«Даже в кромешной тьме,
когда беспощадный охотник ступает по следу жертвы,
в глубине сердца ведьмы тлеет искра —
та, что раны любой души исцелить способна,
даже если та давно забыла о свете».
«Книга Ведьм», Хроники Древней Пустоши
(запись из обрядового свитка XIV века)
Я вообще не должна была здесь находиться.
Кралась, стараясь не дышать — любой звук мог выдать мое присутствие, а этого допустить нельзя. Но вдруг предательски скрипнула половица, и я замерла, зажав рот ладонью. Холодные стены дышали тьмой, а тени казались угрожающе живыми. Занавеска на окне дрогнула от порыва ветра. За спиной послышался шорох.
А дальше… Ничего. Тишина. Только размеренное дыхание спящего. Я выдохнула. Полгода. Всего полгода — и я покину королевство. Вот только денег немного заработаю. Но пока… Я осторожно шагнула вперёд, стараясь не думать о том, что хозяин замка и спальни поклялся наказать любого, кто потревожит его сон. А он слов на ветер не бросает. Но раненый птенец в комнате для прислуги — важнее страха.
Я проскользнула мимо массивного комода, стараясь не задеть тяжелую скатерть, лениво сползающую с края. В полумраке очертания предметов размывались, превращая знакомую обстановку в затаившийся лабиринт теней. Шкаф возвышался, словно молчаливый страж, охраняющий чужие секреты, кровать тонула в темноте, казалась бесконечно огромной. Воздух пропитался вязким ароматом трав.
Внезапное прикосновение к щиколотке заставило замереть. Сердце рвануло к горлу, а пальцы судорожно сжались в кулаки. Лишь через мгновение я поняла — всего лишь складка ковра, выбившаяся из-под кровати. Напряжение медленно отпустило, но холодок страха всё ещё блуждал по спине.
Ещё два шага — и я у стеллажа. Я точно знала, где спрятана заживляющая мазь — видела, когда приносила чистые полотенца. Пальцы скользнули по деревянной поверхности, нащупали прохладную склянку. По запаху — то, что надо. Почти получилось… Ещё секунда — и вот она уже в моём кармане.
Молодец, стрекоза! Теперь не дай крылышкам запутаться!
Я уже ринулась к двери, но внезапно сильные пальцы сомкнулись на запястье стальным капканом. Рывок — и воздух вырвался из лёгких. Ноги подкосились, а в следующее мгновение я рухнула, увязнув в мягких простынях. Крепкое тело накрыло меня, пригвоздив к постели, ладонь сжала руку, лишая даже призрачного шанса на побег. Сердце бешено забилось в груди, когда я увидела его горящие глаза.
Ради этого птенца я готова была на многое. Даже пробраться в логово человека, который грозился вышвырнуть слугу с балкона за малейший шум этой ночью. Мама говорила: нужно беречь каждую жизнь, и я отчаянно следовала её словам, всякий раз представляя, что она снова рядом и улыбается, ласково глядя на меня. Но готовить зелье самой — значит копаться в травах до рассвета, а это верный способ выдать себя. Лучше уж украсть. Пусть и рискуя оказаться на том самом балконе.
Хозяин замка и правда был измотан. Поговаривали, не спал целую неделю, охотясь на ведьм северной границы. Его глаза, затуманенные сном, казались тёмными, как небо перед бурей. Лёгкий запах дыма, смолы и пряных трав с его кожи, смешался с ночной прохладой. Я впервые видела его так близко и невольно засмотрелась: тёмные волосы, резкая линия скулы, тень щетины на челюсти, глубокая морщина между бровей. Поговаривали, что ему не меньше тысячи лет от роду… Возможно ли такое?
Луна осветила комнату серебристым светом. Холодный луч скользнул по подушкам, выхватывая меня, надежно зажатую между мягкой постелью и крепким телом. Хозяин медленно наклонился. Его взгляд скользнул по моему лицу: задержался на дрожащих веках, переместился к губам. Горячее дыхание коснулось щеки, заставляя кожу загореться. Сердце пропустило удар. Я застыла, боясь пошевелиться, ощущая каждым нервом жар его тела и стальную хватку на запястье.
