Часть первая. Традиции.
Традиция - накопление невежества. Михаил Салтыков-Щедрин
* * *
В комнате стоял полумрак, неоны чуть светили, кружась над потолком в хороводе, мигая разноцветными всплесками. Мы с Нинон сидели на подушках, на полу и с удовольствием пили чай, свежезаваренный по всем традициям.
-Иви, когда вы с Кором собираетесь проходить свадебный обряд?
Я вздохнула и тяжелым взглядом посмотрела на подругу. Мне не хотелось касаться этой темы. Но для Нинон, ровно, как и для меня, эта тема была самой актуальной на данное время.
-Не скоро.
-Ты равнодушна к нему, - прокомментировала мой ответ Нинон.
-Дело не в любви, дело в том, что я никогда не хотела проходить этот омерзительный обряд, который якобы готовит девушек к семейной жизни. Почему я должна отдавать свое тело неизвестно кому, а через месяц я должна буду отдать себя мужу, которому должна буду показать, чему же я научилась.
-Но, Иви!- воскликнула подруга, округлив свои красивые темные глаза на бледном личике, - Это проходит каждая изибниска! Как ты можешь так говорить об обряде, что испокон веков соблюдают женщины нашей расы, это же повеление богов!
-Я не каждая, - мрачно известила я подругу, - Я- бывшая рабыня, незаконнорожденная дочь одного из главных в Совете Мудрейших. Благодаря моему отцу, его помощи, его новым законам, которые он продвинул в Совет, многие обряды отменили или же изменили. Только вот, именно этот обряд остался без должного внимания.
-Мама тебя поддерживает?
-Мама?- хмыкнув, переспросила я, подула на горячий напиток и только потом ответила, - Рокте все равно. Главное, чтобы я вышла замуж за Кора, он один из самых состоятельных молодых изибнисов в Астроланикаскасе. Для нее всегда было главным продать меня подороже. Сначала она продала меня деду, потом отцу. И только за одно я благодарна своему отцу, Мароку Слоши, он помог отменить рабство и не заставляет меня выходить замуж за нужных ему изибнисов.
-Ты не любишь своих родителей, - утвердительно заключила Нинон. А я промолчала. Что тут можно сказать? В детстве я свято верила, что мама и папа меня любят, потом чуть повзрослев, я поняла, что мама любит не меня, а то положение, что ей приносит ребенок, рожденный от влиятельного и свободного изибниса, а отец… Его чувств я не понимаю до сих пор. Он ни разу, за всю мою жизнь не сказал, что любит меня. Да, оберегал, как мог, опекал, но в основном, командовал и распоряжался моей жизнью, хотя, справедливости ради стоит сказать, что не был ко мне не справедлив. А когда он женился на Эве, землянке, стал относиться ко мне более мягче, особенно после того, как у них родилась красавица дочь, моя сестра.
Я не принимала этот обряд, не понимала и не хотела ему следовать, возможно, во мне играла кровь людей, что на четверть разбавляла мою изибнискую кровь. Моя бабушка Рина, человек, досталась моему деду уже женщиной и ей не пришлось проходить такое испытание. Эва, жена отца тоже была только с отцом, Марок Слоши не позволил традиции своего народа встать между ним и Эвой. А я, кто заступиться за меня? И если моя бабушка и жена отца были людьми и на их вольность закрыли глаза, то меня осудят, причем осудит Кор и его родня, если в свою брачную ночь я буду девственницей. Огромный минус Кора в том, что он никогда не пойдет против воли традиций. Как бы он ко мне не относился. Но я не винила его за это. Кор никогда не был рабом, он воспитывался как свободный изибнис, между тем, я только и делала, что нарушала множество традиций, например, своим появлением на свет.
Вышла из комнаты, оставив Нинон в задумчивости пить чай, и набрала код голографического проектора отца. Он подключился почти сразу. Смотря на голографию своего отца, продолжала удивляться, он будто не старел.
-Ивлина? Что случилось?
-Я хотела поговорить с тобой, отец. Когда можно к тебе прилететь?
