- Три коротких? Как договаривались, если…
- Ага. Давай! – крикнул уже вдогонку. – Монна Зоя, мы с капитаном разделились.
- Зачем?
- Чтобы лучше вас искать.
- Так вы меня… искаи-ли-и… - вновь уткнулась я в уже мокрую мужскую грудь.
- Ну, конечно. Я ж говорю: сначала, до самой темени. Потом, переждали пару часов в каком-то доме и с первым лучом, снова, - гладя меня по спине, будто убаюкивал Яков. - Мы ж не знали, где именно. После такого-то… Вас же эти птицы с собой унесли. И пропали все оптом. Чтоб им. А капитан…
- Что, «капитан»?
- К мосту тому рухнувшему вернулся и там всю тьму просидел. Он нас и поднял.
- Угу… Наверное, по своей Вананде страдал… Это же все из-за меня-я…
- Ох, монна Зоя.
- Ох, Яков… Как же это страшно, когда одна. Я не хочу больше одна. Я не хочу больше много чужой воды и чужих островов. Я хочу домой. Я хочу, чтобы меня любили. И берегли. Это так…
- Зоя…
Первым моим огромным желаньем было из разжавшихся боцманских рук перекинуться прямиком к нему. Совсем рядом опустившемуся на песок. А потом я увидела его взгляд. Тоскливый, будто с чужим зябким холодом на дне. И просто хлюпнула носом:
- Да-а?
- Вы больше не плачьте. Теперь все у вас будет хорошо… Яков, вы с Максом – молодцы.
- Ну, так, - хмыкнул боцман. – Только странно: мы по этому месту уже второй раз проходили и монны Зои тогда здесь…
- Здесь все странно, - глядя в сторону, скривился капитан. – Зоя, пошли? – и, подскочив с колен первым, поднял за собой и меня…
Два следующих дня я беспробудно в своей койке спала. Без каких-нибудь снов и многозначных видений. Они меня «бросили». Исчерпали запас. Надеюсь, теперь, навсегда. Маленькое окно попеременно извещало о наступлении солнечного дня, потом, ночи, но я, отвернувшись к стенке, упрямо продолжала сопеть… Пока океан не накрыл туман.
В тумане утонуло всё: палуба бригантины, кармовые лестницы, мачты и даже звуки в нем растворялись. Лишь запах камбузного дыма, путаясь в его непролазном мареве, висел над кораблем странным «коктейлем». И непонятно было: утро сейчас, день или вечер. Хотя, Рубен, вроде как… Ну да, уже вечер.
- Добрый вечер, Сусанна, - запустила я вслед за собой в гостиную туманное облако.
Женщина кивнула, ставя на клавесин недопитый бокал. Потом поддернула сползшую с плеча шаль:
- И тебе… Зоя. Выспалась?
- Угу… А ты почему одна скучаешь?
- Скучаю? – усмехнулась Сусанна. – Я думаю. Много. Как раз, пора.
- А о чем?
- О многом, Зоя. О своем будущем, например. О своем деле.
- А чем вы с капитаном занимаетесь? – хлопнулась я на стул, и подхватила из вазы зеленое яблоко. – Какое у вас «дело»?
- Фарфоровое, Зоя. У Вито своя большая мастерская в Диганте. Там делают очень тонкий красивый фарфор. Он высоко ценится. А я его по всему Бетану продаю.
- А-а… Понятно… Сусанна, он… очень переживает?
- Из-за чего? – вскинула она на меня глаза.
- Из-за своей Вананды.
- Не знаю. Я его не видела почти столько, сколько тебя.
- Почему?
- Он из своей каюты почти не выходит. А заходить к нему – табу, - и, хмыкнув, добавила. – Для друзей.
- Значит, сильно, - вот ведь… несчастье. – Сусанна, я, пожалуй, пойду.
- Куда? Сейчас Рубен на ужин накроет.
- А я не голодная, - и, уже у двери, демонстративно откусила свое яблоко. – А ты «думай». Не буду те-бэ мэшать, - но, пошла совсем не к себе. «Табу» у него. Так ведь, лишь на «друзей». Хотя, Сусанна имела в виду, «подруг». А вот, я кто? Наверное, теперь, лишь «обуза»…
На настойчивый стук мне не ответили. Пришлось дергать дверь. Иначе, вся храбрость в тумане растворится. И, уже оробев, скользнула в неожиданный полумрак… Вот оно как… Мужской профиль, склоненный над далеким столом, качнулся и медленно повернулся ко мне:
- А странные картины выдает туман.
