- Капитан, руку мою.
- Что-о? – мужчина чуть склонился. Во взгляде – досада, а волосы треплет ветер. Они такие же темные, как камень вокруг. Но, живые… И тоже здесь чужие.
- Я попробую снова ее услышать. Вдруг?..
- Хорошо, - и разжал свой «капкан».
Я, сделав шаг назад, отвернулась. И закрыла глаза…… Ветер… Ветер… Лишь он и крики птиц… Кто-то сзади наступил ногой на камушек. «Да сто акул тебе в… и…»: гневное бурчание Якова. Лицо невольно расплылось в улыбке. Не думать. Не отвлекаться… Ветер……… Б-бух… Б-бух… «Муа-а я-я ма-авэ»… Б-бух. Б-бух. Б-бух…«Муа-а я-я ма-авэ! Дюш я-я инги-и-дэ… Муа-а я-я…»
- Мама моя, - и распахнула глаза.
- Зоя, что? – капитан, прямо передо мной, открыл рот.
- В сторону отойдите, - боясь шелохнуться, процедила в ответ. – Угу… А теперь по своей карте: что там, между высоким шпилем или шестом и отвесной скалой над площадкой?
- Не понял?
- Да чтоб, если не матом, у меня глаза сейчас от ветра выпадут. Проследите, куда я смотрю, пока они еще на мес…
- Ага… Вижу. Ориентир зацепил.
- Уф-ф-ф… - кажется, выдохнули все… Особенно, Макс, стоящий на одной ноге.
С картой сверялись долго. Боцман и капитан по очереди тыкали в нее пальцами и обязательно щурились в мой новый «ориентир». Наконец, первый выпрямил спину, а второй недоуменно изрек:
- Зоя, а ведь там – каньон. Между стелой богу дождей и западной «рассветной террасой». И дорога – только к нему. Дальше – сплошные горы.
- И что? Мне еще раз…
- Не надо. К сожалению, сноски к тому месту у магистра отсутствуют. Значит, будем разбираться на месте… Та-ак… - полководческий взор с «вражеской вершины». – Отсюда лучше спуститься по противоположной лестнице и дальше… Ага. Через площадь и влево. Идем? – и вновь протянул мне руку.
- Ребята, снимаемся! Живо! До заката – несколько часов, а у Даниэля на ужин – жаркое с телятиной! – оптимизм у нашего уважаемого боцмана по-прежнему бил ключом…
Храмовые улицы снизу оказались гораздо просторней. В Канделверди иные – Уже раза в два. По этим же с гулом носился ветер, подрывая вслед за собой прошлогодние листья. А что тут еще гонять? Или, кого? Мы ему – точно, не по силам. А вокруг – лишь мертвая, полная уснувшего величья, жизнь. Каменные, выдолбленные прямо из породы, дома с черными дырами вместо дверей и окон. Высокие арки поперек с почти стертыми письменами и стелы, стелы, стелы, принятые мной с высоты за простые колонны. Стелы на площадях, вдоль улиц. По одной и несколько. Ни одного памятника или настенного барельефа.
- Святой Эразм с… - рука, обхватившая мою, вдруг, ощутимо вздрогнула.
- Что? – развернулась я к стоящей посреди маленькой площади каменной птице. – А вот и первый памятник. Млинзи, - и будто зрение меня подвело: птица, раздвоившись в почти прозрачный двойник, оттолкнулась от постамента и, взмыв… исчезла на фоне высоких черных стен. – Вы это, по всей видимости…
- Видел, - сглотнул слюну капитан и, качнув головой, усмехнулся. – Личная защита…
- Угу. И разрешаю вам выругаться матом.
- Это почему?
- Потому что я – добрая. И сама испугалась.
- И наверняка, про себя позволили?
- А как же. Про себя я много чего себе позволяю. А вы?
- Я?.. Ну, я…
- Вито, здесь всем жутко или мне одной?
- Не вам одной, монна Сусанна, - огласил улицу хриплым кашлем боцман. Ага, конец оптимизму.
- Сусанна, разрешаю тебе ругаться матом. Вслух.
