«Лимб»
Елена Филон
Бонус-рассказ
«Люди не отдельные искорки, летящие во тьму и угасающие без следа, люди — звенья в бесконечной цепи, протянутой из прошлого в необозримое будущее».
Ефремов И.
В чём ваша вера? Правильна ли ваша вера? Во что вы верите и как велико, безгранично желание обрести, коснуться, почувствовать то, что живёт глубоко в вашем сердце? То, чем ни с кем не готовы поделиться. То самое, сокровенное, дорогое, только ваше и больше ничьё. То, чему целиком и полностью отдана ваша вера. Ваша душа.
Желание.
Мечта.
Страшная, необузданная и негласная. Только ваша. Ваша родная. То, чем вы дышите. Открываете глаза только благодаря вере в вашу многострадальную мечту изо дня в день, из года в год, как одержимые самим дьяволом пускаетесь во все тяжкие желая забыться в безрассудстве, в пороке. Раствориться в собственных желаниях, прогибаться под ними, ломать себя ради них и продолжать жить. С улыбкой на лице. Со счастьем в глазах. Обнимать близких и родных, врать о том, как беззаботна и радостна ваша жизнь и чувствовать, как с каждой ложью чёрная дыра в сердце становится всё больше. Всё больше. Больше.
И вы уже не вы. Вы кто-то, кто живёт на поводу у собственных желаний, у собственной одержимости. Безумной. Пугающей. Невыносимой.
И тогда вы ломаетесь. Ваша вера даёт трещину. Ваши желания летят в бездну отчаянья и гнева. Вы злитесь. Сначала на себя. Затем яростно проклинаете причину собственных желаний.
Сердце в груди кровоточит, сыплет искры, прожигая вас изнутри. Становится настолько больно, что каждый вздох невыносим.
Хочется прекратить дышать. Рассыпаться на осколки, потеряться в собственном наваждении и утонуть в пучине могучего океана. Синего-синего. Как грозовое небо. Как Его глаза.
Я пыталась жить. Пыталась быть счастливой. Я искала своё счастье везде, куда бы ни шла — другое счастье, никак не связанное с Ним, после того, как Он меня оставил. Я оказалась слаба. Я неистово верила в то, что это возможно.
Таково было моё первое желание, моя мечта, моя цель, мой смысл жизни — забыться, оставить в прошлом, выбросить из сердца и из головы нереальное, ненужное, потеряться во времени и жить ради себя. Ради себя… ведь так это просто.
Я знала — третьего шанса не будет. Третьего шанса, чтобы обнять маму и поцеловать отца. Чтобы завтракать с ними каждое утро, а потом убегать на работу, позже встречаться с друзьями, с Шерли и с её мужем, и просто быть собой.
Я должна быть счастливой!
Я хочу быть счастливой!
Без него. Без Тайлера. Без проводника избранного самой смертью, который забирает души из мира живых и навеки заточает в Лимбе.
Я хотела, чтобы всё это стало сном. Пусть и кошмарным, но далёким, пройденным этапом.
Это был самообман.
Моя вера оказалась такой же бессмысленной, как вера умирающего бродячего пса на обочине, попавшего под колёса машины, что его найдут, заметят, помогут.
Тщетно.
Вера — не залог того, что всё пойдёт по плану. В реальном мире мысли не достаточно материальны.
И когда я сломалась, окончательно разрушив собственный хрупкий мир, который пыталась удерживать на плаву долгие годы, Он послал мне Его. Тайлер послал мне человека, который вытащил меня из бездны собственных грёз и страданий. Это Тайлер нашёл Его. Тайлер сделал так, что бы мы встретились. Была уверена в этом также сильно как и в том, что никогда… никогда в жизни не смогу полюбить этого доброго, заботливого, любящего человека, который теперь рядом со мной, так же сильно, как однажды смогла полюбить самого проводника смерти.
Но полюбила.
Всем сердцем, всей душой, всем своим существованием. Полюбила тех, кого подарил мне человек, ставший моим мужем. В них — в своих детях, я нашла то, что искала долгие бессмысленные годы.
Я нашла покой.
Только благодаря им — двум рыжеволосым сорванцам, мальчишкам, которых только мы с мужем и наши родители могли отличить один от одного; мои мальчики были похожи как две капли воды. И мои мальчики даже не подозревают о том, что спасли свою маму от гибели.
