Он поздоровался, поставил передо мной поднос с едой, придвинул к кровати кресло, обшитое синей замшей и уселся в него напротив меня, положив на колени вещицу очень похожу на пустое металлическое обрамление, типа фоторамки.
Представившись профессором Марморксом, он вежливо сообщил, что пока я не поем, никаких объяснений ожидать не следует.
Есть не хотелось и только из-за выдвинутого условия я запихнула в рот пару ложек чего-то очень похожего на взбитый ванильный пудинг посыпанный шоколадной крошкой. Наверняка это лакомство безумно вкусное, но сейчас моё моральное состояние находится на грани уничтожения, чтобы различить его вкус.
Профессор дружелюбно улыбнулся, похвалил за покладистость и попросил не кидаться на него с кулаками, в случае если изложенная им информация придётся не по вкусу. Тогда наш разговор немедленно прекратится, а меня накачают новой дозой успокоительных и будут ждать лучших времён.
Я молча кивнула. Придётся всё выслушать стиснув зубы.
И профессор завёл свой рассказал, долгий и не утешительный, с каждым словом которого, моё и без того жалкое сердце, становилось всё меньше и меньше, едва подавая признаки жизни.
Что ж, меня зовут Каролина Баториа-Кросс, большинство Артелианцев носит двойные фамилии. Мне по-прежнему девятнадцать лет, но если учитывать, что в Артелии день рождения празднуется раз в три года, даже считать не хочется сколько мне лет по Земным меркам. Но Марморкс заверил что в соотношении с Землёй это одно и тоже. Моё тело всё ещё считается телом молодой девушки.
Родилась я в городе воинов — Сигионе. Моего отца зовут Шармон Баториа-Кросс, он заместитель и главный помощник правителя Сигиона, а также главнокомандующий Артелианской армии, а я его единственный ребёнок, не считая паренька, которого он взял на воспитание, когда тому было четыре года, и он находился при смерти. С тех пор я и Дерек росли вместе и воспитывались одинаково.
Мою мать убили, когда мне было два года. В то время происходили изменения в Совете и на землях Артелии было не всё гладко, на города часто нападали колонии повстанцев. Однажды они убили мою маму. Марморкс сказал, что позже покажет её фото.
Отец лично обучал нас с Дереком боевым искусствам, хотя у Дерека в крови и не было к этому склонности. Точнее, магическая жилка, которая есть в крови у каждого чистокровного уроженца Сигиона, заметно улучшающая все навыки сражений, у него отсутствовала, но это не помешало Дереку добиться успеха и без неё. В шестнадцать лет он уже вступил в один из трёх Элитных отрядов — защитников города, а уже через год стал его командиром. Ещё тремя годами позже ему предложили пост главы личной охраны Правителя Сигиона, поэтому он так близко приблизился к Совету.
Мои же бойцовские данные были настолько выдающимися, что в пятнадцать лет меня отправили продолжать обучение в Ривеор и посвятили в такие техники боевых искусств, которые могли освоить лишь избранные.
В семнадцать лет я уличила главу личной охраны правителя Ривеора в измене и сотрудничестве с повстанцами. На тот момент он входил в пятёрку сильнейших воинов Артелии. Того воина звали Брейн, я убила его и забрала Киккаре себе. Никто и не сомневался, что освободившейся пост главы личной охраны предложат мне.
Отец мной гордился.
И очень любил.
Когда перемещатели сообщили Совету о том, что случится с Артелией через сто пятьдесят лет я была ещё ребёнком. Тогда я, как и многие, заинтересовалась всем, что было связано с Землёй. Меня постоянно видели в компании книг, повествующих об истории человечества, о их достопримечательностях, праздниках, традициях… Поэтому, когда группа учёных запланировала исследование, в котором должен был тестироваться новый Сосуд, я была первой среди желающих добровольцев, уж больно мне хотелось на своей шкуре испытать человеческую жизнь.
Это было строжайшей тайной. Разумеется, меня предупредили о возможных осложнениях и о том, что моя память будет временно стёрта, когда переместится в Сосуд, но даже это меня не остановило. Это был новый уровень для Эмпирии, новый этап в развитии.