- Это, отчего же? – вскинула брови женщина, на что капитан глубоко вздохнул:
- Потому что, я - добрый, - и зашелся вместе со мной смехом. Правда, тихим. На всякий случай…
Однако, примерно через милю, смеяться нам резко расхотелось. Потому что мы, наконец, дошли. Хотя, уместнее будет сказать, уткнулись. В неровный край большого глубокого каньона. На самом дне его, почти по центру, крУгом с расходящимися лучами были натыканы каменные столбики. Одни – повыше. Другие, совсем небольшие. Справа, на постаменте, приземистое здание с плоской крышей. А слева…
- «Последний спуск», - голос рядом со мной показался мне странно угрюмым.
- Почему?
- Потому что… видите, узкую башню слева на дне?
- Так я на нее и смотрю?
- А с ее вершины к краю каньона перекинут каменный мост. Через этот мост идут вовнутрь башни и спускаются по ней вниз, на дно. Это и есть – «последний спуск» жреца храма накейо.
- Там такая лестница что ли? – нахмурила я недоуменно лоб. – По ней подняться нельзя? Только…
- Нет, Зоя. Этот каньон – островное кладбище, - вот и... пришли…
- Да, хобья карусель с мертве... Да, тьфу! Точно, капитан? – Яков с другого от меня бока, почесал пятерней короткую бороду. – Монна Зоя, а может, еще раз… послушаете?
- Да что толку? – в ответ скривилась я. – Мне и сейчас ее… прекрасно слышно.
- Зоя, и откуда? – оторвал взгляд от подвесного моста капитан.
- Вон из того маленького здания, - качнула я головой в противоположную от башни сторону. – Ну что, идем?
- Та-ак… Считайте, что вы – пришли. Дальше – я один.
- С чего, вдруг, такой вздор, Вито? – отозвалась со своего края Сусанна.
- Дальше – я один. И это не…
- А это вы видите? – и он их прекрасно видел… Впрочем, как и мы все. Закат только лишь занимался и в его розовом свете, тонущем на каньонном дне, меж столбиков тихо, будто танцуя, кружили полупрозрачные тени… Как там сказал боцман?.. «Карусель»… - Видимо, тот кто оставил Вананду именно здесь, знал - ее обязательно будут охранять, - не отрываясь от этого танца, произнесла я. – Вы, капитан, здесь чужой. Мало того, бенанданти. По крови. А значит, враг вдвойне. Вам одному туда не пройти.
- Зоя, вас я с собой уж точно…
- Опять эта ваша «честь»? – зло выдохнула я и тут же осеклась. – Послушайте… Я умею защищать от атак чужеродной магии. Я смогу вас защитить. Надеюсь, что смогу. Но, мне для этого надо быть всегда рядом.
Мужчина, отведя в сторону взгляд, усмехнулся:
- Как в наших жизнях быстро все меняется… Предположим, Зоя. А себя защитить?
- Себя?.. Так я для них – «родная душа».
- И их атаки вы сами отбить не сможете? Так?
- Вито, мы все туда идем!
- Да, капитан.
- Ну, знаете ли… Боюсь, на всех моей защиты не хватит. Капитан, время не тяните. Я все равно – с вами. Тем более, куда уж ниже проваливаться? И не вы ли сами мне угрожали, что мы всегда будем рядом? А, вдруг…
- Ладно, - видно, фантазия в варианте «А, вдруг?» мужчину не подвела. – Остальные ждут у основания моста. Если, что…
- Э-эх, капитан.
- Яков?!
- Слушаюсь, капитан, сэр.
- Сусанна?.. – женщина в ответ живописно скуксилась: «Не больно то и надо».
- Яков, по дороге приготовьте нам фонари и… Зоя, идем, - и снова подхватил меня за руку.
Сразу у начала перил я, краснея от смущенья, наложила на капитана «защиту баголи». Просто, зачерпнула воздух в ладони и «пролила» родную стихию ему на опущенную макушку. Ах, да: еще два слова на языке накейо, но, уже про себя. Надеюсь, ему поможет. По крайней мере, Виторио мне жизнерадостно подмигнул… Я – зарделась еще и ушами. А потом мы, пройдя через мост, с двумя корабельными фонарями в руках начали свой, сильно уповаю, не «последний спуск». Без труда миновали гулкую башню с винтовой узкой лестницей, где капитан плечами обтер все стены. И через низкий выход вынырнули на самое дно каньона, оставив у него непотушенные фонари… Вот здесь и началось самое интересное. Примерно, с середины пути.