— Кто ты? — глубокий, чуть хриплый ото сна голос раздался над самым ухом. Казалось, он пытается проникнуть в мои мысли, считать их. — Что ты здесь делаешь?
— Никто… — выдохнула я, едва шевеля губами. — Ничего не делаю.
Ещё мгновение — и его губы коснутся моих… Паника птицей забилась в груди, готовая вырваться криком.
Судорожно перебирая в голове заклинания, я отыскала нужное. Выдохнула слова в его губы и напряжённо замерла.
Дыхание хозяина выровнялось, тело обмякло, а пальцы медленно разжались и скользнули на простыню. Он погрузился в глубокий, тяжёлый сон, сотканный из моего шёпота. Превосходно, Стрекоза! Недаром сёстры по заточению дали тебе это прозвище. Мысль вспыхнула лихорадочной радостью. Утром он ничего не вспомнит. В этот раз снова удалось выкрутиться! Ловкая, неуловимая Эсмеральда!
Если бы он узнал, кто я на самом деле и что натворила… Это стало бы моим смертным приговором — в самом прямом смысле. Огонь или петля — вот весь выбор для беглой ведьмы-преступницы, оказавшейся в руках лучшего охотника королевства. И совсем не важно, что мой единственный грех — целительство, дарованное от рождения. Ну и побег, конечно...
Желудок сжался в тугой узел.
Но когда добрая, ничего не подозревающая Лисса устроила меня прислугой в этот огромный замок, могла ли я представить, что моим хозяином окажется сам Рейнар Ванторн — гроза ведьм Аркадены? Лисса, конечно, не знала, кто я. Никто в проклятой Эсфире не знает.
И всё же — виновата я сама. Вечная импульсивность опять сыграла со мной злую шутку. Вместо того чтобы выяснить, кому принадлежит дом, узнать хоть что-то о его обитателях, я, ослеплённая мечтой, согласилась, не раздумывая. Хотела просто подзаработать и исчезнуть, ухать на самую дальнюю окраину королевства, где болота и дремучие леса скрывают не только дома, но и тех, кто больше не хочет быть найденным. Там я могла бы жить тихо — не оборачиваясь каждую секунду, не замирая от каждого шороха.
Хозяин больше не шевелился, и я поспешила убраться из его спальни. Осторожно, сантиметр за сантиметром, я высвободила онемевшую руку из-под его тяжёлой ладони. Тело горело там, где он прижимался ко мне. Откатившись на край огромной кровати, я замерла, прислушиваясь к его ровному дыханию. Никакого движения. Только луна, холодная и безразличная, освещала его профиль — резкий, властный даже во сне. Почти задыхаясь от остатков адреналина, я поднялась. Щёки горели. Ноги дрожали. Рука инстинктивно полезла в карман передника — прохладное стекло склянки успокоительно упёрлось в ладонь. На месте. Бесшумной тенью я скользнула к двери, осторожно приоткрыла её, избегая малейшего скрипа, и растворилась в объятиях тёмного, безмолвного коридора.
Холодный камень леденил босые ноги, но я почти не чувствовала этого. Страх гнал меня вперёд, к узкой лестнице, ведущей на самый верх, в чердачные помещения, где ютилась прислуга. Каждый шаг отдавался гулким эхом в собственных ушах. Я прижималась к стенам, сливаясь с тенями, пока не добралась до своей каморки — крошечной комнатки под самой крышей, где пахло пылью, сушёными травами (моими скромными запасами) и старым, изъеденным короедом, деревом.
На скрипучей табуретке, под тряпицей в углу корзинки, лежал он. Маленький, дрожащий комочек серых перьев с неестественно вывернутым крылышком — птенец, свалившийся из гнезда под кровлей прямо на голову Марте. Она хотела его выбросить, но я упросила отдать мне. Теперь его чёрные бусинки-глазки настороженно смотрели на меня.
— Тихо, малыш, тихо, — прошептала я, опускаясь на колени рядом. Руки всё ещё дрожали после встречи с хозяином, пальцы с трудом вытащили пробку из склянки. Резкий, терпкий запах мази — смесь окопника, зверобоя и магических искр ударила в нос. Аккуратно нанесла крошечную каплю липкой субстанции на место перелома. Птенец запищал, дёрнулся, но я удерживала его ладонью, нежно, но твёрдо.