Тайлер знал. Знал это, когда отправлял меня на встречу с собственным мужем.
Мой будущий муж… он нашёл меня на мосту, в то время, когда я готова была прыгнуть, сорваться. Я кричала, рвала горло до крови, звала его… Тая. Верила, что он придёт. Верила — остановит. Верила, что заберёт меня с собой.
Глупая. Вновь играла со смертью. Какие же люди порой странные неразумные создания. Даже те, кто знает, что ТАМ. Там, где обрывается линия судьбы.
И Тайлер послал мне его. Не пришёл сам. Отправил незнакомца в сером невзрачном плаще, который сумел достучаться до моего воспалённого сознания и за руку увёл с того злополучного моста.
А ведь я была готова.
Мне было невыносимо. Больно. Страшно. Пусто. Одиноко.
Теперь же моя вера отдана им – моим детям. Моим внукам. Моему мужу. Моей семье. И пока я здесь, рядом с ними, Тайлера не существует, я больше не чувствую его присутствия. Он освободил меня. Вернул способность дышать, без него, без человека, чью могилу посещаю каждый год… и больше не лью слёзы, потому что обрела своё счастье. Вымученное, долгожданное счастье.
И как только моя жизнь подойдёт к концу, я разрешу этой больной, неправильной, жестокой вере в Него… вернуться. Позволю, потому что помню — он обещал. Помню. Жду. Но не плачу. Я улыбаюсь.
Дыра на сердце затянулась, но сердце навеки покрыто рубцами. Рубцами, которые запечатали мою любовь к синим печальным глазам, к непослушным взъерошенным и чёрным как смоль локонам, к тёмным губам, которые научились дарить мне улыбку…
Любовь. Какой же разной она бывает.
Любовь, которая живёт глубоко в моём сердце, будет жить столько же, сколько моя душа. Вечно.
— Бабушка… Бабушка, не спи… Слышишь? Не закрывай глаза. Папа уже едет, он велел мне следить за тем, чтобы ты не спала. Говори со мной, ладно?
— Конечно, милая. Я не сплю. Претворяюсь просто. Устала.
— Тебе… больно?
— Нет, что ты, Дарси. Конечно, мне не больно, ты ведь со мной. Моя хорошая. Ну же… откуда слёзы? Почему плачешь? Больница – не самое страшное место в мире, можешь поверить.
— Я слышала, как папа и дядя Итан говорили о том, что тебе становится хуже. Ты ведь… ты ведь не умираешь, правда?
Моя внучка. Дарси. Ей всего двенадцать. Или Уже двенадцать. Прежде я и не задумывалась над тем, какой взрослой она уже стала. Смышлёная, умная, красивая… С длинными рыжими локонами и ясными голубыми глазами. Многие говорят, что Дарси очень похожа на меня в юности. А я отрицаю. Ведь также говорят… что по наследству может передаться не только внешность, но и судьба. А плечи Дарси слишком хрупки для такого бремени. Ни за что… ни за что на свете она не должна ступить на ту же дорожку, по которой пошла её бабушка. Поэтому я всегда ей говорю: «Ты в миллионы раз красивее меня. Я вообще была страшненькой. Посмотри на фотографии – никакого сходства»! Но вопреки моим желаниям, Дарси всегда нравилось, когда её сравнивают со мной. Она упрямая. Но гораздо умнее меня, а это главное отличие. И оно немного утешает.
Два других мои внука – Клейтон и Ник, те ещё сорванцы. На несколько лет старше Дарси и являются её двоюродными братьями. Подтрунивают над ней, дразнят, но, безусловно, любят, иначе с чего это им было ввязываться в драку с мальчишками, которые посмели на всю школьную столовую высмеять веснушки их обожаемой сестрёнки?
Мои внуки, мои дети — моё хрупкое счастье.
— Где твоя мама, Дарси? — моё время пришло и говорить было сложно, но моя внучка сидит передо мной и обливается горькими слезами… Что я могу? Улыбнуться. Взять её за руку. Утешить.
— Мама встречает остальных. Они уже едут, бабуль. Не спи, ладно? Ты не должна спать. Ведь сейчас не ночь, взгляни в окно.
Небо. Грозовое, тяжёлое. Свинцовые тёмно-синие тучи похитили солнце и готовы обрушить на землю всю свою мощь.