Потусторонняя защита налетела на нас очень резво. Словно, скучающие дети на брошенную в их кучу игрушку. Первые, обойдя над землей с боков, вертикально взметнулись. Виторио, ненароком замедливший ход, и вовсе замер напротив зависших пустых глаз. Кажется, мужских. Хотя, кто их разглядывать то…
- Мама моя, - вырвав ладошку из капитанской руки, обхватила я ее и уткнулась носом в мужское плечо. – Мама моя…
- Зоя, - тихо огласился он. – А как ваша защита работает?
- А кто его знает.
- Ага… Значит, вы не в курсе, почему они перед нами расступились.
- Что? – а вот ради такого стоит и глаза вновь открыть. – И правда…
- По-шли, - протянул капитан и уверенно пошел между низкими погребальными столбиками. – Зоя?
- А-а?
- Вот так будет удобнее, - взметнув свою руку, прижал он меня за плечи. – А почему вы не спросили о том, как сюда покойных раньше спускали? По этой башне?
- Вот как-то на ум… - качнулась я мимо особо любопытного «сторожа». – не пришло… И как?
- Никак. Их сжигали еще наверху, - тихо хмыкнул мужчина. – А еще, знаете, что интересно?
- Это вы так от реальности меня отвлекаете?
- Ну да… Могли бы и подыграть… Кстати, там, куда мы с вами так бодро идем, совершали последний посмертный ритуал: прах перемешивали со специальными порошками. В зависимости от пожизненной специализации жреца.
- Лучше бы вы про другие «приключения» в детстве читали. Сейчас бы истории ваши были гораздо…
- Пришли, - да я и сама успела заметить.
Здесь, в отличие от других строений на острове, двери были в полном порядке. Они даже не скрипнули, когда капитан их распахнул. Тусклое закатное солнце выхватило маленькое пространство с темными рядами каменных полок вдоль стен и одним большим столом посредине. И на этом столе…
- Пришли, - глухо повторил мужчина и выпустил меня из-под руки.
- Так берите ее. Зачем пришли то?
- Ага…
Лунная часть Вананды оказалась меньше, чем я до этого много раз представляла. Величиной в половину блюда, с которого мы вчера так шустро уплетали бананы. Здесь это «вчера» казалось «другой жизнью». Далекой. Потусторонней. И я, вдруг, вспомнила кладбище в Канделверди, где все именно так для меня и началось:
- Берите ее. Берите и уходим…
И Вананда исчезла в закромах капитанского жилета.
Обратно нам пришлось очень быстро бежать: «сторожа», распознав страшную кражу, сначала просто молча преследовали, но у самой башни, вдруг, началось настоящее представление. Вот бы где дверь не помешала. Потому что, скакали мы вверх по ступеням под холодящие душу стоны, усиленные округлостью стен, как длинной трубой. А когда, запыхавшись, вылетели из темени на мост, ее и потряхивать за нашими спинами стало. Виторио, глубоко вдохнув, понесся дальше. И я уже видела распахнутые рты встречающих нас «подельников», когда огромной силы холодная волна, ударив из-под моста, разбросила нас в разные стороны…
Мысли получилось собрать не сразу. Затылок гудел, как и башенная стена за ним. Звуки и того припозднились, с трудом пробившись сквозь этот гул. Я осторожно поднялась на ноги, пытаясь вглядеться в противоположный край моста, и не сразу сообразила: его больше нет… Люди с той, недосягаемой стороны, что-то кричали. И, вытряхивая мешки, пытались связать воедино веревки. И один лишь капитан стоял у самого сколотого края. Молча и неподвижно. Я тоже качнулась к стене у прохода. Та отозвалась мне в спину новой судорогой, обломив очередной каменный кусок от моста… И зачем теперь эти веревки?.. Зачем теперь всё это?.. А в небе, прямо над мечущимися духами, парили на широких крыльях, млинзи…
- Ну что, птицы: вам ко мне не пробиться, - оторвала я от неба прищуренный взгляд и снова опустила его на мужчину.
Он высоко поднял руку и, задрав голову, громко выкрикнул в самое скопище:
- ЭТО вам от нее надо?! Забирайте! Только… - конец взорвался в общем призрачном вое, и взлетевшая в небо Вананда, перевернувшись в воздухе, исчезла из глаз. Враз все вокруг стихло.
И в этот самый момент башня, оставленная в покое, решила самостоятельно рухнуть… Больше я не увидела ничего. Потому что от страха зажмурила глаза.