— Потерпи, солнышко, потерпи…
Мазь заблестела в лунном свете, струившемся из крошечного слухового окна. Такой свет — лучший друг ведьмы-целительницы. Я чувствовала, как под пальцами слабое тельце напряглось, а потом… дрожь начала стихать. Зелье работало, снимая боль и ускоряя заживление.
Минуты тянулись как часы. Я сидела на холодном полу, прижав корзинку к груди, слушая, как дыхание птенца становится ровнее, глубже. Его страх утихал, сменяясь сонной истомой. Когда мазь впиталась, а крылышко уже не выглядело таким безжизненным, я осторожно погладила его крошечный клювик кончиком пальца. Он слабо клюнул меня в ответ — не больно, скорее, игриво. Сердце сжалось.
— Пора, малыш. Твоя мама ждёт снаружи. И застукать тебя здесь не должны. Поднявшись, я открыла слуховое окошко. Ночной воздух, холодный и свежий, ворвался в комнату. Осторожно вынув птенца из корзинки, я поднесла его к проёму. Он замер на моей ладони, почувствовав свободу, ветерок шевелил его пёрышки.
— Лети, — прошептала я.
Птенец рванул вверх, неуклюже, но с отчаянной силой, растворившись в серебристой дымке лунной ночи. Я долго смотрела ему вслед, пока комок в горле не рассосался. Хотя бы одна жизнь спасена, а значит, день прожит не зря.
Теперь бы не пропасть самой. Я надеялась, завтра хозяин обо мне и не вспомнит. Ведь жила же я у него под боком целый месяц, и он даже ни разу не посмотрел в мою сторону.
Однако утро выдалось неспокойным — всё потому, что моя дырявая голова напрочь забыла об одной его способности…
Ветер врывался в распахнутые окна коридора на втором этаже, принося с собой аромат цветущей сирени. Весенний луч рисовал на каменном полу полосы света. Перепрыгивая через них, я размышляла о том, как бы не попасться на глаза Рейнару Ванторну, а щёки почему-то пылали при воспоминании о прошлой ночи и о его пылающих глазах. Но с каждой минутой душа успокаивалась: меня никто не ищет, значит, всё в порядке.
С утра я уже вытерла пыль в главном зале, отнесла дрова на кухню, помогла Марте почистить овощи. Труд нелёгкий для любой потомственной ведьмы — когда-то мы и пальцем не пошевелили бы для кого-то, кроме себя и своих близких. Но те времена давно прошли. Теперь ведьмы живут в изгнании. Нам запрещено иметь и одну служанку. Приходится справляться самостоятельно. Да и что толку в прислуге, если у нас больше нет даже домов?
Я уже собиралась ускользнуть из замка и отправиться к озеру, но судьба как будто решила проверить мою выдержку — я столкнулась с хозяином в самом узком месте северного коридора, неся в руках стопку свежевыглаженного белья. Он приближался уверенно, не отрывая взгляда от бумаг, погружённый в свои мысли и совершенно не глядя по сторонам. Ни малейшего намёка на вчерашнюю усталость.
Меня он не замечал. Облегчение едва не вырвалось наружу вздохом. Я прижалась к прохладной стене, стараясь стать невидимой, дать ему пройти.
Но в следующую секунду где-то внизу с грохотом обрушился поднос — звон разбитой посуды пронзительно ударил по нервам. Я вздрогнула, словно от удара, и нога соскользнула с края каменной плиты. Потеряв равновесие, я полетела вперёд. Бельё вспорхнуло в воздух белой птицей, а я угодила прямиком в объятия Рейнара Ванторна.
«Нет!» — вспыхнула паническая мысль. Только не это! Теперь я вспомнила о его способности узнавать людей через прикосновения.
Сильные руки сомкнулись на моей талии железной хваткой, а пальцы вцепились в кожу. Взгляд, рассеянный всего мгновение назад, резко сфокусировался на моём лице. В тёмных глазах вспыхнуло сначала недоумение, а потом... Губы сжались в жёсткую, почти зловещую линию.
— Подожди-ка... — произнёс он, низким, хрипловатым голосом, в котором теперь звучала угроза.
Воздух вдруг стал ледяным, словно замок сковала вечная мерзлота.
