Пролог
Часть Первая
- Откуда столько злости, Сварог? - в который раз спросила старуха, глядя в черное от надвигающейся бури небо и кутаясь в старую шаль от ледяного ветра. - Эй, сынок, шевелись скорей, сам говорил, не успеем! - крикнула она плетущемуся позади нее мальчугану. - Не могли прислать кого покрепче, сама на ногах еле стою, - ворчала она, опираясь на клюку.
Наконец, мальчуган нагнал её на повороте к главной площади города - Колыбель Жизни. Не глядя на полуразрушенную конструкцию в центре, она, словно забыв тяжесть прошлых лет, ускорила шаг.
- Нечего туда смотреть, малыш, и неси бережней, сразу видно, что ты не здешний! Вот, и дом показался, беги и скажи, чтобы инструменты кинули в кипящую воду, - мальчишка кивнул и, собрав последние силенки, рванул с тяжелой ношей к дому, где в единственном окошке мерцала свеча.
Только ступив за каменную ограду, отделявшую дом от основной улицы, старуха развернулась спиной к открытой двери и снова посмотрела на черные тучи. Закрыв глаза и нашептывая неслышимые для чужих ушей слова, она, клюкой принялась выводить на дорожке какие-то знаки, а другой рукой - посыпать их землей, заранее припасенной в мешочке. Отряхнув руку о подол залатанной юбки, она попятилась к дому, где уже только на ступеньках свободно вздохнула.
- Не бывать тебе тут, не бывать! - прошептала она и затворила за собой дверь.
- Бабушка, мы все сделали, как вы велели, что дальше? Моей госпоже все хуже, - к ней подбежала девица. - Вы ведь сможете ей помочь, правда?
Старуха обвела знакомую комнату взглядом - там, в углу, за занавеской раздавались приглушенные стоны. Прихрамывая, она подошла к занавеси, но словно передумав, повернулась к служанке и проговорила:
- Отведи мальчишку в подвал, он за домом, а затем возвращайся, - приказала она и отдернула занавесь лишь после хлопка входной двери. Перед ней, на широкой лавке, лежала измученная родами женщина. Её длинные темные волосы разметались по постели и были влажными от пота. Под глазами залегли глубокие тени, а лицо казалось бескровным. Откинув старое одеяло, старуха ощупала шею, грудь и живот роженицы. Покачав головой, она задумалась, склонившись над своей корзиной, оставленной у кровати.
Все было неправильно. Роженица должна была находиться в натопленной бане, рядом с мужем. Самые важные обряды не были совершены, а у нее уже отошли воды.
- Как вы оказались здесь? - спросила повитуха, дотрагиваясь до плеча женщины. Та, что-то невнятно пробормотала. Но это было уже не столь важно. Закрыв глаза, повитуха всматривалась в мутные картинки, мелькавшие перед ней. Дождь. Крики. Быстрые сборы и отчаянная попытка спастись. От кого? И, наконец, долгие скитания, что привели их в этот город.
- Подай мне глиняную миску и кувшин с водой, - открыв глаза, сказала она вошедшей и, пока та исполняла поручение, разложила травы и открыла нужные флаконы. - Пошевеливайся, если хочешь помочь своей госпоже! Необходимо действовать быстро.
Смешав и разложив снадобья, она перевела взгляд на рядом стоящую девушку:
- Подсобишь мне, как скажу, вторые руки тут не помешают, - осмотрев роженицу, вновь повернулась к невольной помощнице. – Подай из корзины коричневую тряпицу.
Служанка быстро развернула перед ней полотенце с неизвестными травами.
- Дай ей выпить вот это, - старуха указала на уже наполненный наперсток с бесцветной жидкостью, а сама принялась втирать в живот женщины мазь с резким запахом. Приподняв левой рукой голову женщины, служанка прошептала ей что-то в ухо и аккуратно влила содержимое в рот. Та облизала губы. Колдунья кивнула:
- Хорошо, - проговорила она и скрипучим голосом начала напевать какую-то песенку с едва различимыми словами. - Как звать твою госпожу?
- Шатия, госпожа Шатия, - откликнулась девушка, отирая вспотевший лоб женщины.
