Тот и увел к бабушке по материнской доле. В самый глухой приграничный бор. Она вообще, странная была. Даром обладала огромным, но не делилась им ни с кем. Жила отшельницей. С птицами говорила, зверьми, цветами… - смолкла Стэнка под пристальным взглядом отца Зоила. – Мы вместе прожили с ней целую годину. В ее избушке. Она меня учила и ворчала постоянно, что я – невнимательная и не умею слушать себя. А я… не знаю… Я старалась и все время ждала, когда за мной придет отец, как обещал, когда прощался… Первые шесть месячин ждала, а потом, вдруг, поняла, что он не придет. И стала собираться назад сама. Бабушка меня, конечно, не пускала, но вскоре слегла… Она все время старая была, сколько ее помню, а тут… я схоронила ее в начале красавика(4). И через восемь дней вышла из леса, по дороге в Бреговины. Вы по ней же с кедровой вырубки… - Святой отец кивнул. – И первым, что увидала, было пепелище нашего дома. Его сожгли.
- Почему? – кашлянул мужчина.
- Боялись, что зараза оттуда вновь вернется, - объяснила Стэнка. - Тогда четверть Стожков так полыхала. Да только, к моему возврату, они уже отстроиться успели, почти все.
- А ваши родители, значит…
- Ага, - кивнула девушка. – Прямо в этом доме. Матушка, отец и мой старший брат, Макар. Все… Я первым делом их останки откопала и схоронила, как положено. Отца Криспа напугала: явилась к нему вся в саже и земле, давай требовать, чтоб он их всех отпел. Он согласился, когда меня признал.
- А потом?
- Потом?.. Поселилась в нашей баньке. Дядька Прохор дал мне еще козленком Стрекозу, и я сразу начала строить новый дом. На месте старого. Это тоже было вроде «клятвы», - засмеялась она. – Ну, что буду жить я хорошо, то есть, за всех их. Там, в старом доме, в погребе у матушки была затырка в банке из-под леденцов. Она на свадьбы нам копила с братом. Я всю ее потратила на стройку… А две годины взад уже перебралась из баньки в новый дом… Это – всё. Я даже больше рассказала, чем вы просили, - закончила Стэнка созерцать кувшинки на воде и подняла глаза…
«Я даже больше рассказала, чем вы просили»… Зачем? Кому? Священнику? Чего ждала в ответ? «Бог каждому дает по силе ношу». Или: «В смиренье – смысл»?.. И обмерла: глаза ее отца смотрели на нее. Столько в них было любви и пониманья, что девушка дышать забыла. Хлопнула своими под этим невозможным взглядом. Мужчина за столом опомнился:
- Я-я… заказал себе косу, - и улыбнулся, вдруг, смущенно.
- Зачем? – тряхнула Стэнка головой.
- Буду учиться косить… А чай уже остыл. Надо чайник в печь пихнуть на угли и…
- Не надо, - подскочила она с диванчика, стаскивая покрывало с плеч. – Мне уже пора. И…
- Что? – поднялся следом Святой отец.
- Спасибо вам.
- За что?
Стэнка глянула еще раз в родные теплые глаза… Нет, то невозможно, сон, бред, наважденье. Но, всё ж, сказала:
- За этот день. Весь… целиком…
Пока она домой бежала, как и была, босой, с распущенными волосами, всё думала… и улыбалась своим мыслям, зажав в руках по туфле. На полдороги вспомнила: косынку, все ж, забыла. Остановилась, качнула головой и побежала вновь, у собственных ворот столкнувшись с тылом подружкиным:
- Ах ты, гульня, к-кому с-сказала, домой, - где ж ей с козою Стэнки совладать? Зачем вообще пасти взялась?
- Здорово!
- Ой! – обернулись обе на этот клич: Солена и Стрекоза.
- Мэ-э-э! – тут же оскорблено выдала вторая.
Первая уперла руки в бока:
- Ты что так долго то? Я тут с твоей…
- Она тебя выгуливала? – хлопнулась перед козою на колени Стэнка. – За рога? - и чмокнула ту в серый нос.
Коза от изумленья глаза выкатила с длинными зрачками. Солена тоже (правда, нормальные):
- Стэнка, ты чего?
- Ничего! - подпрыгнула с травы та. – День сегодня – добрый. И жизнь – добрая. И как же я вас люблю.