-Давай сегодня в обед. У тебя выходной?
-Да. Я буду у тебя в полдень, - отключилась без лишних расшаркиваний. Ни к чему, мой отец занятой человек, да и нежности в наших отношениях никогда не было, все коротко и по существу.
Я собиралась поговорить с отцом насчет этого обряда и убедить его подать проект об отмене этой дикости. Не думаю, что он мне откажет, с учетом того, что он сам нарушил данную традицию.
Ровно в полдень я была у отца. Никогда не любила опаздывать, да и полет, в качестве капитана тринки дарил мне почти детский восторг, ни разу не пожалела о том, что научилась пилотировать тринку год назад.
Совет Мудрейших располагался в пафосном, на мой взгляд, здании, в центре Астроланикаскаса, столицы Изибниса. Отреставрированный после революции, что шла несколько лет назад, он являл собой величие и гордость, победно поблескивая темным камнем на солнце.
Я была еще ребенком, подростком, когда закончилась революция на Изибнисе и многое что поменялось в укладе нашей планеты. До сих пор помню те ощущения, когда мне сказали, что рабства больше нет и я свободна.
Свободна! Это значило… Это многое, что значило! В первую очередь, что меня не продадут как неразумное животное за гроши…. Отец признал меня во всеуслышание, при Совете Мудрейших. Его имя давало мне многое и я как никогда была счастлива, в тот момент я верила в то, что, может быть, отец любит меня. Потому что не все признавали своих незаконнорожденных детей от рабынь, далеко не все. Если честно, таких было единицы. Да, они становились свободными от рабства, как и я, но это, пожалуй, все, что им давалось – не быть убитым хозяином или проданным. Для того, чтобы существовать нужна была профессия, а для этого нужно было образование и тут, на этом этапе начинался замкнутый круг – для того, чтобы учиться нужны были деньги, а деньги могла принести только работа. Не многие рабы обладали профессией и образованием, только те, кого решили обучить сами хозяева еще в годы рабства. Замкнутый круг грозился вылиться в проблему катастрофического масштаба. И в тот момент, я снова зауважала отца, хотя куда уж больше. Он внёс в Совет Мудрейших проект о бесплатном образовании для бывших рабов, для тех, кто хотел учиться и работать, помимо обучения в проекте бы пункт о том, что бывший раб весь период обучения будет практиковаться на своей будущей работе, по специальности. Проект утвердил сам Правитель. И я попала под этот проект.
К слову говоря, Правитель сам был из бывших рабов. При старом укладе Изибниса это было невозможно. Но Оводона Берами избрали волею народа, сразу после окончания революции. Могучий воин, возглавляющий контрразведку на стороне рабов во время войны, прекратил эту самую войну, спас планету от вымирания нашей расы и от порабощения международной террористической организацией, что сдала бы нашу планету отщепенцам других планет. Кто, если не он мог после такого стать новым Правителем?
Правителя я видела один раз, он присутствовал на Совете Мудрейших, а я пряталась за колоннами, в ожидании отца. Высокий, с мощным разворотом плеч, цепким взглядом и такими же синими волосами, как и у всех изибнисов. Он производи впечатление грозного, жесткого, но справедливого Правителя. И я была уверена, почти на все сто процентов, что мне удастся убедить отца подготовить проект об отмене и была уверена в том, что его утвердит Правитель. На Совет Мудрейших я не рассчитывала, ведь там сидели старые закоренелые в своих традициях изибнисы, которые со скрежетом воспринимали необходимые изменения. Это значило только одно, проект должен дойти до Правителя, а это было под силу только моему отцу.
-Здравствуй, отец, - почтительно поздоровалась я, проходя в его кабинет, где он работал. Он сидел за столом, окруженный тремя экранами, на которых шла какая-то трансляция и прокручивалась документация.
Марок Слоши поставил на паузу трансляцию и, кивнув мне, указал на стул, стоящий на против него. Я присела, собираясь с духом, а потом на одном дыхании рассказала ему зачем пришла.