- Ну что ж, Шатия, голубушка, одни мы не справимся, ты должна нам помогать. Кивни, если услышала, - дождавшись кивка, она снова затянула прерванную песенку. Её длинные сморщенные пальцы дотронулись до лба Шатии, потом до её висков, затем погладили веки. Опустив руку туда, где была уже подсохшая кашица, она посмотрела на застывшую служанку:
- Привяжи её, иначе она навредит сама себе, - служанка привязала руки женщины к ножкам сооруженного ложа, а затем обмотала её живот другой веревкой.
- А теперь отойди, мне нужен свет, - велела старуха, протягивая руку к инструментам. Вытащив один из ножей, она аккуратно и резко провела по животу роженицы. От её крика служанка вздрогнула, но, не смея пошевелиться, шептала губами одной ей известные молитвы. А колдунья уже держала в руках окровавленного младенца.
- Не дышит, - ахнула девушка, подходя ближе. - Он...мертвый? - дрожащим голосом спросила она у повитухи.
- Цыц, безмозглая! - прикрикнула старуха. Отерев сморщенное личико, она несколько раз дунула ему в рот и легонько встряхнула. Ребенок закричал, изгибаясь всем тельцем. Аккуратно опустив его на заранее разложенную простынь, она уверенными движениями перевязала ему пуповину и обернулась к служанке:
- Присмотри за ребенком, - и вернулась к роженице. - Выпей, тебе это необходимо, - и она снова протянула ей наполненный наперсток.
Проворность её пальцев могла бы удивить, но, то говорил за себя накопленный опыт в таких делах. Иногда, при помощи ножа и щипцов, она удаляла комочки красной слизи, бросая их на расстеленную тряпку на полу. С легкой улыбкой на устах, она зашивала рану, а под конец смазала шов желтым раствором.
- Ей необходимы холодные компрессы, займись этим, - сказала и вернулась к ребенку.
Вымытый и завернутый в явно дорогое белоснежное одеяльце, младенец лежал с крепко зажмуренными глазками. Старуха нежно пригладила темные завитки на головке:
- Ну, здравствуй, малышка, - прошептала она, склонившись к ребенку. Словно услышав это приветствие, девочка разлепила глазки. На колдунью уставились, пожалуй, самые удивительные глаза, которые она когда-либо видела - карий и зеленый, слегка подернутые мутной пленкой.
***
Колдунья медленно брела, глядя себе под ноги. Она помогла и матери, и ребенку - жертва не была принесена. И теперь, она понимала, что наказание за её неповиновение уже близко. Более того, она жаждала наказания. Слишком долгой была её жизнь, полная тьмы, жертв и чужих слез. Снова свернув, она оказалась на центральной площади. Печальная улыбка тронула её губы и она, прихрамывая, направилась к выступающей арке. Там, присев на каменную скамью, старуха взглянула на некогда великолепное сооружение. Закрыв глаза, она попыталась вспомнить, то, что когда-то давно, в виде сказок на ночь, ей рассказывала бабушка.
Город Карван - великий и непобедимый, всегда был оазисом для уставших путешественников, искателей приключений и любителей легкой жизни. Поговаривали, что его стены, выложенные заколдованным горным камнем, отпугивали врагов и всякую нечисть, а избы, сложенные из бревен особых деревьев, были расположены в соответствии со стихиями, которым поклонялись все жители города.
- А какие деревья были особенными, бабушка?
- Их не так много, и ты их легко запомнишь, - отвечала ведунья, расчесывая русые косы внучки. - Дуб, ель, вяз и липа, осина, мирта и веточка лещины...
- Их достаточно связать и спрятать в доме, вот и все, - она повернула свое сияющее личико к бабушке и та ей улыбнулась:
- Верно все, Марьюшка.
- Всему свой порядок, - проговорила маленькая ведунья, улыбаясь...
Уже, будучи взрослой, она полюбила поздние вечерние прогулки по лесу, где искала лечебные травы и просто любовалась звездами. В один из таких вечеров она и стала приспешницей демона.... Колдунья открыла глаза и посмотрела на разрушенную колыбель, припоминая её прежнюю красоту.