- Мама… Мамочка…
- Зо-оя!!!
Полеты бывают разными. Полеты-падения. В детстве я много «летала». И всегда приземляться не хотелось. Потому как болезненно это, в отличие от остального «процесса». В этот, последний (все же, «последний») раз, вышло иначе. То есть, я полетела – ветер в лицо и между пальцами раскинутых рук, как и положено. Только, феерично-трагичного «Хлоб-бысь!» не получилось. Вышло лишь «шлёп». Мягкое, как на подушку. Причем, пыльными сапогами. Пришлось глаза разлеплять…
Жесткие заросли тростника. Мелкие бляшки кувшинок. Ивы-плакальщицы шелестят под ночным ветром. А вдали, на тихом берегу, старая-старая мельница… Я подняла кверху глаза - вот оно, то, что обязательно соединяет… Пестрые аисты, целых шесть огромно-прекрасных птиц, сделав надо мной круг, исчезли, растворились в лунном небе одна за другой. И озеро постепенно начало преображаться. Вспыхивать, подсвеченными изнутри картинами. Первым двинулось мельничное колесо, постепенно набирая беззвучные обороты. Широкие оси замелькали, срастаясь между собой. А в туманной от скорости сердцевине стеблями по сторонам потянулись странные знаки… Цифры. Символы… Календарь… И краем глаза я уловила новую вспышку: прямо из отраженной луны на воде потянулся к небу тонкий росток. Все выше и выше, по дороге выпуская голые ветви. И сравнявшись с береговыми ивами, замер… С лунной половиной Вананды - светящимся «плодом» на самой длинной из них. И вновь заработало колесо. Правда, на этот раз ни знаков, ни символов не проявилось. Лишь маленькое желтое «солнце» с сиротливо ополовиненными с одной стороны лучами – все, что осталось от мельничного колеса… А потом вода «взорвалась». В аккурат между двумя половинками разъединенной Вананды и, в ее брызгах, как в опадающих жемчужинах, появилось огромное дерево…
Картина эта, преисполненным смысла «триптихом» на несколько секунд зависла передо мной и обвалилась в воду уже целиком… Еще несколько секунд я так и торчала. Посреди озерной ночной глади, под стук собственного сердца, хватая ртом запахи трав. А потом и сама… «обвалилась».
- О-о, да что ж это за жизнь такая?.. О-ой, - опять эти аспидные, черные горы. Этот прОклятый берег и этот белый, пропахший солью, песок. Песок кругом. Даже, кажется, на зубах. – Тф-фу! - хотя, стоило лишь с него подскочить, как тут же пришло «просветление»: кроме песка есть и каменные ступени (я головой на нижней как раз лежала)… Южный подъем в главный храм. – Да мать же твою! Да хобья карусель с… Мама моя…
Мысли забились в голове наперегонки с колотящимся сердцем: забыли, бросили, оставили, не нашли. А когда я, уже у самой воды с ладонью у лба, скосилась на низкое солнце… оно должно садиться с другой стороны. Значит, не закат, а…
- Мама моя… Мамочка, - и понеслась вдоль пены прибоя…
Сколько я так «пролетала», не помню. Но, в итоге, наконец, замерла. И громко дыша, еще раз обвела глазами уже ненавистный пейзаж. Да, солнце вставало. Бриз, прохладный, влажный, пробуя силы, качал макушки пальм, и птицы уже проснулись. А может, я их разбудила… И только черные храмовые горы по прежнему возвышались символом мрачной вечности… Всё. Больше бежать некуда. И, рухнув на колени, я опять «обвалилась». На этот раз, в «возвышенный тоскливый» рёв…
- Монна Зоя. Монна…
- А чё и я ничёви… А-а! Яков! – запыхавшийся боцман, от моего «душевного порыва» чуть на спину с колен не опрокинулся. – Яков… Я думала, вы меня бро-осили-и… А вы… Вы…
- Да мы вас до самой темени по этому хобьему лабиринту искали, - обхватив меня, запричитал тот. – Монна Зоя…
- Угу-у… Яков. Мне было так страшно одной здесь… В этом хобьем… А где капитан? – отпрянула я от него. Мужчина, тихо ругнувшись, сдернул с шеи свисток. – Макс! Давай живо вдоль берега и свисти по громче. Надо команду собирать.