-Более того, - озвучила я в конце своего монолога, - Я готова сама спроектировать.
Отец задумчиво на меня смотрел с минуту, а потом спросил:
-Скажи мне, Ивлина, как ты относишься к Кору?
Этого вопроса от него я не ждала, поэтому растерялась и по всей видимости из-за этого ответила правду.
- Никак. Я должна создать семью, мне уже двадцать.
Отец встал со стула и подойдя к окну, смотря в него, произнес.
-Я слышу только одно: должна. Но я спрашивал у тебя совершенно другое: хочешь ли. Это Рокта тебя заставляет?
На последних словах он повернулся ко мне и уставился на меня тем жестким и проницательным взглядом, что я помнила с детства. В этом моменте ему лучше не врать, но и подставлять мать я не желала, она не виновата, что она такая. Еще не известно, какой бы стала я со временем, не отмени рабства.
-Мама считает Кора хорошей партией. Но не настаивает.
-Я всего лишь хочу, чтобы ты знала, - тихо произнес отец, глядя мне прямо в глаза, - Я поддержу тебя в любом решении, если ты не хочешь создавать семью, я поговорю с Роктой. Если захочешь замуж за другого, я также поддержу.
-Что насчет проекта, отец? – закрыла я тему замужества.
-Подготовь проект для меня, и я рассмотрю его.
Из здания Совета я вылетала почти что счастливая. Он поверил в меня, доверился, как тогда, когда признавал своей дочерью. В такие моменты, мое глупое сердце думало, что он любит меня. В такие моменты, оно думало, что любит в ответ. Но знала ли я, на самом деле, что такое любовь, привыкшая с детства, относиться к отцу как к сиру, в большей степени? И видит ли он во мне свою дочь, а не бывшую рабыню?
В такие моменты, я готова была поверить, что мы семья.
Затрещала связь голографического проектора, и я услышала родной голос того, кто заменил мне отца в детстве:
-Привет, родная. Как твои дела?
Я улыбнулась, глядя в дорогое моему сердцу лицо Ламинока Терона, освещенное улыбкой.
-Привет, Лам! Все хорошо. Возвращаюсь от Марока.
-Девочка, ты так и не называешь его отцом? - укоризненно говорит на это Ламинок.
-Только про себя и если мы одни с ним, – привычно отвечаю я.
Наши баталии на эту тему длятся уже не один год. И каждый раз я упрямо говорю ему одну и ту же фразу. Сама не знаю почему я упорно, при посторонних не упоминаю, что Марок Слоши мой отец. Возможно, это эхо моего прошлого, тогда, в годы неволи, я не имела права озвучивать свое происхождение нигде, кроме как в кругу семьи. Семья… Да, у меня были бабушка с дедушкой, отец и мать. Были, но не являлись семьей. Только сейчас, в последние годы, я ощущаю заботу отца, чувствую принадлежность к его семье. Рина, бывшая Слоши, а ныне жена Ламинока, моя бабушка, тоже охотно общается со мной и общалась бы чаще, но я почему-то никак не могу переступить через себя. В голове все время прокручивается вопрос: почему она так добра ко мне сейчас, когда раньше, до отмены рабства, она едва обращала на меня внимание?
Единственные изибнисы к которым я искренне привязана и люблю, это Ламинок и мой дед Ивлик. Ивлик всегда относился ко мне хорошо, может, без лишней теплоты и ласки, но от него я всегда видела поддержку и участие в своих детских тогда проблемах. Еще из-за него я не могу нормально общаться с Риной, про себя осуждая ее за то, что та бросила деда. Но совсем прекратить общаться с ней я не могу, потому что от деда она ушла, ни кому иному, как к Ламиноку, второму дорогому для меня изибнису. Ламинок всегда выделял меня среди множества рабов, что были у моего отца. Поддерживал меня, когда, казалось, что силы так жить меня покинули, напоминал мне, что я – Слоши, так или иначе, а значит, что я сильная и все выдержу и всегда защищал моего отца от моих же нападок. И когда мне было нужно всегда жалел, к нему я могла прибежать с любой болью и обидой. Он всегда находил время выслушать меня. Одни боги знали, сколько слез я выплакала у него на плече.