- А-а, - открыла подружка рот. – Ну-ну, - и опомнилась. – Ох, давай, рассказывай: чем там занималась. А то вид дюже довольный. Неужто, смылась через задний двор и проболталась невесть где?
- Я?! – возмутилась травница. Потом с прищуром посмотрела на подругу. – Ладно, расскажу, - а про себя добавила: «Не всё»…
_____________________________________
Сноски:
1 - Супруга настоятеля храма.
2 - Угловой огороженный пьедестал, предназначенный для церковного хора.
3 - Баня «по-черному» отличается от современной бани («по белому») отсутствием трубы из печки. Поэтому, в процессе топки весь дым выходит на улицу через открытые дверь и оконце, оседая сажей на стенах и потолке. Но, не смотря на это, баня по-черному имеет ряд весомых преимуществ, так как нагревается гораздо быстрее, жар держит дольше, а сажа прекрасно чистит воздух от микробов и неприятных запахов.
4 - Апреля по-береднянски.
Я раньше не понимала выражения про женскую «силу» одновременно «слабость», обозначая второе элементарным «шантажом в свою родную пользу». «Милый, ой!». «Сиди, я сам!». И так далее в зависимости от цели и пути. Но, то было убеждение почти бесполого рыцаря Прокурата с амбициями и трудоголизмом. И у него уж точно не имелось шансов обрести нормальную семью и данную «святую истину». Однако вместе с осознанием ее меня постигла и другая: «Женщина имеет право на слабость лишь рядом с сильным мужчиной». Выражаясь по иному: «театра нет без зрителя». Кстати, о «театре». И моих женских слабостях. Еще будучи в Чидалии, я составила список собственных желаний, к воплощению которых меня сподвиг мой любый муж. В перечень вошли всего три скромных пункта (муж ведь «любый»), два первых из которых уже осуществились… Сложно выражаюсь? Так я ночью «Ладмения. Будни» всю перечитала. Короче, в радуге на Море радуг я уже была (и даже в ней купалась), ледоход во всей красе на Шалбе лицезрела. А вот с последним… тут Ник решил меня переиграть. Упростить себе жизнь…
- … а этот наш мутный знакомец жениться снова отказался. Нет, он то, как раз, не против, а вот жена его последняя… - и Эрик сделал страшное лицо, видно пытаясь воссоздать физиономию совсем мне неизвестную.
Однако я поверила:
- Ага.
Эрик воодушевился:
- И свадьбы они летом лишь гуляют, среди своих цветов. Ритуал такой эльфийский. Я сам не видел, да и в Лазурный лес лишь на заданье год назад, в январе…
- Ага, я поняла.
- Но, ведь спектакль тебе понравился?
- Мне очень, - встряла нарядная Варвара. – «Свадьба Друва-лана с прекрасной, как ее, Тинрин», - и заёрзала по скамейке. – Мороженого бы еще. А ты, Агата, хочешь?
- Мороженого постного в природе нет, - скривилась я не хуже Эрика.
Тот и вовсе от перемены темы воспрял:
- «В природе» есть замороженный фруктовый сок. Так может, в «Ледяную птичку»? А, девушки? Здесь от парка недалеко.
О, мне б сейчас наоборот, в «нагретую постельку», но… благие дела.
- Ладно. Только…
- Там туалет красивый. С картинками и геранью в горшках.
- Варвара?
- А что? Ведь ты же про него?
- Кх-ху, - кашлянул рыцарь в кулак. – Так мы идем?
Ну, надо же, смутился он. А вот не надо было. А что «не надо» то?.. А! Мужа заменять. Подумаешь, дела по службе, вызвали к Верховному его. А этот – тут как тут. Хотя… пусть привыкает. Варвара наша вон какая красавица растет. И умница. Особенно, когда молчит.
А список у меня теперь есть новый. «Дела на благо» в дневнике. От «благ» этих первыми пострадали дамы из Гусельниц - я им затеяла в лавке ремонт. Давно же собирались и доски в полу гнилые поменять и рамы на окнах, да всё дела-дела. Зато теперь… подумаешь, трех кукол после не досчитались и сундучка (в нем, видно, и уперли). Зато пол не скрипит, в окна не дует и обнаружили заначку деда под порогом: пятнадцать сребеней с колечком «Милому дружку»… Ну и семейка… Вторым в новом моем списке шел мой же дважды бывший начальник, Глеб Анчаров. Его я пригласила к нам на ужин. Готовил его, конечно, Ник. Я – развлекала гостя. Тот удивленно-настороженно косился поначалу, потом расслабился:
- А хорошо у вас, - вздохнул, глядя в пылающий камин.