Тёмно-синие… давно я не вспоминала цвет Его глаз.
— Всё ведь будет в порядке?
— Конечно, моя хорошая. Дарси? Дарси?.. Посмотри на меня. Хорошо. А теперь вытри слёзы и улыбнись. Подари мне свою прекрасную улыбку.
Дарси слабо улыбнулась и дышать стало легче.
— Дарси, — я держала её ладонь в своей и говорила из последних сил, — помнишь тот день, когда я учила тебя фотографировать?
Дарси кивнула и по её румяным щекам прокатились две большие слезинки.
— Помнишь, как я говорила тебе уделять внимание мелочам? Самым незначительным, неприметным и на первый взгляд совершенно неинтересным?
— Помню…
— Иногда… в этих мелочах может заключаться гораздо больший смысл, чем в том, что способно заметить большинство.
— Ты говоришь о том парне с фотографии в парке аттракционов, который случайно попал в кадр?
— Верно. И о нём тоже. Иногда, милая моя девочка, судьба посылает нам знаки свыше, заметь которые мы вовремя, всё могло бы сложиться иначе. Умение смотреть мимо блестящего на солнце бриллианта, способно раскрыть истинную красоту в самом обычном неприглядном камешке позади этого бриллианта.
— Зачем ты мне это говоришь, бабушка?
— Чтобы не спать, — выдавила хриплый смешок и закашлялась. — Дарси. Истина сокрыта в мелочах. В незаметных движениях, в кротких улыбках, в обычном приветствии, в том, к чему мы привыкли и принимаем как должное, забывая, что всё этом мире не вечно. Будь открыта миру, люби этот мир, люби людей. Смотри в самую глубь, в самое сердце и никогда не ведись на поводу у желаний. Желания бывают опасны.
— Бабушка… ты говоришь так… будто…
— Ничто в этом мире не вечно, Дарси. Даже твоя бабушка.
— Только не говори, что ты уходишь на небеса! Я не верю в эту чушь!
— О, и правильно. Не надо. Не верь. Верь во что-то большее. В то, что спрятано за этими небесами и не подвластно взгляду.
— А сейчас ты скажешь, что всегда будешь жить в моём сердце и поэтому я должна перестать реветь, как ребёнок.
— Ребёнок? Где? Ты у меня большая умная девочка, и ты прекрасно знаешь, что есть вещи, которые никто не может изменить. А если будешь продолжать плакать, это меня расстроит. Ты ведь не хочешь, чтобы твоя бабушка была расстроена?
— Нет… не хочу…
— Вот и хорошо.
— Но он… он сказал! Сказал, что с тобой всё будет в порядке!
— Сказал? Кто? Твой папа?
— Нет! Папа говорил, что всё наоборот, что тебе всё хуже! А тот парень… тот парень сказал, что с тобой всё будет в порядке! Тогда почему ты сейчас лежишь здесь, а я делаю вид, что не понимаю, что с тобой происходит?!!
Сердце забилось так громко и так неистово, что рёбрам стало больно. Грудь сжалась, во рту сухо и горячо… Мир поплыл перед глазами. Больно дышать, страшно дышать. Шрамы на сердце разошлись и приносят боль.
Дарси.
Он пришёл за Дарси?!!
— Какой… парень, Дарси?! Какой парень?!!
— Бабушка… успокойся. Мне позвать врача?
— Какой парень, Дарси?!!
— Не знаю… я не видела его лица. Он стоял ко мне боком и на его голове был капюшон. Он просто подошёл ко мне сегодня утром, когда я ждала маму у школы и сказал, что с тобой всё будет в порядке, что он позаботится об этом и чтобы я не смела тебя расстраивать! Бабушка… Бабушка...
— Что ещё он говорил?
— Какую-то чушь…
— Какую?!
— Я позову доктора…
— Дарси! Что ещё он говорил?!
— Ничего такого! Я не знаю… не знаю почему поверила ему. Наверное, потому что хотела поверить в то, что с тобой всё будет хорошо. Но это не так. Ты ведь умираешь?!
— Что он сказал, Дарси? Какую чушь?
— Просил передать привет от… от какого-то Рай… Райта, что ли, и Джоан. Кто это такие?
Вспышка. Темнота. Вспышка. Темнота.
Боль.