-Прилетай к нам, с Риной, проведем вместе вечер, - услышала я голос Лама, очнувшись от своих мыслей.
-Мне нужно подготовить проект,- известила я Ламинока.
Тот посветлел лицом и уточнил:
-Ты все-таки сделала это? Предложила Мароку внести изменения?
-Да, только не внести изменения, а убрать этот пункт из свода законов.
Ламинок задумался ненадолго. Я, тем временем, подняла тринку в воздух, готовясь к полету и набирая на бортовом компьютере маршрут.
-Прилетай и я помогу тебе с проектом.
-Правда? – радостно переспросила я, помощь мне сейчас продеться весьма кстати.
-Конечно, ребенок, - с нежностью произнёс Лам, - Жду тебя к ужину, - и отключил голографическую связь.
Я же взмыла вверх и полетела к себе домой. Дом. Я всегда мечтала, чтобы у меня был свой собственный дом, пусть маленький, хоть какой-нибудь, куда я могла свободно прилетать и где меня не смогут потревожить. Мечты бы так и остались мечтами, если бы отец вместе с Эвой не преподнесли мне в подарок год назад маленький аккуратный домик, неподалеку от моей работы. Как же я была счастлива! У меня теперь есть место, где никто не сможет мне указывать, что делать, где никто не сможет нарушить мой покой и я могу в спокойной обстановке попить чаю, размышляя над прошедшим днем. Все мое детство мне жутко не хватало уединения и хотя я не жила в Доме рабов, а жила на территории хозяев, меня окружали изибнисы – кухарки, поломойщицы, рабочие по дому. Жила я в одной комнате с матерью, небольшой, где помещалась только кровать и стол. И когда было грустно, или я на что-то обижалась, негде было укрыться от посторонних глаз и просто выплакаться. Мама ругала меня за слезы, за мягкость характера, говорила, что я дочь своего отца и не имею права показывать свою слабость. Но, Боги, мне было всего лишь десять лет! Со временем, я научилась скрывать свои эмоции.
И теперь у меня было то место, где я могла просто власть поплакать, но я уже неминуемо изменилась. Почти разучилась открыто проявлять эмоции даже наедине сама с собой.
Вот и с Кором я мила, дружелюбна и улыбчива. Хотя сама смотрю на него и все чаще думаю, как это быть его женой? Смогу ли я прожить всю жизнь не любя мужа? В этом плане я смотрела на отношения Рины и Ламинока, а также на отношении отца и Эвы. Но не строила иллюзий на свой счет. Надо быть другой, не такой покалеченной морально, чтобы создать такие отношения. Я вряд ли смогу открыться кому-нибудь, а это значит, что любые, даже самые теплые отношения обречены на провал.
Да, Эва однажды, только единственный раз, предложила мне пройти курс реабилитации для рабов, которые подвергались унижениям у своих хозяев. Это нововведение появилось с подачи нашего Правителя, сразу же, как только он взошел на трон. Но я отказалась. Там будут изибнисы, по сравнению с которыми моя жизнь была раем. Как я могу жаловаться на свою жизнь, ведь в ней почти не было боли. Но ключевое слово, конечно, «почти», свою боль я не могу заглушить ничем.
Прилетев домой, я искупалась, а потом засела за проект. Работы было много, поэтому начать нужно было раньше, думаю, за пару-тройку дней управлюсь. Как я уже сказала Ламиноку, я не собиралась вносить изменения, я хотела создать проект о полной отмене этого обычая. Подспудно я чувствовала, что многие будут в шоке, многие не примут отказ от традиций. Хотя я искренне не понимаю, как можно спокойно относиться к этой дикости. Девушка, которая готовиться к замужеству, на месяц поступает в специализированный пансион, где ее обучают, сначала теоритически, ублажать мужа, правильно к нему обращаться, ухаживать за ним.