Ага, романтика: дрова трещат, вино искрится и темы…
- Ты б тоже женился, - облагодетельствовала я советом.
- Придет срок и женюсь, - улыбнулся Глеб. Потом добавил. – Мне, еще в студенчестве, авгур один предрек жену и сына. И даже описал. Жену.
- Да что ты? – заинтересованно зевнула я. Ник потер свой нос и хмыкнул. Глеб кивнул:
- Угу. Сказал, что будет «волевая и огненная». А еще брюнетка.
- Типичный маг огня.
- Угу. Так что… дождусь свою.
- Глеб?
- Что, Агата?
- Я про Бередню сейчас подумала. Ты не помнишь: в Стожках тогда, восемь лет назад, храм действующий был?
- Да-а, - протянул он. – Вполне.
- А информацией о человеке по имени Новик Прица не располагаешь?
- Я после ареста Стэнки Дивнич еще на день в Стожках остался, - глядя на меня, прищурился мужчина. – Нужно было выявить другие контакты инкуба и… Новик Прица… - задумчиво поскреб за ухом.
- Агата, тебе зачем? – качнулся ко мне Ник.
Я сморщилась:
- Так просто. Любопытно.
- «Так просто»? – одарили меня еще одним пристрастным взглядом.
- Агата, я вспомнил…
- Агата, ты какой сок будешь?
- Что?
Кудрявый разносчик у края столика выжидающе застыл, Эрик терпеливо повторил:
- Сок замороженный из вишни, смородницы, крыжовника, медовый с ликером, апельсиновый с…
- Мне вот первое, пожалуйста, - подмигнула я Варваре.
Та важно открыла ротик напротив:
- Ну а мне… да как обычно.
- Мороженое с мармеладом и черникой?
- Совершенно верно.
И разносчик развернулся. Я приподняла брови. Не ребенок косы лишь расправил… Да. И что еще я «проспала»? Ее грамоту за правописание? Мамины курсы экстремальной верховой езды? Присоединение Джингара к Эйфу?
- А который сейчас год?
- От начала мира? – уточнил на всякий случай Эрик, оторвав рассеянный взгляд от окна. Знакомое выражение. Не иначе мужу моему докладывает ментально.
- Ага-а, - протянула я. – Привет передавай.
- Угу, - кивнул тот и замер. – Кому?
- Ой, да ладно. Где он сам то?
- Я не сильно опоздал?
- Ник! – первой удивилась и обрадовалась Варя.
И уже через секунду бок мой правый одарили родственным теплом:
- Извини, любимая. Эльфийская свадьба в реале всё равно за мной. Летом выбью спецпропуск в Лазурный лес и…
- Извиняю, - вот что значит, «благостный настрой».
Однако Ник его ничуть не оценил. Лишь глянул в мои глаза внимательно:
- Как ты себя чувствуешь?
- Нормально, - отмахнулась я. – Бултыхаюсь на волнах… А ты что из местных чудес будешь?
- Я? – почесал он свой затылок. – Тоже, что и ты. Сейчас закажем…
В общем, вечер наш исправился и покатил нормальным курсом. Милым и семейным. Вплоть до самой ночи.
Ночью ко мне привычной нудной гостьей прибыла бессонница. А я скучала по другой. Скучала, звала, ругалась (литературными словами), но Стэнка так и не пришла. Не присквозила. Хотя прошло уж десять дней. Мне даже сон приснился. В нем была она на берегу реки. Солнце слепило глаза, травница смеялась, полоща белье с мостка, и всё вокруг казалось радостно-спокойным. Таким, что я… проснулась. Было это день назад. Точнее, ночь…
- Вот зайчиков еще бы пасторальных, - пробубнила, сползая с кровати. – на тот бережок.
Муж мой натренированно проснулся:
- Агата?
- Спи. Я – по обычному маршруту.
- Я – с тобой, - вдруг, подорвался он.
Вот это да!
