ПРОЛОГ
Кабинет полковника Пичугина встретил меня привычным запахом старых бумаг и табака. Никита Андреевич сидел за своим столом, его седые волосы были аккуратно зачёсаны назад, а мундир, как всегда, безукоризненно выглажен. Он поднял на меня взгляд своих пронзительных серых глаз и молча указал на стул напротив.
— Алеся, — начал он без предисловий, — у меня для тебя особое задание.
Он положил передо мной тонкую папку с грифом "секретно". Я заметила, как подрагивает его рука – не от старости, а от беспокойства. Пичугин относился ко мне почти по-отечески, и это делало ситуацию ещё более тревожной.
— На смоленском участке происходят странные вещи, — продолжил он. — Разведчики пропадают без следа. Сначала думали, что нарываются на немецкую засаду, но...
Он замолчал, подбирая слова. Я знала, что если Пичугин начинает так говорить, дело действительно серьёзное.
— Один вернулся, — наконец произнёс он. — Но он не в себе. Несёт какую-то чушь про волков и демонов.
Я внимательно слушала, стараясь не выдать своего волнения. Заболотинск, где я поймала маньяка, был детской забавой по сравнению с этим.
— Собери свою группу, — приказал Пичугин. — Немедленно вылетаешь на фронт.
Я откинулась на спинку стула, пытаясь скрыть своё беспокойство. Волки и демоны – это звучало как бред сумасшедшего. Но я знала, что Пичугин не стал бы отправлять меня на заведомо безумное задание.
— Что именно произошло с тем разведчиком? — спросила я, открывая папку.
Полковник вздохнул и потёр переносицу.
— Он кричит по ночам, — тихо сказал он. — Рассказывает о каких-то существах, которые преследуют его. Говорит, что видел, как его товарищей утащили в лес... нечто.
Я пробежала глазами по строкам рапорта. Датировано июнем 1942 года. Группа из пяти человек ушла на задание и не вернулась. Один выжил, но его психика явно пострадала.
— Есть какие-то следы? — спросила я, не поднимая глаз.
— Никаких, — ответил Никита Андреевич. — Словно они растворились в воздухе.
Я подняла взгляд на полковника. Его лицо было серьёзным, даже напряжённым. Он явно знал больше, чем говорил.
— Никита Андреевич, — произнесла я, — что-то ещё?
Он помолчал, глядя в окно, за которым виднелся хмурый июльский день.
— Местные рассказывают сказки, — наконец произнёс он. — О существах, которые живут в этих лесах. О том, что они просыпаются, когда земля пропитана кровью.
Я нахмурилась.
— Вы верите в эти сказки?
— Не знаю, — честно ответил он. — Но я верю в то, что ты сможешь разобраться в этом деле.
Я встала со стула, чувствуя, как внутри нарастает напряжение. Это было не просто задание. Найти и обезвредить диверсионную группу или вычислить шпиона в окружении какого-нибудь генерала. Меня, капитана особого отдела НКВД, отправляли в лес, чтобы доказать и так очевидный факт – монстров, демонов и призраков нет. Это предрассудки малограмотных людей. Эх, вроде, советская власть занимается просвещением, но, похоже, этого мало.
— Когда мне нужно выехать? — спросила я, поправляя кобуру.
— Немедленно, — ответил Пичугин, поднимаясь из-за стола. — У тебя есть сутки на подготовку.
Волки и демоны. Существа из древних легенд. И моя группа, которая должна будет разобраться с этим.
— Алеся, — окликнул меня Пичугин у самой двери, — будь осторожна. Это не обычное задание.
Я обернулась и посмотрела ему в глаза.
— Я всегда осторожна, — ответила я, хотя знала, что это не так.
Он кивнул, но в его взгляде я прочитала беспокойство.
— Береги себя, девочка, — тихо произнёс он.
Я вышла из штаба, предчувствуя, что эта прогулка по лесу будет не такой, как обычно. Нас там поджидают не волки и не демоны, а новые неприятности от фашистов.