Традиция - накопление невежества. Михаил Салтыков-Щедрин
* * *
В комнате стоял полумрак, неоны чуть светили, кружась над потолком в хороводе, мигая разноцветными всплесками. Мы с Нинон сидели на подушках, на полу и с удовольствием пили чай, свежезаваренный по всем традициям.
-Иви, когда вы с Кором собираетесь проходить свадебный обряд?
Я вздохнула и тяжелым взглядом посмотрела на подругу. Мне не хотелось касаться этой темы. Но для Нинон, ровно, как и для меня, эта тема была самой актуальной на данное время.
-Не скоро.
-Ты равнодушна к нему, - прокомментировала мой ответ Нинон.
-Дело не в любви, дело в том, что я никогда не хотела проходить этот омерзительный обряд, который якобы готовит девушек к семейной жизни. Почему я должна отдавать свое тело неизвестно кому, а через месяц я должна буду отдать себя мужу, которому должна буду показать, чему же я научилась.
-Но, Иви!- воскликнула подруга, округлив свои красивые темные глаза на бледном личике, - Это проходит каждая изибниска! Как ты можешь так говорить об обряде, что испокон веков соблюдают женщины нашей расы, это же повеление богов!
-Я не каждая, - мрачно известила я подругу, - Я- бывшая рабыня, незаконнорожденная дочь одного из главных в Совете Мудрейших. Благодаря моему отцу, его помощи, его новым законам, которые он продвинул в Совет, многие обряды отменили или же изменили. Только вот, именно этот обряд остался без должного внимания.
-Мама тебя поддерживает?
-Мама?- хмыкнув, переспросила я, подула на горячий напиток и только потом ответила, - Рокте все равно. Главное, чтобы я вышла замуж за Кора, он один из самых состоятельных молодых изибнисов в Астроланикаскасе. Для нее всегда было главным продать меня подороже. Сначала она продала меня деду, потом отцу. И только за одно я благодарна своему отцу, Мароку Слоши, он помог отменить рабство и не заставляет меня выходить замуж за нужных ему изибнисов.
-Ты не любишь своих родителей, - утвердительно заключила Нинон. А я промолчала. Что тут можно сказать? В детстве я свято верила, что мама и папа меня любят, потом чуть повзрослев, я поняла, что мама любит не меня, а то положение, что ей приносит ребенок, рожденный от влиятельного и свободного изибниса, а отец… Его чувств я не понимаю до сих пор. Он ни разу, за всю мою жизнь не сказал, что любит меня. Да, оберегал, как мог, опекал, но в основном, командовал и распоряжался моей жизнью, хотя, справедливости ради стоит сказать, что не был ко мне не справедлив. А когда он женился на Эве, землянке, стал относиться ко мне более мягче, особенно после того, как у них родилась красавица дочь, моя сестра.
Я не принимала этот обряд, не понимала и не хотела ему следовать, возможно, во мне играла кровь людей, что на четверть разбавляла мою изибнискую кровь. Моя бабушка Рина, человек, досталась моему деду уже женщиной и ей не пришлось проходить такое испытание. Эва, жена отца тоже была только с отцом, Марок Слоши не позволил традиции своего народа встать между ним и Эвой. А я, кто заступиться за меня? И если моя бабушка и жена отца были людьми и на их вольность закрыли глаза, то меня осудят, причем осудит Кор и его родня, если в свою брачную ночь я буду девственницей. Огромный минус Кора в том, что он никогда не пойдет против воли традиций. Как бы он ко мне не относился. Но я не винила его за это. Кор никогда не был рабом, он воспитывался как свободный изибнис, между тем, я только и делала, что нарушала множество традиций, например, своим появлением на свет.
Вышла из комнаты, оставив Нинон в задумчивости пить чай, и набрала код голографического проектора отца. Он подключился почти сразу. Смотря на голографию своего отца, продолжала удивляться, он будто не старел.
-Ивлина? Что случилось?
-Я хотела поговорить с тобой, отец. Когда можно к тебе прилететь?