— Бабушка! БАБУШКА!
— Дарси… ты ведь знаешь, как я всех вас люблю? Знаешь, ведь? Передай им… им всем мои слова. Скажи, что… что…
— Бабушка!
— Они… вы… вы все… сделали… меня счастливой. Это правда. Если бы не вы…
Вспышка. Темнота.
Белый потолок больничной палаты закружился в вальсе. Плач Дарси добивает моё умирающее, стонущее сердце, которое ведёт отсчёт на секунды.
Вот и всё. Смерть. Я готова встретить её, принять, с улыбкой на устах и с тревогой на душе за тех, кого оставляю.
Готова закончить эту жизнь и начать новую… пустую и бессмысленную. Жизнь, в которой у меня вновь никого не будет. Так Он говорил. Так обещал.
Тёплая рука коснулась моей, переплела пальцы и с силой сжала.
Мой сын? Руперт или Итан? Они пришли? Не хочу, чтобы они видели то, как я ухожу. Не хочу, чтобы страдали…
Дарси обнимает меня, её горячие слёзы скользят по моей шее и прячутся в больничной сорочке. Пытаюсь найти глазами моих детей, но не вижу ни одной рыжеволосой шевелюры… Волосы человека, что держит меня за руку, черны, как ночь. Глаза… синие-синие, бездонные, как небо за окном, печальные. Такие, какими я их помню.
Я ждала этого момента всю свою жизнь. Молчала, душилась, верила, что с ним… с Тайлером покончено, но всегда знала, как велик мой самообман.
Чувства в моём старом покалеченном временем теле разливаются горячей лавой, воскрешая в памяти изувеченные воспоминания. Дышать больно, почти невозможно и я даже не стараюсь. Мои глаза застыли, потому что я боюсь моргнуть, боюсь, что мираж исчезнет. Боюсь потерять его вновь.
Хочу, пытаюсь сказать… назвать его имя… имя человека, который стал моим наваждением, проклятьем, спасением и большой любовью, но он прикладывает палец к моим губам и едва заметно качает головой.
Тайлер…
Тайлер…
Тайлер…
Невыносимо горячая, как расплавленный воск слеза предаёт меня и скатывается из уголка глаза. Обжигает кожу, шипит, не приносит облегчения.
Тайлер тянет меня за руку… Зачем? Я не могу встать. Но я встаю. Легко, словно невесома, словно парю в воздухе, словно стала птицей, которая наконец вырвалась из клетки.
И я вижу себя. На больничной койке, в объятьях внучки. Мёртвую. Оставившую эту жизнь… Жизнь о которой не жалею.
— Мика… — Его шепот, ласковый, болезненный, горестный. И мне больше не хочется на него смотреть, нет сил, нет желания… Потому что это — не счастливый конец. Это — доказательство моего больного наваждения.
Ведь я всё ещё жду. Жду, когда мы сможем разделить жизнь, одну на двоих. Настоящую, людскую жизнь. Будет ли это? Возможно ли это?
— Мика…
«Мне жаль», — читается в его глазах.
«Сколько ещё раз ты будешь провожать меня перед смертью»?
«Столько… сколько потребуется».
«Уходи».
«Не могу. Я пришёл проводить тебя».
«Куда? В новую жизнь? Что если я не хочу»?
«Здесь твоя семья»…
Мои дети забегают в палату, их жёны и мои внуки.
Не могу на это смотреть. Слишком тяжело.
Они плачут. Итан хватается за волосы и мешком оседает на пол. Руперт пытается оттащить от меня сопротивляющуюся Дарси. Клейтон и Ник застыли в дверях, как громом поражённые, бледные, потерянные.
Хочется кричать.
Хочется обнять их. Утешить. Просить прощения и рыдать навзрыд.
Моя семья…
Мои любимые…
Но вместо них меня обнимает Тайлер. Проводник смерти.
«Я не хочу их оставлять».
«Пришло время. Пора. Мика, твоя душа должна идти дальше».
«Должна?.. Разве»?
«Ты не можешь остаться с ними».
«Но я хочу».
«Ты не можешь. Ты должна пойти со мной. Таковы правила».
«Ты знаешь, как я отношусь к правилам».
«Это ничего не изменит».
«Зачем ты пришёл, Тайлер, если не собираешься забрать меня с собой? Это так несправедливо».
