- Тетя Гортензия, я еще позапрошлым летом вам говорила избавиться от той ритуальной шаманской куклы. Так что, теперь кому-то крупно с ней свезло.
- Ой, да забудь, - всплеснула она рукой с зажатым шарфом. – Сундук мне больше жалко. Он - из коллекции осмерской мебели. Помнишь тот «базар кабир» в Джингаре, когда мы Вареньку…
- Ага, конечно… Ник, нашел бы ты его? Вернул несчастной?
- Николас? – вытянула тетка шею.
Мой муж вздохнул мне в ухо:
- Хорошо, - и поцеловал в него. - Сегодня и займусь. Ты с нами в Гусельницы?
- А Варвару с урока рисования кто встретит? – удивленно отстранилась я. – Накормит кто?
- Понят-но, - протянули мне в ответ, ведя усиленный мыслительный процесс.
Ах, любый мой, мы – целостность. И в силах предугадать и мысли и слова друг друга. Но, ты забыл, что я – «обремененный беролак». А это значит: умножь мои способности на два, прибавь к ним наглость, упёртость, отними правдивость. В итоге что получится?.. Не знаешь. Ах, любый мой…
Софико явилась точно в срок. Удивленная, но настроенная всерьез. Я обозрела ее с головы до ног и запустила в квартиру:
- Проходи.
- Агата, а что случилось то? – засуетилась она с пуговицами на пальто.
- Да ничего, - отступив в сторонку, сложила я руки на животе. Сын мой в очередной раз «возмутился». – О-ой.
Подруга замерла у вешалки:
- Точно «ничего»? Я, когда с курьером твою записку получила, и потом, всю дорогу сюда на возчике, в догадках мучилась.
- Ага. Разгадку сразу не обещаю. Проходи, давай, - и первой пошлепала на кухню. Софико – за мной. – Мне помощь твоя нужна.
- И в чем?
- Чай будешь?
- Спасибо. Агата?
- Что? – обернулась я с чайником в руке.
- Ты выглядишь неважно. И бледней обычного.
- Софико, все нормально, - и сморщилась на новый пинок в живот. – Мне нужно отлучиться по делу. Очень важному и…
- Ник – не в курсе, - понятливо скривилась та.
Я вздохнула и кивнула:
- Ага. В этом и проблема. Ты меня прикроешь.
- Это – как? – хлопнула подруга ресницами.
- Варвару встретишь с занятий, накормишь. Я приготовила обед. Скажешь, что я в магазин ушла. И маме моей – тоже самое, если нагрянет.
- А ты куда?
- По делу, я же говорю.
- «Очень важному», - повторила она, уставясь в чашку с чаем. – Агата?
- Что?
- Я помогу тебе… Раз ты так… настроена. Раз надо.
- Ага. Мы же – подруги. А подруги друг другу помогают.
Женщина улыбнулась:
- Помогают. Надеюсь… да я знаю, раз…
- Надо, Софико. Мне очень надо. Мне тоже надо помочь. И я уже пошла.
- Иди, подруга, - и, вдруг, встала. – У меня кроме тебя подруг нет. Никогда их не было. Агата?
- У меня – тоже, - остановилась я на секунду.
- Береги себя и сына.
Я постараюсь. И, превозмогая боль, оделась. Софико, выйдя следом, больше ни слова не произнесла. Просто молча встала у косяка в прихожей. А мне внезапно захотелось ее обнять, но… зачем пугать и без того напуганную? Поэтому, я не оборачиваясь, вышла в парадную.
В нашей бакалее на углу было полно народу. Раскупали яйца к Пасхе, попутно обсуждая рецепты куличей, и на каком развале свежее творог. Я тоже медленно прошлась вдоль благоухающих прилавков и, вынув из кармана своего пальто платочек, незаметно сунула его за тумбу со цветком. Вот так, мой любый. Для тебя я – здесь. Ты ведь часто мне говоришь: «Что так долго можно разглядывать на полках в магазинах? Так пусть твоя метка-ориентир и поторчит вместо меня». Сама же направилась наружу и вскоре обозначила подвал.
- Ух ты!
Здесь весна была, но ветер с оттаивающей тихой речки немилосердно закрутил в холодный вихрь. И занавесь на входе в пещеру хлопнула, поддав мне в спину. Я замерла, удивленно открыв свой рот: огонь горит, над ним висит котел с водой. Повсюду свечи зажженные и пахнет травами. А где же…
- Пришла.