Колыбель Жизни представляла собой круглый фонтан, который окружали три высокие каменные фигуры - Повелители стихий. Были ли это изображения женщин или мужчин – неизвестно, все скрывали свободные каменные одеяния. Одна из фигур держала кувшин, из которого лилась вода. По складкам платья струилась вода, а сам подол терялся под кромкой воды. Ныне изуродованное каменное лицо, когда-то блистало красотой – Жрецы, что поклонялись Воде, никогда не слыли уродами.
Причудливая и завораживающая фигура, стоявшая напротив, скрывала лицо, оплетенное тонкими лозами. В волосах терялись молодые побеги и распустившиеся цветы. Повелитель Земли - в чьих руках сосредоточились плодородие земель и все живое. Каменное платье словно было соткано из веток, паутины и самоцветов, переливающихся под яркими лучами солнца. По опущенным рукам стекали ручейки, падая в фонтан.
Третья фигура, что словно застыла в движении, отличалась не только развивающимся огненным одеянием. Покрывшее голову красное, расшитое золотом покрывало, и здесь скрывало истину. На запястьях блестели золотые браслеты, а по сильным рукам ползли огненные змеи. На одной, приподнятой ладонью вверх, руке блистало пламя, а другая опиралась на меч, острие которого уходило под воду...
Ветер усиливался, и на мостовой уже появились первые капли дождя. Будет ливень. Старуха провела трясущейся рукой по морщинистому лицу, чувствуя, как мурашки бегут по спине, а прежде спокойное сердце начинает неистово биться.
- Не пришло еще мое время, Харзар, не пришло, - она достала из полупустой корзинки маленькую бутылочку и залпом её выпила. - Не все я еще вспомнила. Не все. - Пробормотала колдунья, вновь погружаясь в воспоминания...
В тот вечер она спешила к новорожденному. Роды были тяжелыми, и теперь мать с младенцем нуждались в особом уходе. Уже в дверях Марья почувствовала неладное. Не постучала и тихо прошла в открытую дверь. Изба, впрочем, как и другие, делилась на переднюю, горницу и лаз, что был с другой стороны дома. Передняя служила и кладовой, и сенями, а иногда и жилой комнатой. В горнице было очень тесно и неуютно, по углам, на полу, лежали связанные тюки, расставлена домашняя утварь, большие сундуки, покрытые дорогой материей, - все это вызывало неприятное ощущение, хотелось поскорей уйти. Земля была хранительницей этого дома. Соломенная кукла с мешочком земли вместо пуза и разрисованной рожицей - поклонение домовенку. Даже не поднимая головы, Марья прекрасно знала, что над каждой дверью аккуратно и очень точно высечен знак земли: засеянное поле в виде квадрата и у самого порога, чтобы никто чужой не увидел знак плодородия: крест с загнутыми концами.
Она подошла к плотно закрытой двери в горницу. Слышались какие-то едва различимые слова и тихий жалобный плач. Девушка налегла на дверь и та, со скрипом, ей поддалась. От увиденного по коже побежал мороз.
Все окна в горнице были занавешены непонятным тряпьем, а воздух был спертым и дурным. Свечами освещалось лишь одно место - там, где высилась фигура у стола, спиной к двери. Пытаясь разглядеть её, Марья не заметила крадущуюся к ней сгорбленную тень. Собираясь сделать шаг к столу, она почувствовала холодные скользкие руки, сжавшие ее, словно в тисках. Страх сковал тело, и любое защитное заклятие выветрилось из памяти, ей пришлось подчиниться. Схвативший тащил её ближе к столу, а фигура все не поворачивалась.
- Привела жертву на наш маленький праздник? – глухой голос проник в сознание раскаленным железом и окатил ледяной водой - страх уступал место интересу. - Подведи её ко мне ближе.
Марья почувствовала сильный толчок в спину, и упала бы, не схватись за край стола. Окруженный свечами, он стоял и смотрел на неё. Синие глаза, такие синие, что даже воды рек и морей перед ними меркли, смотрели на неё с презрением. Смуглое лицо, густые длинные волосы цвета вороного крыла, прямой нос и тонкие губы, на которых застыла кривая усмешка. Дьявольская красота, что притягивает и убивает, упиваясь восторгом от смерти. Её сердце предательски забилось.
