Мы не плодим тварей и не выпускаем их за ворота, кем бы они ни были раньше. Мы убиваем их. И тебя тоже убьют, потому что ты уже сейчас практически тварь.
Он пристально посмотрел мне в глаза, будто желая добавить что-то ещё, но так и не решился: отошёл на шаг назад и расстегнул замок на своей крутке.
— Раздевайся, я сказал.
Непослушными пальцами сделала то, что он велел. Не стала спорить и задавать вопросов. Мне это было не нужно. Да и голова настолько сильно не соображала, что голос Чейза был единственной точкой опоры, за которую я цеплялась, чтобы не потерять сознание.
Осталась в одном топе и протянула ему свою куртку. Чейз забрал её, оторвал широкую полоску ткани от своей футболки, оголив несколько стальных кубиков пресса и косые мышцы живота образующие шикарную букву V, и туго перевязал ей рану на моём предплечье. Затем отдал мне свою куртку с целым рукавом, а сам нацепил мою; размером они не сильно отличались — обе были огромными.
— От меня не отходить, ясно? — отдавал команды он, а я всё провожала размытым взглядом тёмную полоску сбегающую от его пупка вниз; прячась за поясом штанов. — Поменьше шатайся, делай вид, что просто вымотана. Не задавай вопросов и не отвечай на них. Сигнал тревоги ещё не стих, они добивают последних, это наш шанс попасть в казармы незамеченными.
— Поняла, — пробормотала едва слышно, глядя в эти бездонные глаза, которые я так ненавижу и которые так сильно гипнотизируют.
И вот опять. Он застыл. Вид такой, будто собирается сказать что-то ещё, но не может себя заставить. Кажется, даже взгляд его потеплел. Или это у меня слишком сильное помутнение рассудка?..
— Пошли, — толкнул меня вперёд.
Не помню как, но мы оказались в его комнате. Чейз велел сесть на кровать и не двигаться до его возвращения.
Дверь хлопнула и в замочной скважине раздался щелчок.
Большие хлопья снега кружились за окном, словно и не было адской ночи. Они казались слишком идеальными, чтобы укрывать собой обезображенные тела. Они были слишком чистыми, чтобы касаться грязной плоти. Но благодаря им в комнате было светло и это было своеобразным облегчением, потому что сейчас мне совсем не хотелось сидеть одной в темноте.
Комната Чейза оказалась такого же размера, как и моя — такая же маленькая, она не оправдала моих фантазией по поводу двухуровневых апартаментов. Единственной разницей была ещё одна дверь рядом с входной и, если честно, сейчас мне плевать, что за ней находится.
Села на стул и уткнулась локтями в колени. На кровать я бы ни за что не села — в комнате всё ещё витал дух Марлин. А что если они и на стуле это…
Чёрт.
Сползла на пол и больше не шевелилась до возвращения Чейза.
— Прости, я потеряла шапочку, что ты одел мне на вышке, — сказала, ещё до того, как Чейз закрыл дверь.
Что сказала?
Он промолчал. Счёл, что я брежу.
— Где Ронни? — сипло спросила, после того, как он повернул ключ в скважине.
— В безопасном месте.
— Ты опять его оставил?
Чейз остановился напротив меня и присел на корточки. Сейчас его лицо казалось просто уставшим, мрачным, перепачканным.
— Мне уйти? Тебе не нужна помощь? — тихо спросил он.
— О, так ты выбрал меня. Как приятно.
— Я могу прямо сейчас от тебя избавиться и уйти к брату.
Заглянула в его недовольные глаза: просто, легко, безо всякого вызова и желания размазать по стенке, и даже слегка приподняла губы в улыбке. В ответ брови Чейза сдвинулись, он ещё недолго пытался сообразить, что происходит, но затем резко поднял меня с пола и расстегнул молнию на моей куртке.
Я снова осталась в одном топе, ощущая себя практически голой. Это странно, но даже в таком, почти убитом состоянии, первое, о чём я подумала это как выглядят мои подмышки. Надеюсь, с ними всё в порядке.