- Что-о? – мужчина чуть склонился. Во взгляде – досада, а волосы треплет ветер. Они такие же темные, как камень вокруг. Но, живые… И тоже здесь чужие.
- Я попробую снова ее услышать. Вдруг?..
- Хорошо, - и разжал свой «капкан».
Я, сделав шаг назад, отвернулась. И закрыла глаза…… Ветер… Ветер… Лишь он и крики птиц… Кто-то сзади наступил ногой на камушек. «Да сто акул тебе в… и…»: гневное бурчание Якова. Лицо невольно расплылось в улыбке. Не думать. Не отвлекаться… Ветер……… Б-бух… Б-бух… «Муа-а я-я ма-авэ»… Б-бух. Б-бух. Б-бух…«Муа-а я-я ма-авэ! Дюш я-я инги-и-дэ… Муа-а я-я…»
- Мама моя, - и распахнула глаза.
- Зоя, что? – капитан, прямо передо мной, открыл рот.
- В сторону отойдите, - боясь шелохнуться, процедила в ответ. – Угу… А теперь по своей карте: что там, между высоким шпилем или шестом и отвесной скалой над площадкой?
- Не понял?
- Да чтоб, если не матом, у меня глаза сейчас от ветра выпадут. Проследите, куда я смотрю, пока они еще на мес…
- Ага… Вижу. Ориентир зацепил.
- Уф-ф-ф… - кажется, выдохнули все… Особенно, Макс, стоящий на одной ноге.
С картой сверялись долго. Боцман и капитан по очереди тыкали в нее пальцами и обязательно щурились в мой новый «ориентир». Наконец, первый выпрямил спину, а второй недоуменно изрек:
- Зоя, а ведь там – каньон. Между стелой богу дождей и западной «рассветной террасой». И дорога – только к нему. Дальше – сплошные горы.
- И что? Мне еще раз…
- Не надо. К сожалению, сноски к тому месту у магистра отсутствуют. Значит, будем разбираться на месте… Та-ак… - полководческий взор с «вражеской вершины». – Отсюда лучше спуститься по противоположной лестнице и дальше… Ага. Через площадь и влево. Идем? – и вновь протянул мне руку.
- Ребята, снимаемся! Живо! До заката – несколько часов, а у Даниэля на ужин – жаркое с телятиной! – оптимизм у нашего уважаемого боцмана по-прежнему бил ключом…
Храмовые улицы снизу оказались гораздо просторней. В Канделверди иные – Уже раза в два. По этим же с гулом носился ветер, подрывая вслед за собой прошлогодние листья. А что тут еще гонять? Или, кого? Мы ему – точно, не по силам. А вокруг – лишь мертвая, полная уснувшего величья, жизнь. Каменные, выдолбленные прямо из породы, дома с черными дырами вместо дверей и окон. Высокие арки поперек с почти стертыми письменами и стелы, стелы, стелы, принятые мной с высоты за простые колонны. Стелы на площадях, вдоль улиц. По одной и несколько. Ни одного памятника или настенного барельефа.
- Святой Эразм с… - рука, обхватившая мою, вдруг, ощутимо вздрогнула.
- Что? – развернулась я к стоящей посреди маленькой площади каменной птице. – А вот и первый памятник. Млинзи, - и будто зрение меня подвело: птица, раздвоившись в почти прозрачный двойник, оттолкнулась от постамента и, взмыв… исчезла на фоне высоких черных стен. – Вы это, по всей видимости…
- Видел, - сглотнул слюну капитан и, качнув головой, усмехнулся. – Личная защита…
- Угу. И разрешаю вам выругаться матом.
- Это почему?
- Потому что я – добрая. И сама испугалась.
- И наверняка, про себя позволили?
- А как же. Про себя я много чего себе позволяю. А вы?
- Я?.. Ну, я…
- Вито, здесь всем жутко или мне одной?
- Не вам одной, монна Сусанна, - огласил улицу хриплым кашлем боцман. Ага, конец оптимизму.
- Сусанна, разрешаю тебе ругаться матом. Вслух.