- Ник, ты чокнулся… И где же эти… тапки?
- Сейчас подам, - зевая, обул меня он. – Пошли.
- Куда?
- По твоему «обычному маршруту». Ты – в туалет, а я – на кухню. Чайник поставлю, мяту с душицей заварю. Ты ведь обычно…
- Ага, - сузив глаза, оповестила я.
Ник свою угрозу воплотил, и к моему приходу под медным чайником вовсю плясало магическое пламя, подпрыгивала над паром крышка. Ник сдернул чайник с плиты, влил кипятка в подставленную кружку, пустив по тихой кухне аромат. Водрузил мой чай на стол, придвинул сахарницу, мед, варенье, вспомнил про ложечку. Я - следила, молчала и ждала. Наконец, он сел за стол:
- Как ты себя…
- Где наша сковородка?
- Агата, ты чего?
- А ты чего? – душевно зашипела (Варвары тут лишь не хватает).
Мой муж вздохнул:
- Чай пей.
- Спасибо, не хочу.
- А может, рагу твое овощное разогреть?
- Ник?
Он тоскливо уставился в шар света над столом:
- Скажи, любимая, мне: что с тобой?
Вот и начало.
- Ничего.
- «Ничего»? Ты соблюдаешь пост. Но, с этим, ладно – на пользу, наш лекарь говорит. Стала, вдруг, тихой и задумчивой. Все время бледная. Когда одна, разговариваешь вслух и постоянно что-то пишешь в своем дневнике.
- Это тоже – к «нашему лекарю».
- Все перечисленное? – уточнил мой муж.
Я задумалась и постаралась быть честной:
- Нет… Ник, все нормально.
- А малыш…
- А что, «малыш»?
- Он очень беспокойный. Хотя в этот период должно быть наоборот.
- Кто тебе сказал?
- Я… читал.
- Так, наверняка, про обычных беременных, а не обремененных беролаков.
- Агата, расскажи мне: что с тобой? Я должен знать. Чтоб быть готовым.
- К чему, мой любый? – и в правду, интересно.
- Ко всему.
Вот это да…
- Ник?
- Что?
- Спать пойдем.
- Агата?
- Я сейчас лишь одного хочу: чтоб ты меня обнял, прижал к себе и мы с тобой уснули вместе.
- О-ох… Ну что с тобой поделать?
- Спать пошли?..
- Спи, любый. Спи.
Бессовестно, конечно, накладывать на Ника заклятье сна, но… я должна ее увидеть. Должна.
Сегодня ночью она пришла. Встала тихо у стола. Я тоже молча уткнулась взглядом в полотенце на крючке сквозь мутный силуэт. Потом не выдержала:
- Стэнка, я тебе, хотя б немножко, помогаю?
- Да. И с каждым днем все больше. Тебя это тревожит?
- Не знаю, - и мотнула головой. – Я не знаю. Я лишь надеюсь, что все не зря. И… ты мне снилась.
- Я в снах не разбираюсь, - вздохнула травница.
- Я – тоже… Что следующее у нас?
- Самое большое твое благое дело. И самое сложное. Ты должна быть к нему готова.
- К чему? – посмотрела я в глубокие глаза.
- Я расскажу, когда закончу свой последний рассказ…
__________________________________________
15 апреля.
- Стэнка, подружка, теперь ведь тебя точно возненавидят все наши стожковые невесты, – такой вердикт после рассказа вынесла Солена, страдальчески вздохнув.
Будто до дня минувшего она была примером. Образчиком. Хотя вчера еще травница задумалась. Но, ненадолго. А теперь и вовсе…
- Красота и… благолепие, - потягиваясь безмятежно, застыла напротив распахнутого в палисадник окна. И повторила. – Красота.
Воробьи в кустах сирени согласно ей загалдели. Ветер взметнул от земли запах жасминов и чистой росы. Черная корова повернула к окну Стэнки голову, брякнув колокольчиком на шее. Зевающий пастух шугнул ее к остальным, медленно идущим вдоль улицы на выпаса. Солнышко выглянуло из-за тучи, скользнуло по травнице своим лучом…
- Куда?! От я тебя, а ну сворачивай, лахуд… Благословите, отец Зоил!
Утро за распахнутым окном обещало еще один добрый день… Что?!
- Бог благословит, брат Остромир.