Храбрость моя, заскулив, махнула хвостом в закрывшуюся дверь. Я – осталась. Лишь спиной к двери прислонилась:
- Угу… А вы что, пьете? Один?
- Я? Нет. Может, вам налить, Зоя?
- За упокой Вананды?
- А причем здесь… Та-ак.
- Ну, вы же по ней страдаете? Безвозвратно потерянная честь и как теперь без нее все будущие дети от любовниц? И как вы теперь докажете, что лучше собственного отца?
- Зоя, прекратите нести чушь.
- Чушь?.. А вы прекратите страдать. Да вы лучше его во много раз, хоть я его и не знала. И вам нечего и некому доказывать. А я к вам не «чушь» пришла нести, а извиняться за… за… А вообще, за что мне перед вами извиняться?
- Вот и мне интересно, - поднялся он из-за стола и медленно двинул через всю свою огромную каюту. Я, глядя на это зрелище, тоскливо скосилась в горящий камин. – Продолжайте, Зоя.
- А-а… Я сначала хотела вас подбодрить. Ну, и извиниться.
- Так, за что? – вперился в меня взглядом мужчина.
- Да за стечение обстоятельств.
- Теория предначертанности. «Колесо судьбы», - с усмешкой качнул он головой. – Вы-то тут причем? Нас с вами «неизбежно свело». А теперь «разведет». Я подписал ваше разрешение на брак с этим… Зачей.
- Спасибо. Только, мне оно теперь – ни к чему.
- Оно – без приданого.
- Ну и что.
- Не понял?
- Я замуж за Зачю не пойду. Что здесь непонятного?
- Та-ак. Но, тогда вам придется до середины декабря «болтаться повсюду» за мной?
- Угу… А если просто…
- Нет.
- И даже под расписку от брата и…
- Нет.
- Да почему «нет» то?!
- А почему «замуж не пойду»?!
- А это, не ваше дело!
- Я пока – ваш опекун.
- О-о, опять – старая песня. Сейчас-то она к чему?
- Вы на вопрос мой еще не ответили?! Вы понимаете, что у вас сейчас лишь два пути: либо с ним под венец, либо со мной до зимы? С человеком, который принес вам одни лишь несчастья и которого вы до сих пор ненавидите?
- А-а…
- Причем, по мнению его же, он это чувство вполне заслужил… Вы что-то хотели сказать?
- Да. С чего вы взяли, что я вас «до сих пор ненавижу»?
- Да от вас же самой, перед тем, как нам отчалить на Ньюпван.
- О-о… Капитан, вы большой фантазер и много на себя берете. Я имела в виду не вас, а всего лишь кофе, что мне Сусанна предлагала.
- Да, неужели?
- А почему я перед вами оправдываюсь?
- Я вас об этом и не просил. Тем более, вы на вопрос мой до сих пор…
- Да идите вы, вместе с вашими вопросами. Страдает он. Несчастья одни приносит. Вам, наверное, нравится вот так «страдать». А я хочу просто жить и любить… - распахнула я рот, но наткнулась на выразительный мужской взгляд. – Понять бы еще, что это… такое… Я пойду, - и развернувшись, дернула дверь.
- Что «понять»? – приложила ее обратно взметнувшаяся передо мной рука. – Зоя?
- Что такое любовь. Чтобы больше не ошибаться. Может, вы мне расскажите, как опекун? – а, что уж там? Однако мужчина сглотнул слюну:
- Зоя, мне на этот вопрос…
- Да вы просто трусите.
- Что?
- Я буду говорить, а вы меня слушайте… Это, когда видишь в другом все самое лучшее. Так?.. И он вызывает у тебя желание делать добро. И каждое его слово, как драгоценный дар. А еще…
- Что, «еще»?
- Еще он пахнет… Его запах. Он – родной. Так больше никто на свете не пахнет… Так?
- Зоя…
- Что? – и качнулась к нему. Чтобы еще раз вдохнуть. Проверить. Хотя, какие уж тут…
Мужская рука обхватила мой подбородок и с силой приподняла. Глаза в глаза. Всего на какой-то миг. Чтобы понять… Теория предначертанности. Да и хоб с ней.