Каменный пол под ногами внезапно показался зыбким и ненадёжным. Хозяин поставил меня на ноги с ленивой грацией хищника, уверенного в своём превосходстве. Его руки — только что такие неумолимые — разжались, но власть взгляда осталась. Тёмные, глубокие глаза держали в плену крепче любых оков. Холодный, изучающий взгляд — пугающе спокойный. Любопытство без сочувствия, бесстрастная угроза, парализующая тело. Между нами — всего несколько сантиметров. Позади — стена.
«Опасность, Эсмеральда!» — стучало в висках, сливаясь с бешеным грохотом сердца. Инстинкт загнанного зверька, почуявшего дыхание волка у самой шеи.
Я собрала остатки воли и дёрнулась — резко, отчаянно, с силой, рождённой из чистого ужаса. Вырвалась! Воздух хлынул в грудь. Не думая, не оборачиваясь — только бежать. Метнулась прочь: из ловушки, из-под его пронзительного взгляда.
Коридор закружился полосами тёмного дерева и пляшущими отблесками факелов. Цель — лестница вниз, к кухонным помещениям, в царство пара, жира и гула голосов. Раствориться, исчезнуть в суете служанок и поварят!
Если больше не попаду ему на глаза — быстро забудет.
Я летела вниз по служебной лестнице, перепрыгивая через ступени, цепляясь за холодные перила. За поворотом уже виднелся знакомый серый камень кухонного пола. Ещё немного… ещё шаг…
Ступила на прохладные плиты, вдохнув влажный воздух, насыщенный ароматами жареного мяса, дрожжей и лука. На мгновение показалось, что худшее позади.
Но, прежде чем облегчение разлилось по телу — железная хватка сомкнулась на запястье. Холод перстня вонзился в кожу.
Я застыла.
Как?..
Мозг метался в панике, перебирая маршрут: я — вниз по лестнице, самый короткий путь. Он должен был идти следом… медленнее… Ах нет. Сквозной рукав. Проклятый служебный проход, о котором я забыла. Тот самый короткий ход из парадных залов прямо в подсобки. Он просто обошёл меня. Поджидал у цели.
Всё. Конец.
Начнутся вопросы.
А если он докопается…
Мне бы убежать из замка, раствориться в тумане, но договор скреплён кровью.
Я в ловушке.
Я зажмурилась, как перед ударом. Сейчас — допрос. Он не станет кричать. Он будет медленным и холодным. Я пробралась в его комнату. Ночью. А теперь попыталась сбежать.
Молодец, стрекоза… Теперь он точно тебя не забудет…
Сердце билось где-то в горле, клокоча ужасом.
И вдруг в кухню ворвался слуга.
Лицо — бледное, как полотно, грудь судорожно вздымалась под ливреей, глаза — широко распахнуты.
Он даже не заметил хозяина.
— Цветочница… — выплюнул он. — Наша. Цветочница. Исчезла. Без следа. Будто сквозь землю провалилась!
В следующее мгновение запыхавшийся вестник заметил хозяина — и застыл, как громом поражённый. За ним один за другим обернулись остальные: от Марты до самого младшего кухонного мальчишки. Все разом замерли, ощутив пронизывающее, ледяное присутствие Ванторна.
Сам слуга, наконец осознав, кто стоит перед ним, побледнел ещё сильнее — если это вообще было возможно. Казалось, он вот-вот рухнет на холодные каменные плиты.
А Рейнар Ванторн, как всегда, оставался безмятежен. Его голос, холодный и точный, как клинок, рассёк гробовое молчание:
— Займитесь своими обязанностями. Если цветочница загуляла — найдите ей замену. Немедленно. В моём замке не должно быть недостатка в свежих цветах. Никогда.
Кухня вспыхнула суетой. Повара метнулись к котлам, судомойки загремели посудой, слуги засеменили туда-сюда, лихорадочно стараясь выглядеть предельно занятыми. Они то и дело кланялись, бормоча:
— Так точно, ваша светлость...
— Немедленно, господин Ванторн...
— Будет исполнено, хозяин...
Страх повис в воздухе густым, удушающим туманом.
Я попыталась воспользоваться суматохой и улизнуть, надеясь раствориться в потоке служанок, спешивших к выходу во внутренний двор. Прочь. Подальше от него.