Исследование заключалось в том, чтобы протестировать Сосуд в количестве дней пребывания на Земле в рабочем состоянии. Предыдущие Сосуды выдерживали не более трёх дней и происходило это из-за того, что разум Артелианца внедрённый в точную копию человеческого тела по каким-то причинам отказывался к нему приспосабливается. Учёные полагали, что это может быть из-за подсознательно заложенного уровня жизни. Разум просто отказывался существовать в мире так не похожем на Артелию. Ему было сложно адаптироваться в новой окружающей среде, в итоге у Сосуда случался всплеск, он не выдерживал напряжения и погибал, а разум благополучно возвращался к своему владельцу в Артелию.
Ради того, чтобы подтвердить свои догадки, профессор Марморкс с коллегами решили запустить Эмпирию на новый уровень — переделать память пересаживаемого в Сосуд разума. Заменить воспоминания о жизни в Артелии на несуществующие Земные.
Мой Сосуд был точной моей копией, за исключением волос, я почему-то сама попросила сделать их длинными. Мою память изменили, в то время, когда перемещатели на Земле всё устроили для проведения эксперимента. Они выбрали подходящую семью, внедрили меня в их воспоминания, подделали все необходимые бумаги, устроили меня в университет, засунули меня в воспоминания соседей, школьных подружек и всех прочих с кем мне якобы раньше приходилось общаться.
Единственной, кто была более-менее в курсе всего, была моя мама, точнее мама Майка. По большему счёту её тоже не стали посвящать в суть исследований, она не знала кто я и откуда. Ей лишь сказали, что я буду считать её своей матерью и что она будет единственным человеком который знает, что на самом деле это не так. Дело в том, что внедрить в голову женщины воспоминания о ребёнке, которого она даже не рожала весьма проблематично. Материнские узы слишком крепки, чтобы вмешиваться в эту связь. Она должна была претворяться до тех пор, пока это будет нужно, взамен на это они пообещали спасти Майка, когда человечество будет обреченно. А я столько лет думала, что почти каждую ночь она плачет из-за ухода отца. Интересно как она относилась ко мне на самом деле? Как сильно ненавидела? Только ради Майка она все эти годы молчала и относилась ко мне как к родной. Я просто не могу поверить, что эта сильная женщина все эти годы вынужденно терпела меня под своей крышей. А я ведь до сих пор люблю её и безумно скучаю…
Из всей моей выдуманной жизни на Земле, настоящими были только три с половиной года.
Когда Эмпирия продлилась более трёх дней, это был фурор! Наконец-то причина гибели Сосудов стала ясна. Но её не собирались завершать, по планам, я должна была прожить на Земле полгода. После этого мой разум планировалось вернуть одним нажатием кнопки — Сосуд попросту должен был отключиться, а разум вернуться в тело. Но через полгода кнопка не сработала — Сосуд не отключился. Мой разум вместе с поддельными воспоминаниями настолько крепко вжился в фальшивое тело, что попросту отказался возвращаться. Это казалось не объяснимым. Я стала самым настоящим человеком.
Мармокс признался, что вся вина лежит на нём и коллегах, слишком много было не предусмотрено, слишком много было изъянов, которые нужно было учесть изначально. Например, то, что Сосуд, хоть и идентичен человеческому телу, его оболочка всё же является искусственной, что значит довольно хрупкой. И если бы они это предусмотрели, то можно было меня силой вернуть в Артелию, просто переместить, но этого нельзя было делать.
Раньше Сосуды никогда не перемещали обратно. Их просто выключали, или же Сосуд погибал своей смертью спустя несколько дней и разум благополучно возвращался. Они не учли тот факт, что возможно его когда-нибудь придётся вернуть в Артелию. А обратный переход он просто-напросто бы не выдержал, Сосуд разрушился и это была бы самая настоящая насильственная смерть. Разум конечно же вернулся бы в тело, но вот в каком состоянии? Они не могли так рисковать, это был бы слишком большой стресс для разума, который наполнен ложными воспоминаниями. И конечно же плохое завершение для нового этапа в Эмпирии. Мармокс больше всего опасался, что при таком раскладе, разум будет повреждён и настоящее тело откажется воспроизводить истинные воспоминания. В прочем, так оно и получилось. Я убила себя сама и это был настоящий стресс для разума, я уничтожила свой Сосуд и собственноручно заблокировала настоящую память, вернувшуюся в тело. Я сама сделала то, чего профессор с коллегами больше всего опасался все эти годы.