ГЛАВА 1.
Самолёт трясло – обычное дело для этих старых У-2. Я сидела у окна, наблюдая за облаками, которые, казалось, пытались дотянуться до нас своими пушистыми лапами. В салоне было слышно только мерное гудение мотора и тихое дыхание моих ребят.
Сержант Петров Антон Вадимыч, устроился напротив, его крупное тело едва помещалось между сиденьями. Этот сорокалетний сибиряк был настоящим исполином – под два метра ростом и весом не меньше центнера. Широкая спина, могучие плечи и крепкие руки, загрубевшие от постоянной работы с взрывчаткой, делали его похожим на древнего богатыря.
Его круглое, добродушное лицо с крупными чертами и широкой улыбкой невольно вызывало доверие. Густые русые брови, нос с небольшой горбинкой и светло-карие глаза, в которых часто проглядывала хитринка, дополняли его медвежью внешность и придавали ему особый сибирский колорит.
До войны он был опытным охотником в таёжных краях, и это прошлое явно читалось в его повадках. Он двигался плавно и бесшумно, словно тень, а его острый взгляд, казалось, способен был разглядеть мышь на расстоянии в километр. В бою Вадимыч был смертельно опасен – его охотничьи навыки позволяли подкрадываться незаметно и бить наверняка.
Несмотря на грозный вид, Петров был человеком широкой души. Он обожал травить охотничьи байки у костра, знал множество народных примет и умел лечить травами. Его сибирский говор и меткие поговорки всегда разряжали обстановку в самые напряжённые моменты.
В работе с взрывчаткой он был настоящим мастером – его огромные руки, покрытые шрамами и мозолями, действовали с удивительной точностью и аккуратностью. Вадимыч мог часами возиться с минами и зарядами, словно это были игрушки, и всегда находил нестандартное решение любой задачи.
Его медвежья натура проявлялась и в мелочах: он обожал мёд и малину, мог за один присест съесть ведро щей, а в редкие минуты отдыха любил растянуться на солнышке, как настоящий косолапый. При этом в бою он был беспощаден к врагу, но всегда заботился о своих товарищах, словно защищая свою небольшую семью.
Его охотничье чутье не раз спасало группу – он мог по едва заметному шороху определить приближение противника или найти безопасный путь через минное поле. В лесу сержант чувствовал себя как дома, а его способность ориентироваться по звёздам и природным приметам была поистине удивительной.
Лейтенант Соколов Кирилл Сергеевич – Сокол – расположился рядом с ним. Худощавый, подтянутый мужчина лет тридцати с острым взглядом пронзительных серых глаз, которые, казалось, видели человека насквозь. Его бледное, немного вытянутое лицо с тонкими чертами и лёгкой небритостью придавало ему особую харизму. Сокол всегда носил форму безупречно выглаженной, но без излишнего щегольства. Его манера держаться была сдержанной, почти замкнутой.
До войны он работал опером в милиции, и эта профессия наложила свой неизгладимый отпечаток. Его движения были плавными и точными, словно он всегда находился в состоянии наблюдения. Лейтенант обладал удивительной способностью считывать эмоции людей по едва заметным деталям – движению глаз, жестам, мимике. Наш Сокол мог разговорить даже самого нелюдимого человека, умел находить подход к самым разным личностям. Его голос – глубокий и спокойный – действовал на людей завораживающе, а умение выстраивать диалог делало его незаменимым при допросах пленных.
В бою бывший опер действовал расчётливо и где-то даже хладнокровно. В свободное время мог часами сидеть на улице и смотреть за горизонт. Я никогда не лезла ему в душу, но краем уха слышала от парней, что в сорок первом при бомбёжке погибла вся его семья. С тех пор Сокол закрылся в себе.