За ещё одной дверью оказалась тесная ванная комната. Такая тесная, что мы стояли почти впритирку друг к другу. Чейз зажёг свечу и поставил на крохотную тумбочку. Снял пропитанный кровью кусок ткани с моего предплечья и промыл рану над раковиной, какой-то жидкостью в прозрачном пузырьке. Затем пропитал чем-то кусок белой ткани — по запаху похоже на спиртовой раствор, — и начал аккуратно обрабатывать края рваной раны.
От резкой боли упёрлась лбом ему в грудь, с силой прикусив губу, чтобы не завыть, как раненый зверь. И не издала ни звука.
У Чейза даже чистый бинт оказался в наличии, которым он впоследствии перевязал мне руку. Не понимаю. Зачем он всё это делает, если сам сказал — я почти тварь. Зачем переводит медикаменты? Ронни здесь нет. Он ничего не увидит и ни в чём не сможет упрекнуть брата. Чейз прямо сейчас мог бы пристрелить меня, а через сутки сказать мальчишке, что я стала тварью и от меня избавились.
Но мне нужны эти сутки. И я готова умолять Чейза, чтобы он дал мне их.
Он закрыл за нами дверь ванной комнаты и кивнул на кровать. С тяжёлым вздохом я присела на край стола.
— Что там на улице? Когда уже сирена заткнётся? — мой голос был до такой степени слабым, что я сама его еле сслышала. И, кажется, меня начинало лихорадить. Лихорадить, в смысле — трясти от холода. Потому что при заражении этим чёртовым вирусом температура тела стремительно опускается и может достичь отметки в 34 градуса.
Другими словами, более научными — это сепсис, заражение крови. Бактерии в крови стремительно размножаются, нервной системе скоро должен прийти конец, терморегуляция нарушена. Я ведь уже говорила, что немного шарю в медицине? В общем, мой организм отравлен.
— Перечисли симптомы, — голос Чейза всё ещё был способен прорваться в моё помутнённое сознание.
— Ладно, — он шумно вздохнул, — просто кивай. Сухость во рту?
Кивок.
— Головокружение?
Кивок.
— Слабость?
— Не видно?
— Озноб?
Кивок.
— Ломота в суставах?
Кивок.
Тошнота?
Кивок. Хотя сегодня меня тошнит всё время.
— Разве тебе не нужно ко всем? — О, я ещё способна найти глаза на его мрачном лице. — Ты ведь должен быть с отрядом.
Чейз так и не ответил ни на один вопрос. Недолго думая подхватил меня на руки и уложил в постель.
Я начала брыкаться:
— Нет, спасибо! Я не буду лежать в постели, в которой ты трахал свою подружку.
— Замолчи, — и это даже не прозвучало грубо. — Просто замолчи. Пока тебя никто не услышал.
От такой внезапной перемены в его голосе я не могла не замолчать. Мой распухший язык просто не знал, что на это ответить.
Чейз присел на край кровати и запустил руку в свои взъерошенные волосы. Он выглядел… растерянным.
Это из-за меня что ли?
— Когда ты меня им сдашь? — спросила, едва шевеля губами.
Ответ меня ещё больше обескуражил:
— Я не сдам тебя.
Его руки… кажется они дрожат. Или это у меня перед глазами всё трясётся?
Чейз резко поднялся на ноги и принялся мерять комнату шагами.
— Лекарство изобретаешь? — Я всё ещё способна шутить, хотя вспышки в глазах говорят лишь о том, что лучше бы мне заткнуться.
Когда Чейз загородил своим идеальным телом окно, стихла сирена, что говорило о том, что тварей в городе перебили, ну, почти перебили, одна из них всё ещё лежит здесь и дышит.
На какое-то время я потеряла сознание, а когда очнулась меня бил такой сильный озноб, что единственным звуком нарушающим тишину в комнате был звук клацанья моих зубов. Чейз укрыл меня единственным имеющимся здесь одеялом, хотя наверняка знает, что даже тысяча таких одеял не избавит меня от холода.