- Что-о? – и Стэнка из этого окна чуть не упала, но, разглядела. Сначала длиннющую косу, приткнутую к штакетнику палисадника, а потом и… – Матушка моя, - нырнув назад, упала она на лавку и приложила руку к груди. – Матушка моя.
Стук в ворота, вежливый, но настойчивый, сподвиг ее захлопнуть рот. Девушка еще несколько мгновений так и сидела. Под стук за окном и биение собственного сердца. И подскочила открывать.
- Почему? – кашлянул мужчина.
- Боялись, что зараза оттуда вновь вернется, - объяснила Стэнка. - Тогда четверть Стожков так полыхала. Да только, к моему возврату, они уже отстроиться успели, почти все.
- А ваши родители, значит…
- Ага, - кивнула девушка. – Прямо в этом доме. Матушка, отец и мой старший брат, Макар. Все… Я первым делом их останки откопала и схоронила, как положено. Отца Криспа напугала: явилась к нему вся в саже и земле, давай требовать, чтоб он их всех отпел. Он согласился, когда меня признал.
- А потом?
- Потом?.. Поселилась в нашей баньке. Дядька Прохор дал мне еще козленком Стрекозу, и я сразу начала строить новый дом. На месте старого. Это тоже было вроде «клятвы», - засмеялась она. – Ну, что буду жить я хорошо, то есть, за всех их. Там, в старом доме, в погребе у матушки была затырка в банке из-под леденцов. Она на свадьбы нам копила с братом. Я всю ее потратила на стройку… А две годины взад уже перебралась из баньки в новый дом… Это – всё. Я даже больше рассказала, чем вы просили, - закончила Стэнка созерцать кувшинки на воде и подняла глаза…
«Я даже больше рассказала, чем вы просили»… Зачем? Кому? Священнику? Чего ждала в ответ? «Бог каждому дает по силе ношу». Или: «В смиренье – смысл»?.. И обмерла: глаза ее отца смотрели на нее. Столько в них было любви и пониманья, что девушка дышать забыла. Хлопнула своими под этим невозможным взглядом. Мужчина за столом опомнился:
- Я-я… заказал себе косу, - и улыбнулся, вдруг, смущенно.
- Зачем? – тряхнула Стэнка головой.
- Буду учиться косить… А чай уже остыл. Надо чайник в печь пихнуть на угли и…
- Не надо, - подскочила она с диванчика, стаскивая покрывало с плеч. – Мне уже пора. И…
- Что? – поднялся следом Святой отец.
- Спасибо вам.
- За что?
Стэнка глянула еще раз в родные теплые глаза… Нет, то невозможно, сон, бред, наважденье. Но, всё ж, сказала:
- За этот день. Весь… целиком…
Пока она домой бежала, как и была, босой, с распущенными волосами, всё думала… и улыбалась своим мыслям, зажав в руках по туфле. На полдороги вспомнила: косынку, все ж, забыла. Остановилась, качнула головой и побежала вновь, у собственных ворот столкнувшись с тылом подружкиным:
- Ах ты, гульня, к-кому с-сказала, домой, - где ж ей с козою Стэнки совладать? Зачем вообще пасти взялась?
- Здорово!
- Ой! – обернулись обе на этот клич: Солена и Стрекоза.
- Мэ-э-э! – тут же оскорблено выдала вторая.
Первая уперла руки в бока:
- Ты что так долго то? Я тут с твоей…
- Она тебя выгуливала? – хлопнулась перед козою на колени Стэнка. – За рога? - и чмокнула ту в серый нос.
Коза от изумленья глаза выкатила с длинными зрачками. Солена тоже (правда, нормальные):
- Стэнка, ты чего?
- Ничего! - подпрыгнула с травы та. – День сегодня – добрый. И жизнь – добрая. И как же я вас люблю.
- А-а, - открыла подружка рот. – Ну-ну, - и опомнилась. – Ох, давай, рассказывай: чем там занималась. А то вид дюже довольный. Неужто, смылась через задний двор и проболталась невесть где?
- Я?! – возмутилась травница. Потом с прищуром посмотрела на подругу. – Ладно, расскажу, - а про себя добавила: «Не всё»…
_____________________________________
Сноски:
1 - Супруга настоятеля храма.