-Давай сегодня в обед. У тебя выходной?
-Да. Я буду у тебя в полдень, - отключилась без лишних расшаркиваний. Ни к чему, мой отец занятой человек, да и нежности в наших отношениях никогда не было, все коротко и по существу.
Я собиралась поговорить с отцом насчет этого обряда и убедить его подать проект об отмене этой дикости. Не думаю, что он мне откажет, с учетом того, что он сам нарушил данную традицию.
Ровно в полдень я была у отца. Никогда не любила опаздывать, да и полет, в качестве капитана тринки дарил мне почти детский восторг, ни разу не пожалела о том, что научилась пилотировать тринку год назад.
Совет Мудрейших располагался в пафосном, на мой взгляд, здании, в центре Астроланикаскаса, столицы Изибниса. Отреставрированный после революции, что шла несколько лет назад, он являл собой величие и гордость, победно поблескивая темным камнем на солнце.
Я была еще ребенком, подростком, когда закончилась революция на Изибнисе и многое что поменялось в укладе нашей планеты. До сих пор помню те ощущения, когда мне сказали, что рабства больше нет и я свободна.
Свободна! Это значило… Это многое, что значило! В первую очередь, что меня не продадут как неразумное животное за гроши…. Отец признал меня во всеуслышание, при Совете Мудрейших. Его имя давало мне многое и я как никогда была счастлива, в тот момент я верила в то, что, может быть, отец любит меня. Потому что не все признавали своих незаконнорожденных детей от рабынь, далеко не все. Если честно, таких было единицы. Да, они становились свободными от рабства, как и я, но это, пожалуй, все, что им давалось – не быть убитым хозяином или проданным. Для того, чтобы существовать нужна была профессия, а для этого нужно было образование и тут, на этом этапе начинался замкнутый круг – для того, чтобы учиться нужны были деньги, а деньги могла принести только работа. Не многие рабы обладали профессией и образованием, только те, кого решили обучить сами хозяева еще в годы рабства. Замкнутый круг грозился вылиться в проблему катастрофического масштаба. И в тот момент, я снова зауважала отца, хотя куда уж больше. Он внёс в Совет Мудрейших проект о бесплатном образовании для бывших рабов, для тех, кто хотел учиться и работать, помимо обучения в проекте бы пункт о том, что бывший раб весь период обучения будет практиковаться на своей будущей работе, по специальности. Проект утвердил сам Правитель. И я попала под этот проект.
К слову говоря, Правитель сам был из бывших рабов. При старом укладе Изибниса это было невозможно. Но Оводона Берами избрали волею народа, сразу после окончания революции. Могучий воин, возглавляющий контрразведку на стороне рабов во время войны, прекратил эту самую войну, спас планету от вымирания нашей расы и от порабощения международной террористической организацией, что сдала бы нашу планету отщепенцам других планет. Кто, если не он мог после такого стать новым Правителем?
Правителя я видела один раз, он присутствовал на Совете Мудрейших, а я пряталась за колоннами, в ожидании отца. Высокий, с мощным разворотом плеч, цепким взглядом и такими же синими волосами, как и у всех изибнисов. Он производи впечатление грозного, жесткого, но справедливого Правителя. И я была уверена, почти на все сто процентов, что мне удастся убедить отца подготовить проект об отмене и была уверена в том, что его утвердит Правитель. На Совет Мудрейших я не рассчитывала, ведь там сидели старые закоренелые в своих традициях изибнисы, которые со скрежетом воспринимали необходимые изменения. Это значило только одно, проект должен дойти до Правителя, а это было под силу только моему отцу.
-Здравствуй, отец, - почтительно поздоровалась я, проходя в его кабинет, где он работал. Он сидел за столом, окруженный тремя экранами, на которых шла какая-то трансляция и прокручивалась документация.
Марок Слоши поставил на паузу трансляцию и, кивнув мне, указал на стул, стоящий на против него. Я присела, собираясь с духом, а потом на одном дыхании рассказала ему зачем пришла.