Миша-радист устроился у задней стенки кабины. Совсем юный паренёк, едва исполнился девятнадцать лет, с открытым веснушчатым лицом и вечно взъерошенными русыми волосами, которые, казалось, жили своей собственной жизнью. Его худощавая фигура, ещё не окрепшая после школьной скамьи, постоянно находилась в движении. Большие карие глаза с живым интересом наблюдали за всем происходящим, а на губах часто играла искренняя улыбка. В минуты отдыха он обожал рассказывать забавные истории из школьной жизни, подражая учителям и одноклассникам, чем вызывал искренний смех у всей команды. Лицо Миши всегда светилось энтузиазмом, а любознательность не покидала его ни на минуту.
Несмотря на свою молодость и некоторую наивность, Миша был ответственным и надёжным. В его характере удивительным образом сочетались детская непосредственность и профессиональная серьёзность. Он мог в один момент быть сосредоточенным, а в следующий – начать шутить и дурачиться.
Капитан Белов Сергей Николаевич – Белый, сидел рядом со мной. Высокий, статный мужчина лет сорока с аккуратно подстриженными седыми висками, которые придавали его облику особую харизму. Его пронзительные голубые глаза всегда излучали уверенность, а лёгкая улыбка на губах действовала на женщин как магнит.
Несмотря на спокойный и рассудительный характер, Белый был известен как заядлый ловелас. Появление Сергеея неизменно вызывало переполох среди женского состава, а умение красиво говорить, делать комплименты и создавать атмосферу лёгкости в общении делало его самым желанным мужчиной. Его военная выправка была безупречной: широкие плечи, прямая спина, уверенная походка. Капитанская форма сидела на нём как влитая.
Белый был душой компании, где блистал своим остроумием и галантностью. Он виртуозно играл на гитаре, знал множество романтических песен и умел создать атмосферу праздника. Его анекдоты и истории из армейской до военной жизни всегда вызывали искренний смех. Но при этом в работе он был предельно собран. Авторитет Белого в группе был непререкаем – бойцы уважали его, даже несмотря на репутацию опытного сердцееда.
Сергей был старше меня на десять лет. Красивый мужик, но все его попытки стать мне ближе, так и остались попытками. Не действовали на меня его комплименты. Рядом с ним сердце билось ровно.
Сержант Ермаков Артём Валерьевич – Ермак – переводчик. Высокий, подтянутый парень двадцати пяти, с коротко стриженными тёмными волосами, в которых уже проглядывает первая седина. Его худощавое лицо с резкими чертами кажется высеченным из камня – высокие скулы, прямой нос и плотно сжатые губы. Из бывших. Аристократ до мозга костей.
Он всегда держится в тени, предпочитая наблюдать, а не говорить. Его тёмно-карие глаза, словно два бездонных омута, постоянно сканируют пространство, замечая то, что ускользает от взгляда других. Даже сейчас, в самолёте, он не отрывает взгляда от иллюминатора, изучая проплывающие внизу облака.
Ермаков – прирождённый разведчик. Его интуиция развита настолько, что порой кажется сверхъестественной. Он никогда не делает поспешных выводов, но его догадки почти всегда оказываются верными. У него отличная память, и он часто цитирует классиков, хотя делает это редко и только в подходящей компании.
Погода начала постепенно меняться. Там, где раньше были пушистые белые облака, теперь клубились свинцовые тучи. Я взглянула на своих товарищей. Они были готовы к любой опасности: к бою, к засаде, к смерти. Но я сомневалась, что они смогут противостоять волкам-демонам или древним существам из легенд.
Внезапно самолёт резко накренился. Миша побледнел и вцепился в подлокотники. Белов спокойно достал сигарету, но, вспомнив, где мы находимся, выдохнул и убрал её обратно. Ермак, словно ничего не произошло, продолжал наблюдать за облаками. Сокол выругался и пристегнул ремень безопасности. Вадимыч сжал кулаки. Он не любил летать и всегда нервничал.