2 - Угловой огороженный пьедестал, предназначенный для церковного хора.
3 - Баня «по-черному» отличается от современной бани («по белому») отсутствием трубы из печки. Поэтому, в процессе топки весь дым выходит на улицу через открытые дверь и оконце, оседая сажей на стенах и потолке. Но, не смотря на это, баня по-черному имеет ряд весомых преимуществ, так как нагревается гораздо быстрее, жар держит дольше, а сажа прекрасно чистит воздух от микробов и неприятных запахов.
4 - Апреля по-береднянски.
ГЛАВА 5
Я раньше не понимала выражения про женскую «силу» одновременно «слабость», обозначая второе элементарным «шантажом в свою родную пользу». «Милый, ой!». «Сиди, я сам!». И так далее в зависимости от цели и пути. Но, то было убеждение почти бесполого рыцаря Прокурата с амбициями и трудоголизмом. И у него уж точно не имелось шансов обрести нормальную семью и данную «святую истину». Однако вместе с осознанием ее меня постигла и другая: «Женщина имеет право на слабость лишь рядом с сильным мужчиной». Выражаясь по иному: «театра нет без зрителя». Кстати, о «театре». И моих женских слабостях. Еще будучи в Чидалии, я составила список собственных желаний, к воплощению которых меня сподвиг мой любый муж. В перечень вошли всего три скромных пункта (муж ведь «любый»), два первых из которых уже осуществились… Сложно выражаюсь? Так я ночью «Ладмения. Будни» всю перечитала. Короче, в радуге на Море радуг я уже была (и даже в ней купалась), ледоход во всей красе на Шалбе лицезрела. А вот с последним… тут Ник решил меня переиграть. Упростить себе жизнь…
- … а этот наш мутный знакомец жениться снова отказался. Нет, он то, как раз, не против, а вот жена его последняя… - и Эрик сделал страшное лицо, видно пытаясь воссоздать физиономию совсем мне неизвестную.
Однако я поверила:
- Ага.
Эрик воодушевился:
- И свадьбы они летом лишь гуляют, среди своих цветов. Ритуал такой эльфийский. Я сам не видел, да и в Лазурный лес лишь на заданье год назад, в январе…
- Ага, я поняла.
- Но, ведь спектакль тебе понравился?
- Мне очень, - встряла нарядная Варвара. – «Свадьба Друва-лана с прекрасной, как ее, Тинрин», - и заёрзала по скамейке. – Мороженого бы еще. А ты, Агата, хочешь?
- Мороженого постного в природе нет, - скривилась я не хуже Эрика.
Тот и вовсе от перемены темы воспрял:
- «В природе» есть замороженный фруктовый сок. Так может, в «Ледяную птичку»? А, девушки? Здесь от парка недалеко.
О, мне б сейчас наоборот, в «нагретую постельку», но… благие дела.
- Ладно. Только…
- Там туалет красивый. С картинками и геранью в горшках.
- Варвара?
- А что? Ведь ты же про него?
- Кх-ху, - кашлянул рыцарь в кулак. – Так мы идем?
Ну, надо же, смутился он. А вот не надо было. А что «не надо» то?.. А! Мужа заменять. Подумаешь, дела по службе, вызвали к Верховному его. А этот – тут как тут. Хотя… пусть привыкает. Варвара наша вон какая красавица растет. И умница. Особенно, когда молчит.
А список у меня теперь есть новый. «Дела на благо» в дневнике. От «благ» этих первыми пострадали дамы из Гусельниц - я им затеяла в лавке ремонт. Давно же собирались и доски в полу гнилые поменять и рамы на окнах, да всё дела-дела. Зато теперь… подумаешь, трех кукол после не досчитались и сундучка (в нем, видно, и уперли). Зато пол не скрипит, в окна не дует и обнаружили заначку деда под порогом: пятнадцать сребеней с колечком «Милому дружку»… Ну и семейка… Вторым в новом моем списке шел мой же дважды бывший начальник, Глеб Анчаров. Его я пригласила к нам на ужин. Готовил его, конечно, Ник. Я – развлекала гостя. Тот удивленно-настороженно косился поначалу, потом расслабился:
- А хорошо у вас, - вздохнул, глядя в пылающий камин.
Ага, романтика: дрова трещат, вино искрится и темы…
- Ты б тоже женился, - облагодетельствовала я советом.