- Кто это у нас тут, - он протянул руку и аккуратно, пальцами, развернул её лицо ближе к пламени свечи. - Ну, надо же...
- Любимый, - прохрипел женский голос где-то рядом с лицом Марьи, - не останавливайся, заверши начатое...
- Молчи, - лениво протянул он. - Я тебе слова не давал, - и отпустил лицо колдуньи.
В ту же секунду он притянул к себе женщину за темные волосы и поцеловал в губы. В одно мгновение, вырвавшись на секунду из плена его глаз, девушка с ужасом узнала в этой женщине роженицу - Таисию. С длинными распущенными волосами, разметавшимися по плечам, она, в одном исподнем, томно прижималась к этому мужчине. Колдунья огляделась в поисках Петра - мужа. Его обмякшее тело мешком лежало в углу и Марье совсем не хотелось рассматривать, что с ним стало. Услышав писк - она повернулась в его сторону и на кровати увидела сверток. Ребенок. Слава Единому, он был жив! Но сделать шаг к кровати она не успела, за спиной раздался вскрик, и она застыла, не смея повернуться. Почувствовав движение воздуха у плеча, она вздрогнула.
- Куда же ты, Марьюшка? - почти в ухо прошептал мужчина. - Мне так приятно твое общество. - Он обошел её и встал прямо перед ней. - Сильная колдунья занимается спасением никчемных. Зачем? В чем выгода?
Марья упорно молчала, старательно отводя взгляд.
- Говори! - крикнул он, а она даже не шелохнулась. - Ну что ж, посмотри на тех, ради кого ты так стараешься, - он стиснул её локоть и подвел к Таисии. Женщина лежала на полу и улыбалась, не пытаясь встать. Она лишь опиралась на руку, падала и смеялась, почему-то облизывая пальцы. Это было мерзко. Колдунья с отвращением посмотрела на него, собираясь что-то сказать, но слова так и остались непроизнесенными.
- Она умрет счастливой. Я делаю их счастливыми, а ты всего лишь продлеваешь страдания.
- З.... Зачем тебе это? - её голос сорвался, но она продолжила. - Почему ты с ними так?
Ответом ей был смех. Громкий, злой и самодовольный.
- Они были пешками, - он перевел взгляд на ребенка, - вот он мой трофей, - и в несколько шагов оказался у постели. - Ребенок, отмеченной силой. Он нужен мне. - Снова повернувшись к ней, он провел пальцем по её щеке. Её сердце вздрогнуло и забилось быстрее.
- Согласись, - сладко шептал голос, - согласись мне помогать, и ты получишь все: власть, жизнь, а главное Силу, - он касался губами её век. "Нет" - хотелось ей крикнуть и вспомнить забытые заклятия, но воля ей уже не принадлежала, а затуманенный разум и губы требовали его поцелуя.
- Да, - прошептала она и открыла глаза...
- Нет! - раздался безумный крик Таи.
Марья смотрела, как женщина медленно сползала в объятиях демона с перекошенным от злобы лицом. Тот повернулся к девушке - в его руках блеснуло острое лезвие кинжала. Он поднес его к губам, и смотря ей в глаза, облизал кровавое острие, а затем протянул ей:
- Я буду твоим, Марья. Я, Харзар, буду твоим, - пропел тихо, словно обволакивая и лишая последнего сопротивления. Как во сне, она взяла лезвие, касаясь губами окровавленной половины кинжала.
- Да, - снова прошептала она. В ту же секунду он оказался рядом, и этим же кинжалом рассек её и свою ладонь, соединив их он, сказал:
- В вечном союзе.
- Вечном, - вторила она, зачаровано глядя в его блестящие синие глаза...
Убийство младенца, как и его кража, были самым тяжким грехом, и карались жестоко, в случае, когда убийц не находили, в поиски вступали шаманы. Древними заклятьями, они вызывали подземные тени. От такого было не спрятаться, и вскоре, разными путями, приходили известия о смерти виновных. Могло дойти до того, что селение проклинали верховные Жрецы.