И рот мой открылся еще шире – Стэнка стояла за костром вполне реальной женщиной, не духом бестелесным. Я даже бусы на тонкой ее шее разглядела. Бирюзовые. И почему то остановила взгляд на них. Именно на них:
- Я много думала.
- Ага, - улыбаясь, кивнула травница. – И что?
- Я много думала, - повторила я, не отрывая взгляда от этих, чтоб их, бус. – И пришла к выводу, что ты не виновата в его смерти.
- Чьей?
- Своего суженого. Только скажи мне: господина Новика…
- Не я, - мотнула она головой. – Он сам… погиб. От Стожков за много верст. На лесосплаве своем. Он и трое его подельников. Их всех разом бревнами. И… понимай, как знаешь. Ты же – маг.
- Он сам?.. Я – маг… И поняла. «Нас Бог ведет».
- Агата? – качнулась Стэнка от костра.
Я подняла глаза и вновь скривилась от боли:
- Что…ты хотела от меня? Какое дело у нас последнее? Мне надо успеть. Обязательно успеть.
- Агата, - тихо повторила Стэнка.
- Говори! О-ой… Говори же! И почему сюда мне надо было? В отшельничью нору?
- Здесь место особое. Ты разве сама не чуешь? «Тихое и светлое». Так он говорил, мой суженый.
- Стэнка… зачем… о-ох, зачем, - и ухватилась за живот. – вода кипит зачем?
Девушка, вдруг, засмеялась:
- Какая же ты глупая, Агата.
- Почему?
- У тебя схватки начались, а ты: «Почему? Зачем?»
- Тысь, моя майка! Стэнка! Не успели… Ой… Что же теперь делать то?
- Рожать, дурная дева, - и подхватила меня под руку.
В следующую секунду всё вокруг поплыло, я снова поймала взглядом ее бусы, теперь лишь в дюймах от себя… потом исчезли и они. И время застыло в отшельничьей норе…
- Кричи! Кричи и тужься!
- О-ой… Стэнка!.. Все не так должно быть… Не так.
- А как?.. Тужься.
- Стэнка, я боюсь. Мне так больно… Я боюсь.
- Боли бояться – нормально.
- О-ой… Я боюсь потерять его. Сына.
- Ты его не потеряешь. Если будешь тужиться и слушаться. Тужься!
- А-а-а!.. А как же… Совет магов?
- Спать укладываются, наверно.
- Ч-что?
- Тужься, чтоб тебя! Ночь скоро, говорю!
- А-а-а! Я тужусь… О-ой… Стэнка?
- Ась? – застыла она надо мной. Лицо – в морщинках, недовольное и такое близкое.
Я протянула руку, но вцепилась в ее косу и тут мы заорали обе:
- А-а-а!!! А-а-а!!!
- Добро! Еще! И волосы мои!
- А-а-а!!! Ник! Ник!.. А-а-а!!!
- Давай! Еще!...................... Добро… Добро… Во-от… Агаточка, еще немножко. Крошку еще.
- Стэнка… я не могу.
- Ты хочешь его? Ты его желаешь?
- Больше жизни.
- Так давай!
- А-а-а!!!.. А-а… О-о.
- О, Пресвятая Мати Богородица,
Соходи с престола Господня.
И бери свои золотые ключи,
Отпирай мясные ворота,
И выпускай младенца на свет и на Божью волю!
Во веки веков. Аминь!.. Аминь!.. Аминь!
- Уа-а! Уа-а-а! У-а!
- Агата!.. Стэнка?.. Что здесь… происходит, хоб меня забери?
- Ник, любый мой, заткнись… Дай мне послушать.
- Уа-а-а!
- Агата, - рухнул он рядом на колени.
- Ник, раз ты ее и здесь нашел, то помогай, - пробурчала от моих раскинутых ног, травница. – Я сына вашего обмою, а ты – за простынями чистыми.
- Угу, - тряхнул Ник головой. – Я – сейчас. Агата?
- Всё нормально. Всё… - и с чистой совестью ушла в глубокий «материнский» сон…
Ранний апрельский рассвет уж пробивался в щели занавеси на пещерном входе. А свет от костра по-прежнему плясал по стенам и на лицах говорящих. Они старались это делать тихо, сидя рядом с топчаном. На топчане же спали я и сын… наш с Ником сын.
- Живой.
- Что? – обернулся Ник и скоро подскочил с рогожки. – Что ты сказала?
- Он – живой. Стэнка?
- Ась?
- Спасибо тебе. Вот как получилось всё.
- Ага.
- А я, кажется, поняла.