Елена Филон
Бонус-рассказ
«Люди не отдельные искорки, летящие во тьму и угасающие без следа, люди — звенья в бесконечной цепи, протянутой из прошлого в необозримое будущее».
Ефремов И.
В чём ваша вера? Правильна ли ваша вера? Во что вы верите и как велико, безгранично желание обрести, коснуться, почувствовать то, что живёт глубоко в вашем сердце? То, чем ни с кем не готовы поделиться. То самое, сокровенное, дорогое, только ваше и больше ничьё. То, чему целиком и полностью отдана ваша вера. Ваша душа.
Желание.
Мечта.
Страшная, необузданная и негласная. Только ваша. Ваша родная. То, чем вы дышите. Открываете глаза только благодаря вере в вашу многострадальную мечту изо дня в день, из года в год, как одержимые самим дьяволом пускаетесь во все тяжкие желая забыться в безрассудстве, в пороке. Раствориться в собственных желаниях, прогибаться под ними, ломать себя ради них и продолжать жить. С улыбкой на лице. Со счастьем в глазах. Обнимать близких и родных, врать о том, как беззаботна и радостна ваша жизнь и чувствовать, как с каждой ложью чёрная дыра в сердце становится всё больше. Всё больше. Больше.
И вы уже не вы. Вы кто-то, кто живёт на поводу у собственных желаний, у собственной одержимости. Безумной. Пугающей. Невыносимой.
И тогда вы ломаетесь. Ваша вера даёт трещину. Ваши желания летят в бездну отчаянья и гнева. Вы злитесь. Сначала на себя. Затем яростно проклинаете причину собственных желаний.
Сердце в груди кровоточит, сыплет искры, прожигая вас изнутри. Становится настолько больно, что каждый вздох невыносим.
Хочется прекратить дышать. Рассыпаться на осколки, потеряться в собственном наваждении и утонуть в пучине могучего океана. Синего-синего. Как грозовое небо. Как Его глаза.
Я пыталась жить. Пыталась быть счастливой. Я искала своё счастье везде, куда бы ни шла — другое счастье, никак не связанное с Ним, после того, как Он меня оставил. Я оказалась слаба. Я неистово верила в то, что это возможно.
Таково было моё первое желание, моя мечта, моя цель, мой смысл жизни — забыться, оставить в прошлом, выбросить из сердца и из головы нереальное, ненужное, потеряться во времени и жить ради себя. Ради себя… ведь так это просто.
Я знала — третьего шанса не будет. Третьего шанса, чтобы обнять маму и поцеловать отца. Чтобы завтракать с ними каждое утро, а потом убегать на работу, позже встречаться с друзьями, с Шерли и с её мужем, и просто быть собой.
Я должна быть счастливой!
Я хочу быть счастливой!
Без него. Без Тайлера. Без проводника избранного самой смертью, который забирает души из мира живых и навеки заточает в Лимбе.
Я хотела, чтобы всё это стало сном. Пусть и кошмарным, но далёким, пройденным этапом.
Это был самообман.
Моя вера оказалась такой же бессмысленной, как вера умирающего бродячего пса на обочине, попавшего под колёса машины, что его найдут, заметят, помогут.
Тщетно.
Вера — не залог того, что всё пойдёт по плану. В реальном мире мысли не достаточно материальны.
И когда я сломалась, окончательно разрушив собственный хрупкий мир, который пыталась удерживать на плаву долгие годы, Он послал мне Его. Тайлер послал мне человека, который вытащил меня из бездны собственных грёз и страданий. Это Тайлер нашёл Его. Тайлер сделал так, что бы мы встретились. Была уверена в этом также сильно как и в том, что никогда… никогда в жизни не смогу полюбить этого доброго, заботливого, любящего человека, который теперь рядом со мной, так же сильно, как однажды смогла полюбить самого проводника смерти.
Но полюбила.
Всем сердцем, всей душой, всем своим существованием. Полюбила тех, кого подарил мне человек, ставший моим мужем. В них — в своих детях, я нашла то, что искала долгие бессмысленные годы.
Я нашла покой.
Только благодаря им — двум рыжеволосым сорванцам, мальчишкам, которых только мы с мужем и наши родители могли отличить один от одного; мои мальчики были похожи как две капли воды. И мои мальчики даже не подозревают о том, что спасли свою маму от гибели.