Он был здесь. Он не ушёл. Он не спал и, кажется, даже не собирался отдыхать после ночи смерти и безумия. Сидел напротив на стуле, уперев локти в колени, и не сводил пронзительно-зелёных глаз с моего лица. О чём он думает?
— О чём ты думаешь? — Думаю это одни из моих последних слов на сегодня.
Он не отвечал, просто продолжал пристально изучать моё почти мёртвое лицо. Так, будто бы впервые увидел. Так, будто бы и не было между нами той неприязни заставляющей постоянно осыпать друг друга проклятиями.
— Что с лицом? — прохрипела и сильно закашлялась; кажется, зараза добралась до лёгких. — Ты ведь мечтал от меня избавиться… Хотел, чтобы я исчезла.
Он перевёл тяжёлый взгляд на свои руки, будто бы и их увидев впервые, а его следующие слова прозвучали совсем тихо, почти беззвучно:
— Сказал бы мне сейчас кто-нибудь, почему я больше этого не хочу…
И тишина. Везде. В комнате. В моей голове.
Может, я всё ещё сплю? Или у меня начались галлюцинации…
Разве не эти слова я хотела от него услышать? Не о них ли я даже втайне от самой себя мечтала? Не знаю, что было раньше. И сейчас не время себе в этой признаваться. Потому что ситуация абсолютно неподходящая. Ситуация, когда он не должен говорить таких слов.
Наверное, пора рассказать, пока Чейз не сказал чего-нибудь ещё, о чём впоследствии сильно пожалеет. А он пожалеет! Это я точно знаю! И я не хочу, чтобы он возненавидел меня ещё сильнее, если это конечно возможно.
И опять у него такой вид, словно он тщетно пытается заставить себя что-то произнести. Что-то важное.
— Джей…
— Чейз… — Мы одновременно назвали имена друг друга и я даже дышать перестала.
— Что? — хрипло спросил он.
Что происходит? Что творится с его лицом, с глазами?.. Где равнодушие? Где каменная маска? Пусть немедленно вернётся на место! Сейчас он не должен быть таким! Потому что я собираюсь открыть страшную тайну, которая ему точно не понравится!
Он даже по имени меня только что назвал!
И это плохо.
— Чейз… — сглотнула сухой комок в горле и почему-то ощутила укол вины. — Чейз я… в общем, — откашлялась, — в моей комнате лежит книга, она там одна, если будет интересно возьми почитать. Дело в том что… что, чёрт… Дело в том, что… меня… меня уже кусали.
«Вот так. Молодец, Джей. Начало положено. Самое страшное сказано, продолжай и дальше пялится в потолок и шевелить языком.»
— В Скале. Моё ДНК… я не… я не восприимчива к вирусу. Это всё какой-то долбанный иммунитет. Лейкоциты в моей крови примерно через сутки убьют клетки заразы, и я… со мной всё будет в порядке. Мне просто нужны эти сутки. Мне просто нужно переболеть… Потому что я никогда не стану тварью. Я просто не могу ею стать.
Вам было интересно, зачем в своём и без того переполненном рюкзаке я таскаю книгу Докинза «Эгоистичный ген»? Что ж, от неё и в правду пришла пора избавиться, там написано много чего занимательного, но ответа на свой вопрос я так и не нашла. Просто там не написано про вирус и тварей, а я, кажется, должна была стать одной из них, когда зелёный дым наполнял лёгкие и что-то делал с молекулами моей ДНК двенадцать лет назад.
Мне не было с кем поговорить на эту тему, пришлось выстраивать свою цепь логических догадок и единственное к чему я пришла, это было умозаключение о том, что я тоже стала уродом, только другим.
Как бы это объяснить...
Мой организм не дал отпор заразе, как например, дал организм моей матери. Молекулы моей крови приняли вирус, переварили его и видоизменились — не просто оттолкнули. И я изменилась. Я в каком-то роде тоже стала тварью, только цвет кожи остался прежним и людей я не ем. И всё-таки я считаю себя таким же переработанным мусором, над которым поглумилась природа, потому что быть обычным человеком я точно перестала.
Как я впервые узнала о том, что не могу заразиться?