Они следили и контролировали меня, но так и не могли ничего придумать, чтобы благополучно вернуть мой разум обратно, мой Сосуд ни в коем случае не должен был быть подвергнут насильственной смерти. Хотя Мармокс вскользь и упомянул, что Совет собирался одобрить этот вариант, но мой отец сумел отговорить их. Тогда на ум Совету пришла другая идея, просто гениальная! Так как близилось время открытия порталов и время запуска игры, они предложили сделать меня Хивером, дабы защитить моё тело от насильственной смерти — для стражей я была бы обычным человеком. Лично я то понимаю, какой у этого был истинный замысел: толпы болельщиков за своего среди чужих, запредельное количество аудитории, большие ставки. Они велели моей матери проследить, чтобы скит оказался у меня. Таким образом я стала игроком.
Профессору Мармоксу ничего другого не оставалось, как согласиться с ними, чтобы спасти мой разум. Он очень рассчитывал, что я смогу пройти игру и предстану перед Советом. К этому времени Артелия уже должна была бы поглотить Землю и проблем с этим не возникло бы. Тогда Марморкс смог бы напрямую подключить мой Сосуд к настоящему телу и вернуть разум на место. Тогда бы мои воспоминания смогли вернуться не повреждёнными, хотя и от человеческих воспоминаний я бы никогда не избавилась, но точно знала бы, что это такое. Они бы мне не мешали, остались в памяти, как фотографии с путешествия.
Профессор был безумно рад, что вся эта история с игрой, для меня позади. Раз мой Сосуд мёртв, то больше я в ней не учувствую, а мой напарник в скором времени будет дисквалифицирован. Иными словами — Кита скоро убьют.
Но искренне профессор сожалел лишь об одном, что после всех тягот, что мне пришлось перенести — я сама убила себя раньше времени. Я сама завершила свою Эмпирию. И теперь Мармоксу и его коллегам предстоит попотеть, чтобы придумать, как восстановить мою память. Он заверил, что обязательно что-нибудь придумает, чтобы я ни о чём не волновалась.
Я хотела спросить его про наши отношения с Дереком, но не стала. Кто его знает, может это был наш секрет, может здесь таким как мы вообще было запрещено встречаться. Ведь мы росли вместе как брат с сестрой, хоть и кровного родства между нами не было. Так что в ближайшее время судя по всему мне об этом не узнать.
Вот такая вот получилась замечательная история из моей жизни. Профессор Мармокс очень надеялся, что благодаря его рассказу, во мне проснутся хотя бы какие-то отголоски прошлой жизни. Но после его рассказа, единственное, что я чувствовала, это глубочайшее опустошение, потерю всяческого смысла существовать дальше и крик души, который сейчас умолял меня вырваться наружу.
Всё было напрасно? За кого я сражалась? За людей, хотя никогда не была одной из них. Я верила, что Землю всё ещё можно сохранить, я любила её, но ведь она никогда не была моим домом… Я боролась против своих же. Я ненавидела своих же. Я противостояла самой себе. Я находилась не там, где должна была быть… Какая ирония: я содействовала планам по обезвреживанию человечества, даже предложила себя в качестве подопытного и что в итоге? Сама себе выписала приговор.
Это война.
Безжалостная и кровопролитная.
Вот только я оказалась на неправильной стороне. И я сама ничто иное, как — неправильная сторона Каролины.
Я спрятала под одеяло дрожащие ладони и устремила пустой взгляд на одну единственную фотографию на стене. На ней были двое, они обнимались и широко улыбались в камеру. Это были я и Дерек на фоне огромного солнца и могучего дерева с густой листвой и толстым стволом, заросшим крохотными разноцветными цветочками.
— Каролина, скажите пожалуйста, быть может у вас имеются ко мне вопросы? — вежливо протянул профессор. — Спрашивайте, пожалуйста, я с удовольствием отвечу на них, вы сейчас замечательно себя контролируете.
— Что это за фоторамка у вас на коленях? — безжизненным голосом спросила я.
— Я уже собирался перейти к этому, — Мармокс приподнял вещицу и провёл рукой по металлической конструкции.
Пустая внутренность обрамления тут же приобрела полупрозрачный цвет бирюзы, затем там стала вырисовываться картинка.
— Возьмите, — он протянул мне предмет.
— Что это? — трясущимися руками я положила его на колени.
— Это ваш контракт. Прошу, взгляните, возможно это поможет восстановлению памяти.
Из прибора на меня смотрела девушка. У неё были короткие волосы цвета пшеницы, глаза цвета изумруда и румянец на щёках. С секунду она широко улыбалась, глядя на кого-то в сторону, затем коротко откашлялась и посмотрела в центр.