- Зоя… вы… - его поцелуй – как от пламени ожог. До самого сердца. До самого низа живота…
А дальше – полнейшее безумье. И теперь нас было двое. Жадно пьющих друг друга сумасшедших. Среди океана тумана, в огромной капитанской каюте. Всю до рассвета ночь…
«Зоя!» - и распахнула глаза… Вот это побудка. И главное, сон не пом… А что я вообще помню?.. Обрывками. Вспышками… Руками… Чужими. Чужой. Которая сейчас… Приподняв со второй голову, в полглаза обозрела «картину»… «Капкан» и здесь - надежный. В аккурат – поперек. И осторожно обернулась назад… Мужчина за моей спиной крепко и беззащитно спал. Хоть за нос кусай… И мысль такая вообще, отчего? Пока, единственная… Пришлось открывать второй глаз и определять местоположение собственных ног. Для начала дернула правой. Мужчина сзади вздохнул и по-хозяйски … о-оп… Да я ему что, «подушка»? Чтоб меня вот так к себе двигать и обхватывать?.. А может, мне неудобно? А может, у меня дела… срочные?.. А оно мне надо?.. Ну, если хорошо подумать… второй мыслью, то… Хотелось бы вспомнить остальное.
- Капитан… капитан… - хотя, ночью я его не так называла. Ба-бах, новой вспышкой: пальцы, запущенные в темные волосы. И его лицо прямо над моим: «Виторио, о-о»… О-о… - Виторио.
- М-м…
- Руки ваши… свои разомкни.
- Зачем? – вот, ничего себе?
- У меня… срочные дела.
- М-м…
- … Виторио?
- Зоя… если через четверть часа ты не… вернешься, то я… - и, проехав по моему бедру верхней, откинулся на спину. – П-пых…
- Угу. То, именно это меня и будет ждать.
- Зоя, я все слышу, - улыбнулся, не открывая глаз. - Я не сп… п-пых…
«Слышит». Видно, с первыми лучами рассвета он, как Коррадо из сказки, вновь превратился в «опекуна»(1). А я, значит, снова… И уперлась носом в оборванный свисающий балдахин. Ба-бах: «Зоя, смотри мне в глаза, прошу. Смотри мне в глаза»… Пейзаж на противоположной стене висит совсем криво. Ба-бах: мой громкий стон, оборванный поцелуем… На ковре у камина – мое несчастное старое платье. «Вот я от него тебя и… избавил». А под ножкой стола – закатившееся туда яблоко… О-о… И это всё я?.. Это всё мы?.. Не-ет. Меня не так воспитывали… И с полыхающими от стыда щеками, сползла с кровати… Срочные дела. Мозги бы в кучу собрать. Остудить, хотя бы…
- Проветрить, - и, мельком глянув на серую хмарь за окном, подхватила с пола мужскую рубашку…
Тихо-тихо выскользнула в коридор и на цыпочках до самых палубных дверей. Створки их сейчас плотно сомкнуты, как два бдящих сторожа. Но стоило качнуть лишь одну и сделать маленький первый шаг, как серая гуща тут же обволокла, поглотила в своей зыбкой нереальности… И какое тут «проветрить»? Вот «промокнуть», а потом «продрогнуть». И какой хоб понес босиком? Хотя, где сейчас эти туфли искать? Пока «вспышек» не было.
- Уф-ф… Мама моя, - оторвала ладошки от влажных перил, и пришлепнула к горящим щекам.
Что это такое со мною было?.. Полное помешательство, если сравнить с предыдущими «опытами». И самое удивительное – мне это очень по вкусу. И мужчина целиком – мой. И должно ли быть от данного факта «стыдно»?.. Так ведь стыдно же. Нет, другое дело – женатым вот так. Да только мне и сейчас себя женой Виторио изобразить сложно. Я даже с Зачей хоть как-то себя в этой роли представляла. А здесь… А он сам?.. Мама моя… И хоть лоб к перилам приткни, не вспомнить ни брачных оглашений, ни признаний в «большом и светлом». Одни сплошные «ба-бах» всю ночь… И кто я ему теперь, после подобного?.. Любовница. Ну да. Раз обратно будет ждать. Подругу бы назад не впустил… «Подопечная любовница». Ну, ты, Зоя, и дура. Влюбленная дура. Зато познала, что такое «любовь». Целиком и до грани… Нет, да разве так можно? Вот сейчас его разбужу и… Или вовсе туда – ни ногой?.. Мама моя. И кто бы умный мне подсказал?..
Тихий звук щелчка, пробившийся сквозь туман, заставил меня развернуться, но, что тут увидишь? Разве, до пальцев вскинутой руки. И я ее даже вскинула… Неужто, он, все же, проснулся? Сердце замерло и вновь громко забилось… А теперь ищет ме… Протяжный скрип, совсем уже близко. И летящий из марева огромный металлический крюк на тросе. Удар! И «взрыв» в запрокинутой голове.
