- Скинь мой телефон, - на максимально возможной громкости обратился я к Пашке, - попробую вписаться к кому-нибудь из одногруппников...
Спустя минуту видавший виды мобильник плюхнулся в траву. Десятиминутный обзвон знакомых показал, что сердобольных меценатов среди них нет: большинство не брали трубку, а те, кто взял, тут же нашли причины, чтобы отказаться от моей компании.
Зажав на удивление покорного щенка подмышкой, я двинулся в сторону остановки, которая на данный момент оказалась самым близким местом, где имелась скамейка и крыша, спасающая от начавшего накрапывать ночного дождя.
НАСТЯ
Ночь выдалась на удивление беспокойной и бестолковой, под стать поездке в Москву. Сначала в офисе ни с того ни с сего сработала сигнализация. Пришлось среди ночи отправляться туда и долго объясняться с парой невеселых вневедомственников, решивших содрать с меня денег за ложный вызов.
Я еще не успеваю спуститься вниз, как мне звонит Катька и слезно просит распечатать документы какой-то ее родственнице-раздолбайке. Реферат и еще какую-то бумажку до зарезу нужно завезти вот прямо с утра, а то несчастная студентка рискует не быть переведена на следующий курс, поэтому я соглашаюсь помочь Катьке.
По дороге к получательнице внутренняя свинья поднимает бунт и царственным хрюком приказывает мне править в ближайший МакДональдс, поэтому я поворачиваю машину. Попав в пересменок, торчу полчаса возле МакАвто. Дождавшись смены, наконец, наслаждаюсь крепчайшим кофе и закусываю его Биг Тэйсти и парой маффинов. Внутренняя свинья радостно урчит и хлопает в ладоши... вернее, в копыта, а совесть укоризненно являет перед глазами отчетливую картинку разваливающегося подо мной Кресла Совести. Но настроение уже безвозвратно поднято и никакие угрызения не могут испортить его снова.
Из МакДака выезжаю бодрая и полная энтузиазма. Крепкий кофе превратил мои глаза в незакрывающиеся плошки, спать уже не хочется и я, решив в полной мере насладиться этой чудесной летней ночью, отправляюсь на другой конец города, туда, где подобно гетто ютятся старые ТГУ-шные общаги еще советской застройки.
Пытаясь сориентироваться на местности, кружу среди одинаковых сереньких дворов, а потом выезжаю к остановке маршруток. Дорога в таких колдобинах, что не удивлюсь, если таксисты сюда ехать вообще отказываются. Припаркуюсь-ка я здесь, и дойду пешком до корпуса...
За прозрачными стенами остановки, исчерченными узором дождя я вижу одинокую фигуру. Присмотревшись повнимательнее, понимаю, что на обклеенной рекламой скамейке сидит какой-то студент с большим свертком на коленях.
- Настя?! - неожиданно окликает меня знакомый голос.
Вот ведь странная судьба. Уж кого-кого, а его встретить этой ночью я совершенно не ожидала, но от нечаянной встречи на душе у меня сразу теплеет. Я спешу под крышу остановки.
- Эдик? Ты здесь какими судьбами?
- Я здесь... живу, -- отвечает он, несколько запинаясь.
- На остановке? - брякаю я.
- Да нет, - парень прижимает к груди свой сверток и подходит ко мне, - в общаге, вообще-то...
- Ты же выпустился? - еще больше удивляюсь я.
- Да, просто до осени договорились пожить, -- поясняет он. - А что ты тут ищешь?
- Мне нужен... третий корпус, -- сверяюсь я с экраном мобильника.
- Давай провожу, я как раз в нем и живу, -- предлагает он.
- Давай, -- соглашаюсь я, -- если не спешишь.
- У меня вся ночь впереди, -- усмехается он.
Мы спешим к корпусу, он крепко прижимает свой сверток и прикрывает его от дождя. Эдик улыбается, его глаза блестят, а по лицу за шиворот стекают дождевые струйки. Я невольно любуюсь им, смущаюсь, ловя взгляд. Тут из свертка, оказавшегося смятой ветровкой, доносятся ворчание и возня.
- Что у тебя там? - удивленно приподнимаю брови.
- Собака. Щенок.