— Контракт номер тридцать три тысячи восемьдесят пять, — заговорила девушка моим голосом. — Каролина Баториа-Кросс — глава личной охраны правителя Ривеора и дочь главнокомандующего Артелианской армии, Шармона Баториа-Кросс. Соглашаюсь на участие в Эмпирии. Даю своё согласие на использование моего тела и разума в исследовании курируемым профессором Мармоксом. Соглашаюсь временно лишиться памяти и приобрести другую. Соглашаюсь с перемещением моего разума в Сосуд и ссылке его на Землю. Также даю согласие на проведение различных манипуляций с моим разумом ввиду экстренных, непредвиденных обстоятельств. Я полностью доверяю профессору Мармоксу и даю своё согласие на введение новых пунктов контракта по его инициативе, в любой затруднительной ситуации. Благодарю за внимание.
Экран погас и через пологое обрамление я увидела свои руки.
— Позвольте? — Мармокс протянул руку за прибором.
Я уставилась на него пустым, полностью уничтоженным, взглядом.
— Моя дорогая, не всё так плохо, — улыбнулся профессор, — я обещаю вам, всё будет хорошо. Мы вернём вам память.
Ни один мёртвый мускул на моём безжизненном лице не дрогнул.
— Есть ли у вас ещё какие-нибудь вопросы? — вежливо поинтересовался профессор, совершенно не ощущая дискомфорта.
— Есть, — неожиданно твёрдо сказала я, превратив глаза в два ледяных прожектора. — У меня один вопрос и одна просьба.
Мармокс заёрзал в кресле, заметно оживившись.
— Разумеется, спрашивайте, я вас внимательно слушаю.
— Я хочу знать, можно ли вытянуть человека из чёрной дыры, созданной стражем пространства?
От неожиданности, Мармокс будто воздухом подавился, но всё же закивал головой.
— Вам надо поговорить об этом с кем-нибудь из перемещателей, моя дорогая, — пропыхтел он. — Я знаю об этом довольно мало, но обещаю, если для вас это так важно, в скором времени я попрошу одного из перемещателей заглянуть к вам в комнату для разговора.
— Не стоит утруждаться, профессор, я сама найду такого перемещателя, перед уходом.
Профессор издал нервный смешок.
Представившись профессором Марморксом, он вежливо сообщил, что пока я не поем, никаких объяснений ожидать не следует.
Есть не хотелось и только из-за выдвинутого условия я запихнула в рот пару ложек чего-то очень похожего на взбитый ванильный пудинг посыпанный шоколадной крошкой. Наверняка это лакомство безумно вкусное, но сейчас моё моральное состояние находится на грани уничтожения, чтобы различить его вкус.
Профессор дружелюбно улыбнулся, похвалил за покладистость и попросил не кидаться на него с кулаками, в случае если изложенная им информация придётся не по вкусу. Тогда наш разговор немедленно прекратится, а меня накачают новой дозой успокоительных и будут ждать лучших времён.
Я молча кивнула. Придётся всё выслушать стиснув зубы.
И профессор завёл свой рассказал, долгий и не утешительный, с каждым словом которого, моё и без того жалкое сердце, становилось всё меньше и меньше, едва подавая признаки жизни.
Что ж, меня зовут Каролина Баториа-Кросс, большинство Артелианцев носит двойные фамилии. Мне по-прежнему девятнадцать лет, но если учитывать, что в Артелии день рождения празднуется раз в три года, даже считать не хочется сколько мне лет по Земным меркам. Но Марморкс заверил что в соотношении с Землёй это одно и тоже. Моё тело всё ещё считается телом молодой девушки.
Родилась я в городе воинов — Сигионе. Моего отца зовут Шармон Баториа-Кросс, он заместитель и главный помощник правителя Сигиона, а также главнокомандующий Артелианской армии, а я его единственный ребёнок, не считая паренька, которого он взял на воспитание, когда тому было четыре года, и он находился при смерти. С тех пор я и Дерек росли вместе и воспитывались одинаково.
Мою мать убили, когда мне было два года. В то время происходили изменения в Совете и на землях Артелии было не всё гладко, на города часто нападали колонии повстанцев. Однажды они убили мою маму. Марморкс сказал, что позже покажет её фото.