когда беспощадный охотник ступает по следу жертвы,
в глубине сердца ведьмы тлеет искра —
та, что раны любой души исцелить способна,
даже если та давно забыла о свете».
«Книга Ведьм», Хроники Древней Пустоши
(запись из обрядового свитка XIV века)
Глава 1
Я вообще не должна была здесь находиться.
Кралась, стараясь не дышать — любой звук мог выдать мое присутствие, а этого допустить нельзя. Но вдруг предательски скрипнула половица, и я замерла, зажав рот ладонью. Холодные стены дышали тьмой, а тени казались угрожающе живыми. Занавеска на окне дрогнула от порыва ветра. За спиной послышался шорох.
А дальше… Ничего. Тишина. Только размеренное дыхание спящего. Я выдохнула. Полгода. Всего полгода — и я покину королевство. Вот только денег немного заработаю. Но пока… Я осторожно шагнула вперёд, стараясь не думать о том, что хозяин замка и спальни поклялся наказать любого, кто потревожит его сон. А он слов на ветер не бросает. Но раненый птенец в комнате для прислуги — важнее страха.
Я проскользнула мимо массивного комода, стараясь не задеть тяжелую скатерть, лениво сползающую с края. В полумраке очертания предметов размывались, превращая знакомую обстановку в затаившийся лабиринт теней. Шкаф возвышался, словно молчаливый страж, охраняющий чужие секреты, кровать тонула в темноте, казалась бесконечно огромной. Воздух пропитался вязким ароматом трав.
Внезапное прикосновение к щиколотке заставило замереть. Сердце рвануло к горлу, а пальцы судорожно сжались в кулаки. Лишь через мгновение я поняла — всего лишь складка ковра, выбившаяся из-под кровати. Напряжение медленно отпустило, но холодок страха всё ещё блуждал по спине.
Ещё два шага — и я у стеллажа. Я точно знала, где спрятана заживляющая мазь — видела, когда приносила чистые полотенца. Пальцы скользнули по деревянной поверхности, нащупали прохладную склянку. По запаху — то, что надо. Почти получилось… Ещё секунда — и вот она уже в моём кармане.
Молодец, стрекоза! Теперь не дай крылышкам запутаться!
Я уже ринулась к двери, но внезапно сильные пальцы сомкнулись на запястье стальным капканом. Рывок — и воздух вырвался из лёгких. Ноги подкосились, а в следующее мгновение я рухнула, увязнув в мягких простынях. Крепкое тело накрыло меня, пригвоздив к постели, ладонь сжала руку, лишая даже призрачного шанса на побег. Сердце бешено забилось в груди, когда я увидела его горящие глаза.
***
Ради этого птенца я готова была на многое. Даже пробраться в логово человека, который грозился вышвырнуть слугу с балкона за малейший шум этой ночью. Мама говорила: нужно беречь каждую жизнь, и я отчаянно следовала её словам, всякий раз представляя, что она снова рядом и улыбается, ласково глядя на меня. Но готовить зелье самой — значит копаться в травах до рассвета, а это верный способ выдать себя. Лучше уж украсть. Пусть и рискуя оказаться на том самом балконе.
Хозяин замка и правда был измотан. Поговаривали, не спал целую неделю, охотясь на ведьм северной границы. Его глаза, затуманенные сном, казались тёмными, как небо перед бурей. Лёгкий запах дыма, смолы и пряных трав с его кожи, смешался с ночной прохладой. Я впервые видела его так близко и невольно засмотрелась: тёмные волосы, резкая линия скулы, тень щетины на челюсти, глубокая морщина между бровей. Поговаривали, что ему не меньше тысячи лет от роду… Возможно ли такое?
Луна осветила комнату серебристым светом. Холодный луч скользнул по подушкам, выхватывая меня, надежно зажатую между мягкой постелью и крепким телом. Хозяин медленно наклонился. Его взгляд скользнул по моему лицу: задержался на дрожащих веках, переместился к губам. Горячее дыхание коснулось щеки, заставляя кожу загореться. Сердце пропустило удар. Я застыла, боясь пошевелиться, ощущая каждым нервом жар его тела и стальную хватку на запястье.
— Кто ты? — глубокий, чуть хриплый ото сна голос раздался над самым ухом. Казалось, он пытается проникнуть в мои мысли, считать их. — Что ты здесь делаешь?