- Придет срок и женюсь, - улыбнулся Глеб. Потом добавил. – Мне, еще в студенчестве, авгур один предрек жену и сына. И даже описал. Жену.
- Да что ты? – заинтересованно зевнула я. Ник потер свой нос и хмыкнул. Глеб кивнул:
- Угу. Сказал, что будет «волевая и огненная». А еще брюнетка.
- Типичный маг огня.
- Угу. Так что… дождусь свою.
- Глеб?
- Что, Агата?
- Я про Бередню сейчас подумала. Ты не помнишь: в Стожках тогда, восемь лет назад, храм действующий был?
- Да-а, - протянул он. – Вполне.
- А информацией о человеке по имени Новик Прица не располагаешь?
- Я после ареста Стэнки Дивнич еще на день в Стожках остался, - глядя на меня, прищурился мужчина. – Нужно было выявить другие контакты инкуба и… Новик Прица… - задумчиво поскреб за ухом.
- Агата, тебе зачем? – качнулся ко мне Ник.
Я сморщилась:
- Так просто. Любопытно.
- «Так просто»? – одарили меня еще одним пристрастным взглядом.
- Агата, я вспомнил…
- Агата, ты какой сок будешь?
- Что?
Кудрявый разносчик у края столика выжидающе застыл, Эрик терпеливо повторил:
- Сок замороженный из вишни, смородницы, крыжовника, медовый с ликером, апельсиновый с…
- Мне вот первое, пожалуйста, - подмигнула я Варваре.
Та важно открыла ротик напротив:
- Ну а мне… да как обычно.
- Мороженое с мармеладом и черникой?
- Совершенно верно.
И разносчик развернулся. Я приподняла брови. Не ребенок косы лишь расправил… Да. И что еще я «проспала»? Ее грамоту за правописание? Мамины курсы экстремальной верховой езды? Присоединение Джингара к Эйфу?
- А который сейчас год?
- От начала мира? – уточнил на всякий случай Эрик, оторвав рассеянный взгляд от окна. Знакомое выражение. Не иначе мужу моему докладывает ментально.
- Ага-а, - протянула я. – Привет передавай.
- Угу, - кивнул тот и замер. – Кому?
- Ой, да ладно. Где он сам то?
- Я не сильно опоздал?
- Ник! – первой удивилась и обрадовалась Варя.
И уже через секунду бок мой правый одарили родственным теплом:
- Извини, любимая. Эльфийская свадьба в реале всё равно за мной. Летом выбью спецпропуск в Лазурный лес и…
- Извиняю, - вот что значит, «благостный настрой».
Однако Ник его ничуть не оценил. Лишь глянул в мои глаза внимательно:
- Как ты себя чувствуешь?
- Нормально, - отмахнулась я. – Бултыхаюсь на волнах… А ты что из местных чудес будешь?
- Я? – почесал он свой затылок. – Тоже, что и ты. Сейчас закажем…
В общем, вечер наш исправился и покатил нормальным курсом. Милым и семейным. Вплоть до самой ночи.
Ночью ко мне привычной нудной гостьей прибыла бессонница. А я скучала по другой. Скучала, звала, ругалась (литературными словами), но Стэнка так и не пришла. Не присквозила. Хотя прошло уж десять дней. Мне даже сон приснился. В нем была она на берегу реки. Солнце слепило глаза, травница смеялась, полоща белье с мостка, и всё вокруг казалось радостно-спокойным. Таким, что я… проснулась. Было это день назад. Точнее, ночь…
- Вот зайчиков еще бы пасторальных, - пробубнила, сползая с кровати. – на тот бережок.
Муж мой натренированно проснулся:
- Агата?
- Спи. Я – по обычному маршруту.
- Я – с тобой, - вдруг, подорвался он.
Вот это да!
- Ник, ты чокнулся… И где же эти… тапки?
- Сейчас подам, - зевая, обул меня он. – Пошли.
- Куда?
- По твоему «обычному маршруту». Ты – в туалет, а я – на кухню. Чайник поставлю, мяту с душицей заварю. Ты ведь обычно…
- Ага, - сузив глаза, оповестила я.