- Что именно ты «поняла»? – спросил мой муж.
Я отогнула край покрывала на ребенке:
- Стэнка, а ведь ты права. Я – глупая. Я думала: тебя спасаю, а на самом деле, это ты спасала нас. Меня и сына. Ведь так?
- Ну, - усмехнулась она. – А как бы мне еще тебя заставить измениться?
- А вот я что-то не понял, – нахмурил лоб Ник. – Кто кого «спасал»? Стэнка, ты здесь откуда вообще?
- С неба, - тихо засмеялась я. – Откуда ей еще являться?.. Стэнка?
- Да. Мой суженый – со мной. Мы с ним теперь навеки вместе. И вся моя семья: матушка, отец и брат.
- И вам всем там хорошо?
- Да. Хорошо и спокойно.
- И ты сюда спустилась только ради того, чтоб…
- Мы обе помогли друг другу. Ты это очень скоро поймешь. А мне – пора, - и встала. – Прощайте. Дочерей родишь и без меня.
- «Дочерей»? – выдохнул Ник. – Агата, я ничего не понял. И мне это совсем не нравится.
- Есть в этом мире истины понятные, а есть и те, которые нам не постичь, - вздохнула Стэнка. – Зато законы жизни на всех одни… Прощайте. Берегите себя, своих детей и мою дочь. Я благодарна вам за нее, - и медленно растаяла.
Ник почесал затылок:
- Да-а…Раньше она проще выражалась. А ты, любимая, мне все расскажешь. Это точно.
- Ага, - глянув на сына, улыбнулась я. – На тебя похож носиком и упрямыми губами. Только я глаз его еще не видела.
Ник тихо засмеялся:
- Черные.
- Что?
- Черные, как агат. И… я имя ему новое придумал. Ну, не придумал, а выбрал.
- Давай, жги, - кивнула я.
- Оно одно и одновременно два. Можно звать в двух вариантах. Это на тот случай, если тебе один из них снова не понравится. И…
- Ник…
- Ну… Владислав.
- Что?.. Кто?
Ник смущенно скривился:
- Опять не нравится?
- Имя повтори.
- Владислав. Можно его будет звать и Владом и Славеком. Два имени в одном… Любимая, тебе…
- Мне… нравится. Мне очень нравится.
Теперь я и это поняла…
Февраль – Апрель 2014 года
- Ой, да забудь, - всплеснула она рукой с зажатым шарфом. – Сундук мне больше жалко. Он - из коллекции осмерской мебели. Помнишь тот «базар кабир» в Джингаре, когда мы Вареньку…
- Ага, конечно… Ник, нашел бы ты его? Вернул несчастной?
- Николас? – вытянула тетка шею.
Мой муж вздохнул мне в ухо:
- Хорошо, - и поцеловал в него. - Сегодня и займусь. Ты с нами в Гусельницы?
- А Варвару с урока рисования кто встретит? – удивленно отстранилась я. – Накормит кто?
- Понят-но, - протянули мне в ответ, ведя усиленный мыслительный процесс.
Ах, любый мой, мы – целостность. И в силах предугадать и мысли и слова друг друга. Но, ты забыл, что я – «обремененный беролак». А это значит: умножь мои способности на два, прибавь к ним наглость, упёртость, отними правдивость. В итоге что получится?.. Не знаешь. Ах, любый мой…
Софико явилась точно в срок. Удивленная, но настроенная всерьез. Я обозрела ее с головы до ног и запустила в квартиру:
- Проходи.
- Агата, а что случилось то? – засуетилась она с пуговицами на пальто.
- Да ничего, - отступив в сторонку, сложила я руки на животе. Сын мой в очередной раз «возмутился». – О-ой.
Подруга замерла у вешалки:
- Точно «ничего»? Я, когда с курьером твою записку получила, и потом, всю дорогу сюда на возчике, в догадках мучилась.
- Ага. Разгадку сразу не обещаю. Проходи, давай, - и первой пошлепала на кухню. Софико – за мной. – Мне помощь твоя нужна.
- И в чем?
- Чай будешь?
- Спасибо. Агата?
- Что? – обернулась я с чайником в руке.
- Ты выглядишь неважно. И бледней обычного.
- Софико, все нормально, - и сморщилась на новый пинок в живот. – Мне нужно отлучиться по делу. Очень важному и…
- Ник – не в курсе, - понятливо скривилась та.
Я вздохнула и кивнула:
- Ага. В этом и проблема. Ты меня прикроешь.