— Никто… — выдохнула я, едва шевеля губами. — Ничего не делаю.
Ещё мгновение — и его губы коснутся моих… Паника птицей забилась в груди, готовая вырваться криком.
Судорожно перебирая в голове заклинания, я отыскала нужное. Выдохнула слова в его губы и напряжённо замерла.
***
Дыхание хозяина выровнялось, тело обмякло, а пальцы медленно разжались и скользнули на простыню. Он погрузился в глубокий, тяжёлый сон, сотканный из моего шёпота. Превосходно, Стрекоза! Недаром сёстры по заточению дали тебе это прозвище. Мысль вспыхнула лихорадочной радостью. Утром он ничего не вспомнит. В этот раз снова удалось выкрутиться! Ловкая, неуловимая Эсмеральда!
Если бы он узнал, кто я на самом деле и что натворила… Это стало бы моим смертным приговором — в самом прямом смысле. Огонь или петля — вот весь выбор для беглой ведьмы-преступницы, оказавшейся в руках лучшего охотника королевства. И совсем не важно, что мой единственный грех — целительство, дарованное от рождения. Ну и побег, конечно...
Желудок сжался в тугой узел.
Но когда добрая, ничего не подозревающая Лисса устроила меня прислугой в этот огромный замок, могла ли я представить, что моим хозяином окажется сам Рейнар Ванторн — гроза ведьм Аркадены? Лисса, конечно, не знала, кто я. Никто в проклятой Эсфире не знает.
И всё же — виновата я сама. Вечная импульсивность опять сыграла со мной злую шутку. Вместо того чтобы выяснить, кому принадлежит дом, узнать хоть что-то о его обитателях, я, ослеплённая мечтой, согласилась, не раздумывая. Хотела просто подзаработать и исчезнуть, ухать на самую дальнюю окраину королевства, где болота и дремучие леса скрывают не только дома, но и тех, кто больше не хочет быть найденным. Там я могла бы жить тихо — не оборачиваясь каждую секунду, не замирая от каждого шороха.
Хозяин больше не шевелился, и я поспешила убраться из его спальни. Осторожно, сантиметр за сантиметром, я высвободила онемевшую руку из-под его тяжёлой ладони. Тело горело там, где он прижимался ко мне. Откатившись на край огромной кровати, я замерла, прислушиваясь к его ровному дыханию. Никакого движения. Только луна, холодная и безразличная, освещала его профиль — резкий, властный даже во сне. Почти задыхаясь от остатков адреналина, я поднялась. Щёки горели. Ноги дрожали. Рука инстинктивно полезла в карман передника — прохладное стекло склянки успокоительно упёрлось в ладонь. На месте. Бесшумной тенью я скользнула к двери, осторожно приоткрыла её, избегая малейшего скрипа, и растворилась в объятиях тёмного, безмолвного коридора.
Холодный камень леденил босые ноги, но я почти не чувствовала этого. Страх гнал меня вперёд, к узкой лестнице, ведущей на самый верх, в чердачные помещения, где ютилась прислуга. Каждый шаг отдавался гулким эхом в собственных ушах. Я прижималась к стенам, сливаясь с тенями, пока не добралась до своей каморки — крошечной комнатки под самой крышей, где пахло пылью, сушёными травами (моими скромными запасами) и старым, изъеденным короедом, деревом.
На скрипучей табуретке, под тряпицей в углу корзинки, лежал он. Маленький, дрожащий комочек серых перьев с неестественно вывернутым крылышком — птенец, свалившийся из гнезда под кровлей прямо на голову Марте. Она хотела его выбросить, но я упросила отдать мне. Теперь его чёрные бусинки-глазки настороженно смотрели на меня.
— Тихо, малыш, тихо, — прошептала я, опускаясь на колени рядом. Руки всё ещё дрожали после встречи с хозяином, пальцы с трудом вытащили пробку из склянки. Резкий, терпкий запах мази — смесь окопника, зверобоя и магических искр ударила в нос. Аккуратно нанесла крошечную каплю липкой субстанции на место перелома. Птенец запищал, дёрнулся, но я удерживала его ладонью, нежно, но твёрдо.