- О-о-ох, – так больно… За… что?............
Рыбы… Рыбы в воде не пахнут… Вода пахнет рыбами… У меня во рту и в носу – ее соленое жгучее послевкусие. А рядом с носом – нестерпимая рыбья вонь… И, если глаза открыть, то можно распознать ее источник. Но, стоит мне это сделать - голова тут же окончательно лопнет. Потому что придется нарушить шаткий баланс покоя - сощуриться от яркого солнца, которое, уже сквозь веки, невыносимо. Так что, лучше помирать так. И не трогайте меня…
- … да ты осторожней. За подбородок. И волосы ей в сторонку от уха, - незнакомым мужским басом.
- Вот сам бы и управлялся, - огрызнулись басу в ответ. – На этой чертовой серьге застежка мудреная. Не под мои пальцы.
- А ну, дай я… - и долгожданная тень упала на лицо. Однако мечта «спокойно загнуться» ею же и накрылась. – Кажись, она того, Фонс, очухивается. А мы ей руки связать не успели.
- Так давай тогда быс…
- А-а-а!!! Отпусти, бесова девка!
- Ты чего орешь?!
- Она меня укусила за палец!
- Еще раз и…о-о-о, - и, качнувшись, снова рухнула в горячий песок . Правда, теперь на колени… Уж лучше б я… померла. Потому как, увиденное…
Два загорелых, не первой свежести, мужика в выцветших рубахах угрюмо торчат в паре ярдов левее, у самой кромки воды. За ними, в волнах прибоя бултыхается лодка под таким же линялым парусом. А вдали, через бликующий под солнцем залив, желто-зеленые горы. Местность и рожи совершенно неопознанные… мама моя.
- Вы… кто?
Покусанный обиженно вскинулся:
- Да, твои спасители, бесово семя! Так, значит, нас отблагодарила?
- Спасители?.. От чего? От сережек в ушах?
- Так донным крабам они и вовсе – без надобности.
- Каким еще «крабам»? Причем здесь…
- А притом, что мы тебя из океана выловили. Тебя к нашему борту дельфины прибили. А откуда приволокли, - совсем уж «убийственно» скривился мужик. – Понятием не владеем.
Второй же, хмыкнув, добавил:
- Так, видать, ты и раньше больно кусалась. Там, откуда тебя…
- Что, «меня»?
- А, шандарахнули по лбу да за борт скинули. Не иначе, рассерженный полюбовник, - и оскалился, уперев взгляд в мои обличающе голые коленки.
Я тоже их обозрела… и одернула жесткую от соли мужскую рубашку:
- Не ваше дело… И куда вы меня «спасли»?.. И зачем руки хотели связать? – дошло, вдруг, до меня.
Мужики в ответ замерли, и один уже распахнул рот…
- Уф-ф, а вот и они! За тобой.
- Куда?!
- За тобой, бесовка! А не хошь… так с нами останься, - и громко заржали на пару, видно, для впечатленья.
Ну, я и «впечатлилась». Да так, что вновь подорвалась с песка на ноги. Получилось слегка с кривизной. И ненадолго. Я лишь взглядом успела мазнуть туда, куда и «спасители» мои пялились: узкая лестница вниз, из-под густой зелени, с яркими пятнами цветов вдоль перил, а по ней бодро спускаются трое. Такой же «несвежий смуглец», «атлет» в темном жилете, а вот, третий…
- Мама моя… Бу-э, - и снова коленями в песок…
- Долгих лет вам, мессир Леон!
- Всех благ!
- Бу-э.
- И вам удачи.
- Так уже, удача нам! Вот, гляньте.
- Бу-э… Ой, мамочки. Бу-э.
- Ну и?
- Ох, это она воды нахлебалась. Мы ж ее…
- Из океана выловили, мессир Леон. Видать, с корабля проходящего скинули: шишка на лбу и поранена там же. А так…
- Рана? Большая?
- Бу-э-э. О-ох.
- Да нет. Быстро заживет. Да и не хватятся ее, доподлинно говорю, мессир Леон. Наоборот, избавиться, видно…
- В этом сам разберусь… Ладно. Никип, давай к ней и… в общем, помоги.
- Ага.
- Руки свои… Я сама, - однако, меня сегодня мало кто слушает. Зато «третьего» я теперь рассмотрела - редкостная «натура». Бледный, худой, губы – «в ниточку» и важности преисполнен, как швейцар в столичном театре. Мессир Леон. Вот значит, как.