Это случилось в одну из ночей на первом году моей работы в бойцовском клубе. Яма, в которой проходил бой, находилась практически у самого подножья стены. Ну про стены Скалы я уже рассказывала — они очень и очень далеки от идеальных. Твари напали в самый разгар второго раунда. Кровь, куски плоти, вопли, бегущие люди, давящие друг друга. Думаю, не стоит уделять всему этому много внимания; то ещё было зрелище.
Всё что я должна была делать — это бежать. Мне ни к чему было выполнять работу банд и пытаться перебить тварей. Пусть сами её выполняют, а меня дома ждала Кристина, я должна была быть рядом с ней.
Не знаю, как я её не заметила — женщину с «фосфорным» лицом. Наверное, недостаток сна так сказался на моём состоянии. Она напала со спины и вонзила острые зубы прямо в то место внизу затылка, где ещё растут волосы, но уже есть мягкое основание шеи. Тогда я быстро скинула тварь с себя и перерезала ей горло, оставив голову болтаться на позвоночнике, но было поздно — меня заразили.
Я добрела до дома, пока Скверна не успела сцапать инфицированную, лишь для того, чтобы попрощаться с Кристиной и уйти. Я не знала, что будет с ней дальше и как она выживет без меня, на какие средства будет есть и где будет спать, но больше я ничего не могла сделать. Я была вынуждена оставить её. Ради неё самой.
Только я не ушла. Кристина не позволила. Да и состояние у меня, по правде говоря, было такое, что я бы даже уползти не смогла. Симптомы вы знаете. Меня накрыло с головой. Я всунула Кристине в руки нож и сказала, чтобы она вонзила мне его в шею, как только мои глаза нальются кровью, или кожа позеленеет. Но до этих физических признаков твари, тело не стало мутировать. Видоизменённые при вспышке зелёного дыма клетки моей крови просто переболели заразой и выплюнули её обратно. Или просто прожевали и бесследно растворили в организме. Словно у меня была банальная простуда, которая прошла за сутки. Молекулы моей ДНК оказались просто непробиваемыми для вируса, который превратил около миллиарда людей в подобие зомби.
Я просто встала с кровати и единственное отличие, которое появилось у меня в сравнении с предыдущими днями моей жизни, это ещё не затянувшаяся рваная рана у основания черепа, которая могла превратить меня в монстра, но не превратила. Тогда я и поняла — это потому, что я уже им была, я была монстром.
Рана со временем затянулась и благодаря густоте волос её практически невозможно заметить. Ведь даже Кира при первом осмотре её не увидела. Впрочем, она и искала-то свежие раны, а не давно забытые шрамы, которые могли являться следствием укуса от человеческих зубов.
И даже сейчас, когда на меня вновь напали, это опять случилось со спины. Спина вообще моё больное и слабое место во всех смыслах!
Если бы не Ронни, Чейз бы убил меня. Он никогда бы не пожалел того, кто безвозвратно превращается в тварь. Мне не понятно лишь то, почему он с таким усердием обрабатывал мою рану? Чтобы новоиспечённая тварь не дай Бог не подхватила ещё какую-нибудь инфекцию?.. И этот его «новый» взгляд… Мурашки по коже! Он никогда на меня так не смотрел. Может быть, после сегодняшней ночи он что-то во мне разглядел? Может после того, как я нашла его брата?.. Я убила бойца — человека. Возможно даже хорошего человека, но, даже не смотря на это, Чейз притащил меня к себе в комнату и провёл рядом с кроватью, на которой я боролась с вирусом, половину ночи.
Этот ли Чейз настоящий? Тот, кем я хотела его видеть?
Имеет ли это значение, после того, что он узнал? Нет. Не имеет. Потому что я не нормальная, я сломанная, как он и говорил. Я тоже монстр, и теперь он это отлично понимает. Потому что ни один человек не может остаться человеком после укуса твари. Только если этот человек изначально ею не был.
Чейз либо сдаст меня, либо пристрелит, пока моё тело будет биться в судорогах, уничтожая яд, борясь с простудой.
Он сдал меня.