Отец лично обучал нас с Дереком боевым искусствам, хотя у Дерека в крови и не было к этому склонности. Точнее, магическая жилка, которая есть в крови у каждого чистокровного уроженца Сигиона, заметно улучшающая все навыки сражений, у него отсутствовала, но это не помешало Дереку добиться успеха и без неё. В шестнадцать лет он уже вступил в один из трёх Элитных отрядов — защитников города, а уже через год стал его командиром. Ещё тремя годами позже ему предложили пост главы личной охраны Правителя Сигиона, поэтому он так близко приблизился к Совету.
Мои же бойцовские данные были настолько выдающимися, что в пятнадцать лет меня отправили продолжать обучение в Ривеор и посвятили в такие техники боевых искусств, которые могли освоить лишь избранные.
В семнадцать лет я уличила главу личной охраны правителя Ривеора в измене и сотрудничестве с повстанцами. На тот момент он входил в пятёрку сильнейших воинов Артелии. Того воина звали Брейн, я убила его и забрала Киккаре себе. Никто и не сомневался, что освободившейся пост главы личной охраны предложат мне.
Отец мной гордился.
И очень любил.
Когда перемещатели сообщили Совету о том, что случится с Артелией через сто пятьдесят лет я была ещё ребёнком. Тогда я, как и многие, заинтересовалась всем, что было связано с Землёй. Меня постоянно видели в компании книг, повествующих об истории человечества, о их достопримечательностях, праздниках, традициях… Поэтому, когда группа учёных запланировала исследование, в котором должен был тестироваться новый Сосуд, я была первой среди желающих добровольцев, уж больно мне хотелось на своей шкуре испытать человеческую жизнь.
Это было строжайшей тайной. Разумеется, меня предупредили о возможных осложнениях и о том, что моя память будет временно стёрта, когда переместится в Сосуд, но даже это меня не остановило. Это был новый уровень для Эмпирии, новый этап в развитии.
Исследование заключалось в том, чтобы протестировать Сосуд в количестве дней пребывания на Земле в рабочем состоянии. Предыдущие Сосуды выдерживали не более трёх дней и происходило это из-за того, что разум Артелианца внедрённый в точную копию человеческого тела по каким-то причинам отказывался к нему приспосабливается. Учёные полагали, что это может быть из-за подсознательно заложенного уровня жизни. Разум просто отказывался существовать в мире так не похожем на Артелию. Ему было сложно адаптироваться в новой окружающей среде, в итоге у Сосуда случался всплеск, он не выдерживал напряжения и погибал, а разум благополучно возвращался к своему владельцу в Артелию.
Ради того, чтобы подтвердить свои догадки, профессор Марморкс с коллегами решили запустить Эмпирию на новый уровень — переделать память пересаживаемого в Сосуд разума. Заменить воспоминания о жизни в Артелии на несуществующие Земные.
Мой Сосуд был точной моей копией, за исключением волос, я почему-то сама попросила сделать их длинными. Мою память изменили, в то время, когда перемещатели на Земле всё устроили для проведения эксперимента. Они выбрали подходящую семью, внедрили меня в их воспоминания, подделали все необходимые бумаги, устроили меня в университет, засунули меня в воспоминания соседей, школьных подружек и всех прочих с кем мне якобы раньше приходилось общаться.
Единственной, кто была более-менее в курсе всего, была моя мама, точнее мама Майка. По большему счёту её тоже не стали посвящать в суть исследований, она не знала кто я и откуда. Ей лишь сказали, что я буду считать её своей матерью и что она будет единственным человеком который знает, что на самом деле это не так. Дело в том, что внедрить в голову женщины воспоминания о ребёнке, которого она даже не рожала весьма проблематично. Материнские узы слишком крепки, чтобы вмешиваться в эту связь. Она должна была претворяться до тех пор, пока это будет нужно, взамен на это они пообещали спасти Майка, когда человечество будет обреченно. А я столько лет думала, что почти каждую ночь она плачет из-за ухода отца. Интересно как она относилась ко мне на самом деле? Как сильно ненавидела? Только ради Майка она все эти годы молчала и относилась ко мне как к родной. Я просто не могу поверить, что эта сильная женщина все эти годы вынужденно терпела меня под своей крышей. А я ведь до сих пор люблю её и безумно скучаю…
Из всей моей выдуманной жизни на Земле, настоящими были только три с половиной года.