- Ага. Давай! – крикнул уже вдогонку. – Монна Зоя, мы с капитаном разделились.
- Зачем?
- Чтобы лучше вас искать.
- Так вы меня… искаи-ли-и… - вновь уткнулась я в уже мокрую мужскую грудь.
- Ну, конечно. Я ж говорю: сначала, до самой темени. Потом, переждали пару часов в каком-то доме и с первым лучом, снова, - гладя меня по спине, будто убаюкивал Яков. - Мы ж не знали, где именно. После такого-то… Вас же эти птицы с собой унесли. И пропали все оптом. Чтоб им. А капитан…
- Что, «капитан»?
- К мосту тому рухнувшему вернулся и там всю тьму просидел. Он нас и поднял.
- Угу… Наверное, по своей Вананде страдал… Это же все из-за меня-я…
- Ох, монна Зоя.
- Ох, Яков… Как же это страшно, когда одна. Я не хочу больше одна. Я не хочу больше много чужой воды и чужих островов. Я хочу домой. Я хочу, чтобы меня любили. И берегли. Это так…
- Зоя…
Первым моим огромным желаньем было из разжавшихся боцманских рук перекинуться прямиком к нему. Совсем рядом опустившемуся на песок. А потом я увидела его взгляд. Тоскливый, будто с чужим зябким холодом на дне. И просто хлюпнула носом:
- Да-а?
- Вы больше не плачьте. Теперь все у вас будет хорошо… Яков, вы с Максом – молодцы.
- Ну, так, - хмыкнул боцман. – Только странно: мы по этому месту уже второй раз проходили и монны Зои тогда здесь…
- Здесь все странно, - глядя в сторону, скривился капитан. – Зоя, пошли? – и, подскочив с колен первым, поднял за собой и меня…
Два следующих дня я беспробудно в своей койке спала. Без каких-нибудь снов и многозначных видений. Они меня «бросили». Исчерпали запас. Надеюсь, теперь, навсегда. Маленькое окно попеременно извещало о наступлении солнечного дня, потом, ночи, но я, отвернувшись к стенке, упрямо продолжала сопеть… Пока океан не накрыл туман.
В тумане утонуло всё: палуба бригантины, кармовые лестницы, мачты и даже звуки в нем растворялись. Лишь запах камбузного дыма, путаясь в его непролазном мареве, висел над кораблем странным «коктейлем». И непонятно было: утро сейчас, день или вечер. Хотя, Рубен, вроде как… Ну да, уже вечер.
- Добрый вечер, Сусанна, - запустила я вслед за собой в гостиную туманное облако.
Женщина кивнула, ставя на клавесин недопитый бокал. Потом поддернула сползшую с плеча шаль:
- И тебе… Зоя. Выспалась?
- Угу… А ты почему одна скучаешь?
- Скучаю? – усмехнулась Сусанна. – Я думаю. Много. Как раз, пора.
- А о чем?
- О многом, Зоя. О своем будущем, например. О своем деле.
- А чем вы с капитаном занимаетесь? – хлопнулась я на стул, и подхватила из вазы зеленое яблоко. – Какое у вас «дело»?
- Фарфоровое, Зоя. У Вито своя большая мастерская в Диганте. Там делают очень тонкий красивый фарфор. Он высоко ценится. А я его по всему Бетану продаю.
- А-а… Понятно… Сусанна, он… очень переживает?
- Из-за чего? – вскинула она на меня глаза.
- Из-за своей Вананды.
- Не знаю. Я его не видела почти столько, сколько тебя.
- Почему?
- Он из своей каюты почти не выходит. А заходить к нему – табу, - и, хмыкнув, добавила. – Для друзей.
- Значит, сильно, - вот ведь… несчастье. – Сусанна, я, пожалуй, пойду.
- Куда? Сейчас Рубен на ужин накроет.
- А я не голодная, - и, уже у двери, демонстративно откусила свое яблоко. – А ты «думай». Не буду те-бэ мэшать, - но, пошла совсем не к себе. «Табу» у него. Так ведь, лишь на «друзей». Хотя, Сусанна имела в виду, «подруг». А вот, я кто? Наверное, теперь, лишь «обуза»…
На настойчивый стук мне не ответили. Пришлось дергать дверь. Иначе, вся храбрость в тумане растворится. И, уже оробев, скользнула в неожиданный полумрак… Вот оно как… Мужской профиль, склоненный над далеким столом, качнулся и медленно повернулся ко мне:
- А странные картины выдает туман.