Когда я проснулась в следующий раз, снова была ночь — прошли сутки. Только это больше не было комнатой Чейза.
Он пристально посмотрел мне в глаза, будто желая добавить что-то ещё, но так и не решился: отошёл на шаг назад и расстегнул замок на своей крутке.
— Раздевайся, я сказал.
Непослушными пальцами сделала то, что он велел. Не стала спорить и задавать вопросов. Мне это было не нужно. Да и голова настолько сильно не соображала, что голос Чейза был единственной точкой опоры, за которую я цеплялась, чтобы не потерять сознание.
Осталась в одном топе и протянула ему свою куртку. Чейз забрал её, оторвал широкую полоску ткани от своей футболки, оголив несколько стальных кубиков пресса и косые мышцы живота образующие шикарную букву V, и туго перевязал ей рану на моём предплечье. Затем отдал мне свою куртку с целым рукавом, а сам нацепил мою; размером они не сильно отличались — обе были огромными.
— От меня не отходить, ясно? — отдавал команды он, а я всё провожала размытым взглядом тёмную полоску сбегающую от его пупка вниз; прячась за поясом штанов. — Поменьше шатайся, делай вид, что просто вымотана. Не задавай вопросов и не отвечай на них. Сигнал тревоги ещё не стих, они добивают последних, это наш шанс попасть в казармы незамеченными.
— Поняла, — пробормотала едва слышно, глядя в эти бездонные глаза, которые я так ненавижу и которые так сильно гипнотизируют.
И вот опять. Он застыл. Вид такой, будто собирается сказать что-то ещё, но не может себя заставить. Кажется, даже взгляд его потеплел. Или это у меня слишком сильное помутнение рассудка?..
— Пошли, — толкнул меня вперёд.
Не помню как, но мы оказались в его комнате. Чейз велел сесть на кровать и не двигаться до его возвращения.
Дверь хлопнула и в замочной скважине раздался щелчок.
Большие хлопья снега кружились за окном, словно и не было адской ночи. Они казались слишком идеальными, чтобы укрывать собой обезображенные тела. Они были слишком чистыми, чтобы касаться грязной плоти. Но благодаря им в комнате было светло и это было своеобразным облегчением, потому что сейчас мне совсем не хотелось сидеть одной в темноте.
Комната Чейза оказалась такого же размера, как и моя — такая же маленькая, она не оправдала моих фантазией по поводу двухуровневых апартаментов. Единственной разницей была ещё одна дверь рядом с входной и, если честно, сейчас мне плевать, что за ней находится.
Села на стул и уткнулась локтями в колени. На кровать я бы ни за что не села — в комнате всё ещё витал дух Марлин. А что если они и на стуле это…
Чёрт.
Сползла на пол и больше не шевелилась до возвращения Чейза.
— Прости, я потеряла шапочку, что ты одел мне на вышке, — сказала, ещё до того, как Чейз закрыл дверь.
Что сказала?
Он промолчал. Счёл, что я брежу.
— Где Ронни? — сипло спросила, после того, как он повернул ключ в скважине.
— В безопасном месте.
— Ты опять его оставил?
Чейз остановился напротив меня и присел на корточки. Сейчас его лицо казалось просто уставшим, мрачным, перепачканным.
— Мне уйти? Тебе не нужна помощь? — тихо спросил он.
— О, так ты выбрал меня. Как приятно.
— Я могу прямо сейчас от тебя избавиться и уйти к брату.
Заглянула в его недовольные глаза: просто, легко, безо всякого вызова и желания размазать по стенке, и даже слегка приподняла губы в улыбке. В ответ брови Чейза сдвинулись, он ещё недолго пытался сообразить, что происходит, но затем резко поднял меня с пола и расстегнул молнию на моей куртке.
Я снова осталась в одном топе, ощущая себя практически голой. Это странно, но даже в таком, почти убитом состоянии, первое, о чём я подумала это как выглядят мои подмышки. Надеюсь, с ними всё в порядке.