Когда Эмпирия продлилась более трёх дней, это был фурор! Наконец-то причина гибели Сосудов стала ясна. Но её не собирались завершать, по планам, я должна была прожить на Земле полгода. После этого мой разум планировалось вернуть одним нажатием кнопки — Сосуд попросту должен был отключиться, а разум вернуться в тело. Но через полгода кнопка не сработала — Сосуд не отключился. Мой разум вместе с поддельными воспоминаниями настолько крепко вжился в фальшивое тело, что попросту отказался возвращаться. Это казалось не объяснимым. Я стала самым настоящим человеком.
Мармокс признался, что вся вина лежит на нём и коллегах, слишком много было не предусмотрено, слишком много было изъянов, которые нужно было учесть изначально. Например, то, что Сосуд, хоть и идентичен человеческому телу, его оболочка всё же является искусственной, что значит довольно хрупкой. И если бы они это предусмотрели, то можно было меня силой вернуть в Артелию, просто переместить, но этого нельзя было делать.
Раньше Сосуды никогда не перемещали обратно. Их просто выключали, или же Сосуд погибал своей смертью спустя несколько дней и разум благополучно возвращался. Они не учли тот факт, что возможно его когда-нибудь придётся вернуть в Артелию. А обратный переход он просто-напросто бы не выдержал, Сосуд разрушился и это была бы самая настоящая насильственная смерть. Разум конечно же вернулся бы в тело, но вот в каком состоянии? Они не могли так рисковать, это был бы слишком большой стресс для разума, который наполнен ложными воспоминаниями. И конечно же плохое завершение для нового этапа в Эмпирии. Мармокс больше всего опасался, что при таком раскладе, разум будет повреждён и настоящее тело откажется воспроизводить истинные воспоминания. В прочем, так оно и получилось. Я убила себя сама и это был настоящий стресс для разума, я уничтожила свой Сосуд и собственноручно заблокировала настоящую память, вернувшуюся в тело. Я сама сделала то, чего профессор с коллегами больше всего опасался все эти годы.
Они следили и контролировали меня, но так и не могли ничего придумать, чтобы благополучно вернуть мой разум обратно, мой Сосуд ни в коем случае не должен был быть подвергнут насильственной смерти. Хотя Мармокс вскользь и упомянул, что Совет собирался одобрить этот вариант, но мой отец сумел отговорить их. Тогда на ум Совету пришла другая идея, просто гениальная! Так как близилось время открытия порталов и время запуска игры, они предложили сделать меня Хивером, дабы защитить моё тело от насильственной смерти — для стражей я была бы обычным человеком. Лично я то понимаю, какой у этого был истинный замысел: толпы болельщиков за своего среди чужих, запредельное количество аудитории, большие ставки. Они велели моей матери проследить, чтобы скит оказался у меня. Таким образом я стала игроком.
Профессору Мармоксу ничего другого не оставалось, как согласиться с ними, чтобы спасти мой разум. Он очень рассчитывал, что я смогу пройти игру и предстану перед Советом. К этому времени Артелия уже должна была бы поглотить Землю и проблем с этим не возникло бы. Тогда Марморкс смог бы напрямую подключить мой Сосуд к настоящему телу и вернуть разум на место. Тогда бы мои воспоминания смогли вернуться не повреждёнными, хотя и от человеческих воспоминаний я бы никогда не избавилась, но точно знала бы, что это такое. Они бы мне не мешали, остались в памяти, как фотографии с путешествия.
Профессор был безумно рад, что вся эта история с игрой, для меня позади. Раз мой Сосуд мёртв, то больше я в ней не учувствую, а мой напарник в скором времени будет дисквалифицирован. Иными словами — Кита скоро убьют.
Но искренне профессор сожалел лишь об одном, что после всех тягот, что мне пришлось перенести — я сама убила себя раньше времени. Я сама завершила свою Эмпирию. И теперь Мармоксу и его коллегам предстоит попотеть, чтобы придумать, как восстановить мою память. Он заверил, что обязательно что-нибудь придумает, чтобы я ни о чём не волновалась.
Я хотела спросить его про наши отношения с Дереком, но не стала. Кто его знает, может это был наш секрет, может здесь таким как мы вообще было запрещено встречаться. Ведь мы росли вместе как брат с сестрой, хоть и кровного родства между нами не было. Так что в ближайшее время судя по всему мне об этом не узнать.