- Это, отчего же? – вскинула брови женщина, на что капитан глубоко вздохнул:
- Потому что, я - добрый, - и зашелся вместе со мной смехом. Правда, тихим. На всякий случай…
Однако, примерно через милю, смеяться нам резко расхотелось. Потому что мы, наконец, дошли. Хотя, уместнее будет сказать, уткнулись. В неровный край большого глубокого каньона. На самом дне его, почти по центру, крУгом с расходящимися лучами были натыканы каменные столбики. Одни – повыше. Другие, совсем небольшие. Справа, на постаменте, приземистое здание с плоской крышей. А слева…
- «Последний спуск», - голос рядом со мной показался мне странно угрюмым.
- Почему?
- Потому что… видите, узкую башню слева на дне?
- Так я на нее и смотрю?
- А с ее вершины к краю каньона перекинут каменный мост. Через этот мост идут вовнутрь башни и спускаются по ней вниз, на дно. Это и есть – «последний спуск» жреца храма накейо.
- Там такая лестница что ли? – нахмурила я недоуменно лоб. – По ней подняться нельзя? Только…
- Нет, Зоя. Этот каньон – островное кладбище, - вот и... пришли…
- Да, хобья карусель с мертве... Да, тьфу! Точно, капитан? – Яков с другого от меня бока, почесал пятерней короткую бороду. – Монна Зоя, а может, еще раз… послушаете?
- Да что толку? – в ответ скривилась я. – Мне и сейчас ее… прекрасно слышно.
- Зоя, и откуда? – оторвал взгляд от подвесного моста капитан.
- Вон из того маленького здания, - качнула я головой в противоположную от башни сторону. – Ну что, идем?
- Та-ак… Считайте, что вы – пришли. Дальше – я один.
- С чего, вдруг, такой вздор, Вито? – отозвалась со своего края Сусанна.
- Дальше – я один. И это не…
- А это вы видите? – и он их прекрасно видел… Впрочем, как и мы все. Закат только лишь занимался и в его розовом свете, тонущем на каньонном дне, меж столбиков тихо, будто танцуя, кружили полупрозрачные тени… Как там сказал боцман?.. «Карусель»… - Видимо, тот кто оставил Вананду именно здесь, знал - ее обязательно будут охранять, - не отрываясь от этого танца, произнесла я. – Вы, капитан, здесь чужой. Мало того, бенанданти. По крови. А значит, враг вдвойне. Вам одному туда не пройти.
- Зоя, вас я с собой уж точно…
- Опять эта ваша «честь»? – зло выдохнула я и тут же осеклась. – Послушайте… Я умею защищать от атак чужеродной магии. Я смогу вас защитить. Надеюсь, что смогу. Но, мне для этого надо быть всегда рядом.
Мужчина, отведя в сторону взгляд, усмехнулся:
- Как в наших жизнях быстро все меняется… Предположим, Зоя. А себя защитить?
- Себя?.. Так я для них – «родная душа».
- И их атаки вы сами отбить не сможете? Так?
- Вито, мы все туда идем!
- Да, капитан.
- Ну, знаете ли… Боюсь, на всех моей защиты не хватит. Капитан, время не тяните. Я все равно – с вами. Тем более, куда уж ниже проваливаться? И не вы ли сами мне угрожали, что мы всегда будем рядом? А, вдруг…
- Ладно, - видно, фантазия в варианте «А, вдруг?» мужчину не подвела. – Остальные ждут у основания моста. Если, что…
- Э-эх, капитан.
- Яков?!
- Слушаюсь, капитан, сэр.
- Сусанна?.. – женщина в ответ живописно скуксилась: «Не больно то и надо».
- Яков, по дороге приготовьте нам фонари и… Зоя, идем, - и снова подхватил меня за руку.
Сразу у начала перил я, краснея от смущенья, наложила на капитана «защиту баголи». Просто, зачерпнула воздух в ладони и «пролила» родную стихию ему на опущенную макушку. Ах, да: еще два слова на языке накейо, но, уже про себя. Надеюсь, ему поможет. По крайней мере, Виторио мне жизнерадостно подмигнул… Я – зарделась еще и ушами. А потом мы, пройдя через мост, с двумя корабельными фонарями в руках начали свой, сильно уповаю, не «последний спуск». Без труда миновали гулкую башню с винтовой узкой лестницей, где капитан плечами обтер все стены. И через низкий выход вынырнули на самое дно каньона, оставив у него непотушенные фонари… Вот здесь и началось самое интересное. Примерно, с середины пути.