За ещё одной дверью оказалась тесная ванная комната. Такая тесная, что мы стояли почти впритирку друг к другу. Чейз зажёг свечу и поставил на крохотную тумбочку. Снял пропитанный кровью кусок ткани с моего предплечья и промыл рану над раковиной, какой-то жидкостью в прозрачном пузырьке. Затем пропитал чем-то кусок белой ткани — по запаху похоже на спиртовой раствор, — и начал аккуратно обрабатывать края рваной раны.
От резкой боли упёрлась лбом ему в грудь, с силой прикусив губу, чтобы не завыть, как раненый зверь. И не издала ни звука.
У Чейза даже чистый бинт оказался в наличии, которым он впоследствии перевязал мне руку. Не понимаю. Зачем он всё это делает, если сам сказал — я почти тварь. Зачем переводит медикаменты? Ронни здесь нет. Он ничего не увидит и ни в чём не сможет упрекнуть брата. Чейз прямо сейчас мог бы пристрелить меня, а через сутки сказать мальчишке, что я стала тварью и от меня избавились.
Но мне нужны эти сутки. И я готова умолять Чейза, чтобы он дал мне их.
Он закрыл за нами дверь ванной комнаты и кивнул на кровать. С тяжёлым вздохом я присела на край стола.
— Что там на улице? Когда уже сирена заткнётся? — мой голос был до такой степени слабым, что я сама его еле сслышала. И, кажется, меня начинало лихорадить. Лихорадить, в смысле — трясти от холода. Потому что при заражении этим чёртовым вирусом температура тела стремительно опускается и может достичь отметки в 34 градуса.
Другими словами, более научными — это сепсис, заражение крови. Бактерии в крови стремительно размножаются, нервной системе скоро должен прийти конец, терморегуляция нарушена. Я ведь уже говорила, что немного шарю в медицине? В общем, мой организм отравлен.
— Перечисли симптомы, — голос Чейза всё ещё был способен прорваться в моё помутнённое сознание.
— Ладно, — он шумно вздохнул, — просто кивай. Сухость во рту?
Кивок.
— Головокружение?
Кивок.
— Слабость?
— Не видно?
— Озноб?
Кивок.
— Ломота в суставах?
Кивок.
Тошнота?
Кивок. Хотя сегодня меня тошнит всё время.
— Разве тебе не нужно ко всем? — О, я ещё способна найти глаза на его мрачном лице. — Ты ведь должен быть с отрядом.
Чейз так и не ответил ни на один вопрос. Недолго думая подхватил меня на руки и уложил в постель.
Я начала брыкаться:
— Нет, спасибо! Я не буду лежать в постели, в которой ты трахал свою подружку.
— Замолчи, — и это даже не прозвучало грубо. — Просто замолчи. Пока тебя никто не услышал.
От такой внезапной перемены в его голосе я не могла не замолчать. Мой распухший язык просто не знал, что на это ответить.
Чейз присел на край кровати и запустил руку в свои взъерошенные волосы. Он выглядел… растерянным.
Это из-за меня что ли?
— Когда ты меня им сдашь? — спросила, едва шевеля губами.
Ответ меня ещё больше обескуражил:
— Я не сдам тебя.
Его руки… кажется они дрожат. Или это у меня перед глазами всё трясётся?
Чейз резко поднялся на ноги и принялся мерять комнату шагами.
— Лекарство изобретаешь? — Я всё ещё способна шутить, хотя вспышки в глазах говорят лишь о том, что лучше бы мне заткнуться.
Когда Чейз загородил своим идеальным телом окно, стихла сирена, что говорило о том, что тварей в городе перебили, ну, почти перебили, одна из них всё ещё лежит здесь и дышит.
На какое-то время я потеряла сознание, а когда очнулась меня бил такой сильный озноб, что единственным звуком нарушающим тишину в комнате был звук клацанья моих зубов. Чейз укрыл меня единственным имеющимся здесь одеялом, хотя наверняка знает, что даже тысяча таких одеял не избавит меня от холода.
Он был здесь. Он не ушёл. Он не спал и, кажется, даже не собирался отдыхать после ночи смерти и безумия. Сидел напротив на стуле, уперев локти в колени, и не сводил пронзительно-зелёных глаз с моего лица. О чём он думает?