— Потерпи, солнышко, потерпи…
Мазь заблестела в лунном свете, струившемся из крошечного слухового окна. Такой свет — лучший друг ведьмы-целительницы. Я чувствовала, как под пальцами слабое тельце напряглось, а потом… дрожь начала стихать. Зелье работало, снимая боль и ускоряя заживление.
Минуты тянулись как часы. Я сидела на холодном полу, прижав корзинку к груди, слушая, как дыхание птенца становится ровнее, глубже. Его страх утихал, сменяясь сонной истомой. Когда мазь впиталась, а крылышко уже не выглядело таким безжизненным, я осторожно погладила его крошечный клювик кончиком пальца. Он слабо клюнул меня в ответ — не больно, скорее, игриво. Сердце сжалось.
— Пора, малыш. Твоя мама ждёт снаружи. И застукать тебя здесь не должны. Поднявшись, я открыла слуховое окошко. Ночной воздух, холодный и свежий, ворвался в комнату. Осторожно вынув птенца из корзинки, я поднесла его к проёму. Он замер на моей ладони, почувствовав свободу, ветерок шевелил его пёрышки.
— Лети, — прошептала я.
Птенец рванул вверх, неуклюже, но с отчаянной силой, растворившись в серебристой дымке лунной ночи. Я долго смотрела ему вслед, пока комок в горле не рассосался. Хотя бы одна жизнь спасена, а значит, день прожит не зря.
Теперь бы не пропасть самой. Я надеялась, завтра хозяин обо мне и не вспомнит. Ведь жила же я у него под боком целый месяц, и он даже ни разу не посмотрел в мою сторону.
Однако утро выдалось неспокойным — всё потому, что моя дырявая голова напрочь забыла об одной его способности…
***
Ветер врывался в распахнутые окна коридора на втором этаже, принося с собой аромат цветущей сирени. Весенний луч рисовал на каменном полу полосы света. Перепрыгивая через них, я размышляла о том, как бы не попасться на глаза Рейнару Ванторну, а щёки почему-то пылали при воспоминании о прошлой ночи и о его пылающих глазах. Но с каждой минутой душа успокаивалась: меня никто не ищет, значит, всё в порядке.
С утра я уже вытерла пыль в главном зале, отнесла дрова на кухню, помогла Марте почистить овощи. Труд нелёгкий для любой потомственной ведьмы — когда-то мы и пальцем не пошевелили бы для кого-то, кроме себя и своих близких. Но те времена давно прошли. Теперь ведьмы живут в изгнании. Нам запрещено иметь и одну служанку. Приходится справляться самостоятельно. Да и что толку в прислуге, если у нас больше нет даже домов?
Я уже собиралась ускользнуть из замка и отправиться к озеру, но судьба как будто решила проверить мою выдержку — я столкнулась с хозяином в самом узком месте северного коридора, неся в руках стопку свежевыглаженного белья. Он приближался уверенно, не отрывая взгляда от бумаг, погружённый в свои мысли и совершенно не глядя по сторонам. Ни малейшего намёка на вчерашнюю усталость.
Меня он не замечал. Облегчение едва не вырвалось наружу вздохом. Я прижалась к прохладной стене, стараясь стать невидимой, дать ему пройти.
Но в следующую секунду где-то внизу с грохотом обрушился поднос — звон разбитой посуды пронзительно ударил по нервам. Я вздрогнула, словно от удара, и нога соскользнула с края каменной плиты. Потеряв равновесие, я полетела вперёд. Бельё вспорхнуло в воздух белой птицей, а я угодила прямиком в объятия Рейнара Ванторна.
«Нет!» — вспыхнула паническая мысль. Только не это! Теперь я вспомнила о его способности узнавать людей через прикосновения.
Сильные руки сомкнулись на моей талии железной хваткой, а пальцы вцепились в кожу. Взгляд, рассеянный всего мгновение назад, резко сфокусировался на моём лице. В тёмных глазах вспыхнуло сначала недоумение, а потом... Губы сжались в жёсткую, почти зловещую линию.
— Подожди-ка... — произнёс он, низким, хрипловатым голосом, в котором теперь звучала угроза.
Воздух вдруг стал ледяным, словно замок сковала вечная мерзлота.