Тайлер знал. Знал это, когда отправлял меня на встречу с собственным мужем.
Мой будущий муж… он нашёл меня на мосту, в то время, когда я готова была прыгнуть, сорваться. Я кричала, рвала горло до крови, звала его… Тая. Верила, что он придёт. Верила — остановит. Верила, что заберёт меня с собой.
Глупая. Вновь играла со смертью. Какие же люди порой странные неразумные создания. Даже те, кто знает, что ТАМ. Там, где обрывается линия судьбы.
И Тайлер послал мне его. Не пришёл сам. Отправил незнакомца в сером невзрачном плаще, который сумел достучаться до моего воспалённого сознания и за руку увёл с того злополучного моста.
А ведь я была готова.
Мне было невыносимо. Больно. Страшно. Пусто. Одиноко.
Теперь же моя вера отдана им – моим детям. Моим внукам. Моему мужу. Моей семье. И пока я здесь, рядом с ними, Тайлера не существует, я больше не чувствую его присутствия. Он освободил меня. Вернул способность дышать, без него, без человека, чью могилу посещаю каждый год… и больше не лью слёзы, потому что обрела своё счастье. Вымученное, долгожданное счастье.
И как только моя жизнь подойдёт к концу, я разрешу этой больной, неправильной, жестокой вере в Него… вернуться. Позволю, потому что помню — он обещал. Помню. Жду. Но не плачу. Я улыбаюсь.
Дыра на сердце затянулась, но сердце навеки покрыто рубцами. Рубцами, которые запечатали мою любовь к синим печальным глазам, к непослушным взъерошенным и чёрным как смоль локонам, к тёмным губам, которые научились дарить мне улыбку…
Любовь. Какой же разной она бывает.
Любовь, которая живёт глубоко в моём сердце, будет жить столько же, сколько моя душа. Вечно.
***
— Бабушка… Бабушка, не спи… Слышишь? Не закрывай глаза. Папа уже едет, он велел мне следить за тем, чтобы ты не спала. Говори со мной, ладно?
— Конечно, милая. Я не сплю. Претворяюсь просто. Устала.
— Тебе… больно?
— Нет, что ты, Дарси. Конечно, мне не больно, ты ведь со мной. Моя хорошая. Ну же… откуда слёзы? Почему плачешь? Больница – не самое страшное место в мире, можешь поверить.
— Я слышала, как папа и дядя Итан говорили о том, что тебе становится хуже. Ты ведь… ты ведь не умираешь, правда?
Моя внучка. Дарси. Ей всего двенадцать. Или Уже двенадцать. Прежде я и не задумывалась над тем, какой взрослой она уже стала. Смышлёная, умная, красивая… С длинными рыжими локонами и ясными голубыми глазами. Многие говорят, что Дарси очень похожа на меня в юности. А я отрицаю. Ведь также говорят… что по наследству может передаться не только внешность, но и судьба. А плечи Дарси слишком хрупки для такого бремени. Ни за что… ни за что на свете она не должна ступить на ту же дорожку, по которой пошла её бабушка. Поэтому я всегда ей говорю: «Ты в миллионы раз красивее меня. Я вообще была страшненькой. Посмотри на фотографии – никакого сходства»! Но вопреки моим желаниям, Дарси всегда нравилось, когда её сравнивают со мной. Она упрямая. Но гораздо умнее меня, а это главное отличие. И оно немного утешает.
Два других мои внука – Клейтон и Ник, те ещё сорванцы. На несколько лет старше Дарси и являются её двоюродными братьями. Подтрунивают над ней, дразнят, но, безусловно, любят, иначе с чего это им было ввязываться в драку с мальчишками, которые посмели на всю школьную столовую высмеять веснушки их обожаемой сестрёнки?
Мои внуки, мои дети — моё хрупкое счастье.
— Где твоя мама, Дарси? — моё время пришло и говорить было сложно, но моя внучка сидит передо мной и обливается горькими слезами… Что я могу? Улыбнуться. Взять её за руку. Утешить.
— Мама встречает остальных. Они уже едут, бабуль. Не спи, ладно? Ты не должна спать. Ведь сейчас не ночь, взгляни в окно.
Небо. Грозовое, тяжёлое. Свинцовые тёмно-синие тучи похитили солнце и готовы обрушить на землю всю свою мощь.