-Более того, - озвучила я в конце своего монолога, - Я готова сама спроектировать.
Отец задумчиво на меня смотрел с минуту, а потом спросил:
-Скажи мне, Ивлина, как ты относишься к Кору?
Этого вопроса от него я не ждала, поэтому растерялась и по всей видимости из-за этого ответила правду.
- Никак. Я должна создать семью, мне уже двадцать.
Отец встал со стула и подойдя к окну, смотря в него, произнес.
-Я слышу только одно: должна. Но я спрашивал у тебя совершенно другое: хочешь ли. Это Рокта тебя заставляет?
На последних словах он повернулся ко мне и уставился на меня тем жестким и проницательным взглядом, что я помнила с детства. В этом моменте ему лучше не врать, но и подставлять мать я не желала, она не виновата, что она такая. Еще не известно, какой бы стала я со временем, не отмени рабства.
-Мама считает Кора хорошей партией. Но не настаивает.
-Я всего лишь хочу, чтобы ты знала, - тихо произнес отец, глядя мне прямо в глаза, - Я поддержу тебя в любом решении, если ты не хочешь создавать семью, я поговорю с Роктой. Если захочешь замуж за другого, я также поддержу.
-Что насчет проекта, отец? – закрыла я тему замужества.
-Подготовь проект для меня, и я рассмотрю его.
Из здания Совета я вылетала почти что счастливая. Он поверил в меня, доверился, как тогда, когда признавал своей дочерью. В такие моменты, мое глупое сердце думало, что он любит меня. В такие моменты, оно думало, что любит в ответ. Но знала ли я, на самом деле, что такое любовь, привыкшая с детства, относиться к отцу как к сиру, в большей степени? И видит ли он во мне свою дочь, а не бывшую рабыню?
В такие моменты, я готова была поверить, что мы семья.
Затрещала связь голографического проектора, и я услышала родной голос того, кто заменил мне отца в детстве:
-Привет, родная. Как твои дела?
Я улыбнулась, глядя в дорогое моему сердцу лицо Ламинока Терона, освещенное улыбкой.
-Привет, Лам! Все хорошо. Возвращаюсь от Марока.
-Девочка, ты так и не называешь его отцом? - укоризненно говорит на это Ламинок.
-Только про себя и если мы одни с ним, – привычно отвечаю я.
Наши баталии на эту тему длятся уже не один год. И каждый раз я упрямо говорю ему одну и ту же фразу. Сама не знаю почему я упорно, при посторонних не упоминаю, что Марок Слоши мой отец. Возможно, это эхо моего прошлого, тогда, в годы неволи, я не имела права озвучивать свое происхождение нигде, кроме как в кругу семьи. Семья… Да, у меня были бабушка с дедушкой, отец и мать. Были, но не являлись семьей. Только сейчас, в последние годы, я ощущаю заботу отца, чувствую принадлежность к его семье. Рина, бывшая Слоши, а ныне жена Ламинока, моя бабушка, тоже охотно общается со мной и общалась бы чаще, но я почему-то никак не могу переступить через себя. В голове все время прокручивается вопрос: почему она так добра ко мне сейчас, когда раньше, до отмены рабства, она едва обращала на меня внимание?
Единственные изибнисы к которым я искренне привязана и люблю, это Ламинок и мой дед Ивлик. Ивлик всегда относился ко мне хорошо, может, без лишней теплоты и ласки, но от него я всегда видела поддержку и участие в своих детских тогда проблемах. Еще из-за него я не могу нормально общаться с Риной, про себя осуждая ее за то, что та бросила деда. Но совсем прекратить общаться с ней я не могу, потому что от деда она ушла, ни кому иному, как к Ламиноку, второму дорогому для меня изибнису. Ламинок всегда выделял меня среди множества рабов, что были у моего отца. Поддерживал меня, когда, казалось, что силы так жить меня покинули, напоминал мне, что я – Слоши, так или иначе, а значит, что я сильная и все выдержу и всегда защищал моего отца от моих же нападок. И когда мне было нужно всегда жалел, к нему я могла прибежать с любой болью и обидой. Он всегда находил время выслушать меня. Одни боги знали, сколько слез я выплакала у него на плече.