Вот такая вот получилась замечательная история из моей жизни. Профессор Мармокс очень надеялся, что благодаря его рассказу, во мне проснутся хотя бы какие-то отголоски прошлой жизни. Но после его рассказа, единственное, что я чувствовала, это глубочайшее опустошение, потерю всяческого смысла существовать дальше и крик души, который сейчас умолял меня вырваться наружу.
Всё было напрасно? За кого я сражалась? За людей, хотя никогда не была одной из них. Я верила, что Землю всё ещё можно сохранить, я любила её, но ведь она никогда не была моим домом… Я боролась против своих же. Я ненавидела своих же. Я противостояла самой себе. Я находилась не там, где должна была быть… Какая ирония: я содействовала планам по обезвреживанию человечества, даже предложила себя в качестве подопытного и что в итоге? Сама себе выписала приговор.
Это война.
Безжалостная и кровопролитная.
Вот только я оказалась на неправильной стороне. И я сама ничто иное, как — неправильная сторона Каролины.
Я спрятала под одеяло дрожащие ладони и устремила пустой взгляд на одну единственную фотографию на стене. На ней были двое, они обнимались и широко улыбались в камеру. Это были я и Дерек на фоне огромного солнца и могучего дерева с густой листвой и толстым стволом, заросшим крохотными разноцветными цветочками.
— Каролина, скажите пожалуйста, быть может у вас имеются ко мне вопросы? — вежливо протянул профессор. — Спрашивайте, пожалуйста, я с удовольствием отвечу на них, вы сейчас замечательно себя контролируете.
— Что это за фоторамка у вас на коленях? — безжизненным голосом спросила я.
— Я уже собирался перейти к этому, — Мармокс приподнял вещицу и провёл рукой по металлической конструкции.
Пустая внутренность обрамления тут же приобрела полупрозрачный цвет бирюзы, затем там стала вырисовываться картинка.
— Возьмите, — он протянул мне предмет.
— Что это? — трясущимися руками я положила его на колени.
— Это ваш контракт. Прошу, взгляните, возможно это поможет восстановлению памяти.
Из прибора на меня смотрела девушка. У неё были короткие волосы цвета пшеницы, глаза цвета изумруда и румянец на щёках. С секунду она широко улыбалась, глядя на кого-то в сторону, затем коротко откашлялась и посмотрела в центр.
— Контракт номер тридцать три тысячи восемьдесят пять, — заговорила девушка моим голосом. — Каролина Баториа-Кросс — глава личной охраны правителя Ривеора и дочь главнокомандующего Артелианской армии, Шармона Баториа-Кросс. Соглашаюсь на участие в Эмпирии. Даю своё согласие на использование моего тела и разума в исследовании курируемым профессором Мармоксом. Соглашаюсь временно лишиться памяти и приобрести другую. Соглашаюсь с перемещением моего разума в Сосуд и ссылке его на Землю. Также даю согласие на проведение различных манипуляций с моим разумом ввиду экстренных, непредвиденных обстоятельств. Я полностью доверяю профессору Мармоксу и даю своё согласие на введение новых пунктов контракта по его инициативе, в любой затруднительной ситуации. Благодарю за внимание.
Экран погас и через пологое обрамление я увидела свои руки.
— Позвольте? — Мармокс протянул руку за прибором.
Я уставилась на него пустым, полностью уничтоженным, взглядом.
— Моя дорогая, не всё так плохо, — улыбнулся профессор, — я обещаю вам, всё будет хорошо. Мы вернём вам память.
Ни один мёртвый мускул на моём безжизненном лице не дрогнул.
— Есть ли у вас ещё какие-нибудь вопросы? — вежливо поинтересовался профессор, совершенно не ощущая дискомфорта.
— Есть, — неожиданно твёрдо сказала я, превратив глаза в два ледяных прожектора. — У меня один вопрос и одна просьба.
Мармокс заёрзал в кресле, заметно оживившись.
— Разумеется, спрашивайте, я вас внимательно слушаю.
— Я хочу знать, можно ли вытянуть человека из чёрной дыры, созданной стражем пространства?
От неожиданности, Мармокс будто воздухом подавился, но всё же закивал головой.
— Вам надо поговорить об этом с кем-нибудь из перемещателей, моя дорогая, — пропыхтел он. — Я знаю об этом довольно мало, но обещаю, если для вас это так важно, в скором времени я попрошу одного из перемещателей заглянуть к вам в комнату для разговора.
— Не стоит утруждаться, профессор, я сама найду такого перемещателя, перед уходом.
Профессор издал нервный смешок.