- Это – как? – хлопнула подруга ресницами.
- Варвару встретишь с занятий, накормишь. Я приготовила обед. Скажешь, что я в магазин ушла. И маме моей – тоже самое, если нагрянет.
- А ты куда?
- По делу, я же говорю.
- «Очень важному», - повторила она, уставясь в чашку с чаем. – Агата?
- Что?
- Я помогу тебе… Раз ты так… настроена. Раз надо.
- Ага. Мы же – подруги. А подруги друг другу помогают.
Женщина улыбнулась:
- Помогают. Надеюсь… да я знаю, раз…
- Надо, Софико. Мне очень надо. Мне тоже надо помочь. И я уже пошла.
- Иди, подруга, - и, вдруг, встала. – У меня кроме тебя подруг нет. Никогда их не было. Агата?
- У меня – тоже, - остановилась я на секунду.
- Береги себя и сына.
Я постараюсь. И, превозмогая боль, оделась. Софико, выйдя следом, больше ни слова не произнесла. Просто молча встала у косяка в прихожей. А мне внезапно захотелось ее обнять, но… зачем пугать и без того напуганную? Поэтому, я не оборачиваясь, вышла в парадную.
В нашей бакалее на углу было полно народу. Раскупали яйца к Пасхе, попутно обсуждая рецепты куличей, и на каком развале свежее творог. Я тоже медленно прошлась вдоль благоухающих прилавков и, вынув из кармана своего пальто платочек, незаметно сунула его за тумбу со цветком. Вот так, мой любый. Для тебя я – здесь. Ты ведь часто мне говоришь: «Что так долго можно разглядывать на полках в магазинах? Так пусть твоя метка-ориентир и поторчит вместо меня». Сама же направилась наружу и вскоре обозначила подвал.
- Ух ты!
Здесь весна была, но ветер с оттаивающей тихой речки немилосердно закрутил в холодный вихрь. И занавесь на входе в пещеру хлопнула, поддав мне в спину. Я замерла, удивленно открыв свой рот: огонь горит, над ним висит котел с водой. Повсюду свечи зажженные и пахнет травами. А где же…
- Пришла.
И рот мой открылся еще шире – Стэнка стояла за костром вполне реальной женщиной, не духом бестелесным. Я даже бусы на тонкой ее шее разглядела. Бирюзовые. И почему то остановила взгляд на них. Именно на них:
- Я много думала.
- Ага, - улыбаясь, кивнула травница. – И что?
- Я много думала, - повторила я, не отрывая взгляда от этих, чтоб их, бус. – И пришла к выводу, что ты не виновата в его смерти.
- Чьей?
- Своего суженого. Только скажи мне: господина Новика…
- Не я, - мотнула она головой. – Он сам… погиб. От Стожков за много верст. На лесосплаве своем. Он и трое его подельников. Их всех разом бревнами. И… понимай, как знаешь. Ты же – маг.
- Он сам?.. Я – маг… И поняла. «Нас Бог ведет».
- Агата? – качнулась Стэнка от костра.
Я подняла глаза и вновь скривилась от боли:
- Что…ты хотела от меня? Какое дело у нас последнее? Мне надо успеть. Обязательно успеть.
- Агата, - тихо повторила Стэнка.
- Говори! О-ой… Говори же! И почему сюда мне надо было? В отшельничью нору?
- Здесь место особое. Ты разве сама не чуешь? «Тихое и светлое». Так он говорил, мой суженый.
- Стэнка… зачем… о-ох, зачем, - и ухватилась за живот. – вода кипит зачем?
Девушка, вдруг, засмеялась:
- Какая же ты глупая, Агата.
- Почему?
- У тебя схватки начались, а ты: «Почему? Зачем?»
- Тысь, моя майка! Стэнка! Не успели… Ой… Что же теперь делать то?
- Рожать, дурная дева, - и подхватила меня под руку.
В следующую секунду всё вокруг поплыло, я снова поймала взглядом ее бусы, теперь лишь в дюймах от себя… потом исчезли и они. И время застыло в отшельничьей норе…
- Кричи! Кричи и тужься!
- О-ой… Стэнка!.. Все не так должно быть… Не так.
- А как?.. Тужься.
- Стэнка, я боюсь. Мне так больно… Я боюсь.
- Боли бояться – нормально.
- О-ой… Я боюсь потерять его. Сына.
- Ты его не потеряешь. Если будешь тужиться и слушаться. Тужься!
- А-а-а!.. А как же… Совет магов?
- Спать укладываются, наверно.