Потусторонняя защита налетела на нас очень резво. Словно, скучающие дети на брошенную в их кучу игрушку. Первые, обойдя над землей с боков, вертикально взметнулись. Виторио, ненароком замедливший ход, и вовсе замер напротив зависших пустых глаз. Кажется, мужских. Хотя, кто их разглядывать то…
- Мама моя, - вырвав ладошку из капитанской руки, обхватила я ее и уткнулась носом в мужское плечо. – Мама моя…
- Зоя, - тихо огласился он. – А как ваша защита работает?
- А кто его знает.
- Ага… Значит, вы не в курсе, почему они перед нами расступились.
- Что? – а вот ради такого стоит и глаза вновь открыть. – И правда…
- По-шли, - протянул капитан и уверенно пошел между низкими погребальными столбиками. – Зоя?
- А-а?
- Вот так будет удобнее, - взметнув свою руку, прижал он меня за плечи. – А почему вы не спросили о том, как сюда покойных раньше спускали? По этой башне?
- Вот как-то на ум… - качнулась я мимо особо любопытного «сторожа». – не пришло… И как?
- Никак. Их сжигали еще наверху, - тихо хмыкнул мужчина. – А еще, знаете, что интересно?
- Это вы так от реальности меня отвлекаете?
- Ну да… Могли бы и подыграть… Кстати, там, куда мы с вами так бодро идем, совершали последний посмертный ритуал: прах перемешивали со специальными порошками. В зависимости от пожизненной специализации жреца.
- Лучше бы вы про другие «приключения» в детстве читали. Сейчас бы истории ваши были гораздо…
- Пришли, - да я и сама успела заметить.
Здесь, в отличие от других строений на острове, двери были в полном порядке. Они даже не скрипнули, когда капитан их распахнул. Тусклое закатное солнце выхватило маленькое пространство с темными рядами каменных полок вдоль стен и одним большим столом посредине. И на этом столе…
- Пришли, - глухо повторил мужчина и выпустил меня из-под руки.
- Так берите ее. Зачем пришли то?
- Ага…
Лунная часть Вананды оказалась меньше, чем я до этого много раз представляла. Величиной в половину блюда, с которого мы вчера так шустро уплетали бананы. Здесь это «вчера» казалось «другой жизнью». Далекой. Потусторонней. И я, вдруг, вспомнила кладбище в Канделверди, где все именно так для меня и началось:
- Берите ее. Берите и уходим…
И Вананда исчезла в закромах капитанского жилета.
Обратно нам пришлось очень быстро бежать: «сторожа», распознав страшную кражу, сначала просто молча преследовали, но у самой башни, вдруг, началось настоящее представление. Вот бы где дверь не помешала. Потому что, скакали мы вверх по ступеням под холодящие душу стоны, усиленные округлостью стен, как длинной трубой. А когда, запыхавшись, вылетели из темени на мост, ее и потряхивать за нашими спинами стало. Виторио, глубоко вдохнув, понесся дальше. И я уже видела распахнутые рты встречающих нас «подельников», когда огромной силы холодная волна, ударив из-под моста, разбросила нас в разные стороны…
Мысли получилось собрать не сразу. Затылок гудел, как и башенная стена за ним. Звуки и того припозднились, с трудом пробившись сквозь этот гул. Я осторожно поднялась на ноги, пытаясь вглядеться в противоположный край моста, и не сразу сообразила: его больше нет… Люди с той, недосягаемой стороны, что-то кричали. И, вытряхивая мешки, пытались связать воедино веревки. И один лишь капитан стоял у самого сколотого края. Молча и неподвижно. Я тоже качнулась к стене у прохода. Та отозвалась мне в спину новой судорогой, обломив очередной каменный кусок от моста… И зачем теперь эти веревки?.. Зачем теперь всё это?.. А в небе, прямо над мечущимися духами, парили на широких крыльях, млинзи…
- Ну что, птицы: вам ко мне не пробиться, - оторвала я от неба прищуренный взгляд и снова опустила его на мужчину.
Он высоко поднял руку и, задрав голову, громко выкрикнул в самое скопище:
- ЭТО вам от нее надо?! Забирайте! Только… - конец взорвался в общем призрачном вое, и взлетевшая в небо Вананда, перевернувшись в воздухе, исчезла из глаз. Враз все вокруг стихло.
И в этот самый момент башня, оставленная в покое, решила самостоятельно рухнуть… Больше я не увидела ничего. Потому что от страха зажмурила глаза.