В иллюминаторе мелькнула земля — тёмные пятна лесов, серые ленты рек. Мы приближались к месту назначения, и с каждым километром мои сомнения только усиливались. Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Впереди нас ждёт опасное задание, и неважно, что там — волки, демоны или просто немецкие диверсанты. Мы справимся... Как всегда. Должны справиться.
ГЛАВА 2.
На аэродроме нас встретил местный особист. Мне он сразу не понравился. Напоминал Голубева. Такой же жополиз и карьерист. Суетился, бегая по мне и моим парням хитрющими глазами. Изучал, падла, запоминал каждое слово, чтобы потом доложить куда следует. На моё желание допросить вернувшегося разведчика почему-то замялся. Мол, солдат не в себе и ничего внятного из него вытянуть не получится. Сам пытался — безрезультатно. Но я умею настаивать. И уже через час вместе с Соколом шла по коридору полевого госпиталя.
Ненавижу госпиталя и все что с ними связано. Ненавижу глухие стоны раненых, шарканье ботинок медсестричек об скрипучие полы, ворчащую суету санитарок. Но больше всего я ненавижу этот специфический запах. Смесь спирта и запекшейся крови. По своей воле я бы обходила стороной эти заведения, но война внесла свои коррективы в мои желания.
Навстречу нам выбежал врач. Его лицо было бледным, а руки слегка дрожали — он явно был не в себе.
— Товарищи офицеры, я понимаю у вас задание, — начал он, нервно поправляя очки. — Но должен предупредить — сержант Репнин находится в крайне тяжёлом состоянии. Мы были вынуждены назначить ему сильнодействующие успокоительные препараты. Сейчас он едва ли способен отличить реальность от вымысла.
— Ничего, мы услышим всё, что нам нужно, — ответила я, решительно обойдя врача и открывая двери палаты.
Соколов молча последовал за мной.
В палате царил полумрак. Свет от единственной лампочки под потолком едва пробивался сквозь плотные шторы, создавая причудливую игру теней на стенах. В воздухе витал тяжёлый запах лекарств и хлорки.
На кровати, укрытый до подбородка, лежал парень — совсем мальчишка, лет девятнадцати, не больше. Но седые волосы, словно у старика, резко контрастировали с его юным лицом. Его глаза были открыты, но смотрели в пустоту, а на лбу блестели капельки пота.
— Сержант Репнин, — мягко произнесла я, присаживаясь на стул рядом с кроватью.
Соколов предпочёл остался у двери и понаблюдать со стороны на нервного разведчика.
Репнин медленно повернул голову в нашу сторону. Его взгляд был затуманен, но в нём промелькнул проблеск узнавания.
— Они…— прошептал он, его голос дрожал. — Они… тени... Тени из леса...
— Кто — они? — спросила я, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё сжималось от чувства жалости.
Парень совсем был плох. По мне лучше получить осколочные в живот, чем тронуться умом.
— Тени… — повторил он, его губы задрожали. — Они… они были людьми… а потом… потом... Волки...
Он замолчал, его взгляд снова устремился в пустоту. Я заметила, как его руки под одеялом сжимаются в кулаки, словно он до сих пор борется с невидимым противником.
— Что было потом? — мягко подтолкнул Соколов, делая шаг вперёд.
— Не подходи! — вдруг вскрикнул Репнин, его глаза расширились от ужаса. — Они… они придут за нами… за всеми…
Его дыхание стало прерывистым, а тело начало содрогаться в конвульсиях. Я бросила взгляд на дверь — врач уже стоял там, готовый вмешаться.
— Всё хорошо, — тихо сказала я, не отводя глаз от разведчика. — Ты в безопасности. Мы поможем тебе.
—Поможем? — горько усмехнулся он, натягивая на лицо одеяло и прячась под ним, как маленький ребёнок. — Никто не поможет… Они убьют нас… Они в темноте... Они...
Его голос становился всё тише, пока окончательно не стих. Он снова ушёл в свой мир кошмаров, где волки и люди слились в единое целое.