- Ух ты! Покажи! - прошу совершенно по-детски и замираю, словно готовясь увидеть чудо.
И оно является. Мы стоим под козырьком на крылечке нужного корпуса, Эдик разматывает сверток и оттуда высовывается толстая щенячья мордочка, вся плюшевая, заспанная и недовольная.
- Прелесть какая! - искренне восхищаюсь я и невольно протягиваю руку к блестящему черному носику, - просто чудо. Твой?
- Теперь выходит, что мой, - глядя мне в глаза, снова улыбается Эдик, - вот только что делать с ним? Коменда не разрешает держать животных, его и так уже один раз выкинули. Даже не знаю, куда его девать теперь. Сижу вот, жду утра, меня с ним в общагу не пустят.
- Сейчас придумаем, - воодушевляюсь я, но вспомнив, зачем приехала сюда, решаю довести до логического конца Катькину просьбу и жму кнопку звонка.
Сунув в темный провал окна комендантши судьбоносную папку с бумагами, я слышу недовольное бормотание вроде 'Ходют тут по ночам, ненормальные' и вижу унизанную золотом полную руку, которая берет карандаш и жирно выводит на стикере, приклеенном к папке фамилию и номер комнаты катькиной племянницы. С чувством выполненного долга я поворачиваюсь к Эдику.
- Знаешь, я тут подумала, может, подаришь его мне? - неуверенно киваю на щенка, но в глазах Эдика уже вижу ответ.
- Хочешь взять его? Не знал, что ты любишь собак.
- Это моя мечта, - честно признаюсь, и в душе странным отголоском звучит осознание некого дежа-вю, - Самая заветная. Я всегда мечтала о собаке, не о маленькой карманной тварюжке, а о настоящей большой собаке, которая будет тянуть поводок и ставить передние лапы мне на грудь, когда я буду приходить с работы. Только сейчас мне негде его держать, я снимаю квартиру - в моей собственной идет ремонт. Но за судьбу малыша не беспокойся! Один мой знакомый собаковод с удовольствием приютит его на время.
С этими словами я достаю телефон и начинаю названивать Катьке. Та наивно берет трубку, решив, что я хочу отчитаться за проделанную работу курьера. Она даже не представляет, что я собираюсь вовсе не отчитаться, а получить заслуженный расчет.
- Да, - сонный голос давится зевком, - что такое, Чугунок? Я тебя с рефератом не очень сильно побеспокоила? Ты ведь его отвезла, да? - снова зевок и сонное сопение в трубку.
- Кать, не беспокойся, все отвезла, - заявляю доброжелательно и бодро, - обращайся, если что. Кстати, у меня к тебе дело, тоже совсем невинное и простое.
- А оно до завтра не подождет? - тянет подруга, конечно, она уже собралась закончить вызов и продолжить свой сон, но не тут-то было, я злорадно ухмыляюсь.
- Дело срочное, прямо, как твое с рефератом. Мне нужно встретиться с тобой, прямо сейчас.
- Я на даче, Чугунок, давай завтра, - Катька все еще пытается отмазаться, но мой настойчивый тон не терпит отказов.
- Я приеду, все равно за рулем и до утра уже спать не лягу.
- Ладно, ладно... Приезжай, - сонно бурчит Катька, соглашаясь, - для друзей мои двери открыты круглосуточно.
- Я тебя обожаю, Катюх...
Эдик нерешительно подает мне сверток.
- Поехали со мной, -- предлагаю я. - Или без щенка тебя пустят? - уточняю я, почему-то надеясь на согласие Эдика.
-Поехали, -- просто отвечает он, и мы спешим обратно к машине, счастливые и довольные.
Машина прорывается сквозь ночную тьму. По обочинам дороги стеной встают сосны, машина качается на поворотах, выхватывает из темноты дорожные знаки. По радио играет что-то легкое и приятное, что-то навевающее мысли о море, лете и любви. Фантастическая ночь... Я украдкой кошусь то на щенка, возящегося на коленях, то на парня. Его каштановые волосы совсем мокрые, и он тоже на меня посматривает с интересом, от которого у меня становится внутри тепло и щекотно.