Каменный пол под ногами внезапно показался зыбким и ненадёжным. Хозяин поставил меня на ноги с ленивой грацией хищника, уверенного в своём превосходстве. Его руки — только что такие неумолимые — разжались, но власть взгляда осталась. Тёмные, глубокие глаза держали в плену крепче любых оков. Холодный, изучающий взгляд — пугающе спокойный. Любопытство без сочувствия, бесстрастная угроза, парализующая тело. Между нами — всего несколько сантиметров. Позади — стена.
«Опасность, Эсмеральда!» — стучало в висках, сливаясь с бешеным грохотом сердца. Инстинкт загнанного зверька, почуявшего дыхание волка у самой шеи.
Я собрала остатки воли и дёрнулась — резко, отчаянно, с силой, рождённой из чистого ужаса. Вырвалась! Воздух хлынул в грудь. Не думая, не оборачиваясь — только бежать. Метнулась прочь: из ловушки, из-под его пронзительного взгляда.
Коридор закружился полосами тёмного дерева и пляшущими отблесками факелов. Цель — лестница вниз, к кухонным помещениям, в царство пара, жира и гула голосов. Раствориться, исчезнуть в суете служанок и поварят!
Если больше не попаду ему на глаза — быстро забудет.
Я летела вниз по служебной лестнице, перепрыгивая через ступени, цепляясь за холодные перила. За поворотом уже виднелся знакомый серый камень кухонного пола. Ещё немного… ещё шаг…
Ступила на прохладные плиты, вдохнув влажный воздух, насыщенный ароматами жареного мяса, дрожжей и лука. На мгновение показалось, что худшее позади.
Но, прежде чем облегчение разлилось по телу — железная хватка сомкнулась на запястье. Холод перстня вонзился в кожу.
Я застыла.
Как?..
Мозг метался в панике, перебирая маршрут: я — вниз по лестнице, самый короткий путь. Он должен был идти следом… медленнее… Ах нет. Сквозной рукав. Проклятый служебный проход, о котором я забыла. Тот самый короткий ход из парадных залов прямо в подсобки. Он просто обошёл меня. Поджидал у цели.
Всё. Конец.
Начнутся вопросы.
А если он докопается…
Мне бы убежать из замка, раствориться в тумане, но договор скреплён кровью.
Я в ловушке.
Я зажмурилась, как перед ударом. Сейчас — допрос. Он не станет кричать. Он будет медленным и холодным. Я пробралась в его комнату. Ночью. А теперь попыталась сбежать.
Молодец, стрекоза… Теперь он точно тебя не забудет…
Сердце билось где-то в горле, клокоча ужасом.
И вдруг в кухню ворвался слуга.
Лицо — бледное, как полотно, грудь судорожно вздымалась под ливреей, глаза — широко распахнуты.
Он даже не заметил хозяина.
— Цветочница… — выплюнул он. — Наша. Цветочница. Исчезла. Без следа. Будто сквозь землю провалилась!
Глава 2
В следующее мгновение запыхавшийся вестник заметил хозяина — и застыл, как громом поражённый. За ним один за другим обернулись остальные: от Марты до самого младшего кухонного мальчишки. Все разом замерли, ощутив пронизывающее, ледяное присутствие Ванторна.
Сам слуга, наконец осознав, кто стоит перед ним, побледнел ещё сильнее — если это вообще было возможно. Казалось, он вот-вот рухнет на холодные каменные плиты.
А Рейнар Ванторн, как всегда, оставался безмятежен. Его голос, холодный и точный, как клинок, рассёк гробовое молчание:
— Займитесь своими обязанностями. Если цветочница загуляла — найдите ей замену. Немедленно. В моём замке не должно быть недостатка в свежих цветах. Никогда.
Кухня вспыхнула суетой. Повара метнулись к котлам, судомойки загремели посудой, слуги засеменили туда-сюда, лихорадочно стараясь выглядеть предельно занятыми. Они то и дело кланялись, бормоча:
— Так точно, ваша светлость...
— Немедленно, господин Ванторн...
— Будет исполнено, хозяин...
Страх повис в воздухе густым, удушающим туманом.
Я попыталась воспользоваться суматохой и улизнуть, надеясь раствориться в потоке служанок, спешивших к выходу во внутренний двор. Прочь. Подальше от него.