Ник свою угрозу воплотил, и к моему приходу под медным чайником вовсю плясало магическое пламя, подпрыгивала над паром крышка. Ник сдернул чайник с плиты, влил кипятка в подставленную кружку, пустив по тихой кухне аромат. Водрузил мой чай на стол, придвинул сахарницу, мед, варенье, вспомнил про ложечку. Я - следила, молчала и ждала. Наконец, он сел за стол:
- Как ты себя…
- Где наша сковородка?
- Агата, ты чего?
- А ты чего? – душевно зашипела (Варвары тут лишь не хватает).
Мой муж вздохнул:
- Чай пей.
- Спасибо, не хочу.
- А может, рагу твое овощное разогреть?
- Ник?
Он тоскливо уставился в шар света над столом:
- Скажи, любимая, мне: что с тобой?
Вот и начало.
- Ничего.
- «Ничего»? Ты соблюдаешь пост. Но, с этим, ладно – на пользу, наш лекарь говорит. Стала, вдруг, тихой и задумчивой. Все время бледная. Когда одна, разговариваешь вслух и постоянно что-то пишешь в своем дневнике.
- Это тоже – к «нашему лекарю».
- Все перечисленное? – уточнил мой муж.
Я задумалась и постаралась быть честной:
- Нет… Ник, все нормально.
- А малыш…
- А что, «малыш»?
- Он очень беспокойный. Хотя в этот период должно быть наоборот.
- Кто тебе сказал?
- Я… читал.
- Так, наверняка, про обычных беременных, а не обремененных беролаков.
- Агата, расскажи мне: что с тобой? Я должен знать. Чтоб быть готовым.
- К чему, мой любый? – и в правду, интересно.
- Ко всему.
Вот это да…
- Ник?
- Что?
- Спать пойдем.
- Агата?
- Я сейчас лишь одного хочу: чтоб ты меня обнял, прижал к себе и мы с тобой уснули вместе.
- О-ох… Ну что с тобой поделать?
- Спать пошли?..
- Спи, любый. Спи.
Бессовестно, конечно, накладывать на Ника заклятье сна, но… я должна ее увидеть. Должна.
Сегодня ночью она пришла. Встала тихо у стола. Я тоже молча уткнулась взглядом в полотенце на крючке сквозь мутный силуэт. Потом не выдержала:
- Стэнка, я тебе, хотя б немножко, помогаю?
- Да. И с каждым днем все больше. Тебя это тревожит?
- Не знаю, - и мотнула головой. – Я не знаю. Я лишь надеюсь, что все не зря. И… ты мне снилась.
- Я в снах не разбираюсь, - вздохнула травница.
- Я – тоже… Что следующее у нас?
- Самое большое твое благое дело. И самое сложное. Ты должна быть к нему готова.
- К чему? – посмотрела я в глубокие глаза.
- Я расскажу, когда закончу свой последний рассказ…
__________________________________________
15 апреля.
- Стэнка, подружка, теперь ведь тебя точно возненавидят все наши стожковые невесты, – такой вердикт после рассказа вынесла Солена, страдальчески вздохнув.
Будто до дня минувшего она была примером. Образчиком. Хотя вчера еще травница задумалась. Но, ненадолго. А теперь и вовсе…
- Красота и… благолепие, - потягиваясь безмятежно, застыла напротив распахнутого в палисадник окна. И повторила. – Красота.
Воробьи в кустах сирени согласно ей загалдели. Ветер взметнул от земли запах жасминов и чистой росы. Черная корова повернула к окну Стэнки голову, брякнув колокольчиком на шее. Зевающий пастух шугнул ее к остальным, медленно идущим вдоль улицы на выпаса. Солнышко выглянуло из-за тучи, скользнуло по травнице своим лучом…
- Куда?! От я тебя, а ну сворачивай, лахуд… Благословите, отец Зоил!
Утро за распахнутым окном обещало еще один добрый день… Что?!
- Бог благословит, брат Остромир.
- Что-о? – и Стэнка из этого окна чуть не упала, но, разглядела. Сначала длиннющую косу, приткнутую к штакетнику палисадника, а потом и… – Матушка моя, - нырнув назад, упала она на лавку и приложила руку к груди. – Матушка моя.
Стук в ворота, вежливый, но настойчивый, сподвиг ее захлопнуть рот. Девушка еще несколько мгновений так и сидела. Под стук за окном и биение собственного сердца. И подскочила открывать.