Храбрость моя, заскулив, махнула хвостом в закрывшуюся дверь. Я – осталась. Лишь спиной к двери прислонилась:
- Угу… А вы что, пьете? Один?
- Я? Нет. Может, вам налить, Зоя?
- За упокой Вананды?
- А причем здесь… Та-ак.
- Ну, вы же по ней страдаете? Безвозвратно потерянная честь и как теперь без нее все будущие дети от любовниц? И как вы теперь докажете, что лучше собственного отца?
- Зоя, прекратите нести чушь.
- Чушь?.. А вы прекратите страдать. Да вы лучше его во много раз, хоть я его и не знала. И вам нечего и некому доказывать. А я к вам не «чушь» пришла нести, а извиняться за… за… А вообще, за что мне перед вами извиняться?
- Вот и мне интересно, - поднялся он из-за стола и медленно двинул через всю свою огромную каюту. Я, глядя на это зрелище, тоскливо скосилась в горящий камин. – Продолжайте, Зоя.
- А-а… Я сначала хотела вас подбодрить. Ну, и извиниться.
- Так, за что? – вперился в меня взглядом мужчина.
- Да за стечение обстоятельств.
- Теория предначертанности. «Колесо судьбы», - с усмешкой качнул он головой. – Вы-то тут причем? Нас с вами «неизбежно свело». А теперь «разведет». Я подписал ваше разрешение на брак с этим… Зачей.
- Спасибо. Только, мне оно теперь – ни к чему.
- Оно – без приданого.
- Ну и что.
- Не понял?
- Я замуж за Зачю не пойду. Что здесь непонятного?
- Та-ак. Но, тогда вам придется до середины декабря «болтаться повсюду» за мной?
- Угу… А если просто…
- Нет.
- И даже под расписку от брата и…
- Нет.
- Да почему «нет» то?!
- А почему «замуж не пойду»?!
- А это, не ваше дело!
- Я пока – ваш опекун.
- О-о, опять – старая песня. Сейчас-то она к чему?
- Вы на вопрос мой еще не ответили?! Вы понимаете, что у вас сейчас лишь два пути: либо с ним под венец, либо со мной до зимы? С человеком, который принес вам одни лишь несчастья и которого вы до сих пор ненавидите?
- А-а…
- Причем, по мнению его же, он это чувство вполне заслужил… Вы что-то хотели сказать?
- Да. С чего вы взяли, что я вас «до сих пор ненавижу»?
- Да от вас же самой, перед тем, как нам отчалить на Ньюпван.
- О-о… Капитан, вы большой фантазер и много на себя берете. Я имела в виду не вас, а всего лишь кофе, что мне Сусанна предлагала.
- Да, неужели?
- А почему я перед вами оправдываюсь?
- Я вас об этом и не просил. Тем более, вы на вопрос мой до сих пор…
- Да идите вы, вместе с вашими вопросами. Страдает он. Несчастья одни приносит. Вам, наверное, нравится вот так «страдать». А я хочу просто жить и любить… - распахнула я рот, но наткнулась на выразительный мужской взгляд. – Понять бы еще, что это… такое… Я пойду, - и развернувшись, дернула дверь.
- Что «понять»? – приложила ее обратно взметнувшаяся передо мной рука. – Зоя?
- Что такое любовь. Чтобы больше не ошибаться. Может, вы мне расскажите, как опекун? – а, что уж там? Однако мужчина сглотнул слюну:
- Зоя, мне на этот вопрос…
- Да вы просто трусите.
- Что?
- Я буду говорить, а вы меня слушайте… Это, когда видишь в другом все самое лучшее. Так?.. И он вызывает у тебя желание делать добро. И каждое его слово, как драгоценный дар. А еще…
- Что, «еще»?
- Еще он пахнет… Его запах. Он – родной. Так больше никто на свете не пахнет… Так?
- Зоя…
- Что? – и качнулась к нему. Чтобы еще раз вдохнуть. Проверить. Хотя, какие уж тут…
Мужская рука обхватила мой подбородок и с силой приподняла. Глаза в глаза. Всего на какой-то миг. Чтобы понять… Теория предначертанности. Да и хоб с ней.