Пролетев автобусную остановку - ржавый остов, изрисованный непонятными символами местных чернокнижников или просто неумелых художников, сбавляю скорость и съезжаю с дороги на темную дачную улицу. Дорога неровная, размытая дождями и укатанная многочисленными авто местных дачников, вся состоящая из подъемов и падений. Вверх-вниз, вверх-вниз - машину качает на амортизаторах подвески. На особенно крутой кочке Эдик подпрыгивает на сиденье, а я бьюсь головой о потолок. Смеемся, глядя друг на друга и тут же отводя глаза. Ругаю себя за это, что я, право слово, веду себя как школьница. Хотя, черт возьми, мне это нравится. Все эти переглядки, разговоры, вся эта странная, немыслимая ночь.
И вот, наконец, - Вилла. Паркуюсь, выхожу из машины одновременно с моим ночным попутчиком. За забором Малыш хриплым басом сообщает о нашем прибытии. На громогласное уфанье Эдиков, а теперь, наверное, уже мой щенок отвечает звонким, словно колокольчик, лаем. Кавказец за забором замолкает и начинает удивленно поскуливать. Сквозь щель в заборе видно, как открывается дверь и на пороке замирает сонная, нахохлившаяся Катька.
- Чугунок, ты? Сейчас открою. На место, Малыш, дай пройти.
- Катюх, я не одна тут.
- Даже так? - подруга отпирает дверь и впускает нас на свою территорию. - Я Катя, - своевременно представляется, кивая Эдику и провожая нас через темную прихожую и коридор на кухню, где работает телевизор и горит старый ночник. - А это еще кто? - она удивленно тычет пальцем в кряхтящего на руках у парня щенка.
- Это и есть то самое важное дело, с которым мы к тебе приехали среди ночи...
Без долгих прелюдий я выкладываю Катьке суть дела, а Эдик выкладывает на пол щенка, который тут же делает лужу и направляется к стоящей в углу кошачьей миске с недоеденной молочной кашей. Наконец-то я могу разглядеть свое приобретение в подробностях. Толстые лапы, выдающие крупный в будущем размер, тупая широкая мордочка с белым ручейком, идущим со лба на нос, необычная темно-тигровая шкурка и большие полувисячие уши.
- Значит, это должно теперь жить у меня? - вздыхает Катька, - Ну, ладно, Чугунок, с тебя месяц работы моим курьером, - грозит мне строго пальцем, но тут же поясняет шутку для непонимающего Эдика, - ладно, это я так.
Подруга подходит к щенку и умело подхватывает его на руки.
- А так вообще ничего, симпатичный. Даже порода угадывается.
- Какая, хоть, порода-то? - с видом ценителя интересуюсь я.
- Знаешь, - Катька осматривает щенка со всех сторон и делает многозначительное лицо великого знатока кинологии, - если не ошибаюсь, это очень редкая порода - русский мастиф, или, как его еще называют, русский меделян...
Я подобные словосочетания слышу впервые в жизни, а на Эдика они похоже производят неизгладимое впечатление. Парень резко меняется в лице и в глазах его читается искренний восторг. Хм, похоже, я одна тут не разбираюсь в редких породах, все так рады, так удивлены, а я сижу и даже не представляю, какое счастье в мои руки прилетело.
- Меделян? - тихо переспрашивает Эдик.
- Думаешь, нет? - Катька снова придирчиво разглядывает щенка. - А, вообще, похож. Может, конечно, нечистокровный. Но Чугунку-то ведь без разницы, правда, Настюх? Ты ведь у нас за титулами не гонишься?
- Мне без разницы, - пожимаю плечами, - лишь бы не карманный был и не сумочный.
- Да не, ты что! Ты, Чугунок, на эти лапы посмотри! Это ж мощь! - Катька потрясает щенком перед моим носом, а потом сажает его мне на колени. - В общем, владей и наслаждайся, и не забудь пожрать ему привезти...
Наслаждение… это даже не то слово. Я с удовольствием вожусь со щенком, еле сдерживая в себе порыв затискать и заобнимать бедняжку. И Эдика заодно – ведь это благодаря ему моя мечта наконец-то сбылась!
- Давай спать, Чугунок, -- предлагает Катька. – Не тащиться же вам сейчас в город?
