девушка, уж я бы не стал глядеть на других...»
— Ну, так что — Жанна? — весело отозвался сын булочника, — Жанна далеко. А я что ж, засохнуть должен без девки? Это ты у нас святой, скоро нимб над головой появится!
— Не о девках надо думать, а о лошадях, — подал голос наконец Васко. — У Каурки подкова еле держится, как в деревне какой будем — подковать надобно.
На этом разговор оборвался.
Но слова Поля задели в душе Гарвела больное место.
«Правду что ль, всю жизнь буду таким неприкаянным? Поль вон женился, Васко за невестой едет… Чего ему, парень видный, любая гайнанка с радостью пойдёт. А вот я… Ни рыба, ни мясо, ни гайнанин, ни басмар. Зря ведь от предложения князя отказался… А вдруг счастье своё упустил?»
«Дом дам, каня дам. Нада — дэвушку бэри, какая глянется. Любую!.. Жэнись, аставайся — горы примут тибя, эльдаг будэшь» — вспомнилось ему. И смеющиеся взгляды девушек-горянок… Кто знает, может, одна из них и есть его судьба? Пути богов неисповедимы.
«А Элиза… Что ж, она выбрала свою долю. Пора бы и отрезать её от себя. Хватит уже мучиться. Чужая она… Другому принадлежит. Зачем вот никак из сердца не вырвать?!»
А дорога бежала вперёд, и будущее оставалось таким же неясным, как и вначале.
***
За новым поворотом лес стал редеть, а после деревья и вовсе расступились, открывая косогор и внизу — излучину узкой речки. Здесь дорога, после крутого спуска, делилась на две; одна часть, перебегая через брод, взбиралась на тот берег, а другая, продолжая путь на запад, вскоре снова ныряла в лес.
А на том берегу пестрели шатры, стояли крытые повозки. Горели костры. Смуглые черноволосые парни купали гривастых коней, и черпали воду женщины в ярких цветастых юбках.
Табор!
Причём настоящий кочевой, а не оседлый, как у них в Соколанской марке.
Сердце стукнуло невпопад.
Гарвел натянул поводья, раздумывая, как поступить. Впервые в жизни ему не хотелось заезжать к гайнанам. Он попытался разобраться в себе.
«Будь это дома, я не имел бы права проехать мимо, — принялся он размышлять. — Но здесь, в незнакомой стороне, где обо мне никому не известно и я никого не знаю… К тому же в кошеле — серебро, хорошая приманка для обладателей ловких рук. Навряд ли к воришкам тут относятся так же строго, как у нас… Конечно, со мной перстень Теодора, да и обычаи знаю. Я докажу, что свой… Только надо ли это мне?»
Ему представилось, как их с Васко встречают песнями, и весь табор мгновенно преображается в празднество, которое будет длиться не один день. Придётся вновь задержаться, соблюдая обычай, дарить подарки вождю и старейшинам табора, участвовать наравне со всеми в весёлых играх и плясках. И снова терять время, которого и так уже немало потрачено впустую.
«Странное всё-таки чувство — долг. Я как будто стал старше за эти дни. Уже и своим не рад!»
Прежние восторг и окрыление свободы казались сейчас такими далёкими, как будто это не он ещё недавно мчался в табор, по-детски радуясь возможности пошалить.
— Чего встал? — услышал он рядом голос Васко. — Поехали, это же наши! И поедим, и отдохнём спокойно. А главное, лошадок перекуем.
— Ты уверен? — Гарвел нахмурился, все ещё под властью сомнений.
Васко рассмеялся.
— Гарви, ты чего?.. Чтобы наши, да ехали без кузни? Век такого не бывало!
— Я не об этом, — хмуро отозвался тот, — Знаешь, что? Я к шатрам не поеду. Передавай старейшинам поклон и скажи...
— Гарви, ты рехнулся? — опешил друг, — Чего боишься-то?
Гарвел передёрнул плечами.
— Ничего я не боюсь! Просто я не принадлежу себе, и ты это знаешь. Пока не доставлю пакет — мне не до празднеств. Понятно?
— Понятно, — пробормотал Васко. И, оглянувшись на Поля, перешёл на гайнанский. — Это опять твой Зов?
Гарвел кивнул.
— Скажи старейшинам, мол, Идущий над бездной велит мне продолжать путь, пока не выполню Его волю. Надеюсь, они поймут?
— Поймут, — На лице друга отразилось искреннее огорчение. — Воля Альзима священна. Не передумаешь?
— Нет.
— Как знаешь. Смотри, на Поля сильно не надейся. Он парень ничего, только на девок падкий.
Гарвел сдержанно улыбнулся, протягивая руку на прощание.
— Не беспокойся, ничего со мной не случится! Чайя Керу, Васко! Да хранит тебя солнце.
— Чайя Керу, — хрипло отозвался друг, крепко пожимая ему руку. — Пусть солнце хранит и тебя. Коли сумею, постараюсь нагнать.
Некоторое время они смотрели друг на друга. Васко первый прервал рукопожатие, и, присвистнув, поскакал по дороге к броду. На той стороне уже собирались гайнане; переговариваясь, прикладывали ладони козырьками к глазам. Едва лишь всадник перебрался через брод — его окружили пестрой толпой, загомонили удивлённо и радостно...
Гарвел заставил себя отвернуться; бросил взгляд на Поля, который во все глаза смотрел на происходящее за рекой.
— Чего это он? Бросил нас, так, что ли? — озадаченно спросил сын булочника.
— Таков обычай, — пояснил Гарвел. — Кто-то должен передать вести. Без этого мы бы не выжили.
Поль скривился.