Тёмно-синие… давно я не вспоминала цвет Его глаз.
— Всё ведь будет в порядке?
— Конечно, моя хорошая. Дарси? Дарси?.. Посмотри на меня. Хорошо. А теперь вытри слёзы и улыбнись. Подари мне свою прекрасную улыбку.
Дарси слабо улыбнулась и дышать стало легче.
— Дарси, — я держала её ладонь в своей и говорила из последних сил, — помнишь тот день, когда я учила тебя фотографировать?
Дарси кивнула и по её румяным щекам прокатились две большие слезинки.
— Помнишь, как я говорила тебе уделять внимание мелочам? Самым незначительным, неприметным и на первый взгляд совершенно неинтересным?
— Помню…
— Иногда… в этих мелочах может заключаться гораздо больший смысл, чем в том, что способно заметить большинство.
— Ты говоришь о том парне с фотографии в парке аттракционов, который случайно попал в кадр?
— Верно. И о нём тоже. Иногда, милая моя девочка, судьба посылает нам знаки свыше, заметь которые мы вовремя, всё могло бы сложиться иначе. Умение смотреть мимо блестящего на солнце бриллианта, способно раскрыть истинную красоту в самом обычном неприглядном камешке позади этого бриллианта.
— Зачем ты мне это говоришь, бабушка?
— Чтобы не спать, — выдавила хриплый смешок и закашлялась. — Дарси. Истина сокрыта в мелочах. В незаметных движениях, в кротких улыбках, в обычном приветствии, в том, к чему мы привыкли и принимаем как должное, забывая, что всё этом мире не вечно. Будь открыта миру, люби этот мир, люби людей. Смотри в самую глубь, в самое сердце и никогда не ведись на поводу у желаний. Желания бывают опасны.
— Бабушка… ты говоришь так… будто…
— Ничто в этом мире не вечно, Дарси. Даже твоя бабушка.
— Только не говори, что ты уходишь на небеса! Я не верю в эту чушь!
— О, и правильно. Не надо. Не верь. Верь во что-то большее. В то, что спрятано за этими небесами и не подвластно взгляду.
— А сейчас ты скажешь, что всегда будешь жить в моём сердце и поэтому я должна перестать реветь, как ребёнок.
— Ребёнок? Где? Ты у меня большая умная девочка, и ты прекрасно знаешь, что есть вещи, которые никто не может изменить. А если будешь продолжать плакать, это меня расстроит. Ты ведь не хочешь, чтобы твоя бабушка была расстроена?
— Нет… не хочу…
— Вот и хорошо.
— Но он… он сказал! Сказал, что с тобой всё будет в порядке!
— Сказал? Кто? Твой папа?
— Нет! Папа говорил, что всё наоборот, что тебе всё хуже! А тот парень… тот парень сказал, что с тобой всё будет в порядке! Тогда почему ты сейчас лежишь здесь, а я делаю вид, что не понимаю, что с тобой происходит?!!
Сердце забилось так громко и так неистово, что рёбрам стало больно. Грудь сжалась, во рту сухо и горячо… Мир поплыл перед глазами. Больно дышать, страшно дышать. Шрамы на сердце разошлись и приносят боль.
Дарси.
Он пришёл за Дарси?!!
— Какой… парень, Дарси?! Какой парень?!!
— Бабушка… успокойся. Мне позвать врача?
— Какой парень, Дарси?!!
— Не знаю… я не видела его лица. Он стоял ко мне боком и на его голове был капюшон. Он просто подошёл ко мне сегодня утром, когда я ждала маму у школы и сказал, что с тобой всё будет в порядке, что он позаботится об этом и чтобы я не смела тебя расстраивать! Бабушка… Бабушка...
— Что ещё он говорил?
— Какую-то чушь…
— Какую?!
— Я позову доктора…
— Дарси! Что ещё он говорил?!
— Ничего такого! Я не знаю… не знаю почему поверила ему. Наверное, потому что хотела поверить в то, что с тобой всё будет хорошо. Но это не так. Ты ведь умираешь?!
— Что он сказал, Дарси? Какую чушь?
— Просил передать привет от… от какого-то Рай… Райта, что ли, и Джоан. Кто это такие?
Вспышка. Темнота. Вспышка. Темнота.
Боль.