Я, не долго думая, соглашаюсь. В конце концов, «вилла» у Катьки большая, мы ее явно не стесним.
- Тогда пошли, сейчас вас размещу, - подруга без лишних разговоров провожает нас на второй этаж.
Комната мне знакома, мы не раз ночевали тут с Дашкой. Кровати две, но я на всякий случай уточняю:
- Это мне или Эдику «апартаменты»?
- Вам обоим, -- разводит руками Катька. – В других комнатах ремонт, бардак, пыльно…
Заметив в глазах подруги хитрые огоньки, мысленно даю ей слово не давать повода для того, чего она там себе уже напридумывала. Эдик выглядит немного смущенным.
- Может быть… -- открываю я рот, но интриганка Катька измученно зевает и оставляет вдвоем, бурча, что хочет спать, и ей некогда нам разгребать комнаты.
Мы остаемся вдвоем.
Пока мой самый ценный сотрудник разглядывает предоставленные апартаменты, я по-хозяйски лезу в большой старый шкаф и вынимаю оттуда кучу цветастых постельных принадлежностей: пару подушек, простыней и одеял. Спать-то нам по-хорошему, не больше часа-другого.
Мы молча заправляем кровати. Тишина висит гробовая, слышно только как на улице тоскливо поскуливает Малыш. Не люблю подобные ситуации, чувствую себя в них жутко неуютно. Поэтому, вспомнив о недоговоренном, решаю, что момент истины настал:
- Слушай, Эдик, - набираю воздух в легкие, как перед прыжком с вышки, и сажусь на кровать.
- Да? – парень садится напротив и смотрит на меня с тревогой и надеждой.
- Я хотела у тебя прощения попросить.
- За что?
- За свадьбу, за тот… поцелуй. Я выпила лишнего и позволила себе то, чего обычно не позволяю.
Уф-ф! Просто камень упал с души. Я выпаливаю все пулеметной очередью и выжидающе смотрю на Эда. Он глядит на меня в ответ как-то странно, совершенно непонимающе, и заявляет вдруг:
- Это ведь я тебя поцеловал.
- Ты? – я ошарашена; я ведь, честно, совершенно не помню, чья была инициатива, припоминаю только, что от ее продолжения пребывала в полном восторге. – Это неважно, - тут же беру себя в руки. – Неважно теперь. В любом случае нам не стоило так поступать. У тебя есть девушка и то, что я поцеловалась с тобой, по отношению к ней просто подло…
Он не дает мне договорить. Смотрит своим искренним, чистым взглядом и недоумевает. Я виду это недоумение, читаю его, будто отчетливый черный текст на белоснежном листе. Он говорит мне:
- Прости, Насть, но с чего ты взяла, что у меня есть девушка?
- Но, - я теряюсь, это неожиданный вопрос почти выбивает меня из колеи, - она сидела с тобой на той свадьбе, а потом приходила на работу, встречала тебя на крыльце. Такая симпатичная, худенькая девочка, в персиковом платье…
- Это просто знакомая, - тут же отрицает Эд, - дочь маминой подруги, у которой в жизни возникли проблемы, и она обратилась за советом ко мне… почему-то…
Он краснеет. Он смущен. Он удивлен и, кажется, обрадован. А я тихо ликую. Вернее не я, а хитрая внутренняя свинка, которая машет мне изо всех сил копытцами и делает знаки – не упусти своего счастья, не упусти, слышишь?!
Я пытаюсь сдержаться. Мало ли что? Ну, не девушка. Ну, просто знакомая – все ведь бывает. И это не повод, все равно не повод начинать сходить с ума от радости. Не повод! Я старше его, я его начальница и сколько вообще найдется таких милых и стильных барышень, которые подходят этому классному парню гораздо больше, чем я. А его мама? Его мама…
Пока я думаю про его маму, Эд приближается ко мне. Он стоит совсем близко, замирает, на фоне окна. Мы стоим совсем рядом, и между нами только что молнии не проскакивают. Я смотрю на Эда, понимая, что сделай он шаг, один только шаг, и я не устою…
И он делает это. Шагает ко мне, смело, хотя, вернее будет сказать отчаянно кладет мне на талию руку и мы тянемся друг к другу… И это не свадьба, я абсолютно трезва и прекрасно понимаю, чего хочу…
Спустя минуту видавший виды мобильник плюхнулся в траву. Десятиминутный обзвон знакомых показал, что сердобольных меценатов среди них нет: большинство не брали трубку, а те, кто взял, тут же нашли причины, чтобы отказаться от моей компании.