— Только не говори мне, будто ты тоже из этих… Болтать по-ихнему ты мастак, и песни петь, и пляски всякие знаешь. А только всё равно другой. А знаешь, почему? Потому что ты — рыцарь, а гайнанин рыцарем быть не может.
Гарвела позабавило такое заявление.
— Да почему же?
— А потому! — отрезал Поль. — Думаешь, я не знаю, что ты гонец там и всё такое?.. Двум господам не служат, а двум богам тем более. У тебя свой бог, а у этих чернявых — свой. Зачем молишься на две стороны?
Эта категоричность заставила улыбнуться, напомнив то же самое, высказанное как-то Теодором.
— Скачущий не запрещает молиться другим богам, — сказал он, подумав. — А в дороге всяко лучше иметь покровителей свыше.
«А уж Хранителя путей — и подавно, — добавил про себя, — Мало ли, куда ещё заведёт судьба!»
***
Не обладая даром шувано, Васко иной раз оказывался настолько проницателен, что Гарвелу казалось: это в друге говорит кровь Радзаная. Так и на этот раз; не успели они с Полем проехать и пару часов, как опасения, высказанные молодым гайнанином, полностью подтвердились.
Миновав молодой лесок, дорога вынырнула на опушку; на длинном пологом холме там и сям завиднелись деревянные домишки с огороженными дворами. На склонах, под присмотром старика с кнутом, паслось несколько бело-рыжих и коричневых коров.
— Во! — обрадованно воскликнул сын булочника, — Наконец-то деревня, где живут нормальные люди. Можно отдохнуть и подкрепиться как следует.
Гарвел кивнул, направляя Алмаза в сторону холма. Пополнить запасы пищи было очень не лишним. Да и в животе тут же требовательно заурчало, давая знать, что от завтрака остались лишь воспоминания.
Они поднялись на холм и под собачий брёх въехали в ворота деревни.
Низенькие деревянные домики лепились друг к другу, а дворы смыкались оградами. Вместе всё выглядело, как испуганное стадо, жмущееся к вожаку — возвышавшемуся над всеми добротному дому старосты. Судя по свежим бревнам, недавно перестроенному. Дом старосты стоял на самой вершине холма, словно его хозяин желал наблюдать из окон, что происходит в деревне.
Спрыгнув с коня, Гарвел оглянулся по сторонам; идти сразу в дом старосты ему не хотелось. Мало ли, как встретит; в уединенных местах люди подозрительны, и неспроста. Ведь вот так же мирно могут появиться и разбойники, если посланы разведать, куда лучше напасть.
«Лучше уж высмотреть кого подобрее, может, и продаст еды на дорогу», — соображал он про себя.
Поль спешился рядом и тоже завертел головой; его взгляд то и дело останавливался на румяных лицах девчонок в открытых окнах. Стоило подойти ближе, как ставни со стуком захлопывались; деревенские явно не спешили заводить с пришлецами знакомство.
Взяв коней за поводья, Гарвел с Полем пошли по пустынным улицам. Впрочем, пустынными их можно было назвать лишь по отсутствию людей, ибо живности в деревеньке хватало.
Тут нежились в луже свиньи, лениво поглядывая из-под белесых ресниц, там ярким пятном среди белых кур расхаживал рыжий петух. В одном из дворов слышалось гоготанье гусей, а на заборе другого умывалась симпатичная чёрно-белая кошечка. И отовсюду - лай собак, отрывистый, негодующий... Вполне себе обычная деревня, вон и деревенская площадь, с краю виден деревянный сруб колодца.
Внезапно сын булочника подтолкнул Гарвела под локоть:
— Глядь-ка, какая… не девка, а конфетка!
Возле колодца и вправду стояла с ведром ладная девушка: вьющиеся каштановые волосы ниже спины, на голове — венок из желтых и синих полевых цветов, и цветами же расшит понизу подол зелёного платья.
«Ну ровно на праздник Весны собралась! — подумал Гарвел, — А на лицо симпатичная, может, и сжалится над путниками, девичье сердце всяко мягче мужского».
И пошёл через площадь к ней, молясь про себя Владычице, чтоб девушка не испугалась.
Но та оказалась не из робких; поставив ведро на землю, она спокойно выпрямилась, ожидая, когда они подойдут ближе.
Гарвел кашлянул, не зная, как обратиться. Как всегда, накатила непрошеная робость.
— Здравствуй, милая девушка, — неловко поздоровался он, смешавшись под насмешливо-озорным взглядом. Карие глаза девушки притягивали и уводили в глубину, и в них плясали золотые искорки, как у Элизы. Только та ростом была повыше, и волосы имела темнее… — Не подскажешь ли, где тут дом старосты?
— И ты здравствуй. Зачем это мой дядя тебе понадобился? — прищурилась незнакомка, вновь оглядывая его и Поля с ног до головы. — И откуда взялись? Кто таковы будете?
— Мы мирные путники, разве не видишь? — вмешался Поль, стараясь обворожить девушку широкой улыбкой. — И нам всего-то нужно немного хлеба, яиц, мяса и крупы на дорогу.
— Мы честно заплатим, — поспешил уверить Гарвел, видя, как брови девушки иронично взлетели вверх. — Нам очень нужна еда, иначе не доедем до столицы.
Девчонка усмехнулась.
— Так я и поверила! Небось, в соседнем овраге ватага дожидается.
— Какая ватага? — опешил Гарвел.
— Да уж ваша, чья же ещё!
— Да никого с нами больше нет, — попытался он переубедить поселянку, — И мы не разбойники. Я — рыцарь-коннор, а это — мой слуга.