— Бабушка! БАБУШКА!
— Дарси… ты ведь знаешь, как я всех вас люблю? Знаешь, ведь? Передай им… им всем мои слова. Скажи, что… что…
— Бабушка!
— Они… вы… вы все… сделали… меня счастливой. Это правда. Если бы не вы…
Вспышка. Темнота.
Белый потолок больничной палаты закружился в вальсе. Плач Дарси добивает моё умирающее, стонущее сердце, которое ведёт отсчёт на секунды.
Вот и всё. Смерть. Я готова встретить её, принять, с улыбкой на устах и с тревогой на душе за тех, кого оставляю.
Готова закончить эту жизнь и начать новую… пустую и бессмысленную. Жизнь, в которой у меня вновь никого не будет. Так Он говорил. Так обещал.
Тёплая рука коснулась моей, переплела пальцы и с силой сжала.
Мой сын? Руперт или Итан? Они пришли? Не хочу, чтобы они видели то, как я ухожу. Не хочу, чтобы страдали…
Дарси обнимает меня, её горячие слёзы скользят по моей шее и прячутся в больничной сорочке. Пытаюсь найти глазами моих детей, но не вижу ни одной рыжеволосой шевелюры… Волосы человека, что держит меня за руку, черны, как ночь. Глаза… синие-синие, бездонные, как небо за окном, печальные. Такие, какими я их помню.
Я ждала этого момента всю свою жизнь. Молчала, душилась, верила, что с ним… с Тайлером покончено, но всегда знала, как велик мой самообман.
Чувства в моём старом покалеченном временем теле разливаются горячей лавой, воскрешая в памяти изувеченные воспоминания. Дышать больно, почти невозможно и я даже не стараюсь. Мои глаза застыли, потому что я боюсь моргнуть, боюсь, что мираж исчезнет. Боюсь потерять его вновь.
Хочу, пытаюсь сказать… назвать его имя… имя человека, который стал моим наваждением, проклятьем, спасением и большой любовью, но он прикладывает палец к моим губам и едва заметно качает головой.
Тайлер…
Тайлер…
Тайлер…
Невыносимо горячая, как расплавленный воск слеза предаёт меня и скатывается из уголка глаза. Обжигает кожу, шипит, не приносит облегчения.
Тайлер тянет меня за руку… Зачем? Я не могу встать. Но я встаю. Легко, словно невесома, словно парю в воздухе, словно стала птицей, которая наконец вырвалась из клетки.
И я вижу себя. На больничной койке, в объятьях внучки. Мёртвую. Оставившую эту жизнь… Жизнь о которой не жалею.
— Мика… — Его шепот, ласковый, болезненный, горестный. И мне больше не хочется на него смотреть, нет сил, нет желания… Потому что это — не счастливый конец. Это — доказательство моего больного наваждения.
Ведь я всё ещё жду. Жду, когда мы сможем разделить жизнь, одну на двоих. Настоящую, людскую жизнь. Будет ли это? Возможно ли это?
— Мика…
«Мне жаль», — читается в его глазах.
«Сколько ещё раз ты будешь провожать меня перед смертью»?
«Столько… сколько потребуется».
«Уходи».
«Не могу. Я пришёл проводить тебя».
«Куда? В новую жизнь? Что если я не хочу»?
«Здесь твоя семья»…
Мои дети забегают в палату, их жёны и мои внуки.
Не могу на это смотреть. Слишком тяжело.
Они плачут. Итан хватается за волосы и мешком оседает на пол. Руперт пытается оттащить от меня сопротивляющуюся Дарси. Клейтон и Ник застыли в дверях, как громом поражённые, бледные, потерянные.
Хочется кричать.
Хочется обнять их. Утешить. Просить прощения и рыдать навзрыд.
Моя семья…
Мои любимые…
Но вместо них меня обнимает Тайлер. Проводник смерти.
«Я не хочу их оставлять».
«Пришло время. Пора. Мика, твоя душа должна идти дальше».
«Должна?.. Разве»?
«Ты не можешь остаться с ними».
«Но я хочу».
«Ты не можешь. Ты должна пойти со мной. Таковы правила».
«Ты знаешь, как я отношусь к правилам».
«Это ничего не изменит».
«Зачем ты пришёл, Тайлер, если не собираешься забрать меня с собой? Это так несправедливо».