Зажав на удивление покорного щенка подмышкой, я двинулся в сторону остановки, которая на данный момент оказалась самым близким местом, где имелась скамейка и крыша, спасающая от начавшего накрапывать ночного дождя.
НАСТЯ
Ночь выдалась на удивление беспокойной и бестолковой, под стать поездке в Москву. Сначала в офисе ни с того ни с сего сработала сигнализация. Пришлось среди ночи отправляться туда и долго объясняться с парой невеселых вневедомственников, решивших содрать с меня денег за ложный вызов.
Я еще не успеваю спуститься вниз, как мне звонит Катька и слезно просит распечатать документы какой-то ее родственнице-раздолбайке. Реферат и еще какую-то бумажку до зарезу нужно завезти вот прямо с утра, а то несчастная студентка рискует не быть переведена на следующий курс, поэтому я соглашаюсь помочь Катьке.
По дороге к получательнице внутренняя свинья поднимает бунт и царственным хрюком приказывает мне править в ближайший МакДональдс, поэтому я поворачиваю машину. Попав в пересменок, торчу полчаса возле МакАвто. Дождавшись смены, наконец, наслаждаюсь крепчайшим кофе и закусываю его Биг Тэйсти и парой маффинов. Внутренняя свинья радостно урчит и хлопает в ладоши... вернее, в копыта, а совесть укоризненно являет перед глазами отчетливую картинку разваливающегося подо мной Кресла Совести. Но настроение уже безвозвратно поднято и никакие угрызения не могут испортить его снова.
Из МакДака выезжаю бодрая и полная энтузиазма. Крепкий кофе превратил мои глаза в незакрывающиеся плошки, спать уже не хочется и я, решив в полной мере насладиться этой чудесной летней ночью, отправляюсь на другой конец города, туда, где подобно гетто ютятся старые ТГУ-шные общаги еще советской застройки.
Пытаясь сориентироваться на местности, кружу среди одинаковых сереньких дворов, а потом выезжаю к остановке маршруток. Дорога в таких колдобинах, что не удивлюсь, если таксисты сюда ехать вообще отказываются. Припаркуюсь-ка я здесь, и дойду пешком до корпуса...
За прозрачными стенами остановки, исчерченными узором дождя я вижу одинокую фигуру. Присмотревшись повнимательнее, понимаю, что на обклеенной рекламой скамейке сидит какой-то студент с большим свертком на коленях.
- Настя?! - неожиданно окликает меня знакомый голос.
Вот ведь странная судьба. Уж кого-кого, а его встретить этой ночью я совершенно не ожидала, но от нечаянной встречи на душе у меня сразу теплеет. Я спешу под крышу остановки.
- Эдик? Ты здесь какими судьбами?
- Я здесь... живу, -- отвечает он, несколько запинаясь.
- На остановке? - брякаю я.
- Да нет, - парень прижимает к груди свой сверток и подходит ко мне, - в общаге, вообще-то...
- Ты же выпустился? - еще больше удивляюсь я.
- Да, просто до осени договорились пожить, -- поясняет он. - А что ты тут ищешь?
- Мне нужен... третий корпус, -- сверяюсь я с экраном мобильника.
- Давай провожу, я как раз в нем и живу, -- предлагает он.
- Давай, -- соглашаюсь я, -- если не спешишь.
- У меня вся ночь впереди, -- усмехается он.
Мы спешим к корпусу, он крепко прижимает свой сверток и прикрывает его от дождя. Эдик улыбается, его глаза блестят, а по лицу за шиворот стекают дождевые струйки. Я невольно любуюсь им, смущаюсь, ловя взгляд. Тут из свертка, оказавшегося смятой ветровкой, доносятся ворчание и возня.
- Что у тебя там? - удивленно приподнимаю брови.
- Собака. Щенок.
- Ух ты! Покажи! - прошу совершенно по-детски и замираю, словно готовясь увидеть чудо.