- Мама… Мамочка…
- Зо-оя!!!
Полеты бывают разными. Полеты-падения. В детстве я много «летала». И всегда приземляться не хотелось. Потому как болезненно это, в отличие от остального «процесса». В этот, последний (все же, «последний») раз, вышло иначе. То есть, я полетела – ветер в лицо и между пальцами раскинутых рук, как и положено. Только, феерично-трагичного «Хлоб-бысь!» не получилось. Вышло лишь «шлёп». Мягкое, как на подушку. Причем, пыльными сапогами. Пришлось глаза разлеплять…
Жесткие заросли тростника. Мелкие бляшки кувшинок. Ивы-плакальщицы шелестят под ночным ветром. А вдали, на тихом берегу, старая-старая мельница… Я подняла кверху глаза - вот оно, то, что обязательно соединяет… Пестрые аисты, целых шесть огромно-прекрасных птиц, сделав надо мной круг, исчезли, растворились в лунном небе одна за другой. И озеро постепенно начало преображаться. Вспыхивать, подсвеченными изнутри картинами. Первым двинулось мельничное колесо, постепенно набирая беззвучные обороты. Широкие оси замелькали, срастаясь между собой. А в туманной от скорости сердцевине стеблями по сторонам потянулись странные знаки… Цифры. Символы… Календарь… И краем глаза я уловила новую вспышку: прямо из отраженной луны на воде потянулся к небу тонкий росток. Все выше и выше, по дороге выпуская голые ветви. И сравнявшись с береговыми ивами, замер… С лунной половиной Вананды - светящимся «плодом» на самой длинной из них. И вновь заработало колесо. Правда, на этот раз ни знаков, ни символов не проявилось. Лишь маленькое желтое «солнце» с сиротливо ополовиненными с одной стороны лучами – все, что осталось от мельничного колеса… А потом вода «взорвалась». В аккурат между двумя половинками разъединенной Вананды и, в ее брызгах, как в опадающих жемчужинах, появилось огромное дерево…
Картина эта, преисполненным смысла «триптихом» на несколько секунд зависла передо мной и обвалилась в воду уже целиком… Еще несколько секунд я так и торчала. Посреди озерной ночной глади, под стук собственного сердца, хватая ртом запахи трав. А потом и сама… «обвалилась».
- О-о, да что ж это за жизнь такая?.. О-ой, - опять эти аспидные, черные горы. Этот прОклятый берег и этот белый, пропахший солью, песок. Песок кругом. Даже, кажется, на зубах. – Тф-фу! - хотя, стоило лишь с него подскочить, как тут же пришло «просветление»: кроме песка есть и каменные ступени (я головой на нижней как раз лежала)… Южный подъем в главный храм. – Да мать же твою! Да хобья карусель с… Мама моя…
Мысли забились в голове наперегонки с колотящимся сердцем: забыли, бросили, оставили, не нашли. А когда я, уже у самой воды с ладонью у лба, скосилась на низкое солнце… оно должно садиться с другой стороны. Значит, не закат, а…
- Мама моя… Мамочка, - и понеслась вдоль пены прибоя…
Сколько я так «пролетала», не помню. Но, в итоге, наконец, замерла. И громко дыша, еще раз обвела глазами уже ненавистный пейзаж. Да, солнце вставало. Бриз, прохладный, влажный, пробуя силы, качал макушки пальм, и птицы уже проснулись. А может, я их разбудила… И только черные храмовые горы по прежнему возвышались символом мрачной вечности… Всё. Больше бежать некуда. И, рухнув на колени, я опять «обвалилась». На этот раз, в «возвышенный тоскливый» рёв…
- Монна Зоя. Монна…
- А чё и я ничёви… А-а! Яков! – запыхавшийся боцман, от моего «душевного порыва» чуть на спину с колен не опрокинулся. – Яков… Я думала, вы меня бро-осили-и… А вы… Вы…
- Да мы вас до самой темени по этому хобьему лабиринту искали, - обхватив меня, запричитал тот. – Монна Зоя…
- Угу-у… Яков. Мне было так страшно одной здесь… В этом хобьем… А где капитан? – отпрянула я от него. Мужчина, тихо ругнувшись, сдернул с шеи свисток. – Макс! Давай живо вдоль берега и свисти по громче. Надо команду собирать.