- Зоя… вы… - его поцелуй – как от пламени ожог. До самого сердца. До самого низа живота…
А дальше – полнейшее безумье. И теперь нас было двое. Жадно пьющих друг друга сумасшедших. Среди океана тумана, в огромной капитанской каюте. Всю до рассвета ночь…
ГЛАВА 15
«Зоя!» - и распахнула глаза… Вот это побудка. И главное, сон не пом… А что я вообще помню?.. Обрывками. Вспышками… Руками… Чужими. Чужой. Которая сейчас… Приподняв со второй голову, в полглаза обозрела «картину»… «Капкан» и здесь - надежный. В аккурат – поперек. И осторожно обернулась назад… Мужчина за моей спиной крепко и беззащитно спал. Хоть за нос кусай… И мысль такая вообще, отчего? Пока, единственная… Пришлось открывать второй глаз и определять местоположение собственных ног. Для начала дернула правой. Мужчина сзади вздохнул и по-хозяйски … о-оп… Да я ему что, «подушка»? Чтоб меня вот так к себе двигать и обхватывать?.. А может, мне неудобно? А может, у меня дела… срочные?.. А оно мне надо?.. Ну, если хорошо подумать… второй мыслью, то… Хотелось бы вспомнить остальное.
- Капитан… капитан… - хотя, ночью я его не так называла. Ба-бах, новой вспышкой: пальцы, запущенные в темные волосы. И его лицо прямо над моим: «Виторио, о-о»… О-о… - Виторио.
- М-м…
- Руки ваши… свои разомкни.
- Зачем? – вот, ничего себе?
- У меня… срочные дела.
- М-м…
- … Виторио?
- Зоя… если через четверть часа ты не… вернешься, то я… - и, проехав по моему бедру верхней, откинулся на спину. – П-пых…
- Угу. То, именно это меня и будет ждать.
- Зоя, я все слышу, - улыбнулся, не открывая глаз. - Я не сп… п-пых…
«Слышит». Видно, с первыми лучами рассвета он, как Коррадо из сказки, вновь превратился в «опекуна»(1). А я, значит, снова… И уперлась носом в оборванный свисающий балдахин. Ба-бах: «Зоя, смотри мне в глаза, прошу. Смотри мне в глаза»… Пейзаж на противоположной стене висит совсем криво. Ба-бах: мой громкий стон, оборванный поцелуем… На ковре у камина – мое несчастное старое платье. «Вот я от него тебя и… избавил». А под ножкой стола – закатившееся туда яблоко… О-о… И это всё я?.. Это всё мы?.. Не-ет. Меня не так воспитывали… И с полыхающими от стыда щеками, сползла с кровати… Срочные дела. Мозги бы в кучу собрать. Остудить, хотя бы…
- Проветрить, - и, мельком глянув на серую хмарь за окном, подхватила с пола мужскую рубашку…
Тихо-тихо выскользнула в коридор и на цыпочках до самых палубных дверей. Створки их сейчас плотно сомкнуты, как два бдящих сторожа. Но стоило качнуть лишь одну и сделать маленький первый шаг, как серая гуща тут же обволокла, поглотила в своей зыбкой нереальности… И какое тут «проветрить»? Вот «промокнуть», а потом «продрогнуть». И какой хоб понес босиком? Хотя, где сейчас эти туфли искать? Пока «вспышек» не было.
- Уф-ф… Мама моя, - оторвала ладошки от влажных перил, и пришлепнула к горящим щекам.
Что это такое со мною было?.. Полное помешательство, если сравнить с предыдущими «опытами». И самое удивительное – мне это очень по вкусу. И мужчина целиком – мой. И должно ли быть от данного факта «стыдно»?.. Так ведь стыдно же. Нет, другое дело – женатым вот так. Да только мне и сейчас себя женой Виторио изобразить сложно. Я даже с Зачей хоть как-то себя в этой роли представляла. А здесь… А он сам?.. Мама моя… И хоть лоб к перилам приткни, не вспомнить ни брачных оглашений, ни признаний в «большом и светлом». Одни сплошные «ба-бах» всю ночь… И кто я ему теперь, после подобного?.. Любовница. Ну да. Раз обратно будет ждать. Подругу бы назад не впустил… «Подопечная любовница». Ну, ты, Зоя, и дура. Влюбленная дура. Зато познала, что такое «любовь». Целиком и до грани… Нет, да разве так можно? Вот сейчас его разбужу и… Или вовсе туда – ни ногой?.. Мама моя. И кто бы умный мне подсказал?..
Тихий звук щелчка, пробившийся сквозь туман, заставил меня развернуться, но, что тут увидишь? Разве, до пальцев вскинутой руки. И я ее даже вскинула… Неужто, он, все же, проснулся? Сердце замерло и вновь громко забилось… А теперь ищет ме… Протяжный скрип, совсем уже близко. И летящий из марева огромный металлический крюк на тросе. Удар! И «взрыв» в запрокинутой голове.