— О чём ты думаешь? — Думаю это одни из моих последних слов на сегодня.
Он не отвечал, просто продолжал пристально изучать моё почти мёртвое лицо. Так, будто бы впервые увидел. Так, будто бы и не было между нами той неприязни заставляющей постоянно осыпать друг друга проклятиями.
— Что с лицом? — прохрипела и сильно закашлялась; кажется, зараза добралась до лёгких. — Ты ведь мечтал от меня избавиться… Хотел, чтобы я исчезла.
Он перевёл тяжёлый взгляд на свои руки, будто бы и их увидев впервые, а его следующие слова прозвучали совсем тихо, почти беззвучно:
— Сказал бы мне сейчас кто-нибудь, почему я больше этого не хочу…
И тишина. Везде. В комнате. В моей голове.
Может, я всё ещё сплю? Или у меня начались галлюцинации…
Разве не эти слова я хотела от него услышать? Не о них ли я даже втайне от самой себя мечтала? Не знаю, что было раньше. И сейчас не время себе в этой признаваться. Потому что ситуация абсолютно неподходящая. Ситуация, когда он не должен говорить таких слов.
Наверное, пора рассказать, пока Чейз не сказал чего-нибудь ещё, о чём впоследствии сильно пожалеет. А он пожалеет! Это я точно знаю! И я не хочу, чтобы он возненавидел меня ещё сильнее, если это конечно возможно.
И опять у него такой вид, словно он тщетно пытается заставить себя что-то произнести. Что-то важное.
— Джей…
— Чейз… — Мы одновременно назвали имена друг друга и я даже дышать перестала.
— Что? — хрипло спросил он.
Что происходит? Что творится с его лицом, с глазами?.. Где равнодушие? Где каменная маска? Пусть немедленно вернётся на место! Сейчас он не должен быть таким! Потому что я собираюсь открыть страшную тайну, которая ему точно не понравится!
Он даже по имени меня только что назвал!
И это плохо.
— Чейз… — сглотнула сухой комок в горле и почему-то ощутила укол вины. — Чейз я… в общем, — откашлялась, — в моей комнате лежит книга, она там одна, если будет интересно возьми почитать. Дело в том что… что, чёрт… Дело в том, что… меня… меня уже кусали.
«Вот так. Молодец, Джей. Начало положено. Самое страшное сказано, продолжай и дальше пялится в потолок и шевелить языком.»
— В Скале. Моё ДНК… я не… я не восприимчива к вирусу. Это всё какой-то долбанный иммунитет. Лейкоциты в моей крови примерно через сутки убьют клетки заразы, и я… со мной всё будет в порядке. Мне просто нужны эти сутки. Мне просто нужно переболеть… Потому что я никогда не стану тварью. Я просто не могу ею стать.
Глава 22
Вам было интересно, зачем в своём и без того переполненном рюкзаке я таскаю книгу Докинза «Эгоистичный ген»? Что ж, от неё и в правду пришла пора избавиться, там написано много чего занимательного, но ответа на свой вопрос я так и не нашла. Просто там не написано про вирус и тварей, а я, кажется, должна была стать одной из них, когда зелёный дым наполнял лёгкие и что-то делал с молекулами моей ДНК двенадцать лет назад.
Мне не было с кем поговорить на эту тему, пришлось выстраивать свою цепь логических догадок и единственное к чему я пришла, это было умозаключение о том, что я тоже стала уродом, только другим.
Как бы это объяснить...
Мой организм не дал отпор заразе, как например, дал организм моей матери. Молекулы моей крови приняли вирус, переварили его и видоизменились — не просто оттолкнули. И я изменилась. Я в каком-то роде тоже стала тварью, только цвет кожи остался прежним и людей я не ем. И всё-таки я считаю себя таким же переработанным мусором, над которым поглумилась природа, потому что быть обычным человеком я точно перестала.
Как я впервые узнала о том, что не могу заразиться?