- Ч-что?
- Тужься, чтоб тебя! Ночь скоро, говорю!
- А-а-а! Я тужусь… О-ой… Стэнка?
- Ась? – застыла она надо мной. Лицо – в морщинках, недовольное и такое близкое.
Я протянула руку, но вцепилась в ее косу и тут мы заорали обе:
- А-а-а!!! А-а-а!!!
- Добро! Еще! И волосы мои!
- А-а-а!!! Ник! Ник!.. А-а-а!!!
- Давай! Еще!...................... Добро… Добро… Во-от… Агаточка, еще немножко. Крошку еще.
- Стэнка… я не могу.
- Ты хочешь его? Ты его желаешь?
- Больше жизни.
- Так давай!
- А-а-а!!!.. А-а… О-о.
- О, Пресвятая Мати Богородица,
Соходи с престола Господня.
И бери свои золотые ключи,
Отпирай мясные ворота,
И выпускай младенца на свет и на Божью волю!
Во веки веков. Аминь!.. Аминь!.. Аминь!
- Уа-а! Уа-а-а! У-а!
- Агата!.. Стэнка?.. Что здесь… происходит, хоб меня забери?
- Ник, любый мой, заткнись… Дай мне послушать.
- Уа-а-а!
- Агата, - рухнул он рядом на колени.
- Ник, раз ты ее и здесь нашел, то помогай, - пробурчала от моих раскинутых ног, травница. – Я сына вашего обмою, а ты – за простынями чистыми.
- Угу, - тряхнул Ник головой. – Я – сейчас. Агата?
- Всё нормально. Всё… - и с чистой совестью ушла в глубокий «материнский» сон…
Ранний апрельский рассвет уж пробивался в щели занавеси на пещерном входе. А свет от костра по-прежнему плясал по стенам и на лицах говорящих. Они старались это делать тихо, сидя рядом с топчаном. На топчане же спали я и сын… наш с Ником сын.
- Живой.
- Что? – обернулся Ник и скоро подскочил с рогожки. – Что ты сказала?
- Он – живой. Стэнка?
- Ась?
- Спасибо тебе. Вот как получилось всё.
- Ага.
- А я, кажется, поняла.
- Что именно ты «поняла»? – спросил мой муж.
Я отогнула край покрывала на ребенке:
- Стэнка, а ведь ты права. Я – глупая. Я думала: тебя спасаю, а на самом деле, это ты спасала нас. Меня и сына. Ведь так?
- Ну, - усмехнулась она. – А как бы мне еще тебя заставить измениться?
- А вот я что-то не понял, – нахмурил лоб Ник. – Кто кого «спасал»? Стэнка, ты здесь откуда вообще?
- С неба, - тихо засмеялась я. – Откуда ей еще являться?.. Стэнка?
- Да. Мой суженый – со мной. Мы с ним теперь навеки вместе. И вся моя семья: матушка, отец и брат.
- И вам всем там хорошо?
- Да. Хорошо и спокойно.
- И ты сюда спустилась только ради того, чтоб…
- Мы обе помогли друг другу. Ты это очень скоро поймешь. А мне – пора, - и встала. – Прощайте. Дочерей родишь и без меня.
- «Дочерей»? – выдохнул Ник. – Агата, я ничего не понял. И мне это совсем не нравится.
- Есть в этом мире истины понятные, а есть и те, которые нам не постичь, - вздохнула Стэнка. – Зато законы жизни на всех одни… Прощайте. Берегите себя, своих детей и мою дочь. Я благодарна вам за нее, - и медленно растаяла.
Ник почесал затылок:
- Да-а…Раньше она проще выражалась. А ты, любимая, мне все расскажешь. Это точно.
- Ага, - глянув на сына, улыбнулась я. – На тебя похож носиком и упрямыми губами. Только я глаз его еще не видела.
Ник тихо засмеялся:
- Черные.
- Что?
- Черные, как агат. И… я имя ему новое придумал. Ну, не придумал, а выбрал.
- Давай, жги, - кивнула я.
- Оно одно и одновременно два. Можно звать в двух вариантах. Это на тот случай, если тебе один из них снова не понравится. И…
- Ник…
- Ну… Владислав.
- Что?.. Кто?
Ник смущенно скривился:
- Опять не нравится?
- Имя повтори.
- Владислав. Можно его будет звать и Владом и Славеком. Два имени в одном… Любимая, тебе…
- Мне… нравится. Мне очень нравится.
Теперь я и это поняла…
Февраль – Апрель 2014 года