И оно является. Мы стоим под козырьком на крылечке нужного корпуса, Эдик разматывает сверток и оттуда высовывается толстая щенячья мордочка, вся плюшевая, заспанная и недовольная.
- Прелесть какая! - искренне восхищаюсь я и невольно протягиваю руку к блестящему черному носику, - просто чудо. Твой?
- Теперь выходит, что мой, - глядя мне в глаза, снова улыбается Эдик, - вот только что делать с ним? Коменда не разрешает держать животных, его и так уже один раз выкинули. Даже не знаю, куда его девать теперь. Сижу вот, жду утра, меня с ним в общагу не пустят.
- Сейчас придумаем, - воодушевляюсь я, но вспомнив, зачем приехала сюда, решаю довести до логического конца Катькину просьбу и жму кнопку звонка.
Сунув в темный провал окна комендантши судьбоносную папку с бумагами, я слышу недовольное бормотание вроде 'Ходют тут по ночам, ненормальные' и вижу унизанную золотом полную руку, которая берет карандаш и жирно выводит на стикере, приклеенном к папке фамилию и номер комнаты катькиной племянницы. С чувством выполненного долга я поворачиваюсь к Эдику.
- Знаешь, я тут подумала, может, подаришь его мне? - неуверенно киваю на щенка, но в глазах Эдика уже вижу ответ.
- Хочешь взять его? Не знал, что ты любишь собак.
- Это моя мечта, - честно признаюсь, и в душе странным отголоском звучит осознание некого дежа-вю, - Самая заветная. Я всегда мечтала о собаке, не о маленькой карманной тварюжке, а о настоящей большой собаке, которая будет тянуть поводок и ставить передние лапы мне на грудь, когда я буду приходить с работы. Только сейчас мне негде его держать, я снимаю квартиру - в моей собственной идет ремонт. Но за судьбу малыша не беспокойся! Один мой знакомый собаковод с удовольствием приютит его на время.
С этими словами я достаю телефон и начинаю названивать Катьке. Та наивно берет трубку, решив, что я хочу отчитаться за проделанную работу курьера. Она даже не представляет, что я собираюсь вовсе не отчитаться, а получить заслуженный расчет.
- Да, - сонный голос давится зевком, - что такое, Чугунок? Я тебя с рефератом не очень сильно побеспокоила? Ты ведь его отвезла, да? - снова зевок и сонное сопение в трубку.
- Кать, не беспокойся, все отвезла, - заявляю доброжелательно и бодро, - обращайся, если что. Кстати, у меня к тебе дело, тоже совсем невинное и простое.
- А оно до завтра не подождет? - тянет подруга, конечно, она уже собралась закончить вызов и продолжить свой сон, но не тут-то было, я злорадно ухмыляюсь.
- Дело срочное, прямо, как твое с рефератом. Мне нужно встретиться с тобой, прямо сейчас.
- Я на даче, Чугунок, давай завтра, - Катька все еще пытается отмазаться, но мой настойчивый тон не терпит отказов.
- Я приеду, все равно за рулем и до утра уже спать не лягу.
- Ладно, ладно... Приезжай, - сонно бурчит Катька, соглашаясь, - для друзей мои двери открыты круглосуточно.
- Я тебя обожаю, Катюх...
Эдик нерешительно подает мне сверток.
- Поехали со мной, -- предлагаю я. - Или без щенка тебя пустят? - уточняю я, почему-то надеясь на согласие Эдика.
-Поехали, -- просто отвечает он, и мы спешим обратно к машине, счастливые и довольные.
Машина прорывается сквозь ночную тьму. По обочинам дороги стеной встают сосны, машина качается на поворотах, выхватывает из темноты дорожные знаки. По радио играет что-то легкое и приятное, что-то навевающее мысли о море, лете и любви. Фантастическая ночь... Я украдкой кошусь то на щенка, возящегося на коленях, то на парня. Его каштановые волосы совсем мокрые, и он тоже на меня посматривает с интересом, от которого у меня становится внутри тепло и щекотно.