- О-о-ох, – так больно… За… что?............
Рыбы… Рыбы в воде не пахнут… Вода пахнет рыбами… У меня во рту и в носу – ее соленое жгучее послевкусие. А рядом с носом – нестерпимая рыбья вонь… И, если глаза открыть, то можно распознать ее источник. Но, стоит мне это сделать - голова тут же окончательно лопнет. Потому что придется нарушить шаткий баланс покоя - сощуриться от яркого солнца, которое, уже сквозь веки, невыносимо. Так что, лучше помирать так. И не трогайте меня…
- … да ты осторожней. За подбородок. И волосы ей в сторонку от уха, - незнакомым мужским басом.
- Вот сам бы и управлялся, - огрызнулись басу в ответ. – На этой чертовой серьге застежка мудреная. Не под мои пальцы.
- А ну, дай я… - и долгожданная тень упала на лицо. Однако мечта «спокойно загнуться» ею же и накрылась. – Кажись, она того, Фонс, очухивается. А мы ей руки связать не успели.
- Так давай тогда быс…
- А-а-а!!! Отпусти, бесова девка!
- Ты чего орешь?!
- Она меня укусила за палец!
- Еще раз и…о-о-о, - и, качнувшись, снова рухнула в горячий песок . Правда, теперь на колени… Уж лучше б я… померла. Потому как, увиденное…
Два загорелых, не первой свежести, мужика в выцветших рубахах угрюмо торчат в паре ярдов левее, у самой кромки воды. За ними, в волнах прибоя бултыхается лодка под таким же линялым парусом. А вдали, через бликующий под солнцем залив, желто-зеленые горы. Местность и рожи совершенно неопознанные… мама моя.
- Вы… кто?
Покусанный обиженно вскинулся:
- Да, твои спасители, бесово семя! Так, значит, нас отблагодарила?
- Спасители?.. От чего? От сережек в ушах?
- Так донным крабам они и вовсе – без надобности.
- Каким еще «крабам»? Причем здесь…
- А притом, что мы тебя из океана выловили. Тебя к нашему борту дельфины прибили. А откуда приволокли, - совсем уж «убийственно» скривился мужик. – Понятием не владеем.
Второй же, хмыкнув, добавил:
- Так, видать, ты и раньше больно кусалась. Там, откуда тебя…
- Что, «меня»?
- А, шандарахнули по лбу да за борт скинули. Не иначе, рассерженный полюбовник, - и оскалился, уперев взгляд в мои обличающе голые коленки.
Я тоже их обозрела… и одернула жесткую от соли мужскую рубашку:
- Не ваше дело… И куда вы меня «спасли»?.. И зачем руки хотели связать? – дошло, вдруг, до меня.
Мужики в ответ замерли, и один уже распахнул рот…
- Уф-ф, а вот и они! За тобой.
- Куда?!
- За тобой, бесовка! А не хошь… так с нами останься, - и громко заржали на пару, видно, для впечатленья.
Ну, я и «впечатлилась». Да так, что вновь подорвалась с песка на ноги. Получилось слегка с кривизной. И ненадолго. Я лишь взглядом успела мазнуть туда, куда и «спасители» мои пялились: узкая лестница вниз, из-под густой зелени, с яркими пятнами цветов вдоль перил, а по ней бодро спускаются трое. Такой же «несвежий смуглец», «атлет» в темном жилете, а вот, третий…
- Мама моя… Бу-э, - и снова коленями в песок…
- Долгих лет вам, мессир Леон!
- Всех благ!
- Бу-э.
- И вам удачи.
- Так уже, удача нам! Вот, гляньте.
- Бу-э… Ой, мамочки. Бу-э.
- Ну и?
- Ох, это она воды нахлебалась. Мы ж ее…
- Из океана выловили, мессир Леон. Видать, с корабля проходящего скинули: шишка на лбу и поранена там же. А так…
- Рана? Большая?
- Бу-э-э. О-ох.
- Да нет. Быстро заживет. Да и не хватятся ее, доподлинно говорю, мессир Леон. Наоборот, избавиться, видно…
- В этом сам разберусь… Ладно. Никип, давай к ней и… в общем, помоги.
- Ага.
- Руки свои… Я сама, - однако, меня сегодня мало кто слушает. Зато «третьего» я теперь рассмотрела - редкостная «натура». Бледный, худой, губы – «в ниточку» и важности преисполнен, как швейцар в столичном театре. Мессир Леон. Вот значит, как.