-Прилетай к нам, с Риной, проведем вместе вечер, - услышала я голос Лама, очнувшись от своих мыслей.
-Мне нужно подготовить проект,- известила я Ламинока.
Тот посветлел лицом и уточнил:
-Ты все-таки сделала это? Предложила Мароку внести изменения?
-Да, только не внести изменения, а убрать этот пункт из свода законов.
Ламинок задумался ненадолго. Я, тем временем, подняла тринку в воздух, готовясь к полету и набирая на бортовом компьютере маршрут.
-Прилетай и я помогу тебе с проектом.
-Правда? – радостно переспросила я, помощь мне сейчас продеться весьма кстати.
-Конечно, ребенок, - с нежностью произнёс Лам, - Жду тебя к ужину, - и отключил голографическую связь.
Я же взмыла вверх и полетела к себе домой. Дом. Я всегда мечтала, чтобы у меня был свой собственный дом, пусть маленький, хоть какой-нибудь, куда я могла свободно прилетать и где меня не смогут потревожить. Мечты бы так и остались мечтами, если бы отец вместе с Эвой не преподнесли мне в подарок год назад маленький аккуратный домик, неподалеку от моей работы. Как же я была счастлива! У меня теперь есть место, где никто не сможет мне указывать, что делать, где никто не сможет нарушить мой покой и я могу в спокойной обстановке попить чаю, размышляя над прошедшим днем. Все мое детство мне жутко не хватало уединения и хотя я не жила в Доме рабов, а жила на территории хозяев, меня окружали изибнисы – кухарки, поломойщицы, рабочие по дому. Жила я в одной комнате с матерью, небольшой, где помещалась только кровать и стол. И когда было грустно, или я на что-то обижалась, негде было укрыться от посторонних глаз и просто выплакаться. Мама ругала меня за слезы, за мягкость характера, говорила, что я дочь своего отца и не имею права показывать свою слабость. Но, Боги, мне было всего лишь десять лет! Со временем, я научилась скрывать свои эмоции.
И теперь у меня было то место, где я могла просто власть поплакать, но я уже неминуемо изменилась. Почти разучилась открыто проявлять эмоции даже наедине сама с собой.
Вот и с Кором я мила, дружелюбна и улыбчива. Хотя сама смотрю на него и все чаще думаю, как это быть его женой? Смогу ли я прожить всю жизнь не любя мужа? В этом плане я смотрела на отношения Рины и Ламинока, а также на отношении отца и Эвы. Но не строила иллюзий на свой счет. Надо быть другой, не такой покалеченной морально, чтобы создать такие отношения. Я вряд ли смогу открыться кому-нибудь, а это значит, что любые, даже самые теплые отношения обречены на провал.
Да, Эва однажды, только единственный раз, предложила мне пройти курс реабилитации для рабов, которые подвергались унижениям у своих хозяев. Это нововведение появилось с подачи нашего Правителя, сразу же, как только он взошел на трон. Но я отказалась. Там будут изибнисы, по сравнению с которыми моя жизнь была раем. Как я могу жаловаться на свою жизнь, ведь в ней почти не было боли. Но ключевое слово, конечно, «почти», свою боль я не могу заглушить ничем.
Прилетев домой, я искупалась, а потом засела за проект. Работы было много, поэтому начать нужно было раньше, думаю, за пару-тройку дней управлюсь. Как я уже сказала Ламиноку, я не собиралась вносить изменения, я хотела создать проект о полной отмене этого обычая. Подспудно я чувствовала, что многие будут в шоке, многие не примут отказ от традиций. Хотя я искренне не понимаю, как можно спокойно относиться к этой дикости. Девушка, которая готовиться к замужеству, на месяц поступает в специализированный пансион, где ее обучают, сначала теоритически, ублажать мужа, правильно к нему обращаться, ухаживать за ним.