Это случилось в одну из ночей на первом году моей работы в бойцовском клубе. Яма, в которой проходил бой, находилась практически у самого подножья стены. Ну про стены Скалы я уже рассказывала — они очень и очень далеки от идеальных. Твари напали в самый разгар второго раунда. Кровь, куски плоти, вопли, бегущие люди, давящие друг друга. Думаю, не стоит уделять всему этому много внимания; то ещё было зрелище.
Всё что я должна была делать — это бежать. Мне ни к чему было выполнять работу банд и пытаться перебить тварей. Пусть сами её выполняют, а меня дома ждала Кристина, я должна была быть рядом с ней.
Не знаю, как я её не заметила — женщину с «фосфорным» лицом. Наверное, недостаток сна так сказался на моём состоянии. Она напала со спины и вонзила острые зубы прямо в то место внизу затылка, где ещё растут волосы, но уже есть мягкое основание шеи. Тогда я быстро скинула тварь с себя и перерезала ей горло, оставив голову болтаться на позвоночнике, но было поздно — меня заразили.
Я добрела до дома, пока Скверна не успела сцапать инфицированную, лишь для того, чтобы попрощаться с Кристиной и уйти. Я не знала, что будет с ней дальше и как она выживет без меня, на какие средства будет есть и где будет спать, но больше я ничего не могла сделать. Я была вынуждена оставить её. Ради неё самой.
Только я не ушла. Кристина не позволила. Да и состояние у меня, по правде говоря, было такое, что я бы даже уползти не смогла. Симптомы вы знаете. Меня накрыло с головой. Я всунула Кристине в руки нож и сказала, чтобы она вонзила мне его в шею, как только мои глаза нальются кровью, или кожа позеленеет. Но до этих физических признаков твари, тело не стало мутировать. Видоизменённые при вспышке зелёного дыма клетки моей крови просто переболели заразой и выплюнули её обратно. Или просто прожевали и бесследно растворили в организме. Словно у меня была банальная простуда, которая прошла за сутки. Молекулы моей ДНК оказались просто непробиваемыми для вируса, который превратил около миллиарда людей в подобие зомби.
Я просто встала с кровати и единственное отличие, которое появилось у меня в сравнении с предыдущими днями моей жизни, это ещё не затянувшаяся рваная рана у основания черепа, которая могла превратить меня в монстра, но не превратила. Тогда я и поняла — это потому, что я уже им была, я была монстром.
Рана со временем затянулась и благодаря густоте волос её практически невозможно заметить. Ведь даже Кира при первом осмотре её не увидела. Впрочем, она и искала-то свежие раны, а не давно забытые шрамы, которые могли являться следствием укуса от человеческих зубов.
И даже сейчас, когда на меня вновь напали, это опять случилось со спины. Спина вообще моё больное и слабое место во всех смыслах!
Если бы не Ронни, Чейз бы убил меня. Он никогда бы не пожалел того, кто безвозвратно превращается в тварь. Мне не понятно лишь то, почему он с таким усердием обрабатывал мою рану? Чтобы новоиспечённая тварь не дай Бог не подхватила ещё какую-нибудь инфекцию?.. И этот его «новый» взгляд… Мурашки по коже! Он никогда на меня так не смотрел. Может быть, после сегодняшней ночи он что-то во мне разглядел? Может после того, как я нашла его брата?.. Я убила бойца — человека. Возможно даже хорошего человека, но, даже не смотря на это, Чейз притащил меня к себе в комнату и провёл рядом с кроватью, на которой я боролась с вирусом, половину ночи.
Этот ли Чейз настоящий? Тот, кем я хотела его видеть?
Имеет ли это значение, после того, что он узнал? Нет. Не имеет. Потому что я не нормальная, я сломанная, как он и говорил. Я тоже монстр, и теперь он это отлично понимает. Потому что ни один человек не может остаться человеком после укуса твари. Только если этот человек изначально ею не был.
Чейз либо сдаст меня, либо пристрелит, пока моё тело будет биться в судорогах, уничтожая яд, борясь с простудой.
Глава 23
Он сдал меня.
Когда я проснулась в следующий раз, снова была ночь — прошли сутки. Только это больше не было комнатой Чейза.