Пролетев автобусную остановку - ржавый остов, изрисованный непонятными символами местных чернокнижников или просто неумелых художников, сбавляю скорость и съезжаю с дороги на темную дачную улицу. Дорога неровная, размытая дождями и укатанная многочисленными авто местных дачников, вся состоящая из подъемов и падений. Вверх-вниз, вверх-вниз - машину качает на амортизаторах подвески. На особенно крутой кочке Эдик подпрыгивает на сиденье, а я бьюсь головой о потолок. Смеемся, глядя друг на друга и тут же отводя глаза. Ругаю себя за это, что я, право слово, веду себя как школьница. Хотя, черт возьми, мне это нравится. Все эти переглядки, разговоры, вся эта странная, немыслимая ночь.
И вот, наконец, - Вилла. Паркуюсь, выхожу из машины одновременно с моим ночным попутчиком. За забором Малыш хриплым басом сообщает о нашем прибытии. На громогласное уфанье Эдиков, а теперь, наверное, уже мой щенок отвечает звонким, словно колокольчик, лаем. Кавказец за забором замолкает и начинает удивленно поскуливать. Сквозь щель в заборе видно, как открывается дверь и на пороке замирает сонная, нахохлившаяся Катька.
- Чугунок, ты? Сейчас открою. На место, Малыш, дай пройти.
- Катюх, я не одна тут.
- Даже так? - подруга отпирает дверь и впускает нас на свою территорию. - Я Катя, - своевременно представляется, кивая Эдику и провожая нас через темную прихожую и коридор на кухню, где работает телевизор и горит старый ночник. - А это еще кто? - она удивленно тычет пальцем в кряхтящего на руках у парня щенка.
- Это и есть то самое важное дело, с которым мы к тебе приехали среди ночи...
Без долгих прелюдий я выкладываю Катьке суть дела, а Эдик выкладывает на пол щенка, который тут же делает лужу и направляется к стоящей в углу кошачьей миске с недоеденной молочной кашей. Наконец-то я могу разглядеть свое приобретение в подробностях. Толстые лапы, выдающие крупный в будущем размер, тупая широкая мордочка с белым ручейком, идущим со лба на нос, необычная темно-тигровая шкурка и большие полувисячие уши.
- Значит, это должно теперь жить у меня? - вздыхает Катька, - Ну, ладно, Чугунок, с тебя месяц работы моим курьером, - грозит мне строго пальцем, но тут же поясняет шутку для непонимающего Эдика, - ладно, это я так.
Подруга подходит к щенку и умело подхватывает его на руки.
- А так вообще ничего, симпатичный. Даже порода угадывается.
- Какая, хоть, порода-то? - с видом ценителя интересуюсь я.
- Знаешь, - Катька осматривает щенка со всех сторон и делает многозначительное лицо великого знатока кинологии, - если не ошибаюсь, это очень редкая порода - русский мастиф, или, как его еще называют, русский меделян...
Я подобные словосочетания слышу впервые в жизни, а на Эдика они похоже производят неизгладимое впечатление. Парень резко меняется в лице и в глазах его читается искренний восторг. Хм, похоже, я одна тут не разбираюсь в редких породах, все так рады, так удивлены, а я сижу и даже не представляю, какое счастье в мои руки прилетело.
- Меделян? - тихо переспрашивает Эдик.
- Думаешь, нет? - Катька снова придирчиво разглядывает щенка. - А, вообще, похож. Может, конечно, нечистокровный. Но Чугунку-то ведь без разницы, правда, Настюх? Ты ведь у нас за титулами не гонишься?
- Мне без разницы, - пожимаю плечами, - лишь бы не карманный был и не сумочный.
- Да не, ты что! Ты, Чугунок, на эти лапы посмотри! Это ж мощь! - Катька потрясает щенком перед моим носом, а потом сажает его мне на колени. - В общем, владей и наслаждайся, и не забудь пожрать ему привезти...
Наслаждение… это даже не то слово. Я с удовольствием вожусь со щенком, еле сдерживая в себе порыв затискать и заобнимать бедняжку. И Эдика заодно – ведь это благодаря ему моя мечта наконец-то сбылась!
- Давай спать, Чугунок, -- предлагает Катька. – Не тащиться же вам сейчас в город?
Я, не долго думая, соглашаюсь. В конце концов, «вилла» у Катьки большая, мы ее явно не стесним.
- Тогда пошли, сейчас вас размещу, - подруга без лишних разговоров провожает нас на второй этаж.
Комната мне знакома, мы не раз ночевали тут с Дашкой. Кровати две, но я на всякий случай уточняю:
- Это мне или Эдику «апартаменты»?
- Вам обоим, -- разводит руками Катька. – В других комнатах ремонт, бардак, пыльно…
Заметив в глазах подруги хитрые огоньки, мысленно даю ей слово не давать повода для того, чего она там себе уже напридумывала. Эдик выглядит немного смущенным.
- Может быть… -- открываю я рот, но интриганка Катька измученно зевает и оставляет вдвоем, бурча, что хочет спать, и ей некогда нам разгребать комнаты.
Мы остаемся вдвоем.
Пока мой самый ценный сотрудник разглядывает предоставленные апартаменты, я по-хозяйски лезу в большой старый шкаф и вынимаю оттуда кучу цветастых постельных принадлежностей: пару подушек, простыней и одеял. Спать-то нам по-хорошему, не больше часа-другого.
Мы молча заправляем кровати. Тишина висит гробовая, слышно только как на улице тоскливо поскуливает Малыш. Не люблю подобные ситуации, чувствую себя в них жутко неуютно. Поэтому, вспомнив о недоговоренном, решаю, что момент истины настал:
- Слушай, Эдик, - набираю воздух в легкие, как перед прыжком с вышки, и сажусь на кровать.
- Да? – парень садится напротив и смотрит на меня с тревогой и надеждой.
- Я хотела у тебя прощения попросить.
- За что?
- За свадьбу, за тот… поцелуй. Я выпила лишнего и позволила себе то, чего обычно не позволяю.
Уф-ф! Просто камень упал с души. Я выпаливаю все пулеметной очередью и выжидающе смотрю на Эда. Он глядит на меня в ответ как-то странно, совершенно непонимающе, и заявляет вдруг:
- Это ведь я тебя поцеловал.
- Ты? – я ошарашена; я ведь, честно, совершенно не помню, чья была инициатива, припоминаю только, что от ее продолжения пребывала в полном восторге. – Это неважно, - тут же беру себя в руки. – Неважно теперь. В любом случае нам не стоило так поступать. У тебя есть девушка и то, что я поцеловалась с тобой, по отношению к ней просто подло…
Он не дает мне договорить. Смотрит своим искренним, чистым взглядом и недоумевает. Я виду это недоумение, читаю его, будто отчетливый черный текст на белоснежном листе. Он говорит мне:
- Прости, Насть, но с чего ты взяла, что у меня есть девушка?
- Но, - я теряюсь, это неожиданный вопрос почти выбивает меня из колеи, - она сидела с тобой на той свадьбе, а потом приходила на работу, встречала тебя на крыльце. Такая симпатичная, худенькая девочка, в персиковом платье…
- Это просто знакомая, - тут же отрицает Эд, - дочь маминой подруги, у которой в жизни возникли проблемы, и она обратилась за советом ко мне… почему-то…
Он краснеет. Он смущен. Он удивлен и, кажется, обрадован. А я тихо ликую. Вернее не я, а хитрая внутренняя свинка, которая машет мне изо всех сил копытцами и делает знаки – не упусти своего счастья, не упусти, слышишь?!
Я пытаюсь сдержаться. Мало ли что? Ну, не девушка. Ну, просто знакомая – все ведь бывает. И это не повод, все равно не повод начинать сходить с ума от радости. Не повод! Я старше его, я его начальница и сколько вообще найдется таких милых и стильных барышень, которые подходят этому классному парню гораздо больше, чем я. А его мама? Его мама…
Пока я думаю про его маму, Эд приближается ко мне. Он стоит совсем близко, замирает, на фоне окна. Мы стоим совсем рядом, и между нами только что молнии не проскакивают. Я смотрю на Эда, понимая, что сделай он шаг, один только шаг, и я не устою…
И он делает это. Шагает ко мне, смело, хотя, вернее будет сказать отчаянно кладет мне на талию руку и мы тянемся друг к другу… И это не свадьба, я абсолютно трезва и прекрасно понимаю, чего хочу…
